Золотые ангелы
Сегодня я впервые испугалась своего мужа. С перекошенным от гнева лицом, он схватил несчастного грузчика и затряс с такой силой, словно хотел вытрясти из бедняги саму жизнь. Мальчишка, наверняка студент на подработке, побледнел и, трясясь мелкой дрожью, едва смог выдавить из себя – простите. Его вина заключалась лишь в том, что он оступился, доставая ящик из машины, и слишком сильно стукнул им о землю, пытаясь сохранить равновесие. От деревянной упаковки откололась маленькая перекладина, право, не стоило даже внимания, но в мужа словно вселился бес.
Он грубо оттолкнул студента, дрожащими пальцами провел по необработанным доскам, проверяя, не повредилось ли еще что-нибудь, а потом бережно поднял ящик и на руках унес в дом. Мы трое – грузчик, водитель и я - остались стоять на подъездной дорожке с открытыми ртами. «Драгоценный» груз весил не меньше шестидесяти килограмм, а у мужа даже не подгибались колени.
Я расплатилась за доставку и моральный ущерб, и вернулась. Из нашей спальни на втором этаже раздавался характерный треск, муж освобождал свое сокровище из плена деревянного каркаса. Я поморщилась, представляя как долго мелкие щепки будут прятаться в ворсе ковра и липнуть к пяткам, норовя побольнее куснуть.
Малыш в моем животе беспокойно заворочался.
-Не бойся, милый, папа не хотел тебя напугать, - привычно поглаживая живот, успокаивала я ребенка, - просто перенервничал, ты же знаешь, как долго он искал это зеркало.
Шарль, мой муж, помешан на зеркалах. С непонятной мне одержимостью он ездит по миру, посещая аукционы и распродажи, если есть хоть малейшая вероятность, что там будет то, что он ищет. Он коллекционирует не все подряд. Почти все зеркала, он выгодно перепродает, ибо они не просто предмет интерьера, а произведения искусства. В нашем доме остаются работы только одного мастера – Луи Арпо. Его творения украшают собой Версаль и поговаривают, что он даже изготовил приворотное зеркало для маркизы де Помпадур.
Кода Шарль позвал меня наверх оценить результат, признаюсь, я была поражена.
Великолепное зеркало в массивной резной раме позолоченного красного дерева заняло свое место на стене напротив окна, впитывая в себя солнечный свет и пряча его в своих неведомых зазеркальных глубинах. Наверное, это была игра воображения, но мне показалось, что оно мерцало и переливалось, и двигалось как вода, и только рама удерживала его от вытекания, как берега удерживают маленький, но беспокойный водоем.
Навершие украшали дующие в трубы золотые ангелы – вестник добра и посланник света. Не представлялось возможным исполнить столь искусную работу без помощи супер - точных токарных станков, вручную, но вот они, передо мной, почти как живые, подтверждение гения создавшего их Мастера.
-Как тебе? – благоговейным шепотом спросил Шарль?
Тонкими своими пальцами он поглаживал клеймо в нижнем левом углу рамы - «Луи Арпо, 1743г.». На меня он при этом не смотрел, погруженный мыслями куда-то вглубь себя.
Я хотела ответить «Фантастика», но выражение безнадежной любви и безграничной муки на лице Шарля, обращенном к зеркалу, кольнуло меня неожиданной ревностью, и я брякнула:
-Супер!
Шарль дернулся, словно от пощечины, и пришел в себя после кратковременного забытья. Он словно не мог понять, где находится, растерянно переводя взгляд с зеркала на меня и обратно.
-Когда протрубят ангелы, все вернется на круги своя, - сообщил он и вышел из комнаты.
Наверное, это была цитата из какой-то неизвестной мне книги. Временами Шарль ведет себя странно.
Появление нового зеркала не внесло особых изменений в нашу тихую, размеренную жизнь.
Я так думала.
Шарль по-прежнему преподавал историю искусств в университете, я иногда вмешивалась в ведение домашнего хозяйства, заставляя ворчать экономку, мадам Вьен, но большей частью проводила время собирая материал для своей новой книги. Аванс давно был получен и даже потрачен, но идея не хотела приходить в голову. Одно я знала наверняка – это будет эпоха Людовика XV.
Однажды вечером, еще даже не стемнело как следует, я поднималась к себе с чашкой какао, размышляя, чем бы мне удивить своих потенциальных читателей, так что голова была забита всяким вздором. Открыв дверь, я увидела обнаженную девушку, расчесывающую перед зеркалом длинные волосы.
-Простите, – извинилась я, машинально захлопнула дверь и покраснела. Заставать кого-то врасплох в столь интимный момент не в моих правилах.
Но постойте! Откуда в моей спальне голая девица? В ту же минуту я с решительностью валькирии ворвалась в комнату.
Девушка лежала на полу перед зеркалом. С той стороны.
Голова ее запрокинулась, рука все еще сжимала щетку для волос, но остекленевший взгляд не оставлял сомнений – она мертва.
Я отчетливо видела как в ту комнату вбегают перепуганные люди. Кто-то склонился над несчастной, приложив палец к ее шее, кто-то схватил со спинки кресла пеньюар и торопился прикрыть ее наготу. Какая-то женщина закричала, увидев бездыханное тело и стала оседать на пол, подоспевший мужчина, подхватил ее на руки.
Ребенок в моей утробе стал толкаться, словно рвался увидеть это зрелище. По поверхности зеркала пробежала рябь, как круги на воде, комната в зазеркалье покачнулась от хлынувшей в нее энергетической волны. Люди подняли головы и посмотрели прямо на меня.
Я завопила и почувствовала как по ногам течет что-то горячее.
Слава Богу, то было всего лишь какао, иначе я бы сгорела со стыда, когда на мой вопль прибежала мадам Вьен.
Так все и началось. Каждый день зеркало показывало мне ужасные картины смерти, у меня не было столько пальцев на руках и ногах, чтобы пересчитать все его жертвы. Иногда я видела только итог, но все чаще зеркало подзывало меня в тот момент когда человек напротив корчился в ужасной агонии. Я видела в их глазах неописуемый ужас. Что видели они?
Жуткие их гримасы стали преследовать меня по ночам, но я боялась признаться Шарлю, что вижу кошмары во сне и наяву. Боялась, что он сочтет меня сумасшедшей.
А еще мне кажется, что по ночам я стала уходить в зеркало, потому что во сне образы не бывают такими отчетливыми, а острое чувство безысходности таким острым. Все чаще в моих кошмарах (наяву?) я приходила в парк, разбитый напротив старого дома. Листья грабов шелестели под струями дождя, а цветы липы, сбитые тяжелыми каплями, падали на дорожку. Сквозь меня пробегала девушка в когда-то белой, а сейчас изорванной и грязной ночной сорочке. Ее босые ноги были разбиты в кровь, а в глазах застыло безумие. Как слепая, по наитию, она бежала к дому, в окне которого мерцал огонек свечи.
В доме у окна ее ждала молодая женщина в пышном голубом платье с кринолином.
Проснувшись однажды после очередного «посещения» парка я увидела что ступни мои испачканы глиной, а к простыне прилипли липовый цвет и листья граба.
Шарль, мне кажется, начал подозревать неладное. В его взгляде я все чаще замечала затаенную грусть, словно он видел, что я медленно схожу с ума и ничем не мог мне помочь.
Я боялась ложиться спать и боялась бодрствовать, зеркало настигало меня в любом состоянии.
Я стала его заложницей, не могла даже выйти из комнаты. Стоило мне ступить на первую ступеньку лестницы, мой малыш начинал яростно брыкаться. Живот сводило судорогой, мне едва хватало сил вернуться обратно. Шарль вызывал доктора, тот сообщал, что у меня ложные схватки и уезжал.
С диагнозом «бесплодие», моя беременность подобна чуду. Мне пришлось смириться с кознями зеркала, я добровольно оставалась в заточении, чтобы мой ребенок смог появиться на свет в положенный срок. Я слишком дорожила этим бесценным подарком.
Прошло около месяца. Зеркало выпило из меня все соки. Я даже не могла встать с кровати, уповая только на милость Бога, что он позволит мне дожить до родов.
Я решилась рассказать все мужу и попросить его избавить меня от сверкающего позолотой чудовища.
Я подозвала его, но голос мой был настолько слаб, что он не расслышал даже первой фразы.
Он протянул мне толстую тетрадь и сказал:
-Напиши.
И я стала писать. Я писала целый день и целую ночь, я не могла остановиться пока вся история, увиденная мной, пока все слова, услышанные мной, не были перенесены на бумагу.
Я рассказывала Шарлю историю о двух сестрах – Жанне и Луизе. О том как эти две юные девушки пришли к алхимику и чернокнижнику Луи Арпо, чтобы узнать свое будущее и как мастер предсказал одной из них любовь короля и безграничную власть при дворе.
Предложения лились из меня потоком, складываясь в абзацы и целые страницы. Мне не надо было терзать всезнающий гугл, чтобы поведать об ужасных пытках королевского суда, которым подвергли магистра тайного ордена Луи, я видела это собственными глазами. Видела как Луиза заплатила палачу, чтобы выкупить изуродованное тело зеркальщика. Чувствовала всю боль и отчаяние здорового еще недавно мужчины, когда на его искалеченной спине вырос горб.
Мне не надо было искать эпитеты, чтобы описать злость и завить Луизы к своей удачливой сестре. Именно простушка Жанна, а не красавица Луиза стала фавориткой короля.
Их объединила ненависть. Мастер Арпо хотел отомстить королю, а Луиза избавиться от соперницы.
Несчастная, напуганная Жанна неслась по дорожке парке к мерцающему свету свечи, зажженной ее сестрой. Ужасный горбун преследовал ее. Жанна искала спасения, но оказалась загнанной в обитель смерти.
Луиза толкнула обезумевшую от страха Жанну в котел с расплавленным кипящим песком, а Мастер вылил из этой адской смеси самое прекрасное, самое лучшее за всю свою жизнь зеркало.
Утром в городе обсуждались две новости: у короля новая любовница, а на окраине сгорела дотла зеркальная мастерская, вместе со своим хозяином мастером Луи Арпо.
Перед тем как совершить поджег, мастер Луи взял одну из своих книг, и обмакнув перо в чернильницу, написал на последней странице:
« Я сотворил Зло. Изменил историю и теперь все пойдет как не должно. Не родятся те, кто должен был родиться, и родятся те, кто не должен. Я понесу наказание, но сожаления нет во мне, ибо так уготовано было Судьбой. Но ежели позволен мне будет хоть единственный шанс на исправление, я воспользуюсь им и верну все на круги своя».
Написав все это, я в изнеможении откинулась на подушки. Хотелось спать, безумно хотелось уснуть навсегда. Но я еще не закончила свой труд.
Еле шевеля рукой, я продолжила.
« Я сотворенное Зло. Умершая без исповеди и покаяния, я обречена на скитания меж двух миров. Плоть моя заключена в холодное стекло и запечатана серебряной амальгамой. Мне нет выхода из зеркала, ибо я есть его суть. Созданная из мести, я ищу своих создателей, чтобы воздать им за содеянное. Но глаза мои слепы, раскаленный песок лишил меня способности видеть. Поэтому я прошу глядящих в меня людей одолжить мне свои глаза. Я боюсь, что чужое зрение обманет и я не узнаю сестру и горбуна, поэтому я протягиваю руки и пытаюсь опознать их наощупь. Пока что они ускользают от меня. Молчат золотые ангелы. И нет еще тела, готового принять мою черную душу…»
Теперь я закончила. Оставалось только позвать Шарля.
Он как будто прочел мои мысли на расстоянии. Я протянула ему тетрадь, но он улыбнулся странной улыбкой и сказал:
-Не надо. Я знаю, что там.
-Откуда ты можешь знать? – сомнения уже посещали меня, но я гнала их прочь. Если бы они оказались верны, то мне пришлось бы признать…
- «Я сотворил Зло. Но ежели позволен мне будет хоть единственный шанс на исправление, я воспользуюсь им и верну все на круги своя», - процитировал он и протянул мне руку. - Ты готова, Луиза? Уже скоро.
-Не называй меня этим именем, - закричала я собрав последние силы, - Я – Софи. Слышишь? Софи!
Тихий звук, похожий на свист ветра в пустыне наполнил комнату, становился все слышнее, набирал силу, как ураган. Зеркало резонировало, от него исходили видимые волны, как марево над нагретым на солнце асфальтом. Вот уже все вокруг гудело и вибрировало, а звук все усиливался, пока не перерос в невыносимый, терзающий барабанные перепонки трубный рев.
Ребенок стремительно двинулся из моего чрева, убивая, разрывая меня на куски.
Дом сотрясся до самого основания и зеркало разлетелось на куски. Закричал ребенок.
…
Монахиня внесла в кабинет матери-настоятельницы завернутого в одеяльце младенца.
-Вот девочка, о которой нам говорили. Жаль кроху.
-Да уж, пути Господни… - покачала головой настоятельница и осенила себя крестным знамением.
Мать умерла при родах, а отца убил осколок старинного зеркала, попавший прямо в висок. Не самое радужное начало жизни.
Она вздохнула и откинула с лица младенца уголок одеяла:
- Нарекаю тебя именем святой нашей покровительницы, - приложила к лобику ребенка распятие, – Жанна.
Отредактировано Энни (28.04.2017 20:14:35)
