Писала больше года назад, выкладывала на других ресурсах, показывала друзьям, обратной реакции мне было мало. Отдаю сие творение в руки критиков форума 😌
_______________________________
Часть I
Михаилу не спалось. Вот уже третий час ночи. Или четвертый? Где-то вдалеке прошумела электричка. Михаил прислушался. Нет, все-таки четвертый. Сосед, работающий в ночную смену охранником, уже давно хлопнул дверью и ушел, а делал он это обычно ну никак не раньше двух. Завтра, то есть уже сегодня, - пятница, а электричка подходит к станции ровно в час двадцать и три пятнадцать по будням и в четыре ноль пять по выходным. По крайней мере, так было написано в расписании поездов, висящем на двери почты, мимо которой Михаил каждое утро ходил на работу. А расписаниям он привык верить. Равно как и всем официальным бумагам. "Ну и дурак!" - с досадой думал порой Михаил, вспоминая, сколько раз официальное оказывалось ложными, опровергалось новым, а затем - следующим... Но в свои тридцать два года Михаил Стамерный был удивительно легковерным. Скорее даже не так. Ему нравилось и хотелось верить в заявления служб безопасности, в прогноз погоды, в слова босса, постоянно обещавшего уже выдать новогоднюю премию. А ведь был май...
Исходя из всех этих "точных" данных, Михаил вычислил время и тяжело вздохнул. Как же он ненавидит это состояние, когда непонятно, лежишь ты и смотришь в потолок десять минут или полтора часа. Чтобы как-то себя развлечь, он принялся высчитывать, на какое число выпадет последний четверг следующего месяца.
- Идиотизм... - скрипнув зубами, прошептал Михаил в пустоту. Хриплый от нескольких часов молчания голос глухо отдался в его собственных ушах, неприятно удивив.
Стамерный облизнул пересохшие губы, сдвинул брови и резко сел на кровати. Матрас жалобно проскрипел, как и поясница, затекавшая от долгого сидения в офисе. Решив, что пытаться заснуть всё равно бесполезно, Михаил встал и босиком пошел на лоджию, параллельно рыская по поверхностям мебели взглядом, ища зажигалку. Под ногой что-то хрустнуло.
- Твою... - Стамерный поднял с пола раздавленную пачку "Собрания". Пустая. Последняя.
В припадке ярости Михаил швырнул злополучную картонную коробочку в стену. Та отскочила, конечно, ничего не разбив.
- А жаль, - вслух пожалел жилец двухкомнатной захламлённой квартиры. Подумав, что делать всё равно нечего, он пошлепал на лоджию. Крошки и прочий мелкий мусор на полу неприятно впивались в голые ступни.
Михаил хлопнул балконной дверью - та от слишком сильного удара о косяк отскочила. Еще раз выругавшись и обругав производителей балконных дверей, которые не додумались сделать ручки с обеих сторон, Стамерный открыл наконец окно, оперся локтями на раму, запустил пальцы в волосы и жадно вдохнул ночной воздух. Никогда Петербург не пахнет так особенно, как в конце мая. Приторный запах цветущей сирени, которая еще и не думала распускаться загородом, дурманит, опьяняет. Ночи как таковой и нет, она больше напоминает короткие "густые" сумерки между поздним закатом и ранним рассветом.
В двадцать минут четвертого город необычайно тих. Нет, он не безмолвен, но он словно замирает, готовясь к новому прыжку грохота, суетни и цейтнота.
Михаил любил такой Петербург иногда. Если быть честным, он любил его любым, как и большинство петербуржцев, но в преддверии и во время "белых ночей" город его раздражал. Опять не так. Раздражал не город: он не виноват. Виновата ночь, виноваты толпы туристов, виноваты "распиаренные" красоты... Но иногда можно и "потерпеть", как выражался Стамерный, особенно, если окно лоджии выходит в уютный, старый, почти тихий двор. Михаил знал этот двор до самых мелочей, лучше, чем самого себя. И любил, казалось, больше.
Двенадцать парадных. Дверь в одиннадцатую недавно меняли, но она всё равно противно скрипит, а на лестницах девятой какой-то студент-художник попытался изобразить красоты набережной Невы. У старого тополя с северной стороны чуть обгорелый ствол, а если долго крутить карусель, она немного приподнимается из земли. От весенних дождей штукатурка опять набухла и кое-где отвалилась... Поребрик был повсеместно "побит", и где-то сквозь него пробивались свежие травинки...
Интересно, подходит ли этот старый двор для того, чтобы думать о жизни? Михаил сам с собой решил, что вполне.
"Жаль, конечно, сигарет нет..." - все-таки посетовал Стамерный.
Одинокий мужчина в тридцать два года, немного инфантильный, но довольно самокритичный; неряшливый, но искренне ненавидевший жить в "свинарнике"; скорее всего, мечтатель, но во многом скептик... В общем, Михаил решил, что он и город друг другу вполне подходят. По крайней мере, ему было здесь место, как было место и сотням других противоречивых созданий и явлений.
Маленькому Мише мама как-то раз сказала: "Михаилом не называют просто так."
"И с чего я Михаил?.." - думал иногда Стамерный. И каждый раз ему на ум приходила какая-нибудь совершенно невероятная причина. Но все-таки куда больше он любил издеваться над играть со своей фамилией. Вроде бы до тупости очевидно ее значение, но Михаил, в некотором смысле бывший еще и фаталистом, любил переставлять в ней буквы местами.
М. А. Стамерный.
Если убрать из фамилии "а" (букву отчества) и изменить порядок букв... Михаил каждый раз улыбался слабой и болезненно торжествующей улыбкой, вспоминая о том значении своей фамилии, которое он нашел.
Еще раз вздохнув полной грудью, Михаил собрался уходить с лоджии, потому что воздух за окном был уж больно свежим, а кафель на полу - откровенно холодным, как вдруг пол ушел из под ног. Жизнь пронеслась перед глазами Михаила. Он вспомнил, как в детстве переболел тяжелой формой туберкулеза, как ездил ребенком на Чёрное море, как ушла от него первая любовь Оксана... И почему-то строчку песни Слот... А ещё успел посетовать: "Кота не покормил..."
- У тебя же нет кота, - произнес где-то рядом спокойный голос.
- Нельзя пофантазировать у...
Стамерный широко распахнул глаза. Вокруг небо. Он держится за руку ангела. Бронзового ангела Александровской колонны...
- Какого чёрта?!
Часть II
- Какого чёрта?! - справедливо негодовал Стамерный.
- Я, вообще-то, ангел, - напомнила ему бронзовая статуя будничным голосом.
- Все. Очень. Плохо. п****ц. Я умер?
- Еще нет, но рискуешь, если продолжишь ругаться.
- Что я вообще здесь делаю?! - Михаил думал, что он медленно, но верно сходит с ума. А, может, ему в кофе наркоту подмешали? Или он сейчас лежит где-нибудь в реанимации и видит весь этот бред?
- Это вот надо было мне спрашивать! - возмутился Ангел, тряхнув рукой, за которую держался непутевый.
- Эй! Ты сдурел?! - сердце чуть не выпрыгнуло из груди Михаила. Он еле успел ухватиться второй рукой за бронзу.
- Ты ведь меня доведешь. - Ангел устало вздохнул, от чего по площади прошел легкий металлический скрип. - Да не боись! - Хохотнула статуя, взглянув в ошалелые глаза Стамерного. - Не буду я тебя сбрасывать. Я тебе не Нотр-Дамские гаргульи! Что? Думал, я серость какая-то?
- Вот мне... свезло... - только и выдохнул петербуржец, уже думая о том, что нет ничего удивительного в беседе с бронзовой фигурой. Это же Питер - здесь все возможно. Очередная распиаренно-бредовая фраза.
- Так, может, все-таки объяснишь, что это за неудачная попытка суицида?
- Я упал с балкона...
Ангел недоверчиво взглянул в свинцовое небо.
- Высоко живешь.
- Прекрати издеваться! Спусти меня уже! И будь добр, объясни, что это за дурдом!
- Ты знаешь, что был проект установить вместо меня Ленина? Вот он бы всласть над тобой поиздевался! - передразнила статуя. - А я что? Я ангел... Эй, ты что делаешь? Мне же щекотно!
Стамерному порядком надоел этот цирк, и он, пыхтя, на руках перебрался по руке бронзовой фигуры на постамент. Там он оперся на крест (за Ангела держаться не рисковал) и немного отдышался.
- А снизу кажется, что колонна не такая высокая...
- А ты забавный.
- Ты тоже! - огрызнулся мужчина.
На секунду подняв глаза, он увидел на бледном небе иглу Адмиралтейства, венчал которую качающийся на волнах кораблик.
"И на каких это волнах он качается? Или это я качаюсь от ветра? Холодно здесь как-то."
- Так и будем стоять? Ты имей в виду, что тут, кроме ветра, есть ещё голуби, проливные дожди, туристы с фотоаппаратами... - Воодушевленно расписывал Ангел преимущества своего положения.
"Я же ничего не пил вечером..."
-...зато какую-нибудь часть твоего тела не будут постоянно полировать в надежде на исполнение желания. Только ты с Никой не ссорься, а то у неё крылья, колесница и шесть коней, а у тебя только две ноги.
- У тебя тоже крылья! Может, домой меня вернёшь?
- А крест кто держать будет? Тебя бы Медный смог довезти, но ему змея давить надо. Ломоносов бы на своих ножищах в два шага донёс - ему знания у Универа сторожить.
- Где таких слов понабрался-то? - тихо пробормотал Михаил, решив для себя, что сегодня ночью ему все же удалось уснуть.
- Постой тут с моё! И не того наберешься! - обиделся Ангел.
- Если я спрыгну, то проснусь? - рассуждал Стамерный, держась за крест только одной рукой и задумчиво глядя вниз.
- Э, не вздумай! Будут тебя с мостовой отскребать, какой я после этого защитник города? Так, - Ангел устало потёр бронзовую переносицу, - давай вот как: ты мне обещаешь, божишься, клянёшься своим атеизмом...
- Я агностик, - пробурчал Михаил.
-...что больше не будешь травиться таблетками, а я договариваюсь с грифонами, и они возвращают тебя домой. По рукам?
- Какие, к черту, таблетки?!
- Опять? Нет, ну вот честно, не понимаю, чем ты лучше четырнадцатилетний Анфисы!
- Какой...
- Ладно, неважно, - перебил Ангел, - так что, ты согласен?
- Стой, как я могу быть согласен, если вообще не понимаю, о чем ты!
Ангел закатил глаза.
- Наткнулся на фотки: Оксана второго родила, Сашку в Силиконовую долину позвали, и началось. "Меня-то со второго курса выперли, бабы нет, друзей нет, за свет платить нечем", - передразнивала статуя противным голосом.
Стамерный густо покраснел.
- Все бабы продажные, живу в обществе лицемеров и глупцов! - Ангел взял патетическую ноту, - все мы биомусор! Нафига музыкалку заканчивал? Может, мне вообще было лучше не рождаться?! - бронзовая фигура перешла на плаксивый визг, отчего стекла в Зимнем Дворце задрожали.
- Ну хватит! Понял я...
- Раз понял, то и дело с концом, - Ангел прочистил горло. - Итак, сейчас я щёлкну пальцами, ты все забудешь и бла бла бла...
- Кхм-Кхм! - раздалось с арки Главного штаба.
- Ну конечно, - с видимым усилием добавил защитник города, - жизнь прекрасна, не трать её на обиды и сожаления, и я сейчас говорю как в цитате из ванильного паблика...
- Кхм-Кхм! - повторилось более настойчиво.
- Короче, все понятно? Вопросы?
- Куча! - оживился Стамерный, осознав, что терять ему все равно нечего. - Где змей под твоим крестом? И почему ты слушаешься Нику? И... И ты женщина или нет?
- Купается в Неве. Проиграл спор. Я выполненная Орловским фигура из бронзы, символ победы над Наполеоном. - Отчеканил Ангел. - Все? Грифоны летят уже.
Стамерный посмотрел на небо. Играя позолотой на крыльях в лучах восходящего солнца, к площади приближались два грифона с Банковского моста.
- Никогда не могут решить, кто из них повезёт! - пробормотал "символ победы над Наполеоном".
- Стой! Почему так? И это все реально? И почему я? Я избранный? А можно я выберу красную таблетку?
- Ты идиот, но везучий. А таблеток с тебя хватит. Забирайте, ребята.
Стамерный почувствовал, как его отрывают от колонны. Один из грифонов подхватил его подмышки и весело рыкнул, дразня второго, который прилетел на мгновение позже.
- Забыл сказать! - прокричал Ангел, - мы кое-что у тебя заберём, чтобы, так сказать, напомнить тебе о мимолётности жизни!
- Что? Что заберёте? - прокричал в ответ Михаил, но грифон уже уносил его прочь, и бронзовая фигура на вершине Александровской колонны только помахала рукой в ответ. Затем Ангел повернулся к довольной Нике, и с арки Главного штаба донеслось что-то вроде: "Я тобой горжусь".
Грифон, играя, легко нес Михаила над розовым в лучах зари Петербургом.
Стамерный смотрел на летящего рядом второго грифона, который то и дело пытался отобрать у первого его ношу, на блестящие крыши домов, на небо в оранжевых и розовых разводах и думал: "Неужели это все со мной? Неужели я все это забуду?"
Грифоны начали снижаться, второй все-таки вырвал Стамерного из лап соперника, и с победным кличем, почти в отвесном пике приближался к земле, сделал финт у самой крыши и сбросил Михаила прямо на его балкон.
Чёртов будильник! Михаил застонал, удивляясь, почему у него такое похмелье. Ответ пришёл сразу, как только несчастный открыл глаза: он проснулся на балконе. На полу. В луже...
- Блевотины, - сипло проконстатировал факт неудавшийся самоубийца.
"Разве я не должен был захлебнуться? И что я вообще такое выжрал?"
Голова раскалывалась, во рту пересохло. Михаил кое-как поднялся на ноги, пытаясь вспомнить, что же за "хрень" ему снилась. Определенно какая-то наркомания!
"Кстати странно: я ж таблетки выпил и на кровать лёг. Что я на лоджии-то делаю?" - почесал в затылке Михаил, с кислой миной переводя взгляд с тряпки на лужу и обратно. К его радости, раздался звонок в дверь.
Проходя мимо грязного зеркала, хозяин квартиры подумал, что выглядит ну в точности как бомж. Звонок повторился ещё раза три, пока Михаил наконец дошёл до двери.
- Ну здрасте! - недовольно подбоченилась полная женщина преклонного возраста.
- Здравствуйте, Любовь Иванна.
- Ты три дня пил что ли? - не сомневаясь в правильности своего предположения, женщина не дождалась ответа. - За свет когда платить будем? Весь дом отклЮчат! Ты этого добиваешься?!
- ОтключАт, - почти умоляюще произнёс Михаил. От громкого голоса тёти Любы хотелось зажать уши, и дверь закрыть, и окна все, и вообще чтобы никто никогда его, Мишу, не трогал.
- Интеллигент хренов! Жду до вечера!
Развернувшись на каблуках, Любовь Иванна возмущённо затопала вниз по лестнице, но не выдержала и, обернувшись, добавила:
- И какая у тебя все-таки ужасная фамилия! Просто кошмар! Я бы на твоём месте давно бы сменила на что-нибудь приличное!
И, не дождавшись вопроса Михаила о том, что именно не так с его фамилией, тетя Люба продолжила вымещать раздражение на ступеньках, которые на пару с каблуками жалобно скрипели.
Михаил несколько секунд смотрел ей вслед, пытаясь сосредоточиться хоть на одной мысли, но это ему не удалось. Закрыв дверь, хозяин квартиры поморщился от слишком громкого хлопка и начал вяло собираться на работу. От завтрака в виде позавчерашних макарон желудок категорически отказался. Кое-как умывшись и причесавшись, прибрав на лоджии последствия неудавшегося суицида, Михаил взял портфель и хотел уже выйти из дома, но остановился.
- Нормальная у меня фамилия, - недовольно пробормотал обиженный, рассматривая страничку паспорта. - Рожа убогая, это да, но фамилия-то чем не угодила? Михаил Александрович Ста...
Михаил запнулся. Проморгавшись, он ещё раз прочитал своё имя.
- Что за..?
Документ удостоверял личность некого Смертного Михаила Александровича.
Несколько раз перечитав, тридцатидвухлетний петербуржец подумал, что таблетки все-таки повлияли на его мозг, потому что вчера он ещё собирался умереть Стамерным.
- Ну что теперь? Тебе ведь самому нравилось издеваться над фамилией? Получите. - назидательно продекламировал внутренний голос.
Однако у Михаила сейчас не было времени разбираться, кто именно сошёл с ума: он опаздывал на работу.
- Здрасте, дядь Миш! - раздался писклявый голос Митьки, стоило опаздывающему выйти во двор.
- Какой я тебе дядя, - недовольно пробурчал Михаил. - Стой! Митька, подойди сюда. Как моя фамилия? - спросил он очень серьёзно.
- Дядь Миш, у вас крутецкая фамилия! Я тоже такую хочу! Но ещё круче!
- Крутая?
- Ага, к двери подходишь а там уведомление "бла бла бла квартира тринадцать, М. Смертный!" Круто же! Жаль у нас нет квартиры шестьсот шестьдесят шесть, а вас не зовут как-нибудь...
- Так, все, я опаздываю, - Михаил быстро пошёл к арке и вышел на улицу.
На улице уже было полным полно народу, гудели голоса и машины, спешка, суета. Фу! "Надо было на выходных отравиться", - сетовал Михаил, - "А сейчас автобусы все забиты, не влезть никуда! Когда уже Ваську откроют?"
Решив, что быстрее дойти на своих двоих, Михаил срезал через Дворцовую. Он шёл, смотря прямо перед собой и думая только о том, как бы его снова не вырвало (уж лучше бы, правда, на выходных ссуицидничал!), но поравнявшись с Александровской колонной, Смертный почему-то замедлил шаг. Он видел её сотни раз и давно уже перестал обращать внимание на одну из "очередных достопримечательностей культурной столицы", но сейчас в ней было что-то новое, как будто сегодня не только Михаил проснулся с новой фамилией, но и Ангел на Дворцовой стал другим.
- Привиделось, наверное, - пробормотал Смертный и продолжил путь.
Было уже почти девять утра, когда меж ног прохожих незаметно и ловко пробралась к Александрийскому столпу змея и, извиваясь, влезла на вершину колонны.
- Почему так долго? Фу, холодная! - Ангел недовольно дёрнулся.
- Май месяц! Вода не "ах"! Как ночное дежурство?
- Кажется, удачно.
- Кажется ему! - проворчала змея, обвиваясь вокруг креста. - Когда кажется...
- Залезай уже!
Ангел взглянул на необычайно ясное небо, и опустил голову, следя, как гудит, спешит и живёт город.
- Красные таблетки им ещё подавай...