Геннадий Петрович не был буйно помешанным, как не был он и сумасшедшим, даже отчасти. Однако судьба распорядилась так, что укатали Геннадия Петровича прямиком в «дурку», причем укатали без всяких на то причин. Хуже того, Геннадий Петрович не был даже толком уверен, почему столь близкий ему человек так вероломно предал его неоправданное доверие. Однако знал он совершенно точно, что тут не обошлось без вмешательства спецслужб недружественных государств.
Надо сказать, что уверенность Геннадия Петровича вовсе не была такой уж безосновательной, ибо с некоторых пор начал он, если не замечать, то, по крайней мере, ощущать на духовном уровне неуловимую руку тайных сил, дергавшую ниточки его непростой судьбы. И если сперва Геннадий Петрович еще списывал порою происходящее на свою разыгравшуюся фантазию, то после событий недавних дней, перечеркнувших всю его прежнюю жизнь толстою красной чертою, последние сомнения окончательно покинули его седую голову.
Все началось самым обычным - пугающе обычным весенним вечером, когда Геннадий Петрович лежал в постели у себя в квартире, раскуривая горькую папиросу. В ярком свете незанавешенных окон играло на тумбочке старенькое радио – Геннадий Петрович приподнялся, переключил радиостанцию, как вдруг липкий холодок побежал по его больной спине:
«ВНИМАНИЕ! ЭТО БАЗА НАТО! ПОВТОРЯЮ, БАЗА НАТО! КИЕВ, КАК СЛЫШНО? НАВОЖУ РАКЕТЫ НА МОСКВУ И ПИТЕР. ЗАПУСК ЧЕРЕЗ ВОСЕМЬ... СЕМЬ... ШЕСТЬ... ПЯТЬ... ЧЕТЫРЕ... ТРИ....»
И радио тихо затрещало, умолкло на мгновение, а уже через секунду из его пыльных колонок полилась нестройная, но давно заученная мелодия, не раз отзывавшаяся в сердце Геннадия Петровича сладкой щемящей болью:
«Голуби летят над нашей зоной,
Голубям нигде преграды нет....»
Однако Геннадий Петрович был настолько ошарашен услышанным, что лежал некоторое время без всякого движения. Когда дымящийся окурок в его дрожащей руке неожиданно обжег ему пальцы, он вдруг разом собрался, швырнул сигарету на пол и, набросив на плечи бурую кофту, двинулся к лестничной площадке, чтобы спросить своего доброго товарища, не говорили ли чего странного по телевизору.
Однако выцветшая дверь его хорошего друга Андрея Павловича оказалась наглухо запертой. Потоптавшись на месте мучительную минуту, Геннадий Петрович поспешно выскочил из подъезда, едва не скатившись по скользким ступеням, когда из-под его нетвердых ног выпорхнула стая угрюмых питерских голубей. Геннадий Петрович огляделся в некоторой растерянности, отряхнул перья с мятых брюк и принялся кричать на слюнявого дурачка Федичку, топтавшегося около сломанной скамейки – впрочем, и не надеясь особо получить ответ: «Что ты тут опять наделал, умник?! Снова за свое взялся?!»
Федичка посмотрел на него с ухмылкой в раскосых бездумных глазах, отломил кусок от батона, и, неспешно надкусив с самого краю, бросил на загаженные ступени у входа, куда тут же снова начали слетаться птицы.
Геннадий Петрович махнул рукой – с досадою от того, что вообще потратил на него свое время, - и побежал дальше – к улице, раскинувшейся за аркою двора. Но люди, шедшие ему навстречу, были совершенно спокойны; в чистом голубом небе не мелькали ни ракеты, ни самолеты и, вроде бы даже, ничего не происходило.
Однако сердце Геннадия Петровича по-прежнему продолжало стучать в середине шеи, и, чтобы окончательно удостовериться, что все хорошо, решил он пройтись по одинокому бульвару, где у дороги гудели две грузовые машины, окруженные толпою грязных работяг. Но не успел Геннадий Петрович сделать и десятка шагов, как донесся до него до боли знакомый голос:
- Геннадий Петрович, подойдите, будьте добры...
- А?
Слегка озадаченный, он шагнул к развороченной стене старого дома, из которой на уровне человеческого роста торчали то ли обломки камина, то ли вентиляции, и заглянул в самую черную глубину, где почудилась ему пара едва различимых рук, копошащихся в полумраке.
- Очень хорошо, Геннадий Петрович, - прогремел голос высоко над его головой.
- Откуда вы знаете, как меня звать?
- Я давно уже за вами наблюдаю. Как мне только что доложили, всего минуту назад вы своим вмешательством сорвали спецоперацию, целью которой было уничтожение России: действуя по наводке пятой колонны, враги намеревались атаковать обе наши столицы без объявления войны, чтобы обвинить невиновный Пекин, нашего друга и стратегического партнера, и использовать данную провокацию как повод, чтобы принудить китайских атлетов выступить под нейтральным флагом на предстоящих играх и нанести тем самым непоправимый ущерб международной репутации Китая, и подготовить его для полного поглощения неонацисткой республикой Тайвань, марионеткой США.
Однако ваша гражданская бдительность сделала невозможным сохранение режима их глубокой конспирации и поставила под угрозу дальнейшие планы врага, в связи с чем каждый житель обоих наших стран выражает вам свое глубокое уважение и благодарность.
Тем не менее, опасность никуда не исчезла: как мне только что доложили, сегодняшним утром, ближе к часу, националпредатели передали нашему врагу коды запусков ядерных подлодок, находящихся в Баренцевом море. А это значит, что враг перешел к реализации протокола «Буря в Сибири», в ходе которой он вероломно собирается ударить себя по Вашингтону, чтобы обвинить невиновную Москву и использовать данную провокацию как повод, чтобы принудить русских атлетов... впрочем, об остальной части плана вы давно уже догадываетесь.
Я также вынужден сообщить вам, что, не взирая на мое активное противодействие, националпредателям удалось просочиться в высокие кабинеты Кремля, откуда они ежедневно предают нашу Родину, превращая ее в бессловесного сырьевого вассала Соединенных Штатов Европы. А потому я вынужден обратиться к вам за помощью.
- Но чем я могу вам помочь? - спросил Геннадий Петрович в глубоком изумлении.
- К сожалению, я не могу вам это сказать, потому нас наверняка прослушивают – сами знаете кто...
- Либералы...
- Именно, Геннадий Петрович! Скажу только, что вам следует незамедлительно отправиться на Калининскую дом семнадцать, где вами будут получены дополнительные инструкции. Ах да, чуть не забыл: возьмите с собою ключ...
- Какой ключ? – Геннадий Петрович снова поднял голову, пытаясь разглядеть в полумраке неясный силуэт, как вдруг прямо над ним зазвенело, загремело – он отшатнулся испуганно, упал на растрескавшийся асфальт, а ржавый разводной ключ с металлическим лязгом звякнул у самых его ног.
- Не отдавайте его никому. Поняли? И поспешите, Геннадий Петрович судьба Отечества зависит от вас!
Геннадий Петрович медленно поднялся, в недоумении заглянул то ли в вентиляцию, то ли в каминную трубу, но уже не увидел ни темноты, ни прежних рук – только пухлое лицо измазанного в копоти рабочего, смотревшего на него в недоумении через дыру в стене, из которой доносились нестройные мотивы известной радиостанции:
«Как бы мне хотелось с голубями
На родную землю улететь...»
- Но что я должен делать с ключом? – спросил Геннадий Петрович даже несколько растерянно.
- Не подашь его мне, папаша?
- Ага, щас! - закричал Геннадий Петрович, ловко подхватил инструмент и побежал со всех ног по пустынной улице, над которой уже начали зажигаться первые фонари.
До указанного адреса Геннадий Петрович добрался без особых происшествий, только лишь сбив с ног подозрительного вида старушку в синей косынке, спросившую его на перекрестке, не ружье ли он прячет под своею кофтой.
Было уже совсем поздно: в пошарпанных многоэтажках горели окна, за призрачными шторами которых копошились ни о чем не подозревающие обыватели, пока Геннадий Петрович, насупившись, бродил по двору, настойчиво обходя все темные углы, но так и не услышал ничего, кроме энергичных копошений в накрытом грязной крышкой металлическим контейнере, что стоял одиноко посреди огромной кучи мусора – вдалеке от фонарей, почти что в темноте.
Геннадий Петрович уже собрался было уходить в другой конец двора, где шумные дети все еще играли в мяч на залитой лужами площадке, чтобы спросить их, нет ли у них для него секретных инструкций, когда вдруг весь большой мусорный контейнер неожиданно задрожал и знакомый до боли голос вновь обратился к нему:
- Прошу прощения, что заставил вас ждать, Геннадий Петрович: на кону стояло благополучие России. Вижу, вы хотите меня о чем-то спросить. Спрашивайте, Геннадий Петрович.
- Извините, но что вы здесь делаете?
- А вы как думаете? Подготавливаю страну к первой фазе импортозамещения. Дайте мне свою руку...
Геннадий Петрович сунул ладонь под ржавую крышку и почувствовал тотчас, как в нее легло нечто влажное, мохнатое, яростно скребущее маленькими лапками его шершавую кожу – он отшатнулся и с криком бросил в темноту визжащую крысу.
- Зачем вы так с едой, Геннадий Петрович? Очень скоро таких жирных будет уже не найти.
- Простите пожалуйста.
- Оставим в прошлом. Скажите, ключ у вас все еще с собой?
- Так точно.
- В таком случае дайте мне снова вашу руку.
Геннадий Петрович повиновался, помедлив лишь мгновение, и спросил, совершенно уже ничего не понимая:
- Но зачем мне мусорный мешок?
- Он нужен вам для дела.
- Извините, я никак не соображу: как это вы так появляетесь в разных местах...
- Телепортация, Геннадий Петрович: мы давно уже ведем разработки. Вы ведь видели сюжет по телевизору у вашего хорошего друга Андрея Васильевича, вызволившего вас в свое время из либеральной больницы. Однако это перестало быть безопасно: впредь мы будем связываться с вами прежним способом – по вашему секретному аппарату. Так что идите домой, Геннадий Петрович, включите радио и ожидайте дальнейших инструкций. Главное, удостоверьтесь, что за вами нет слежки, ибо враг не дремлет...
Грязный контейнер снова задрожал, словно от землетрясения, и в голове Геннадия Петровича снова сделалось совсем тихо. Он осторожно приподнял железную крышку, заглянул внутрь, но разобрал в темноте лишь смутные очертания разорванных пакетов, в которых копошились грызуны, и дохлого окровавленного голубя, лежавшего одиноко в пустой коробке от айфона. Геннадий Петрович пожал плечами, вытряхнул из мешка последние остатки мусора, сунул его – холодный – под одежду, и побрел к своему двору, перебегая украдкой из одной позиции в другую – вдалеке от уличных фонарей.
К месту назначения добрался он, к счастью, без происшествий, однако происшествие, к несчастью, уже ждало его на месте назначения: протяжно выли сирены, большая красно-белая машина стояла у подъезда, рядом с которым собралась уже целая толпа, и кричавшие друг на друга пожарники поливали из шланга самое его окно, полыхавшее ярким пламенем в завихрениях черного дыма, перебрасывавшегося уже на верхние этажи.
Геннадий Петрович сразу сообразил, что в его пятиэтажных дом угодила вражеская ракета, целью которой, несомненно, был он сам, и оттого весь затрясся, словно в припадке – осознав неожиданно, что окончательно потерял связь со своим наставником, что операция провалена, что негодяи лишили его униженный народ последнего шанса на восстановление исторической справедливости.
Угрюмый и опечаленный, Геннадий Петрович прошел безразлично мимо беззаботного дурачка Федички, со слюнявым лицом топтавшегося на толстом шланге, из которого вода вываливалась натужно – тонкой струйкой, едва доставая до огненной бездны окна, пока тушившие бегали вокруг машины, пытаясь найти причину неожиданной поломки.
Геннадий Петрович опустился – безразлично – на одинокую скамейку под ветвями клена, грустно уставился на бушующий пожар, как вдруг в самой его голове раздался родной, до боли знакомый голос:
«Геннадий Петрович, слава Богу, мне удалось вас найти».
- Но как?
«Посредством духовно-волнового колебания – новейшей разработки, представленной мне только что отечественными учеными. Аналогов нет во всем мире: эта технология позволяет пробиться человеку внутрь сквозь все слои душевной защиты и завладеть всецело его сознанием. С данного момента, вы будете получать от меня команды в режиме реального времени, что выведет вашу эффективность на качественно новый уровень.
К несчастью, как вы уже знаете, только что вам пришлось пережить покушение по вине продажных генералов: не взирая на мое активное противодействие, врагам удалось выявить ваше местоположение, а также паспортные данные, включая адрес прописки.
Чтобы повысить действенность нашей конспирации отныне мы будем общаться напрямую путем транслирования целостных предложений в мозг друг друга: наши мысли совьются вместе в страстном экстазе, который спасет Россию. Ну же, попробуйте мне что-то сказать».
- Я вас очень уважаю...
«Не нужно говорить вслух, Геннадий Петрович: используйте ваши телепатические способности».
«Простите. Как слышно?»
«Слышно великолепно, Геннадий Петрович. Однако я вынужден вам сообщить: как мне только что доложили, ровно час назад группа либералов-националученых передала врагам данную технологию в обмен на гражданство неонацисткой республики Зимбабве, марионетки США, где до последнего времени в стенах американского посольства скрывался под видом обычного служащего один давно известный вам персонаж. Теперь вы понимаете, кто именно спланировал ваше покушение?»
«ГлавЛиберал...»
«Именно. Не буду вас обманывать, Геннадий Петрович: вашей жизни грозит серьезная опасность. Может быть, пытки или даже смерть – скорее всего, смерть от пыток.
Вы вправе отказаться от задания и сохранить свое благополучие и спокойную жизнь, но в таком случае погибнет Россия. Вы хотите, чтобы погибла Россия?»
«Никак нет. Я готов умереть за вас».
«Прекрасно. Как вам уже известно, меня в свое время научили: если драка неизбежна, удар нужно наносить первым. Вы знаете, в чьем продажном теле сейчас прячется ГлавЛиберал, Геннадий Петрович?»
«Я догадываюсь...»
«Нет, вы знаете точно: поддонок, наркоман и националпредатель овладел разумом вашего друга детства, Андрея Александровича, и управляет им, словно кукловод. Вон он, Геннадий Петрович: сидит в слезах злорадства за детской площадкой. Вы знаете, зачем вам мешок, Геннадий Петрович? Уже очень скоро с помощью истинных патриотов – таких, как вы – мы каждому либералу выдадим по мусорному пакету...»
«Я... я смогу его переубедить».
«Нет, не сможете. ГлавЛиберал всецело овладел его сознанием – с его собственного позволения – точно так же, как я овладел вашим – с вашего. Берите инструменты...»
«Но ведь это... маразм...»
«Это не маразм, Геннадий Петрович: это – геополитика! Если вы не остановите либерала, либерал убьет Россию. Вы видели по телевизору, что в киевских биолабораториях делают с русскоговорящими людьми, вашими соотечественниками; нашей страной будут управлять янки под сионисткой диктатурой МВФ, у вас во дворе появится еврейский банк, а также американская военная база. Зачем вам такой мир, Геннадий Петрович – мир, где нет России?
Спасите ее, Геннадий Петрович. Спасите Россию!»
«Я не смогу...»
«Вы все сможете, Геннадий Петрович. Сейчас не время сомневаться в своих силах. Берите ключ и мешок и идите. Идите, Геннадий Петрович...»
Совершенно раздавленный чудовищным выбором, который ему предстояло совершить, Геннадий Петрович зашагал угрюмо к одинокой фигуре, тихо воющей в отдалении. Когда он подошел совсем близко, ГлавЛиберал поднял на него глаза - пустые и измученные.
- Гена, ты? Живой?..
«Спасите Россию, Геннадий Петрович. Убейте во имя России!»
- Гена, я думал, что...
«Бейте!!!»
И Геннадий Петрович ударил.
«Бейте сильнее!!!»
Геннадий Петрович вздрогнул от крика, вырвавшегося из окровавленного лица и, помедлив мгновение, ударил сильнее.
«Бейте! Бейте!!! БЕЙТЕ ЗА РОССИЮ!!!»
И Геннадий Петрович ударил за Россию: за Питер и за Москву, за Сирию и за Ирак, за Югославию и Украину, за заговор еврейский врачей, за сионистских банкиров; за Гитлера, ставшего президентом Польши; за оккупационную американскую администрацию, засевшую в Кремле; за разбомбленные дороги и текущие батареи, за несъедобную еду в магазинах, за нищенские пенсии и неподъемные ЖКХ – Геннадий Петрович бил за все – бил за все сразу – удар за ударом, пока либерал наконец не перестал дергаться. Геннадий Петрович хотел засунуть его в мешок, но не хватило ему сил поднять либерала разом: с трудом втиснув внутрь лишь его окровавленную голову и разбитую левую руку, которой он закрывался, Геннадий Петрович вдруг увидел, что в свете пожарных сирен со всех сторон обступают его националпредатели – целая толпа, с которою ему одному было никак не справиться. Голос в его голове закричал: «Это была ловушка! Бегите, Геннадий Петрович! Бегите!!!»
И Геннадий Петрович побежал – побежал без оглядки от людей, стремясь вырваться из либерального окружения двора, что ему с большим трудом удалось все-таки сделать. Но уже через несколько часов был он схвачен на Невском либеральными полицейскими, допрошен либеральными следователями, осужден либеральным судьей, и отправился в конечном счете в либеральную «дурку», где либеральный санитар Иван колотил его порою до потери сознания либеральною ручкою швабры, скручивал ему руки и привязывал либеральными ремнями к либеральной постели, когда Геннадий Петрович, не взирая на его активное противодействие, раз за разом пытался вырваться из жесткой хватки националпредателей и изменников России и вернуться к истинным ее гражданам, столь многим ему обязанным.
В одну из таких ночей, лежа без сна, Геннадий Петрович услышал вдруг, как в стене с треском разлетелось стекло и как захлопали неподалеку крыльями угрюмые боевые птицы.
- Это и есть тот самый знаменитый русский шпион, который столько раз срывал наши подлые планы? – гукнул молодой голубь, пробравшись на усыпанный осколками подоконник.
- Йа-йа! – отвечал ему с улицы одноглазый пернатый генерал: облезлый и потрепанный, ветеран многих забытых битв. – Он один остался силен и верен: настоящий крепкий орешек. Боюсь, медлить нельзя, мой киевский коллега: кто знает, сколько еще он пробудет беспомощным? Берите таблетку, однако будьте осторожны: это – цианистый калий...
- Но ведь есть и более честные способы...
- Честностью войну не выиграть! – рявкнул безжалостно старый голубь. – Неуловимый Питерский Призрак должен умереть сегодня же: приказ самого фюрера – из Вашингтона! Сделайте, что должно, и вы получите наши ядерные боеголовки для массированного удара по Варшаве, которые позволят вам в кротчайшие сроки принудить русских спортсменов...
- Хорошо, я сделаю это: во имя гибели России!..
Голубь поднял клювом белый комок, расправил зловеще серые крылья, но бледная рука, протиснувшись между решеток, схватила его и тотчас вытянула вон.
«Вы – никчемные пешки! – донесся издалека гукающий голос одноглазого генерала, упорхнувшего в небо при первом же признаке опасности. – Все нужно делать самому!..»
Потрясенный столь своевременным вмешательством, Геннадий Петрович приподнял голову, все еще остававшуюся относительно свободной, и увидел у разбитого окна перекошенное лицо беззаботного питерского дурачка Федички, которое гордо усмехалось ему с территории больничного двора. Весь его подбородок, как и всегда, зловеще поблескивал от слюней, и, кажется, он жевал даже что-то, оглушительно причмокивая – может быть, только лишь собственные губы. Вдруг Федичка резко остановился, поглядел на Геннадия Петровича пронзительным взглядом задумчивых раскосых глаз и, впервые, возможно, с самого рождения, отчетливо произнес:
- Ради сохранения вашей жизни, я жертвую самым удачным своим прикрытием. Геннадий Петрович, я пришел, чтобы сказать вам: крепитесь! Ничего еще не кончено: тем вечером вы дрогнули – дрогнули почти что предательски, не взирая на полученный от меня приказ, из-за чего, как мне только что доложили, ГлавЛибералу удалось разорвать духовно-волновую связь и скрыться без следа на необъятных просторах нашей Родины.
Но у нас нет времени копаться в прошлом: нам нужно спасать Россию...
- Это вы? – прошептал со слезами Геннадий Петрович. – Это правда вы?
- Конечно. Я ведь говорил, что давно наблюдаю за вами, - Федичка поглядел внимательно на запертую дверь одиночной палаты, к которой уже приближались из коридора торопливые шаги. – К сожалению, сейчас мне придется покинуть вас, Геннадий Петрович. Но не сомневайтесь: я скоро вернусь, - Федичка быстро вытер блестящий рот тыльной стороной ладони. – Ждите. Дальнейших. Инструкций.

Другие мои рассказы:
Мать получает похоронку
Геноцид сферических коней в марсианских биолабораториях
Травите насекомых вовремя
Бюро не ошибается
Большое убийство в Малом театре
Умереть за Партию!
Любите тех, кто будет вас убивать
Где обитают боги
ДокУмент
Как я полюбил ядерную войну
Сладкие грезы приусадебной тли

Отредактировано Графофил (22.02.2023 01:29:10)