Триш, заявка принята.)))

Странник, спасибо, что нашли минутку забежать!)

ПЕРЕЕЗД

/Страж бессловесный/ Плетёт паутину слепой крестоносец паук. Нескончаемо вторят себе бесконечности снова и снова.
В каждом движении — жизни биение, без интервенции, без передышек, /усердие, выдержка/ без утомительных жалоб рандомных.
Капает кран, замыкает проводка, облупилась краска с оконных оправ — в разрушении тоже своя утончённость, своя калибровка в прорехах.
/Шарм, атмосферность, клеймо — настоящее чудо, своё волшебство/ Прочитай же страницы закрытой (покрытой

Слоем древнейшей, нетронутой пыли) магической библии, — библии памяти дома, который обитель души, заточённой в капкане числа Пи.
И распадаются фразы забытые на миллионы ионов, вальсируют в ритме забвения, /раз, два, три — феникса взлёт/ расцветают бегонией.
Кажется, всё всё равно, кажется, так бессмысленно, так прозаически... Скука — бесцветность. Квартира — четыре стены. /Заключение/
Вновь в эпицентре натужности и расслабления. Дом — нерушимая крепость: толкни — распадётся. /Кирпич, штукатурка и ветхая рухлядь/

В пламени спички седеет и пеплом спадает от первой/последней сигары ментоловой память о буднях в оковах бетонных.
Из скорлупы выбираться пора. Пригуби-ка вина забродивший живительный уксус. Поможет, а может, и нет, но попробовать стоит.
Вот уж Гермес тетиву равнодушно спускает: подходит всё ближе разлука с жилищем, которое часть /неотъемлемо/ сердца, артерий и лёгких.
Что же, не будет легко: эксгумация духа неопытным горе-хирургом. Со временем всё зарубцуется — новый приют обретёшь.

Странник, спасибо! Мне не в перый раз говорят о том, что у меня нет связности образов. Как исправить, увы, пока не знаю. Не чувствую. Но буду пытаться.

Что-то давно не забегала сюда.

Дуэльное. Без названия

Может, построим наш дом на волне? Забрать мой воздух из лёгких… Хочешь?
Он мне не нужен. Дышу лишь тобою. Уйдёшь — задохнусь, захлебнусь /многоточие/
морем, которое так и не станет уютным жилищем для нас… Одиночество —
как не успевший взойти хлеб, как травы, проросшие странно-обратно — в почву
(впрямь поперёк регулярности, против законов природы и против всех прочих).

Вновь обнимаю тебя. Заточаю в кольцо и держу крепко-крепко. Но вдруг замечаю
меж пальцев лишь только жалкий, ничтожный остаток — поспешно отброшенный хвост.
Ты — ящур, ты искушён, ты — мой бог Ра/Сет/Гор — в бесконечность заброшенный трос.
Мне проще радугу наспех разгладить, встряхнуть, скрупулёзно сложить и, вздыхая,
в шкаф положить аккуратно, (в тот самый, в котором скелеты пылятся неброско)

чем наконец найти смелость (отвагу!) признаться себе, что без воздуха тоже живут.
Правда, недолго. Совсем. Ты — эбола моя. /Заражение/ Вирус смертельный — жгут,
что пережал вновь змеистые рельсы вен… Словно огромная рыба, устало сомкнувши
и разомкнувши в предсмертных конвульсиях рот, издыхаю из жабр непотребный воздух.
Что напоследок? /Константа/ Лишь только сто литров могильно-немой пустоты и звёзды.

Диалог неизвестного

Лунный шёлк припадает к бёдрам, свечи трепещут в экстазе,
А она всё читает, читает, читает. Строку за строкой — каббалу.

Шепчет ей неизвестный: Елена моя, Елена. Моя Троя у ног
Твоих. О красоте твоей будут слагать легенды, а имя да не
Сотрётся вовеки с человеческих уст. Елена моя Троянская,
Что хочешь проси, эдельвейс мой. Исполню любую прихоть я.
Если же нет — сольюсь с чернеющим облаком, вороном стану
Над бездною. И пусть крики мои и стоны карканьем обратятся.

Руки — само изящество, стан гибок как у Венеры. Взгляд не
Блуждает по строкам. Свободен, словно на прогулке. Небрежно

Бросает она в ответ: В покое оставь, создатель мой, и боле
Меня не тронь. /Взгляд загнанной, трепетной лани/ Оставь
же попытки выйти за то, что есть этого действа грань... Брось
Мысль вызволить меня из комнаты. За пределом — лишь ничего.
Графин, гардины, столешница. Свечи, книга и неощутимый шёлк
— моё. А что за пределами, ты знаешь и так, мой персональный бог.

Лунный шёлк припадает к бёдрам, свечи трепещут в экстазе,
А она всё читает, читает, читает. Строку за строкой — каббалу.

Шепчет ей неизвестный: Елена моя, Елена. Моя Троя у ног
Твоих. Лишь во снах ты моя, Калипсо. Вырежи сердце и наконец
Возьми. Не мучай меня ожиданием, ответь на один вопрос:
Есть место ли мне в этой комнате? Есть место ли мне с тобой?
Ты смотришь беспечно, устало. Слетит ласточкой с розовых
Уст: «Нет места» бесстрастно или робкое «Есть, о создатель уз»?

Руки — само изящество, стан гибок как у Венеры. Взгляд не
Блуждает по строкам. Свободен, словно на прогулке. Небрежно

Бросает она в ответ: у фантазии нет желаний, но если захочешь
— есть. Однако скажи на милость, чего же мне захотеть? Ответь:
Что в ответ ты желал услышать бы? /Метание мотылька, который
Обратно в куколку, которая обратно в гусеницу. Обратно. Нещадно
Вспять/ Ответь же, ответь на милость, чего бы мне пожелать? Быть тому.
Ведь нет здесь надежды, нет выбора — как фатум мечты жесток!

Лунный шёлк припадает к бёдрам, свечи трепещут в экстазе,
И строки уж наизусть. /Гримёрка/ Он дал ей лишь каббалу.

Вторит ей неизвестный: у фантазии нет желаний, но я захочу
— и есть. Не комната, а террариум, куда захожу как есть.
Желания так опасны. Позволены лишь во сне. Из песка я по -
строил аквариум, не подумав, что может вода утечь и рыба,
Конечно, погибнет... Погибнет моя мечта. Что делать? Я без
Понятия. Как же мне поступить? Есть дом из песка и тумана.

Но как в таком доме жить?

Отредактировано Диана (08.10.2017 16:16:54)

Спасибо, Ян! Так приятно. Ты самый лучший!

Hilda, спасибо.

ГОЛУБОЙ ВАВИЛОН

Приходи в голубой Вавилон. /Неоновый свет/ Приходи просто так, на чай.
Я проткну тебя зубочисткой на расстоянии поцелуя. Да-да. Просто так.
Невзначай. И не обращай внимания на декорации. Поверь, дорогой,
не волнуйся, доверься, (не дрейфь!) те банки, на полках, стерильны.
А что в них? Уверен, что хочешь узнать? Ну, что же... Давай, проходи.

Я закрою двери. Готов? Сердца там. Дышат ароматом моих пирожков
с маком и благоуханием розовых орхидей, которые у других не пахнут.
(Им нравится запах моих фирменных блинчиков с мясом и луком-порей.)

Это мой голубой Вавилон. /Неоновый свет./ Я зову просто так, на чай.
Для меня крайне важно: есть ли в тебе хоть что-нибудь кроме органов?
Можешь ли ты что-то дать? Надеюсь, что у тебя не пусто, что всё-таки
есть душа. Растопи же мои сомнения в бокале глинтвейна осколком льда.
Проходи, не стесняйся. Надеюсь, комфортно? Вот тапки. Там дальше — дверь,

что ведёт на кухню. Садишься. Расстёгиваешь молнию от шеи до живота
и обнажаешь нутро. Уверяешь, что там что-то есть /точно есть!/ кроме
ничего. А я киваю в знак отрицания. Понимая, что всё как с прежними.

Что же, добро пожаловать в мою скромно-нескромную коллекцию. Впредь будь
спокоен: теперь от тебя мне не нужно тепла и пустота внутри будет совсем не
такой заметной, ведь там не будет совсем ничего. Включаю Вивальди и не спеша
заливаю спиртом сердце. Опять пустота. Печально. А я так хочу, так хочу тепла и
с головою в ванильный пудинг. Почти сорок лет, а я всё одна. /Долгое интермеццо/