На улице было темно и красиво, как в сказке: стоял мягкий мороз, ветер стих, везде лежал чистый пушистый снег. Утрамбованные дорожки вели от остановки вдоль дома к арке. Ярко светили фонари, вокруг которых кружились мириады снежинок.
"Приятно, когда на Новый год идёт снег", - думал Артём, выходя из автобуса.
Повсюду на лицах людей в тот день он видел радость: на улице, в магазине, автобусе - везде царила праздничная атмосфера. От этого он сам невольно начинал радоваться, хоть уже давно не верил в Деда Мороза и в то, что в следующем году всё будет намного лучше.
Он прошёл вдоль дома и зашёл в арку. Его подъезд - второй справа от арки. Подходя к подъезду, он по привычке посмотрел вверх на окна квартиры. На кухне и в зале горел свет - значит дома уже кто-то был, скорее всего мама. Но было ещё что-то, что привлекло его внимание.
Прямо над окном кухни (их квартира была на десятом этаже) кто-то сидел, свесив ноги вниз. Это была одинокая неподвижная фигура. Артём и раньше видел подростков на крыше дома, но только летом, и они редко так сидели, всё больше ходили.
"Наверное человек выпил или обкурился и ловит кайф, созерцая жизнь сверху", - так он думал, пока поднимался в лифте на десятый этаж.
Артёму тоже нравилось смотреть с балкона вниз.
На площадке перед лифтами он остановился и задумался. В любой другой день он бы пошёл себе домой и, может быть, позвонил бы в милицию. Но в канун Нового года ему хотелось поступать необычно. Ему хотелось разорвать эту скуку, выйти за рамки повседневной рутины. И тогда он подумал:
"Схожу спрошу у человека, может, случилось что, и я могу чем-нибудь помочь".
В последнее время его часто одолевали подобные альтруистические порывы. То он к пьянице, лежащему на земле подойдёт и спросит, как у него дела. А тот лежит, руки тянет: неси меня домой, дорогой. Ага! Как же. Делать ему больше нечего. Разносить их синяков по домам. То он к женщине с ребёнком на руках в переходе подойдёт почитать, что у неё там на бумажке написано. Она ему как выложит с три короба сложнейший диагноз, так он потом неделю переживает. И всё ему хочется идти стучать во все двери, чтобы ребёнка того уже начали лечить наконец. А потом ему кто-нибудь скажет, что всё это лажа, придуманная, чтобы деньги у таких дурачков, как он, выманивать, и он после этого успокаивается и даже аппетит просыпается зверский.
Так что Артём больше из любопытства и для галочки на полях совести поднимался по лестнице на крышу. Вышел, там снега намело, красота. Зашёл за угол. Смотрит: сидит, хнычет, что-то тихо говорит сама с собой. То, что это была девушка, он сразу понял по одежде и голосу. И тут только он со всей ясностью понял, что происходит. Что она вообще-то не просто так тут пришла посидеть, на школу помедитировать. Первая мысль была вернуться домой и позвонить в милицию. Он уже даже сделал шаг назад, как вдруг видит, она начала ёрзать на попе, сдвигаясь к краю. Ну всё, думает. Сейчас шмыг - и нет человека. Злость его такая разобрала на эту корову. За то, что она эту галочку на полях его совести решила одним махом перечеркнуть крест-накрест. Она ещё дурёха вдруг как заревёт:
- А-а-а! - голосно так, и руки отпустила.
Тогда он уже на автомате подскочил к ней, схватил её за эти руки и вытащил на крышу. Она ведь всем весом уже за бортом барахталась, когда он её поймал.
Тяжело её тащить было, он назад вместе с ней повалился. Она как забьёт ногами по нему и закричит надрывно сквозь слёзы:
- А-а-а!
Артём лежит и думает:
"Сейчас отпустишь её, она сразу же с крыши сиганёт, зачем тогда спрашивается было спасать, пускай лучше так".
И он её держал крепко, пока она билась у него на груди, как большая птица, и кричала. Минут пять это было. Потом она выдохлась и только всхлипывать продолжала.
Тут он её с себя скинул, как мешок картошки, сам встал, взял её за шарфик, как собачку за поводок, и потащил к выходу с крыши. Она не сопротивлялась, молча ковыляла, пока он её вёл. А у неё ноги оказывается все кривые. Вогнуты как-то странно внутрь. Он только сейчас это заметил.
В нём такая ярость бушевала. Если бы был ремень и немного алкоголя в крови, он бы её точно, не смотря на совсем небольшую разницу в возрасте и кривые ноги, перекинул бы через колено и отхлестал бы по жопе прямо на крыше.
"Она бы у меня до следующего Нового года не то, что на парапет, на диван бы не села".
Они спустились к лифтам, и он потащил её к себе домой.
"Не вышвыривать же её на улицу", - это его ещё больше бесило. Что теперь он должен за ней присматривать, пока она не станет нормальной.
Артём открыл первую дверь в предбанник и только тут подумал, что сейчас ему нужно что-то сказать маме и брату.
- Имя своё скажи, - сквозь зубы процедил он. Артём по-прежнему держал её за шарфик, как нашкодившего щенка.
- Катя, - прошептала она.
Мама услышала, как он открывает дверь и вышла с кухни, как раз, когда они заходили.
- Мама, это Катя. Можно она у нас переночует? - бросил он, предусмотрительно отпустив шарф.
- Можно, конечно, - мама так обрадовалась, когда увидела их. Обычно у неё тысяча вопросов, а тут, наверное, подумала, что это он невестку привёл, застеснялась. - Хоть бы предупредил, что к нам гости придут, - она укоризненно посмотрела на него и побежала обратно на кухню ставить чай.
Артём, наконец, мог привести мысли в порядок, его гнев начал спадать.
"Пока Катя здесь, никуда она не выпрыгнет", - думал он.
Он снял с неё куртку. Катя стояла рядом, покачиваясь, как неживая, пока он разувался. Он взял её за руку и потащил за собой в ванную. Включил тёплую воду, проверил, чтобы не было слишком горячо. Потом дал ей кусок мыла и наблюдал за тем, как она механически намыливает руки. Только теперь при ярком свете лампочки он мог хорошенько рассмотреть её.
Пухленькая во всех отношениях: лицо, попа, грудь, но не толстуха. Просто в теле. Не зря он про неё тогда на крыше подумал: корова. Взгляд такой же безвольный, коровий. Рот маленький, губки едва видны, зато глаза красивые, карие. Большие карие глазищи и шикарные каштановые волосы до плеч. Брови чёрные. Чем-то она ему плюшевого мишку напомнила. Неуклюжая, с прямым бесхитростным взглядом, нос округлый, курносый. Голубой вязаный свитер с высоким горлом, джинсы белые и носки шерстяные с детским рисунком. Мишка косолапый самый настоящий.
А она вообще в зеркало боялась взгляд поднять. Руки помыла, кран не закрыла и стоит так, замерла. Только руки дрожат. Он взял полотенце и начал ей руки вытирать. Тут только она ко нему повернулась, и их взгляды встретились: его суровый, осуждающий и её - отсутствующий. Она и секунды не выдержала, накрыла лицо руками, опустилась на край ванны и беззвучно зарыдала.
В Артёме вдруг проснулась какая-то жалость. Он закрыл дверь ванной и опустился на колени перед ней. Обнял её, как мог. Она вздрогнула, напряглась вся, потом вроде расслабилась, и так они сидели минуты две. Она беззвучно давилась от слёз, а он её успокаивал, как мог.
- Не плачь, Катюша. Всё будет хорошо, - говорил он и гладил её по спине. - Мы о тебе позаботимся. Ты можешь остаться у нас, если хочешь, - он уже сам не понимал, что несёт. - Мы тебя ни о чём спрашивать не будем.
Она ещё больше ревела. Потом успокоилась, и они пошли вместе на кухню. Только сначала она всё порывалась уйти. Он кое как её уговорил остаться покушать с ними.
Пришёл брат, и они все вместе сели за стол. Мама к Кате с такой любовью отнеслась, как будто Артём на ней уже жениться собрался. Катя конфузилась, а он в душе тихо посмеивался. Таким ему всё это забавным казалось. Мама уже и намекать начала, может им вместе постелить.
- До свадьбы никак нельзя, - ляпнул он.
Тут Катя как засмеётся, и нервно так, что даже брат встрепенулся и вылупил на неё глаза.
- А когда свадьба? - мама оживилась ещё больше. - Нас хоть пригласите?
Катя как заревёт, как бросится из кухни. Артём за ней, чуть догнал. Она одеваться сразу начала. Он у неё куртку и сапоги из рук забрал, завёл в свою комнату, снова успокаивать начал. Просил прощения за цирк на кухне. Чуть уговорил остаться.
Постелил ей свежее постельное бельё на своей кровати и вышел из комнаты. Потом ещё долго тревожно прислушивался, что там за дверью творится. Она свет выключила минут через десять и, наверное, спать легла.
Он тоже пошёл расстилаться в зал. Там его брат спал, а он рядом диван-кровать разложил.
Ночью Артём пошёл в туалет. Он почти каждую ночь под утро просыпался и шёл в туалет. Потом досыпал ещё часа три-четыре.
Подошёл к туалету и чувствует - по ногам сквозняком тянет. Так всегда бывает, когда в комнате окно открыто. Тут в нём всё перевернулось, он чуть не заревел от горя. Открывает дверь в комнату, руки дрожат, думает, она уже там внизу в холодном снегу лежит, а он, лопух, проворонил её.
А она на подоконнике сидит, ноги наружу свесила, держится ещё одной рукой за окно. Тоже, как он, в одних трусах и майке. Тут он уже не стал её дёргать. Подошёл медленно и обнял сзади. Обвил её тело руками, прижался грудью к её спине. Его щека припала к её щеке. Он держал её крепко, ветер развевал их волосы, её длинные щекотали ему лицо.
- Зачем ты меня спас? - спросила она дрожащим голосом.
- Потому что я люблю тебя, - он действительно любил её в этот момент больше всего на свете. Не как мужчина любит женщину: страстно, с вожделением, а как, например, родители любят своих детей. Ему казалось, что она и есть тот смысл, ради которого стоит жить. Смысл, который он так долго искал, одиноко блуждая в потёмках.
Она долго молчала, а потом сказала:
- Я беременна.
Артём сложил ладони лодочками на её животе.
- Я люблю этого ребёнка, - прошептал он ей.
Она помолчала, прежде чем сказать ему:
- Ты что, псих?
Он затащил её в комнату и закрыл окно. Положил её в постель. Она вся дрожала от холода или от страха. Боялась, наверное, что он начнёт к ней приставать. А он только хотел, чтобы она никуда не прыгала. Потом он сходил за одеялом и подушкой в зал и постелил себе на полу.
Он будет спать вместе с ней, решил он, чтобы она не наделала глупостей.  Засыпая, он думал о том, что теперь придётся всё время с ней так спать, пока она не станет нормальной.
Она тоже быстро уснула.
***
Утром он проснулся от того, что кровать начала скрипеть. Он повернулся, и их взгляды встретились. Теперь Кате не нужно было задирать голову вверх, чтобы посмотреть на него. Непривычно лежать вот так в одной комнате с человеком, которого совсем не знаешь. Но это было другое. С его стороны не было и намёка на то, чтобы воспользоваться ситуацией. После тревожной ночи, проведённой вместе, она больше не боялась его. Это было так необычно для неё.
После завтрака они остались одни. Брат отправился по магазинам, мама пошла в церковь. Договорились собраться вечером, чтобы вместе отметить Новый год.
Артём с Катей сидели в зале и смотрели телевизор. Всё одно и то же: "Ирония судьбы", "Карнавальная ночь", поздравления известных людей, новости про то, как Новый год шагает по России от Камчатки до Москвы. В Беларуси вообще полный штиль.
Катя вяло реагировала на попытки Артёма поговорить по душам. Поэтому он решил пока не лезть к ней с вопросами. У него была старая приставка Сега и несколько картриджей. Он всё настроил и дал Кате второй джойстик. Ему хотелось, чтобы она отвлеклась от грустных мыслей. Когда у него были проблемы или неприятности, он всегда играл в компьютерные игры. После сеанса игротерапии все жизненные неприятности казались смехотворными.
Артём вставил Mortal Kombat - уж эта игра должна привести её в чувства и заставить бороться за жизнь, думал он. Они начали выбирать героев. Катя никогда раньше не играла. Он показал ей, как пользоваться джойстиком. Она минут пять выбирала. Глаза у неё загорелись, когда она увидела, как легко можно превратиться в обворожительную Джейд. Стройную, сексуальную, с повязкой на лице, в высоких сапогах на шпильках, корсетом, дамских перчатках без пальцев. С длинными ровными ногами и точёной грудью, которую едва прикрывает развевающаяся зелёная тога.
Артём подумал, что раз Катя так серьёзно отнеслась к выбору героя, нужно выбрать героя более-менее похожего на него. Не китайца и не негра, а обычного белого парня.
Они встали друг напротив друга, и он начал учить её делать разные приёмы: приседать, подпрыгивать. Катя быстро училась. Со сложными ударами были проблемы. Катя не хотела наносить удары. Он подходил к ней вплотную и говорил:
- Ударь меня. Ударь меня ногой. С разворота.
Она стояла неподвижно.
- Нет ты меня ударь. Кулаком в живот.
Ему стало не по себе. Она всё так буквально воспринимала.
- Ударь меня, пожалуйста, - она присела. В её голосе он услышал нотки злости. Артём посмотрел на неё. Она сидела, как заворожённая, её взгляд был прикован к экрану.
- Ну раз ты так хочешь, - он ударил её ногой и она отлетела к другому концу экрана. Он снова посмотрел на Катю и не узнал её. Из неуклюжего медвежонка она превратилась в агрессивную тигрицу.
- Ещё, - она подбежала ко нему и снова присела.
- Как тебя ударить в этот раз?
- Рукой.
Он сделал апперкот - самый мощный удар. Ты приседаешь на одно колено, твоя правая рука заходит назад, потом ты со всей силы бьёшь противника в подбородок снизу, одновременно поднимаясь с колена.
- Как тебя прикончить? - у неё закончилась энергия, а у него было пять секунд, чтобы выбрать ей интересную смерть.
- Красиво! - с восторгом сказала она.
Он сделал бабэлити, и Катя превратилась в малышку Джейд. Они оба засмеялись. Потом играли ещё, и каждый раз Катя просила наносить ей изощрённые удары так, что ему это уже начало надоедать.
Пришла мама, и они пошли на кухню помогать ей готовить праздничный стол. Оказалось, что Катя училась в кулинарном училище. Она предложила сделать такие блюда, что мама только руками развела. Артём с мамой сели чистить картошку, пока Катя колдовала с соусом. Всем процессом на кухне теперь руководила она. Катя вошла в такой раж, что казалось у неё за спиной выросли крылья и она не хромала, а летала по кухне. У мамы от удивления челюсть отвисла, когда она увидела, как невероятно красиво можно сервировать салаты и закуски.
Ближе к вечеру пришёл брат со своей девушкой. Вся семья была в сборе. Катя играла роль девушки Артёма. Потом его попросили сбегать в магазин за какао, и он поручил брату присматривать за Катей. Намекнул ему, чтобы тот с неё глаз не спускал.
В магазине был аншлаг. На замученных кассирш было страшно смотреть. Длинные очереди выстроились вдоль стеллажей почти до мясного отдела. Артём сразу решил, что стоять ради одного какао, нет смысла. Тем более, что мама вызвалась в крайнем случае попросить какао у соседки. Катя обещала приготовить очень вкусный десерт, в котором какао был основным ингридиентом. Артём выскочил на улицу и уже собирался бежать домой, как вдруг увидел на столбе возле остановки огромную чёрно-белую фотографию Кати. Подошёл, читает: пропала в ночь с 30-ого, ушла в состоянии глубокой депрессии, глаза карие, звонить по телефону или 02. Он сразу в телефон номер ввёл, который в объявлении был написан, и побежал домой.
Прибежал, смотрит: всё спокойно. Катя его возле плиты вертится, по ней и не скажешь, что в состоянии глубокой депрессии. Мама тут рядом сидит, болтают они о чём-то активно.
- А ты не хочешь домой позвонить, родителей с наступающим Новым годом поздравить? - спросил он Катю и телефон ей протянул. Там уже номер был введён. Она посмотрела, номер свой увидела и побледнела сразу вся. Только что была весёлая, а тут как будто ушат холодной воды на неё вылили. Взяла у него телефон дрожащей рукой. Нажала на кнопку "Вызов", подождала чуть-чуть и говорит, как по бумажке читает:
- Ало, мама? Привет! Поздравляю тебя с Новым годом. Желаю счастья и здоровья в новом году, - немного помолчала. - Спасибо, я тебе потом ещё позвоню, - и повесила трубку.
Артём взял у неё телефон и вышел с кухни. Посмотрел в лог - никуда она, конечно, не звонила. Если бы стеснялась говорить, могла бы в комнату пойти. А так, значит, не хотела.
И тогда он подумал, что если Катя себя так хорошо у них чувствует, а там её до глубокой депрессии довели, то он тоже никуда звонить не будет, и пускай они там все сдохнут от горя, волнуются и ищут её. Не спят всю ночь и думают, как они человека в Новый год до самоубийства довели.
Начали носить блюда в зал. Там уже брат со своей девушкой стол белой скатертью накрыли, расставили бокалы и разложили столовые приборы. Катя - просто кудесница, из обычных продуктов приготовила закуски в виде сердечек, лебедей, уточек. Они всё это рассматривали с восторгом и боялись прикасаться. Мама даже ревновать к Кате начала. Все говорили Кате комплименты, а та краснела, сидя рядом с Артёмом. На ней был тот же свитер и джинсы. Она застенчиво опускала глаза. Она была ещё ребёнком, мишкой, невезучим, косолапым, неуклюжим.
Потом была полночь. Они слушали обращение Президента, сначала российского, потом белорусского, чокались бокалами, желали счастья друг другу в Новом году. Артём шепнул Кате, что желает ей, чтобы в новом году она родила самого лучшего человека на земле. Она посмотрела на него кисло и ответила:
- Он не может быть самым лучшим. Хорошо, если он не будет самым худшим.
И тогда он подумал, что это хоть какой да прогресс. Она уже даёт этому человечку надежду на жизнь. Этому маленькому, ни в чём не повинному человечку.
Потом они пошли гулять по улице. Люди повываливали на мороз и начали пускать фейерверки. Повсюду хлопали петарды. Они шли сначала к ёлке возле школы, но Катя попросила обойти толпу стороной, и они повернули в другой бок. Они нашли замёрзшую лужу, абсолютно гладкую, как зеркало. Артём в шутку пригласил Катю на вальс, она сказала, что не умеет танцевать и никогда не танцевала раньше. Она, конечно, стеснялась из-за своих ног. Тогда он вызвался научить её. И они танцевали вальс на льду на раз-два-три. Маленькими шажками. Она внимательно следила за ногами, чтобы не наступить ему на ботинки. Он сказал, что надо смотреть в сторону или вверх и не бояться. Но она всё равно боялась и отстранялась от него, чтобы не споткнуться. Тогда он заставил её наступить носками своих сапог на его ботинки, и они начали двигаться в такт. Ей очень нравилось, она готова была танцевать целую вечность.
- Можно тебя спросить кое о чём? - сказала она после долгого молчания, во время которого они наслаждались танцем.
- Конечно.
- Я ведь некрасивая, правда?
- Нет, не правда. Ты нормальная. Даже очень симпатичная, когда счастлива и улыбаешься.
Она ещё немного помолчала, а потом снова спросила:
- А я тебе нравлюсь?
Ему не хотелось врать. Внешне она не вызывала у него крайнего отторжения, но и явного желания не пробуждала. На ноги он вообще не смотрел. И тогда он подумал, что всегда мечтал о девушке, которая внешне, может быть, не самая красивая, но уж точно не такая дурёха, чтобы с крыши прыгать. Вспомнил, что обожает Бьорк, хотя та уж точно не его типаж.
- Мне нравятся умные, сильные люди, - наконец, сказал он.
- А я глупая, да?
- Не знаю. Ты слабая. Это точно, - и немного помолчав, он вспомнил: - Тебя родители ищут. Твои фотографии везде расклеили.
- Я знаю, - она грустно вздохнула. - Я им записку оставила.
Они вернулись домой. Было уже часа три ночи. Брат гулял где-то на улице, мама спала. Они тоже с Катей посидели ещё чуть-чуть и пошли в маленькую комнату.
- Я с тобой лягу, - сказал я, расстилая себе простынь на полу.
- Хорошо, - она улыбнулась.
Они по очереди сходили в ванную и туалет, потом легли каждый в свою постель, и она снова смотрела на него с кровати.
- Никогда раньше не встречала таких людей, как ты, - тихо сказала она.
- Мне часто так говорят, - это правда, он уже слышал где-то эти слова.
***
Утром они снова гуляли. Везде выпал свежий снег. Он скрыл следы вчерашней вакханалии. Артём держал Катю за руку и пытался её развеселить. Слепил снежок, прицелился в неё. А она стоит, даже не защищается. Он вспомнил вчерашнюю игру и бросил снежок в дерево. Он чувствовал, что она боится возвращаться домой.
- Я с тобой пойду, - сказал он. - Ты сложишь вещи в пакет и скажешь, что будешь жить у меня.
Она грустно улыбнулась.
- Я же не могу жить у вас вечно.
- Можешь. У нас для тебя лишняя комната есть. Еды у нас хватит. Что тебе ещё нужно?
Она остановилась и заплакала. Когда он подошёл, обнял её и начал гладить по спине, она сказала сквозь слёзы:
- Ты даже не представляешь себе, как бы я хотела остаться у вас.
- Так в чём проблема? Поживи у нас хотя бы, пока малыш не родится. А там посмотрим.
- Малыш? - она, видимо, до конца ещё не понимала своей миссии на земле.
Они вернулись домой, сели пить чай с мамой, и Артём, хорошо зная свою маму, мимоходом спросил у неё:
- Можно Катя пока что у нас поживёт?
- Можно, конечно, - у той даже на секунду не закралось сомнение. Вот такая у Артёма была мама.
Брат тоже бы не возражал, думал Артём. Что ему? Он большую часть времени проводит на учёбе и улице, домой приходит поздно вечером. А Катя ему понравилась.
- Вот и отлично, - сказал он довольный, что всё так удачно складывается. - Сейчас сходим за твоими вещами и заживём все вместе припеваючи.
Катя смущённо улыбалась, недоверчиво поглядывая на маму. А та даже не думала шутить. Хоть какая-то перемена в жизни, наверное, думала она. К тому же она была уверена, что Катя - будущая жена Артёма.
После обеда, собравшись с духом, они отправились к Кате. Оказалось, она жила в соседнем доме, окончила ту же школу в их районе, что и Артём. Как он и предполагал, она была на пять лет моложе его.
Домофон у них не работал, дверь была открыта настежь. Они поднялись на лифте на пятый этаж, в предбаннике горел тусклый свет, на полу валялись какие-то доски. Дополнительных дверей не было и они прошли сразу к дверям квартиры. Ключей у Кати с собой не было. Она позвонила в дверь.
Артём услышал быстрые шаги шаркающих по линолеуму тапочек. Катя вся сжалась, превратившись из медвежонка в ёжика.
- Кто там? - раздался приглушённый женский голос за дверью. Кто-то приник к глазку, и через секунду дверь распахнулась. На пороге в махровом синем халате, щурясь, как только после сна, стояла хамоватая полная баба. С мешками вместо щёк, крючковатым носом.
- Где ты шлялась два дня? А? - заорала она на Катю, не обращая на Артёма внимания. - Ты в курсе, что тебя милиция по всему городу ищет, а? А ну заходи. Записки она мне будет писать, ты посмотри! Алик! - баба, немного обернувшись, гаркнула на всю квартиру. - Алик, иди скорее сюда. Нашлась эта дрянь. Ни в какой реке она не утонула. А это кто с тобой? - она, наконец, заметила Артёма. Катя тем временем прошмыгнула в квартиру. - Вы кто? - она как будто смутилась на секунду из-за присутствия незнакомого человека.
- Я друг Кати, - как можно спокойнее ответил Артём. - Катя теперь будет жить у нас.
Баба долго смотрела на него непонимающим взглядом, как на придурка. Начала улыбаться, потом хрипло засмеялась. Пришёл Алик - такой же полный сутулый мужчина предпенсионного возраста. С лицом, испещрённым морщинами, туповатым пьяным взглядом прапорщика милиции, седым ёжиком на голове. Он высунул голову из-за двери и уставился на Артёма.
- Значит так, молодой человек. Кате пока что есть, где жить.
- А что он хотел? - сиплым голосом спросил Алик. Но Артём не успел услышать, что ему ответили.
Дверь захлопнулась перед его носом. Он стоял, проклиная себя за свою бесхитростность.
"Надо же было так ступить", - думал он.
Он стоял так пятнадцать минут. До конца надеялся, что Катя вот-вот выйдет с вещами. За дверью гремели голоса Алика и этой бабы. Они ругались то ли между собой, то ли орали на Катю. У Артёма сердце обливалось кровью, он фактически подставил её, думал он, когда сказал, что она теперь будет жить в другом месте.
Наконец, он не выдержал и позвонил. Голоса на мгновение стихли, и через секунду в глазок опять посмотрели.
- Я сейчас милицию вызову! - взвизгнула баба за дверью. - Иди домой, парень. Мы без тебя тут разберёмся.
Не станет же он ломиться в дверь чужой квартиры. А так хотелось. Вышибить эту дверь ничего не стоило. Надо было бы только разогнаться по коридорчику и ударить ногой в районе ручки как следует. Каркас здесь деревянный, засов мигом вылетит. Однажды он видел, как его дядя вынес так дверь своей квартиры, когда их семья забыла ключи дома.
Но Артём боялся даже думать в этом направлении. Ему нужно было спасать Катю, а не строить из себя героя. Ещё он боялся, что она не выдержит и пойдёт сейчас в ванную, замкнётся там и что-нибудь сделает с собой. Он вспомнил, что у него есть их телефон. Он вышел к лифтам и набрал номер. Подняла баба, и Артём сразу повесил трубку.
Поверженный, он поплёлся домой. Дома ему пришла странная идея: попросить маму, чтобы та позвала Катю к телефону, мол, ей из кулинарного колледжа звонят. Мама долго не хотела никого обманывать, но, наконец, согласилась.
- А почему вы звоните первого января? - заорала баба в трубку. - Как ваша фамилия? - она как сторожевая собака, спущенная с цепи, загавкала на них сквозь трубку. Артём взял у мамы трубку и повесил её.
"Всё кончено", - думал он.
Он использовал все шансы и горько об этом сожалел. Вечером он вышел на улицу, прошёлся по району, тревожно всматриваясь в крыши домов. Он мог бы обратиться в милицию, написать заявление. Есть же ведь статья "Доведение до самоубийства". Но как оно всё сложится для Кати? Если её родители узнают, что она сидела на крыше, то две шкуры с неё потом спустят. А сами всё будут отрицать.
Он становился заложником страха и всё больше понимал Катю.
***
Как же он обрадовался, когда на следующий день она позвонила к ним в дверь. Они с братом смотрели телевизор. Было часа четыре пополудни. Мама опять ушла по делам в церковь.
- Я ненадолго, - испуганно предупредила Катя его желание сразу замкнуть за ней дверь и никуда больше её не выпускать. Артёма переполняло счастье от одной мысли, что она жива и здорова. С тех пор как они виделись в последний раз, он себе места не находил. Даже ночью он просыпался, открывал окно и смотрел на снег под окнами.
Он обнял её, они пошли ко нему в комнату и там закрылись. Она тоже рада была его видеть, хотя тщательно скрывала любые эмоции. Она видела в нём друга - так ему хотелось думать. Он спросил её про родителей. Она отмахнулась, сказала, что всё хорошо. Те поругались немного и успокоились.
"Не хочет жаловаться на жизнь, плакаться. Держит всё в себе. Не хочет, потому что не умеет".
- Можно я приду сюда завтра ещё раз? - спросила она напоследок.
- Ты можешь остаться здесь. Мама и брат будут не против.
- Да, я помню. Спасибо вам. Мне было здесь очень хорошо, - последние слова она сказала с горечью сожаления в голосе.
Он снова уловил нотки отчаяния и безвыходности в её словах. Она словно прощалась с ним. Он быстро накинул куртку и вышел с ней на улицу. Они пошли к её дому.
- Спасибо тебе, - снова обречённо повторила она, когда они подошли к её подъезду. Едва переставляя ногами она начала подниматься по лестнице к лифту.
Артём вернулся домой в подавленном состоянии и сидел, закрывшись в своей комнате, когда неожиданно раздался звонок с Катиного домашнего телефона.
- А ты можешь сейчас прийти ко мне? - от волнения она тяжело дышала в трубку. Так сильно она боялась отказа.
- Сейчас буду, - он бросил трубку и побежал одеваться. Через пять минут он звонил в её дверь.
Она была дома одна, родители ушли в гости к соседям. В квартире стояла кромешная тьма. Катя не хотела включать свет. В первый раз он очутился в её комнате. Даже в темноте он разглядел, что стол и кровать очень старые и кроме них ничего нет. Всё вокруг говорило о бедности. Ему стало стыдно за свои мысли.
Он сел на кровать, она села на расшатанный скрипящий стул напротив.
- У меня была одна подруга, - сказала она, немного помолчав. - А знакомых среди мужчин у меня ещё никогда не было.
- А что случилось с подругой?
- А, так... Грустная история.
- Расскажи.
- Я любила парня, а он меня бросил ради подруги. Сказал, что я специально забеременела, чтобы привязать его. Что он никогда меня не любил и никогда бы не женился на мне, потому что я толстая и у меня кривые ноги, - Катя говорила так, как будто читала наизусть заученный монолог из книжки. - Он встречался со мной и одновременно с подругой. А она мне даже не сказала.
Артём молчал, хотя в душе торжествовал. Он думал о том, что это откровение с её стороны - большой прогресс для него.
- Отсюда вывод, - сказал он вслух.
- Какой?
- У девушки друзья должны быть только парни, тогда никто никого не предаст.
Она издала смешок. Он засмеялся, она тоже рассмеялась. Успокоившись, они помолчали. Потом она грустно сказала:
- У меня никогда не будет парня.
- Почему?
- Неужели ты не понимаешь, что без ребёнка у меня ещё были шансы. А теперь, кому я такая нужна?
- Мне.
Она недоверчиво смотрела на Артёма.
- Нет уж, спасибо. У тебя своя жизнь.
- Выходи за меня замуж.
Она с ещё большим недоверием уставилась на него.
- Ты же не любишь меня.
- Я никого не люблю кроме мамы, брата и себя. Мне всё равно нечего терять. А так, я о тебе с ребёнком хоть позабочусь.
- А если завтра полюбишь кого-нибудь?
- Так то завтра. Ты сама, если завтра полюбишь кого-нибудь, разве не пожалеешь, что не свободна?
Так они говорили, и он постепенно убеждал её и сам убеждался в том, что её ситуация не безнадёжна. Он стремился повысить её самооценку, искренне верил, что нет неразрешимых проблем на свете. Что любая неудача или проблема со знаком "минус", легко оборачивается в преимущество со знаком "плюс".
Это предложение выйти замуж развеселило и приободрило её. Согласись она тогда, Артём бы ни секунды не сомневался, что так оно и должно быть. Назавтра же потащил бы её в ЗАГС подавать заявление.
- Ты всё это говоришь, потому что жалеешь меня, да? - спросила она, когда он уже собирался уходить. Артём только закончил обуваться и стоял перед ней в прихожей.
Он задумался.
"А ведь и правда, - думал он. - всё это время я испытывал к ней жалость. Чувство, которое я всегда презирал и подавлял в себе. Которое считал обычным проявлением слабости".
Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
- Если я смогу тебе помочь, ты родишь ребёнка и будешь счастлива, то значит моя жизнь прожита не зря, - больше ему нечего было добавить. Он обнял её на прощание и пошёл домой. Артём думал о том, что жизнь без смысла, не имеет значения. Он уцепился за эту девушку, как за соломинку. Это не она выскальзывала у него из рук там на крыше, это он бежал во ржи и сорвался в пропасть, а она его поймала.
***
Ближе к вечеру следующего дня Артёма начало знобить. Покалывало горло. Он заварил чай с лимоном и выпил три кружки подряд, но это не особо помогло. Его подташнивало, тепло замерло где-то на уровне желудка и не стремилось распространяться по телу. Тогда он переместился в зал, включил телевизор и залез в одежде под два одеяла. Он засовывал ступни ног и ладошки в разные тёплые места, но они всё равно оставались холодными, как ледяшки. По телевизору показывали интересные фильмы, постепенно он успокоился и перестал дрожать. Жар возникший в животе начал стремительно распространялся по всему телу. Его накрыло этой волной, так что не было сил пошевелить даже головой. Всё тело налилось тяжестью, особенно голова. Артём чувствовал, что температура быстро растёт. Это было приятное, долгожданное тепло.
Позвонила Катя. Он сказал, что у него температура и ко нему лучше не приходить, чтобы не заразиться. Она помолчала, пожелала выздоравливать и повесила трубку.
Полчаса не прошло, как раздался звонок в дверь. Артём подумал, что это мама, и поплёлся открывать дверь. Мама ведь обычно открывает своими ключами, возмущался он про себя.
На пороге стояла Катя. В руках у неё был пакет. Даже не смотря на температуру, он обрадовался, увидев её. Они пошли в зал, и он рухнул назад в постель. Катя села рядом с кроватью на стул.
Артём лежал обессиливший перед ней, невесело улыбался, выдавливал из себя односложные ответы. Она сходила на кухню и вернулась с горячим чаем и красиво порезанными фруктами на подносе.
Пришла мама, померили температуру. У Артёма было 39 с половиной. Начали искать таблетки, но ничего не оказалось. Тогда Катя вызвалась сходить в аптеку. Мама начала с ней спорить, намекать на то, что Кате тяжело ходить и лучше она сама сходит. Катя обиделась и всё равно пошла.
Весь вечер она ухаживала за Артёмом. Ночью он фактически не спал. Температура зашкаливала, он проваливался на короткие промежутки времени в тревожный сон. Ужасно болело горло, началось обильное слюноотделение. Он не мог глотать, и даже когда не глотал, ему было больно.
Утром опять пришла Катя. Мама пошла на работу, а Катя весь день сидела с ним. Он попросил её постелить себе в маленькой комнате и отдохнуть там. Она уходила в магазин и возвращалась, чтобы приготовить ему поесть.
Вечером пришла врач. Она осмотрела его и сказала, что зайдёт через пару дней ещё раз.
Следующие три дня он лежал с температурой, которая никак не хотела спадать. Горлу становилось всё хуже. Оно распухло, и Артём уже мало, что чувствовал. Голос звучал странно глухо, как из бочки. Артём мог глотать только каши. Катя заботливо остужала их. Временами ему казалось, что это никогда не кончится. Он не знал, куда деваться от боли.
Вечером температура поднималась до сорока. Однажды мама даже решила вызвать скорую. Жаропонижающие уже не помогали. Приехала бригада. Два мужика: один помоложе, другой постарше. Посмотрели на него брезгливо.
- А чего вы лежите под одеялом? - сказал тот, что постарше.
Они ушли, и мама с Катей начали растирать его спиртом. Но температура спадала лишь ненадолго и всего на полградуса.
Все эти дни Катя приходила к ним на весь день и ухаживала за Артёмом: готовила ему каши, заваривала чай, проветривала в комнате.
Через шесть дней после того, как у него в первый раз поднялась температура, пришла врач, осмотрела горло и сказала, что надо вызывать скорую и класть его в больницу. Она написала что-то на бумажке и ушла.
Катя с мамой и братом были встревожены. Они начали звонить в скорую.
Снова приехала та же бригада. В этот раз они вручили им бумажку от врача, старший кивнул головой. К тому времени Артём уже был одет. Ему было страшно и непривычно. Он думал, что если его хотят положить в больницу, значит с ним что-то серьёзное.
Брат с Катей тоже собрались ехать в больницу. Сначала Артём их отговаривал, потом у него уже не было сил. В карете скорой помощи было очень холодно. Артём даже представить себе не мог, что там будет так холодно. Его снова начало трясти. Всё было как в тумане.
- Ты ведь не умрёшь? - шепнула ему Катя. Она крепко держала его за руку.
- Нет, конечно, - стуча зубами ответил он. Хотя после того, как она это спросила, он не был в этом так уверен. Артём впервые задумался о смерти, о том, что если его везут на скорой в больницу, то может он действительно может умереть.
- Ты только не умирай, - она ещё крепче обхватила его за руку.
Скорая приехала в 5-тую городскую клиническую больницу. Артём шёл на автомате, куда его вели. Сначала была регистратура, потом они пошли по морозу в другой корпус. Там ждали минут пять в пустой приёмной. Наконец, его позвали. Он был вымотан и не отдавал себе отчёт в том, что происходит.
В кабинете сидели две женщины в белых халатах. Одна из них занималась писаниной. Она взяла его бумажку, прочитала её и показала другой. Та, заглянув ему горло, начала надевать перчатки из латекса.
- Обычно их привозят, когда у них уже глаза на лоб лезут, - бросила она своей коллеге.
- Этот ещё нормальный вроде.
Закончив надевать перчатки, врач пшикнула каким-то спреем Артёму в горло, достала предмет, похожий на длинное шило, прицелилась и в следующий момент он почувствовал тупую резкую боль.
- Сплёвывайте в раковину, - сказала она ему.
Изо рта, в котором он ничего не чувствовал, вылилась тягучая слюна, перемешанная с белым гноем и кровью. Двумя пальцами он оторвал слюну от губ и вытер пальцы о джинсы.
Дальше его спросили, хочет ли он поехать сейчас домой под свою ответственность или останется в стационаре. Артём думал о гное и о том, что тот снова может начать скапливаться.
Брат с Катей ждали его возле дверей кабинета.
Артём обнял их по очереди, попросил не беспокоиться и пошёл с медсестрой наверх.
Медсестра привела его в палату, где в два ряда вдоль стен стояли койки. Было уже за полночь, свет в палате был выключен, когда они вошли. Артём быстро разделся и залез под одеяло. Медсестра подсветила себе чем-то, шустро ввела иглу ему в вену и поставила капельницу.
Температура начала спадать. Такая неожиданная перемена обстановки сильно удручила его. Он всегда считал себя очень здоровым человеком, которому даже в поликлинику незачем ходить.
Ночью он проснулся, ему ужасно хотелось в туалет. Капельница была уже пустая. Поначалу он боялся вытягивать иглу из вены самостоятельно, но инстинкт всё же возобладал. Он вытянул иглу, надел ботинки на босую ногу, натянул джинсы, майку и отправился искать туалет. В коридоре было пусто, где-то в отдалении горела одинокая лампочка дежурной медсестры, но её самой нигде не было видно.
Артём бродил, пошатываясь, из одного конца коридора в другой, пока наконец не нашёл туалет. Из-за открытого окна там стоял такой же мороз, как на улице. Плитка на полу и стенках местами целиком отсутствовала или была раздроблена на мелкие осколки. Воняло хлоркой, мочой и фекалиями. Из него вылилось не меньше литра. Такого облегчения он давно не чувствовал.
Он вернулся в палату, тихо опустился на кровать и провалился в сон.
***
На следующее утро он начал потихоньку знакомиться с соседями по палате. У них у всех была одна и та же проблема - гайморит. После завтрака они по очереди ходили на прокалывание. Судя по рассказам, это могло быть очень больно, так что искры из глаз сыпятся, или наоборот - совсем не больно. Зависело от того, кто прокалывает. Ещё им запихивали в пазухи через нос бинт. До двух метров оказывается входит.
Там был один парнишка, лет пятнадцати, он всё бегал на свидания с девушкой, с которой познакомился в больнице.
Кто-нибудь приходил с процедур и говорил:
- Там твоя ждёт тебя. Просила позвать.
И парень бежал к ней. Все в палате улыбались. Вся палата жила этими моментами. У человека нос весь разворочен и она такая же, а они счастливы.
Был мужчина лет тридцати, чернявенький. Димой звали. Занимался ремонтами квартир, как потом выяснилось. Он всё время как-то язвительно шутил. У него были тапочки, собственный чайник, заварка, ванные принадлежности и куча ещё всего, что говорило о том, что он основательно подготовился к стационару. Ему периодически звонили, он сообщал на всю палату, что следующие две недели отдыхает в санатории, просил, чтобы о нём не беспокоились и не ходили лишний раз проведывать. Потом вешал трубку, долго смотрел в телефон, иногда, не замечая, вздыхал, потом отворачивался к стенке и сжимался в калачик.
Артём чувствовал себя абсолютно здоровым. Ещё немного побаливало горло, но он давно так сильно не верил в отечественную медицину. Каких-то двенадцать часов назад ему казалось, что из этого мрака он уже никогда не выберется, и вот утром он просыпается здоровый, как огурчик, вымотанный, липкий от пота, хрипучий в голосе, но довольный, что у него нет температуры и горло почти не болит.
Сходили на завтрак. Даже удручающего вида овсяная каша со странным мутным чаем и толстым куском дешёвого батона не смогли поколебать его веру в отечественную медицину. Он всё съел, поскрёб кривой ложкой по железной миске. Артём был счастлив.
Часов в одиннадцать пришла Катя, и он очень обрадовался. Они вышли из палаты и прошли в специальную выемку в коридоре, где стоял старый неработающий телевизор и на полу лежал непонятный затёртый до дыр ковёр. Они сели на стулья возле стены.
Катя принесла обед в пластиковом контейнере. Там были котлеты и пюре.
После обеда несколько человек начали подбивать остальных сходить, пока идёт кварцевание, в киоск за больницей через дорогу.
Артём в первый раз услышал это слово - кварцевание. Для него всё в больнице было в новинку. У Димы, который отдыхал в санатории уже не первый раз, это вызывало презрение и недоумение.
"Как так можно, - всем своим видом и короткими фразами выражал он своё отношение к Артёму. - Лечь в больницу и даже тапочки, зубную щётку с пастой с собой не взять".
Артём зашёл в пустую палату, увидел что лампы, которые он поначалу принял за обычные лампы для освещения, включены. Они висели вдоль стен, излучая фиолетовый свет. Это и называлось кварцевание.
На улице был жуткий мороз. Люди стояли на остановке в тулупах, валенках и меховых шапках. Верхней одежды ни у кого из тех, кто отважился на эту авантюру, не было, но это только придавало азарта. Артём был в одной кофте и джинсах. Он думал, что они похожи на зэков в робах, вырвавшихся на свободу. Они трусили  к киоску, в котором им по сути ничего то особо и не нужно было.
Когда вернулись, кварцевание в палате уже закончилось. Все лежали на кроватях, рассказывая кто о чём. Общие недуги быстро сближают людей. Возраст и социальный статус здесь не имели значения.
Пришла медсестра и поставила Артёму капельницу. Теперь он не мог ходить. Ему нужно было лежать и ждать, пока капельница вся вытечет.
Так они лежали и разговаривали друг с другом, как неожиданно в дверь тихо постучали. Они засмеялись. Кто-то закричал:
- Войдите.
Дверь отворилась, из-за неё, стесняясь, выглянула Катя. Все на неё уставились. Она нашла Артёма взглядом и вопросительно посмотрела, как бы говоря: «Выйди на секундочку, пожалуйста».
- Катя, заходи. Я не могу сейчас вставать, у меня капельница, - его кровать была второй от двери, а первая была свободна.
Катя прошмыгнула и закрыла за собой дверь. Подошла к нему и села на кровать напротив. Народ притих. Посетителей не пускали в палаты, но она как-то просочилась. Ребята сделали вид, что не обращают внимания и продолжили тихо общаться. Катя начала торопливо выкладывать фрукты на тумбочку.
- Я тебе потом ещё принесу, - полушёпотом говорила она, но все всё равно всё слышали.
Они немного поговорили, Катя забрала пластиковые контейнеры от обеда и ушла.
Когда за ней закрылась дверь, все как-то сразу притихли.
- Девушка твоя? - спросил Дима.
- Нет, сестра.
- А... - Дима задумчиво смотрел в потолок. - Второй раз уже сегодня её здесь вижу. Любит тебя, наверное, очень сильно.
Артём промолчал. Он думал о том, что у Кати теперь появилась цель в жизни и это хорошо.
Пришло время ужинать. Они снова гуляли по коридору, этажом ниже кто-то из пациентов притащил телевизор из дома и поставил прямо в палате. Они пошли смотреть новости.
Потом вернулись и снова говорили обо всём и ни о чём, пока не уснули.
***
На следующий день после завтрака снова пришла Катя и принесла ему обед. Все видели это, кто-то даже с ней поздоровался.
Артём начал привыкать к больничным будням. Странно было чувствовать себя абсолютно здоровым и при этом оставаться прикованным к постели из-за капельницы. От неё постоянно хотелось в туалет. Они заливали в него литры физраствора, а он с трудом добегал до туалета, чтобы вылить их из себя.
На обед он ел домашнюю еду. Ему было неудобно, тем более что все вокруг него видели, что он ходит со своим контейнером.
После обеда ему опять поставили капельницу.
Пришла Катя, принесла свежие фрукты, раздала всем по шоколадной конфете. В этот раз все молчали, даже не пытаясь скрыть интереса к происходящему. Она смутилась от такой тишины и быстро убежала.
- А парень у неё есть? - тихо спросил у Артёма Дима, когда конфеты были съедены.
Это был провокационный вопрос. Всё-таки Катя - его сестра. Если он скажет, что у неё нет парня, то Дима подумает, что к ней можно начать приставать. Если скажет, что есть, то это тоже будет неправильно.
- А ты что, хочешь познакомиться? - спросил Артём.
- Да, хочу, - в голосе Димы не было и доли иронии.
Артём подумал, что Кате не нужны сейчас знакомства. Если её снова бросят из-за беременности, то она обязательно сорвётся.
- Катя в положении, - наконец, сказал он. - Скоро у неё родится самый лучший человек на земле.
Дима с удивлением посмотрел на него.
- Почему лучший?
- У такой девушки не сможет быть иначе.
- Да, конечно, - в этом, похоже, уже никто в палате не сомневался.
Дима, ещё немного помолчав, спросил:
- А отец кто?
Артём молчал, думая, что бы ответить Диме.
- Отец-подлец, - он тяжело вздохнул. - Я вместо отца.
- Понятно, - Дима больше не приставал ко нему с вопросами.
На следующий день после обеда, когда Катя принесла ему фрукты, а остальным раздала по мандаринке, все, похоже, уже знали, что Катя в положении.
Наверное, этот последний факт и добил этих гайморитников. Ярко светило зимнее солнце. Снаружи трещал лютый мороз, а внутри толстая чугунная батарея жарила на всю мощь. Золотая пыль стояла столбом, на полу лежали рваные куски линолеума. Как Белоснежка, Катя уточкой шла вдоль рядов кроваток, раздавая гномикам мандаринки, и нужно было видеть, как детские улыбки озаряли лица этих угрюмых несчастных людей, которые вдруг почувствовали на себе лучик доброты в этом горьком царстве одиночества.
Артёму снова сделали прокол, хотя гноя там уже почти не было. Врач сказал, что его выпишут через два дня. Он чувствовал себя абсолютно здоровым. Вечером ему даже не стали ставить капельницу. Ему пришлось остаться в больнице на выходные.
Суббота - день посетителей. Все, наконец, встретились с родными и повеселели. Палата ожила делами и заботами, которыми жили люди за пределами этого замкнутого пространства.
Ко Артёму приехали брат с мамой и Катей. Они сели в коридоре и долго говорили. Катя светилась от счастья. Артём всё это время держал её за руку. Мимо прошёл Дима, и Артём заметил, как Катя смущённо покосилась на него.
***
Жизнь шла своим чередом. Когда Артёма выписали из больницы, он снова пошёл на работу и дни начали быстро складываться в недели. После работы они часто гуляли с Катей по улице или сидели в кафе. Она начала встречаться с Димой, а через два месяца они поженились и уехали жить в Россию, где у Диминого брата был свой бизнес.
В первый раз самого лучшего человека на земле Артём увидел на фотографии. Это была кроха с карими глазками и выпяченными лодочкой губками.
Катя очень скучала по ним. Первое время они регулярно получали от неё длинные письма. Потом письма стали приходить реже. Но каждый год на протяжении последних десяти лет перед Новым годом они получают от неё письмо с фотографией. Сейчас её сыну десять лет, он учится в третьем классе на одни пятёрки. Недавно он подрался со старшеклассником, защищая девочку. Его отвели в поликлинику и наложили два шва на лоб.
"Не переживай. До свадьбы заживёт", - написал Артём Кате в ответе.
У него ведь тоже с детства осталось много шрамов.