Секретик

Жизнь состоит из чёрного, белого, красного и нелепого.
Хочется полосатых чулок и шоколадных конфет,
хочется диалогов в духе наивного детского лепета,
чтоб в том и был очевидный смысл, что смысла особого нет.

С ладони пускается в долгий путь белый пух одуванчика.
У ветра запах дальних дорог, которых мне не узнать.
Угадываю по топоту сандалий знакомого мальчика,
а он зацелован солнцем от макушки до самых пят,

а он на этот месяц - один в году - мой главный поверенный,
у нас на двоих один жук в коробке от спичек да горсть стекла,
секретики, камушки, бусинки, марка, бумажный веер,
и всю эту груду тайн нужно хитро прятать от прочих глаз.

И мы с ним, два последних индейца в кольце захватчиков,
бесстрашный и гордый вождь и его хитроумная скво -
дрались до синяков и ссадин за то, что казалось значимым,
за то, что для нас тем далёким летом было важней всего...

Жизнь состоит из чёрного, белого, красного и нелепого.
Нынче разбитый локоть не выставишь с гордостью напоказ.
Время пускается в путь однажды за белой пушинкой следом,
а после смеётся, дразня из памяти вдруг повзрослевших нас.

Дети, не вышедшие из возраста

Всё, что любили, ломали и себя ломали,
забираясь ночью под одеяло
шептали:
"Да полно верить в это старинное "жили-были"!
В конце концов оно превращается в шарики пыли
под кроватью, из него растут подкроватные монстры,
которых пугаются дети, не вошедшие в возраст".
...Дети, не вошедшие в возраст, не вышедшие из возраста,
в котором мороженое важнее больших вопросов,
когда семилетье становится жизненным принципом,
в котором конь - все ещё признак принца,
а нет коня - не страшно, есть палки и тряпки,
и их не жаль, как не жаль разбитых коленей,
а колени смажем зелёнкой. Главное - целой Вселенной
становится двор, и дом, и дорога от дома,
ведущая в другой двор, где всё незнакомо,
где чужая тётка вешает на веревку сырую простынь:
"Иди, пыли в своём дворе!" И всё сложное просто:
время - в часах с Вороном и Лисицей,
прибегаешь домой чумазый - воды напиться,
палки и тряпки бросаешь в прихожей
(за порогом дома волшебство не работает),
улыбаешься во всю свою чумазую рожу
(не заставили б вымыться - основная твоя забота,
заставят - почитай, кончились прятки,
так что бежать без оглядки, сверкая пятками,
едва в пересохшее горло опрокинув стакан воды,
впечатывая в пол грязных сандалий следы,
слыша за спиной ворчанье бабушки).
Дети, не вышедшие из возраста, визжат от радости,
купаясь в полночь в темной тёплой воде,
попадая в грозу, сбрасывая взрослую обувь,
перемазываясь соком малины, едомой прямо с куста.
Дети, не вышедшие из возраста, никогда
не забывают, что волшебство начинается от порога,
и хранят свои палки и тряпки по пыльным подвалам.
Ломают себя.
Но, забираясь под одеяло,
всё так же боятся подкроватного монстра, с которым давно подружились.
Уговаривают себя: "Полно верить в это старинное "жили-были"!"
И всё-таки верят. По-доброму или по-злому.
И пытаются что-то строить из своих обломков.

И еще несколько текстов, которые были написаны сравнительно недавно:

баба-яга

в городе ночь, и днем ночь, и ночью ночь.
в городе дождь, и днем дождь, и ночью дождь.
заклинания кончились, небо пахнет чужим дыханием.
о добре слыхом не слыхали здесь,
видом не видывали, ходит старуха из угла в угол улицы,
бормочет, кому сбудется, кому не сбудется:
добрым молодцам, красным девицам, серому волку -
по делам их. да что толку -
никто не слышит,
пишут и пишут
слова друг другу, недруг недругу, господин холопу.
чтоб их
всех оземь ударило, опрокинуло, перекинуло
через пень сосновый, кол осиновый, куст ракитовый,
через реку Смородину, через голову, через левое плечо
сплюнуть трижды - прошептать горячо:
чур, чур, дедушка чур, выручи -
ходит старуха, бормочет, что наизусть выучила,
зазубрила, зазубрины зубов скалит.
кол у дома, калина, с ножа окалина.
старуха ходит, ходит, потирает сухие ладони -
нет ладу, нет ладу, ладу нет.
очертить круг
не хватает рук.

*  *  *
всех чудовища их берегут
у берегов рек рекрутируют
прямо на берегу обучают стрелять
словами в живых на поражение
словоизвержение -
вулканическая тоска
по горячему красному огненному
живому
что нельзя удержать
внутри, как ни старайся
я раб свой
бритый лоб
бесконечные патроны звуков
руки
по швам
вытягиваешься в струну
чудовище пробует тебя натянуть,
проводит когтем, будто смычком
упасть бы ничком
в песок, забить им рот
но выдрессировали наоборот

*  *  *
идет безликим
ветром выстуживается
не успеет к ужину
вернется наскоро
соберет себя из мелочей:
брошенных на полку ключей
сиюминутной линьки
запаха еды
с рук смоет поцелуи улицы
вот уже и целый, комнатный, безопасный
в привычные временные ряды
уложит себя сам
ссутулится
в скрипучем кресле срастется пазл

пластмасса под рукой откликается на движение и нажим
указательный палец легко ложится
на курковость клавиши
курсор как выстрел
по в ряд выстроенным
статичным мишеням
социально одобряемое поведение
усвоено из широко демонстрируемых образцов
не забывает надеть лицо
соответствующее набору буквенных символов
социально поощряемое насилие

доминирование детерминирует целостность
смотрит в монитор, как в прицел
временная аорта разорвана, пульсирует минутами
потом поставит отходя ко сну таймер
чтобы утром вновь собрать себя из подчиненных вещей
пространство беременеет
наливается теснотой по самые щели
ококонивается, обрастает темнотой заоконья
убаюкивается в нем
не сделал ничего плохого

save the game/save the world/save the self
доступно всем

полёты

не в первый раз распятый
день на оконных рамах висит
жадный водой не напоенный
некому подать

в пределах видимости
(дальность видимости
определяется рядом факторов следующего характера
геометрического освещенности
цвета и яркости предмета и фона
прозрачности атмосферы
которые действуют в совокупности и обуславливают
сложный характер дальности видимости)
абсолютно черный объект больших угловых размеров
проектируется на фоне неба вблизи горизонта
близорукость не позволяет определить
сущность объекта
оптика выведена из строя
слишком низкой температурой

на фоне воздушной дымки
сливается с фоном и становится невидимым
беспокойство уходит

ангеловоенные самолёты
зашивают в небе холодные дыры
их гудящие песни
славословят распятый день
обещая ему возрождение

полёты
наяву от окна до асфальта только
не разбей стекло - нечем заменить
эту голубую вываренную вивернову кожу
которой блеск на каждую раму натянут
как пластырь на рану зияющую
от копьелуча солнца
в ясном ясном недозашитом
кончились нитки
командир корабля велит отправляться на базу
в пределах видимости
абсолютно черный объект
печать на сетчатке
запрашивает разрешение на посадку
зрения
круглый черный зрачок

вивернова кожа выгорает
обтекает красным оконная рама
последний борт пролетает бесшумно
минута молчания

зрачок катится к линии горизонта
угловая видимость нулевая
(как такое возможно?)

возрождение назначено на завтра
8:50

*  *  *
отношение к ворону рунное и ручное
отношение к имени рунное и речное
безымянного жадная жажда не знает дна
вороная воронья тайна не знает дня

на крыле вороном пером прорастает ночь
вороника никнет к земле, сон сбивает с ног
ворон спустится, сядет глядеться в твое окно
дом стоит над рекой речистой и в нём темно

над рекой с позабытым именем, над водой
чёрный омут, как глаз вороний, глядится в дом
безымянному не проснуться, не вскинуть рук
безымянный беспамятный не разумеет рун

так и спи, протянувшись спицей через постель
так и спи, слушай рунные речи реки во сне
руки сжав до ладонной боли и добела
/ворон гладит крылом ладонную гладь стекла/

вспомни имя свое, что плещет в речной воде
обессилеет воронья тьма, и случится день

Все так говорят. Поначалу. Гы-гы!
/Левой пяткой закрывает шкаф, из которого высовывается что-то чёрное, похожее на костюм из латекса./

аиииииии!!!!!! уууууууу!!!!! /дёргает лапкой/

Прелесть какая!
Жаль продолжения нет. В подробностях. 

Ijeni, спасибо, что заглянули и оставили отзывы!

Да. Не везде. Где-то намеренно нелады - очень люблю, когда ритм "шатается", где-то от недостатка умения.

Не люблю бить людей. Предпочитаю бескровные способы убийства.

Ijeni, можем на "ты"!)))