Небольшой космический корабль с эмблемой в виде черного перечеркнутого костями черепа на обшивке приближался к одному из естественных спутников голубой планеты Корсун. Она чем-то напоминала Землю, но не подходила для жизни – слишком высокий уровень озона, сплошное облако из газа, прижатое к ядру. Треть и Говорун сидели у иллюминатора и глядели в пустоту. Космос – миллиарды огней утонувших в холодном бескрайнем море; они смотрели на него каждый день, как будто впервые. А ведь так давно не ступали на твердую землю планеты, что Треть начинал забывать, как она пахнет. Говорун же тайком доставал пакетик с сухим черноземом и на мгновение чувствовал себя дома. Пираты распивали ром, Треть разлил еще по одной. К счастью им удалось починить центры искусственной гравитации после последнего столкновения с космической полицией, и можно было пить по-человечески, как на Земле.
– Ну, все! – произнес Эдуард, он же Треть (кличку получил после того, как ему ампутировали треть правой ноги). – Последний раз вздрогнем!
Говорун поднял стакан.
– За побег!
Пираты выпили и поднялись. Клацнул протез Трети о металлический пол.
До входа на орбиту Ленона-3 оставалось пять минут. Бортовой компьютер включил обратный отсчет.
– Тебя поняли, Вениамин, – произнес Треть, похлопывая по пульту управления. – Принимаю ручное управление.
Чтобы скрыться от погони, нужно было пройти по внешней орбите спутника и вырваться от пут притяжения, не долетая до точки пересечения с орбитой Корсуна. Таков был их план. Это был единственный шанс, потому что иначе топлива не хватило бы до кротовьей норы. Той самой. В одном из баров пиратской космической станции незнакомый корсар рассказал Говоруну о неком рае для пиратов. Месте, в которое можно попасть, пройдя через червоточину.
– Да, – ухмыльнулся Треть, когда Говорун ему об этом растрепал. – Любопытное место. Я слышал, на Земле было похожее. На Гавайях, если быть точным. Если преступник доплывал до одного из островов, то с него снимались все обвинения, но он не мог покидать это место.
На борту было три миллиона бета-мыслей, которые можно было продать за большие деньги. Накраденная интеллектуальная собственность, но насколько она нужна в другой галактике? Никто из пиратов не возвращался, чтобы рассказать об этом. Треть считал, что лучше бы они награбили продовольствия. Им пришлось избавиться от капитана и штурмана, чтобы увеличить шансы на выживание.
Корабль трясло, они приближались к нужной точке.
– Ек макарек, еврейская свадьба! – выпалил Треть. – Арсений Васильевич, сходите, пожалуйста, к третьему двигателю, его нужно включить вручную. Чертово интеллектуальное управление снова полетело.
Говорун буркнул что-то нечленораздельное и побрел в конец корабля.
Тяга включилась на полную мощь.
– Работает! – крикнул Треть. – Пристегивайся, Говорун, сейчас по полной полетим.
Корабль вырвался с орбиты, словно пуля из дула пистолета. Пара световых лет на такой скорости по заданной траектории, и они увидят кротовью нору.
– Знаешь, – произнес Треть, когда движение нормализовалось, и они вновь сели у иллюминатора. – Иногда я думаю, а оно мне надо вообще?
– О чем речь? Наконец прекратятся погони. Полицейские. Воровство. Это называется Раем, Треть.
– Да не о том говорю. Иногда настраиваю камеру сна и ловлю себя на мысли, что хочу дозу увеличить. Покончить со всем этим.
Говорун, недоумевая, на него глянул.
– О чем ты толкуешь, Треть?
– Есть вещи, с которыми я не могу жить. Смотрю на твое лицо и понимаю, что мне видеть твою харю до конца жизни.
– Так вот в чем дело! – Говорун кивнул, мол, налей еще выпить.
Треть добавил в стаканы рома.
– Я мальчишку убил, – обмывая стеклянные края, произнес Треть. – Вот в этом дело. Он начал кричать, полицию звать, а я ему пулю в лоб. До сих пор помню его испуганные глаза, когда я ствол достал.
– Ну и?
– Мальчишку, Говорун. Может все дело в том, что все мы, как скоты себя ведем? Может нам рая не нужно? Нас в тюрьму сажают, а может быть, я хочу, чтобы меня убили? Гуманность – высшее наказание.
– Я тебя совсем не понимаю, Треть.
– Я вот о чем думаю, Говорун, а что если придется плыть и плыть, по этому треклятому космосу. Видеть твою мерзкую харю, вспоминать, что ты натворил за жизнь, что я натворил, вспоминать, крутить мысли и не находить сил глотку перерезать себе или увеличить дозу. Что, если перематывать эти мысли вечность? Мы не знаем, что случится со временем, когда попадем туда.
Говорун сощурил глаза и ударил стаканом об столик.
– Если бы, Эдуард Евгеньевич, ты был мне не нужен, я бы лицо тебе разукрасил цветком из этой бутылки. Но не буду. Не хочу. Я всю жизнь смотрел, как мою мать насиловали местные мужланы в гетто. Смотрел, как мальчиков и девочек насиловали и убивали. Мы выбрали этот путь сами, и каждое решение принимали сами. Государства? Ха, – он ударил кулаком о стол. – Человечество!? Ха. Человечность? Да этим ублюдкам сверху всегда было положить на простых людей. Они наши деньги забирали, чтобы науку развивать, к звездам летать. Мы, как свиньи жили, надеялись, что улетим, и все хорошо будет. Но нет, предела нет, Эдуард Васильевич. Мы улетели, но гетто и в космосе остались. И людей там так же насилуют и насилуют, потому что превратили их в животных. Вот почему я стал пиратом. И вот почему ты стал пиратом. Я страшно хочу поиметь тех, кто с людьми это сделал. И мы близко к этому. Давай уже еще накатим.
***
Корабль приближался к координатам кротовьей норы.
Треть смотрел в иллюминатор.
– Как он должен выглядеть? – спросил он.
– Не знаю, говорят корабль призрак, а за ним нора.
– Да, – задумчиво произнес Треть. – Корабль мы не пропустим.
Он появился. В дали. Небольшой, практически такой же, как их. Плыл медленно, ничто не подсказывало, что на борту находились живые люди. Двигатели не работали. Его просто вытолкнуло из пустоты. Треть и Говорун удивленно провожали его взглядом. В этот момент они не о чем не думали. За кораблем они заметили небольшое искривление простаранства-времени.
– Вот она! – радостно потер ладоши Говорун. – Ну, все, Треть, давай за штурвал.
Эдуард Евгеньевич не мог оторвать взгляда от корабля. Чувство тревоги сковало легкие.
– Быстрее, – поторопил его Говорун. – Вот он, наш билетик в долгую и счастливую жизнь.
Корабль-призрак внезапно исчез, так же как и появился, и Треть похромал к капитанскому мостику.
Двигатели заработали в полную мощь.
– Странный корабль, – произнес Треть, когда они входили в кротовью нору. – Тревожный.
***
Сколько они летели, Треть уже не помнил. Все часы остановились, камеры сна сломались, так же, как и двигатели, и гравитационный центр. Он каждый день смотрел на не меняющийся коридор из разноцветных линий. В невесомости летали капли крови. Говорун проткнул ему отверткой руку, во время драки. Пришлось задушить трепача, потому что он в конец сошел с ума. Он говорил еще больше, чем раньше, без умолка нес чепуху. Слушать это…нет…
Треть перестал бриться, потому что потерял надежду выбраться из норы и когда-нибудь увидеть людей. Он примостил отвертку к стене, а рядом ею перечеркивал четыре палочки каждые пять дней. Треть пообещал себе, что если через пятьсот пятидневок он не выберется, то непременно проткнет себе горло.
***
Треть проснулся и добавил палочку в четыреста сорок девятую пятидневку. Потом посмотрел за иллюминатор и разинул рот от удивления. Нора сужалась, скорость замедлялась. Он начинал отчетливо видеть звезды, планеты, астероиды.
– Боже мой, – произнес он. – Боже ты мой.
Коридор растворился. Треть прилип к иллюминатору, жадно разглядывая космос за ним. Он увидел корабль. Знакомый корабль. Чертов маленький корабль. Его же корабль четыреста сорок девять с лишним пятидневок назад. Безумные глаза забегали. Он прижал ладони к стене у иллюминатора.
– Не нужно! – завопил он, слюна превращалась в капельки и разлеталась по кораблю. – Остановитесь!
Он сильно ударил по холодному металлу.
– Остановитесь! – вновь завопил он. Приложил лоб к стеклу.
Он обхватил руками голову и затрясся, свернувшись калачиком.
– Остановитесь. Остановитесь. Остановитесь, – бормотал он себя, а зубы громко стучали.
Треть вновь почувствовал ускорение. Кротовья нора засасывала корабль.
***
Коридор не долго, держал его в себе. Он выплюнул корабль, как мусор через несколько, как показалось, часов. Треть вновь припал к иллюминатору, когда скорость снизилась, но сразу же отлетел от него. Он схватил отвертку и приставил к сонной артерии. Его лицо побагровело, вены вспухли, от попыток проткнуть шею. Треть напрягал каждую мышцу руки, но она, словно не его, противилась.
– Проклятье! – выпалил он.
Все стало понятно. Вот почему никто не возвращался. Их сразу же после кротовьей норы сажали в тюрьму. Преступников – обезумевших от вечного тоннеля. Сложивших руки, павших морально. Они специально пустили слух о рае за кротовьей норой и построили там тюрьму. Треть выбросил отвертку, и она со звоном ударилась о стекло иллюминатора.