у нас формат разный мне нужно в 10 тыщ уложиться

ну я поняла что тебе не понравилось
мне видишли как в анекдоте - завтра сдавать, но не завтра 26 но две работы по 10 штук и заменить это одной по 20 низя
а у меня все работы уползают в бесконечность и пухнут как утопленники

а о чем же?
о городке мимо которого мы проезжали и остановились кофе попить.
и который оказался совершенно трагическим местом

тоесть если я заменю тест с я на маша а супруга на петю - она станет художественной?
что-то с теорией у меня прокол.
два человека едут по австрии на машине и останавливаются в лиенце попить кофе и случайно узнают историю произашедшую там 70 лет назад
это не сюжет?
а сюжетом это станет если один из них макс а вторая каланча? а историю расскажет официант, а не компьютер?
Миш я честно чегото не понимаю в этой жизни

остановка в пути и крутится
мы едем по австрии и останавливаемся в лиенце и узнаем о том как 70 лет назад здесь остановились наши соотечественники в количестве 50 тыш душ и их трагическую судьбу
а городок такой милый милый жил живет и будет дальше жить своей тихой австрийской жизью.
что мы что казаки - для него лишь случайные путники коих за свою историю он видел немало.

Плюш по твоей просьбе вариант 2

Дорога, серой лентой ласково опоясывая склоны гор, крутым серпантином спустилась в долину.
Солнце, грязным пятном пробиваясь сквозь густую облачность, окрасило вершины гор в нежно-розовые тона. Заиндевелые деревья привораживали своей сказочной красотой, словно напоминая о наступившем Рождестве. Розоватый туман мягко застилал ущелье. Небольшой городок, уютно разбросавший свои игрушечные домики по берегам рек, сообщил белой табличкой, что зовется Лиенц.
Остановка в пути была как нельзя кстати. Ранее, прекрасное, морозное утро, навивало мысли о теплом уютном кафе и чашечке крепкого ароматного кофе. Понимая, что мечты о теплом и вкусном завтраке в Рождество в Австрии слишком наивны, я припарковал машину, и, вооружившись фотоаппаратом, двинулся навстречу своей мечте.
Город показался очень симпатичным, словно специально приготовленной для меня иллюстрацией рождественской сказки.
Сам того не зная, я остановился рядом с главной площадью города, в самом центре Лиенца и начал свое знакомство со спящими, в это туманное воскресное утро, кварталами центра города.
Картина, представшая перед моими глазами, была достойна кисти великого художника. Город со всех сторон окружен горами. В каком направлении бы я не пошел, куда бы ни посмотрел и с какой точки, панорамы улиц завершались  горной цепью.
Белоснежные вершины и отвесные отроги гор на юге создавали ни с чем несравнимую панораму: их слегка припорошенные снегом стены врезались острыми пиками в облака, оставаясь недосягаемыми для обычных людей. Они пугали своей недоступностью, безлюдностью и отрешенностью.
Зато более пологие северные склоны уже собрали горнолыжников, яркими точками выделяющихся на снегу.
Улочка, состоящая из красивых, окрашенных в разные цвета, зданий, привела меня к городской ратуше, которая оказалась перестроенным замком Либбург. Здесь, согласно информационному табло, много веков назад организовывали еженедельные базары и рыцарские игры.
Спустившись немного, я увидел еще одну достопримечательность с многовековой историей -церковь Франциска, украшенную прекрасными готическими фресками.
Пройдя чуть дальше, я попал к городским укреплениям, построенным, как утверждала  табличка, в одиннадцатом веке.

Обойдя старые городские стены, я вышел на набережную реки Дравы и, пройдя вниз по течению, попал к приходской церкви Санкт-Андра со стройным шпилем и тихим кладбищем вокруг. Здесь нашли последний приют и, погибшие воины Первой мировой войны, и, живописец Альбин Эггер-Лиенц, расписавший стены церкви изумительными фресками.

Замерзший, но очарованный красотой города, я, наконец, нашел работающее кафе, уютно примостившееся в одном из старинных особняков.
Светясь доброжелательной улыбкой, официант усадил меня за столик поближе к камину и принес завтрак. Я развалился на диване, наслаждаясь как прекрасной едой, так и панорамой за окном.
«Нужно почитать про этот городок, может, здесь есть еще интересные места, куда можно зайти», - подумал я, заметив объявление, предлагавшее воспользоваться бесплатным вайфаем.
И я, погрузившись в глубины информационной сети, вскоре узнал, что город расположен в долине между Альпами и Тиролем на слиянии двух рек Драва и Изель. И привлекла своей красотой эта долина не только меня: выгодное расположение было замечено и использовано еще древними римлянами. Здесь находился древнеримский город Агунтум. На месте раскопок сейчас создан музей.
На этой позитивной ноте мне следовало бы остановиться, расплатиться с официантом и продолжить путь. Но я расслабился, заказал еще одну чашечку кофе, и продолжил любованием окрестностями.
Вскоре дверь отворилась и в ресторан зашла пожилая женщина. Она уже собиралась занять свободный столик, но наши взгляды пересеклись, и она, неожиданно для меня, по-немецки спросила:
-Вы из России?
Немного опешив от столь быстрого разоблачения, я не смог ничего ответить и только кивнул головой.
-Здравствуйте, меня зовут Соня, - улыбаясь, с диким акцентом выговорила она.
-Хотя по документам я чистокровная австриячка, - продолжила Соня уже по-немецки, - но на самом деле я русская казачка.
Заинтригованный неожиданным знакомством, я пригласил женщину за свой столик, надеясь на продолжение истории.
-Вы надолго в Лиенц? – поинтересовалась она.
-Нет, я проездом, просто остановка в пути, - попытался отшутиться я.
Она горько улыбнулась:
-Да, остановка в пути, произнесла она таинственно и задумалась.
-Почти семьдесят лет назад, в конце мая сорок пятого, согнали сюда англичане, около пятидесяти тысяч казаков. Среди них были семьи эмигрантов времен гражданской войны, те, кто сбежали в период коллективизации, и те, кто перешли на сторону фашистов, а затем ушли с отступающими войсками, - выдержав небольшую паузу, начала она свой рассказ.
-Чем фашистский режим оказался для этих людей милее сталинского, вопрос лично для меня непонятный, но я не жила ни при Сталине, ни при Гитлере и не мне их судить.
Казаки считали себя политическими противниками коммунистического режима и искали поддержки и убежища в демократической Европе. Всего здесь на побережье Дравы собралось около пятидесяти тысяч человек. Среди них были старики, женщины, дети. Пришел с ними даже табун лошадей и несколько сотен верблюдов. Вся эта орда расположилась на берегу реки Дравы  в палатках отдельным лагерем. Казаки считали Лиенц просто небольшой остановкой в пути, надеясь, что им предоставят землю, где они смогут жить дальше своим укладом. Но у англичан были на их счет другие планы. Понимая, что казаки народ воинственный и силой взять их не просто, англичане пошли на хитрость. Сначала они пригласили весь офицерский состав казаков на конференцию, убеждая не брать с собой ни вещей, ни продуктов. Около двух тысяч человек, были вывезены в город Шпиталь и переданы НКВД. Среди вывезенных офицеров, были эмигрантами первой волны, покинувшие Россию в годы гражданской войны. Часть имела нансеновские паспорта или паспорта европейских государств. Многие во Второй мировой не воевали в силу болезни или преклонного возраста. Никто на эти мелочи внимания не обращал. Более того, англичане просто игнорировали предъявляемые им документы. НКВД тоже не утруждало себя проверками. Офицеров переправили в Юденбург, где расстреляли и сожгли в печах старого литейного завода. Очевидцы рассказывали, что печи, не приспособленные для сжигания трупов, работали без перерыва несколько дней.
-Наверное, среди них был и мой отец, - с грустью добавила женщина. - После того как офицеры не вернулись, казаки поняли, что их обманули. Да англичане больше и не скрывали своих намерений. Они, опираясь на Ялтинское соглашение, собирались, не вникая в детали, выдать всех НКВД. В казацком стане началась паника. Люди отказывались возвращаться, утверждая, что лучше смерть. Матери бросали своих детей в реку.
-Моя приемная мать рассказывала, что жили они в то время крайне бедно: офицеры СС отобрали и забили весь скот. Она ходила к казакам и просила разрешения подоить корову, чтобы накормить троих малолетних детей. Она говорила, что казаки были добрые люди и никогда ей не отказывали. В тот день она тоже пришла в казачий стан в надежде раздобыть какие-нибудь продукты.
Когда она подошла к лагерю, увидела, как женщина пытается утопить своего ребенка. Мама взмолилась и упросила женщину не губить, а отдать ей девочку.
На следующий день мама видела, как англичане подогнали грузовики и окружили лагерь танками. Казакам приказали садиться в машины. Они категорически отказались возвращаться в СССР и начали молиться. Во время пения «Отче наш», англичане открыли огонь на поражение по молящейся толпе. Началась паника, людей избивали палками и прикладами от винтовок и насильно закидывали в машины. Среди казаков поднялся такой крик, что не было слышно даже выстрелов. Люди пытались бежать, бросались в реку. Мечущаяся толпа давила детей, женщин и стариков. Погрузка в машины закончилась только к вечеру, а в течение нескольких последующих дней солдаты английской армии искали беглецов в окрестных лесах.
Мои приемные родители не знали ни моего имени, ни возраста. Они вызвали врача, который по зубам определил, что мне полтора года. Меня крестили в католической церкви и назвали Софьей. Хотя, наверняка, я уже была крещена в православной. Родители любили меня и воспитывали как родную, и только когда я уже выросла, рассказали мне правду. Но все равно я чувствую себя русской казачкой и необъяснимая сила тянет меня на родину. По крупицам я собирала информацию об этой трагедии, пытаясь найти своих настоящих родителей. Но выяснить мне ничего не удалось. Ни англичане, ни русские так и не опубликовали информацию о том, что здесь произошло. Я так и не знаю ни своего настоящего имени, ни даже станицы, откуда я родом.
-И сколько же здесь всего погибло? - поинтересовался я, когда женщина умолкла.
-Точные цифры остались неизвестны. Местные жители похоронили тех, кто был затоптан, на кладбище, а утонувших, на берегах Дравы. Считается, что в давке погибло больше тысячи человек и в основном - дети. Судьба казаков переданных НКВД, не менее трагична. Мало кому удалось выжить. Людей без разбора грузили в вагоны, и отправляли в лагеря. Потомки уцелевших, приезжают сюда почтить память.
- Вы не были на казачьем кладбище? - спросила она.
Я отрицательно покачал головой.
-Хотите, я вас туда провожу? – предложила женщина.
В двадцати восьми могилах покоятся тела нескольких сотен человек. У входа часовня и памятник. Моя машина остановилась у ограды. Присыпанные свежевыпавшим снегом могилы моих соотечественников в чужой, предавшей их, земле. Безымянные кресты. Я, молча, постоял рядом, размышляя над неизвестными ранее страницами истории, и продолжил путь.

С холодным равнодушием Драва катила свои ледяные воды вниз по ущелью. Дорога увозила меня все дальше, заволакивая туманом очертания крестов и памятников безвинно, безвременно и бездарно погибшим людям.

не очень
психологически не обосновано знакомство
рассказ женщины не эмоционален - что тоже не айс.
"дыкрковато" изложено

я буду еще думать.

а тетка реальная, я ее интервью слышала.

где-то так
дальше исправлять будет пробелатично я исчерпала лимит по знакам

Дорога, серой лентой ласково опоясывая склоны гор, крутым серпантином спустилась в долину.
Солнце, грязным пятном пробиваясь сквозь густую облачность, окрасило вершины гор в нежно-розовые тона. Заиндевелые деревья привораживали своей сказочной красотой, словно напоминая о наступившем Рождестве. Розоватый туман мягко застилал ущелье. Небольшой городок, уютно разбросавший свои игрушечные домики по берегам рек, сообщил белой табличкой, что зовется Лиенц.
Остановка в пути была как нельзя кстати. Ранее, прекрасное, морозное утро, навивало мысли о теплом уютном кафе и чашечке крепкого ароматного кофе. Понимая, что мечты о теплом и вкусном завтраке в Рождество в Австрии слишком наивны, я припарковал машину, и, вооружившись фотоаппаратом, двинулся навстречу своей мечте.
Город показался очень симпатичным, словно специально приготовленной для меня иллюстрацией рождественской сказки.
Сам того не зная, я остановился рядом с главной площадью города, в самом центре Лиенца и начал свое знакомство со спящими, в это туманное воскресное утро, кварталами центра города.
Картина, представшая перед моими глазами, была достойна кисти великого художника. Город со всех сторон окружен горами. В каком направлении бы я не пошел, куда бы ни посмотрел и с какой точки, панорамы улиц завершались  горной цепью.
Белоснежные вершины и отвесные отроги гор на юге создавали ни с чем несравнимую панораму: их слегка припорошенные снегом стены врезались острыми пиками в облака, оставаясь недосягаемыми для обычных людей. Они пугали своей недоступностью, безлюдностью и отрешенностью.
Зато более пологие северные склоны уже собрали горнолыжников, яркими точками выделяющихся на снегу.
Улочка, состоящая из красивых, окрашенных в разные цвета, зданий, привела меня к городской ратуше, которая оказалась перестроенным замком Либбург. Здесь, согласно информационному табло, много веков назад организовывали еженедельные базары и рыцарские игры.
Спустившись немного, я увидел еще одну достопримечательность с многовековой историей -церковь Франциска, украшенную прекрасными готическими фресками.
Пройдя чуть дальше, я попал к городским укреплениям, построенным, как утверждала  табличка, в одиннадцатом веке.

Обойдя старые городские стены, я вышел на набережную реки Дравы и, пройдя вниз по течению, попал к приходской церкви Санкт-Андра со стройным шпилем и тихим кладбищем вокруг. Здесь нашли последний приют и, погибшие воины Первой мировой войны, и, живописец Альбин Эггер-Лиенц, расписавший стены церкви изумительными фресками.

Замерзший, но очарованный красотой города, я, наконец, нашел работающее кафе, уютно примостившееся в одном из старинных особняков.
Светясь доброжелательной улыбкой, официант усадил меня за столик поближе к камину и принес завтрак. Я развалился на диване, наслаждаясь как прекрасной едой, так и панорамой за окном.
«Нужно почитать про этот городок, может, здесь есть еще интересные места», - подумал я, заметив объявление, предлагавшее воспользоваться бесплатным вайфаем.
И я, погрузившись в глубины информационной сети, вскоре узнал, что город расположен в долине между Альпами и Тиролем на слиянии двух рек Драва и Изель. Привлекла своей красотой эта долина не только меня: выгодное расположение было замечено и использовано еще древними римлянами. Здесь находился древнеримский город Агунтум. На месте раскопок сейчас создан музей.
На этой позитивной ноте мне следовало бы остановиться, расплатиться с официантом и продолжить путь. Но я расслабился, заказал еще одну чашечку кофе, и продолжил любованием окрестностями.
Вскоре дверь отворилась и в ресторан зашла пожилая женщина. Она уже собиралась занять свободный столик, но наши взгляды пересеклись, и она, неожиданно для меня, по-немецки спросила:
-Вы из России?
Немного опешив от столь быстрого разоблачения, я не смог ничего ответить и только кивнул головой.
-Здравствуйте, меня зовут Соня, - улыбаясь, с диким акцентом выговорила она.
-Хотя по документам я чистокровная австриячка, - продолжила Соня уже по-немецки, - но на самом деле я русская казачка, сказала женщина, улыбаясь и, видимо, ожидая моей реакции. Но я продолжал смотреть на нее удивленно и, заинтригованный неожиданным знакомством, пригласил женщину за свой столик, надеясь на продолжение истории.
-Вы надолго в Лиенц? – поинтересовалась она.
-Нет, я проездом, просто остановка в пути, - попытался отшутиться я.
Похоже, что она поняла что приняла меня за кого-то другого и горько улыбнулась:
-Да, остановка в пути, произнесла она таинственно и задумалась.
-Моя семья тоже считала Лиенц короткой остановкой, а нашла здесь последний покой. – Женщина убрала за ухо выбившуюся прядь кудрявых волос и посмотрела на меня своими темно синими глазами.
-Что с ними случилось? – осторожно поинтересовался я.
-Вы ничего не слышали о массовом убийстве казаков в Лиенце? – спросила Соня.
Мое лицо изобразило полное недоумение, и она начала свой рассказ.
-Почти семьдесят лет назад, в конце мая сорок пятого, согнали сюда англичане, около пятидесяти тысяч казаков. Среди них были семьи эмигрантов времен гражданской войны, те, кто сбежали в период коллективизации, и те, кто перешли на сторону фашистов, а затем ушли с отступающими войсками.
-Чем фашистский режим оказался для этих людей милее сталинского, вопрос лично для меня непонятный, но я не жила ни при Сталине, ни при Гитлере и не мне их судить, – женщина развела руками и посмотрела на меня. Но я не стал ничего комментировать, ведь я тоже не был этим людям современником.
-Казаки считали себя политическими противниками коммунистического режима и искали поддержки и убежища в демократической Европе. Всего здесь в долине реки Дравы собралось около пятидесяти тысяч человек. Среди них были старики, женщины, дети. Пришел с ними даже табун лошадей и несколько сотен верблюдов. Вся эта орда расположилась в палатках отдельным лагерем. Казаки считали Лиенц просто небольшой остановкой в пути, надеясь, что им предоставят землю, где они смогут жить дальше своим укладом, - женщина усмехнулась и посмотрела в мою сторону.
-Но у англичан были на их счет другие планы. Понимая, что казаки народ воинственный и силой взять их не просто, англичане пошли на хитрость. Сначала они пригласили весь офицерский состав казаков на конференцию, убеждая не брать с собой ни вещей, ни продуктов. Около двух тысяч человек, были вывезены в город Шпиталь и переданы НКВД. Среди вывезенных офицеров, были эмигрантами первой волны, покинувшие Россию в годы гражданской войны. Часть имела нансеновские паспорта или паспорта европейских государств. Многие во Второй мировой не воевали в силу болезни или преклонного возраста. Никто на эти мелочи внимания не обращал. Более того, англичане просто игнорировали предъявляемые им документы.
Про НКВД вы знаете больше меня, - добавила она, снова посмотрев в мою сторону, - эта организация никогда не утруждала себя проверками.
Офицеров переправили в Юденбург, где расстреляли и сожгли в печах старого литейного завода.
Женщина замолчала и стала накручивать на палец прядь густых и непослушных волос. На глазах ее выступили слезы, но она смахнула их рукой и продолжила:
-Очевидцы рассказывали, что печи, не приспособленные для сжигания трупов, работали без перерыва несколько дней.
Слезы не выдержали и потекли по ее щекам.
-Извините, - сказала она и промокнула глаза салфеткой.- Наверное, среди них был и мой отец, - с грустью добавила женщина и задумалась.
- После того как офицеры не вернулись, казаки поняли, что их обманули. Да англичане больше и не скрывали своих намерений. Они, опираясь на Ялтинское соглашение, собирались, не вникая в детали, выдать всех НКВД. В казацком стане началась паника. Люди отказывались возвращаться, утверждая, что лучше смерть. Матери бросали своих детей в реку.
Женщина тяжело вздохнула и скомкала салфетку. Ее взгляд устремился сначала на камин, потом на окно. Соня разжала руку и посмотрела на смятую бумажку.
-Моя приемная мать рассказывала, что жили они в то время крайне бедно: офицеры СС отобрали и забили весь скот. Она ходила к казакам и просила разрешения подоить корову, чтобы накормить троих малолетних детей. Мама говорила, что казаки были добрые люди и никогда ей не отказывали. В тот день она тоже пришла в казачий стан в надежде раздобыть какие-нибудь продукты.
Когда она подошла к лагерю, увидела, как женщина пытается утопить своего ребенка. Мама взмолилась и упросила женщину не губить, и отдать ей девочку.
На следующий день мама видела, как англичане подогнали грузовики и окружили лагерь танками. Казакам приказали садиться в машины. Они категорически отказались возвращаться в СССР и начали молиться. Во время пения «Отче наш», англичане открыли огонь на поражение по молящейся толпе. Началась паника, людей избивали палками, прикладами от винтовок и насильно закидывали в машины. Среди казаков поднялся такой крик, что не было слышно даже выстрелов. Люди пытались бежать, бросались в реку. Мечущаяся толпа давила детей, женщин и стариков. Погрузка в машины закончилась только к вечеру, а в течение нескольких последующих дней солдаты английской армии искали беглецов в окрестных лесах.
Выдавив безостановочно из себя этот текст, она вновь ненадолго умолкла, словно пытаясь вспомнить эти далекие дни.
-Мои приемные родители не знали ни моего имени, ни возраста. Они вызвали врача, который по зубам определил, что мне полтора года. Меня крестили в католической церкви и назвали Софьей. Хотя, наверняка, я уже была крещена в православной. Родители любили меня и воспитывали как родную, и только когда я уже выросла, рассказали мне правду.
Она вновь посмотрела мне в лицо своими, не поблекшими даже от времени, глазами цвета неба.
-Но все равно я чувствую себя русской казачкой и необъяснимая сила тянет меня на родину,- призналась она.
-По крупицам я собирала информацию об этой трагедии, пытаясь найти своих настоящих родителей. Ни англичане, ни русские так и не опубликовали документы о том, что здесь произошло. Всем оказалось выгоднее про это забыть. Я так и не знаю ни своего настоящего имени, ни даже станицы, откуда я родом. Я постоянно чувствую рану в своем сердце. Эта тайна мучает меня всю жизнь.
-И сколько же здесь всего погибло? - поинтересовался я, когда женщина умолкла.
-Точно не знает никто. Считается, что англичане убили больше тысячи человек. Местные жители собирали растерзанные тела, вылавливали утопленников и хоронили.
-Вы не были на казачьем кладбище? - спросила она.
Я отрицательно покачал головой.
-Хотите, я вас туда провожу? – предложила женщина.
Двадцать восемь прямоугольников ограничивают пространство последнего пристанища нескольких сотен человек. У входа часовня и памятник. Моя машина остановилась у ограды. Присыпанные свежевыпавшим снегом могилы моих соотечественников в чужой, предавшей их, земле. Безымянные кресты. Я, молча, постоял рядом, размышляя над неизвестными ранее страницами истории, и продолжил путь.

С холодным равнодушием Драва катила свои ледяные воды вниз по ущелью. Дорога увозила меня все дальше, заволакивая туманом очертания крестов и памятников безвинно, безвременно и бездарно погибшим людям.