Работа №1
УВИДЕТЬ СЕБЯ
Это был светлый день без ветра. По небу медленно плыли редкие облака, одни из тех, чья миссия не закрывать солнце, а будоражить фантазию. На что похожи? На зверя? На птицу? На персонажа мультфильма? Ей бы понравилось сегодня, если бы она могла видеть сквозь дюймовые доски, обитые тканью.
Я наблюдал за церемонией погребения с расстояния, из тени белого тополя. Эшли хоронили в закрытом гробу. Она была убита и растерзана в Форест-парке две недели назад. И вот мою сестру уже засыпают землёй.
Когда люди начали расходиться, от толпы отделилась сначала одна фигура, за ней и вторая, пытающаяся догнать первую. Дед и семенящая за ним бабушка. Они направлялись ко мне.
– Кто тебя звал сюда?! – гневно выкрикнул он издалека. – Какого дьявола ты припёрся?!
Лицо деда, перекошенное злобой и гневом, блестело от пота и слёз. Он едва не бежал, тряся в воздухе палкой, о которую опирался при ходьбе в иное время.
– Уходи! – кричал он. – Проваливай!
– Тони, – с отдышкой молила бабушка. – Тони, постой.
Я не двинулся с места, просто наблюдал. Несмотря на весь свой воинственный вид, дед остановился от меня на расстоянии нескольких шагов, ближе подойти он не смел.
– Ни единой слезинки? Как и тогда. А значит, ты и её убил! Ты! И мне плевать, что говорит полиция! Я знаю! Матери с отцом тебе было мало, да? Решил и сестру? Урод! Если бы я знал, если бы я только знал! Я бы придушил тебя в твоей собственной колыбели! Клянусь! – он оскалился в бессильной злобе, помахал тростью, развернулся и быстрым шагом пошёл к выходу, бросив на ходу: – Зря они тебя выпустили. Ты должен был сдохнуть в Сент Луисе! Сдохнуть!
Разумеется, он имел в виду не сам город, а одноимённый психиатрический реабилитационный центр в нём. Который, к слову, всего в полумиле от того самого парка, где погибла Эшли. Однако уже три года как меня там не держат. Я лишь иногда хожу к своему психиатру на профилактику.
– Робби, – бабушка подошла ко мне всего на шаг ближе, чем дед, сделав вид, будто отдышка помешала ей. – Робби, он не хотел этого говорить. Просто дедушка очень расстроился. Все мы сейчас переживаем трудные времена.
Её глаза красные. И весь вид её… То ли похороны так повлияли, то ли она действительно так сильно постарела за время с нашей последней встречи.
– Я понимаю, – ответил я спокойно.
Возникла неловкая пауза. Взгляд бабушки заметался.
– Ой. А у тебя пятно на щеке.
Я протёр лицо ладонью.
– Нет, на другой.
Бабушка могла сама показать или даже вытереть, но вместо этого держалась на расстоянии. Она до сих пор меня боится. Как и дед. И ненависть научилась скрывать лучше.
– Я пойду.
– Ты можешь её навестить, – бабушка кивнула себе за спину.
Я глянул на могилу, которую засыпали работники кладбища. Рядом уже стояло надгробие.
– В другой раз.
Я ушёл прочь, не прощаясь.
Кладбище Вудлон располагалось неподалёку от места, где вырос я и Эшли, но на другом конце города от Фэнтона, где я обитаю сейчас. Намеренно выбрал Фэнтон, чтобы быть как можно дальше. Хотел переехать в другой штат, но кое-что меня удерживало.
Сев на мотоцикл, я поехал в свою мастерскую. Остановился лишь у строительного супермаркета, где купил перчатки и три батареи к ручному отбойному молотку.
Мастерская представляла собой средних размеров склад дальше по Уотер стрит, где я и поселился. Там хранились сотни заготовок из которых ещё предстоит вырезать зеркала по заказу клиентов, и сотни «отходных» частей зеркал. На заводе я заказываю форму шесть на восемь футов, клиентам редко нужны такие огромные зеркала, потому я вырезаю нужный размер, а всё остальное храню у себя. «Отходные» части нужны для моего второго бизнеса без которого первый бы давно закрылся.
Но сегодня мне нужно особое зеркало. Я держал его под замком во внутренней пристройке, врезанным в бронированную раму и с дверью во всю плоскость. Оно стояло у стены.
Порывшись в кармане, я достал ключ, отомкнул и открыл дверь. И внутренне вздрогнул, посмотрев в отражение. Но затем успокоился – в нём отражалось только скудное убранство пристройки и склад в проёме прохода. И больше ничего и никого. Я подсознательно был готов увидеть своё отражение. Но его здесь нет.
Войдя в зеркало, в тот, другой склад, где хранилось намного больше вещей, я обернулся. С этой стороны зеркало было в два раза шире, и вторая половина его зияла провалом в темноту. Я вошёл и туда, нашарил сбоку выключатель и лампочка, работающая от аккумулятора, зажглась. Справа, слева, спереди показались железные шкафы и шкафчики разных размеров. Единственная комната, похожая на школьную раздевалку вся уставленная ими. Мой бункер – сорокафутовый морской контейнер, зарытый на глубину десяти ярдов в сухой почве под Колорадо-Спрингс. В нём куча моих запасов на «чёрный день» и в качестве входа – зеркало, которое было когда-то на одной заготовке с зеркалом в мастерской.
Порывшись в шкафчиках, я нашёл всё необходимое: от верёвок и наручников до оружия, которое не так уж и легко достать бывшему пациенту Сент Луис.
Снова запечатав проход бронедверью, я вернулся домой. Здесь меня ждало ещё одно зеркало и дверь поверх него, менее надёжной, чем та в пристройке, но и защищала она отнюдь не уникальный вход в потайное место. Дверь на этом обычном зеркале служила больше в качестве сигнализации, а не защиты. Так, на всякий случай. Я редко открываю её, стараюсь работать из мастерской. Однако мне предстоит сделать одну работу.
Давно надо было избавиться от него. Я пока не знал, от кого именно, однако и выяснить нужно было ещё когда пошли первые заголовки о зверских убийствах. Смерть сестры мне урок. Я виновен в её гибели. Не я колол её ножом, не я разгрызал её плоть, но я тот, кто мог это всё прекратить в самом начале. Но чтобы найти его мне потребуется помощь. Вот только бы лекарство не оказалось хуже болезни.
Я надел экипировку, которую создал на случай нашей новой встречи. Вот только не думал, что сам пойду к нему, а не он явится ко мне. Однако я могу выяснить всё у Эшли, попытка стоит того. А вдруг, мне вообще не придётся встречаться с ним?
Я поставил рюкзак с инструментами напротив двери, открыл её. В зеркале отражалась моя прихожая, стол и стулья, яркая улица за полупрозрачными шторами, рюкзак, но всё что на мне и я сам было невидимым. Стой рядом кто-нибудь другой, то ничего необычного не заметил. А я последний раз видел своё отражение три года назад. И надеюсь, больше никогда его не увижу.
Я шагнул в свою другую прихожую. Взял отражённый рюкзак с инструментами и покинул дом.
Мир первого зазеркалья мало чем отличался от настоящего. Только людей здесь меньше, и слонялись они тут без какой-либо определённой цели. В основном старики, но были и молодые, подростки и даже дети.
Я поехал в центр.
Как и всегда здесь, на дорогах автомобили придерживались правил, не лихачили, не занимали полосы для автобусов. По ней-то я и гнал на байке. На кольцевую, у развязки рядом с баптистским медцентром направо, мимо, без шуток, любимого центра реабилитации Сент Луиса. Самые спокойные годы моей жизни остались там. К Форест-парку.
Из газет и допросов в отделении полиции я примерно знал, где её убили. Неподалёку от оранжереи, где Эшли любила проводить время. Там всего несколько мест с плотным кустарником, найти не составит труда.
Где в реальной мире полно народу в обед, здесь лишь единицы: охранник у входа, садовник, двое детей, старик и молодой парень. Как они умудрились тут оказаться, понятия не имею.
Эшли я нашёл на скамейке у зарослей. Она ела мороженое и смотрела на одинокие облака. В каком-то смысле встреча с ней для меня будет не менее трудной, чем возможная встреча с тем, кто третий год сидит на цепи в четвёртом отражении.
Заметив меня, Эшли побежала навстречу.
– Робби-Боби! – выкрикнула она, бросаясь мне на шею. – Как я рада тебя видеть. Боже, ты так вырос, только посмотри на себя.
В ней ещё полно сил, но скоро она увянет, потухнет, превратится в одну из множества бродящих здесь без цели, без смысла, без жизни пустых оболочек. Их суть, их наполнение перестало существовать, просто они ещё не осознали этого.
– Я давно тебя приглашала, а ты всё не хочу, некогда. Вот, посмотри какая красота, – Эшли расставила руки, показывая всё вокруг.
– Да, – согласился я, сев на скамейку. – Красиво.
Здесь не пели птицы, не дул ветер, и облака не двигались, только меняли свою форму. Но окажись тут кто-нибудь случайно, минул бы не час или два прежде чем фальшь обнаружилась.
– Мне надо с тобой поговорить, Эшли, – я указал ей на место рядом с собой. – Садись. Вот так. Ты давно здесь?
– Не знаю, – ответила она беззаботно. – Пару часиков.
Уже две недели.
– Кого-то ждёшь?
– Нет, просто…
По выражению её лица я понял, что подобные вопросы беспокоят её.
– А знаешь, совсем недавно здесь произошла трагедия.
– Да? Впервые об этом слышу. Робби, а как тебе живётся на новом месте? – попыталась она сменить тему. – Забрался так далеко, что…
– Ужасный случай, – продолжил я. – Девушку убили, изуродовали тело.
Она молчала.
– Представь как ей было страшно в этот момент. Вот ты сидишь, наслаждаешься хорошим днём и нет мысли о какой-то угрозе. И вот кто-то обхватывает тебя сзади. В первое мгновение ты думаешь, будто знакомый шутит, но шею, рот и нос сжимают слишком сильно. Тебе больно…
– Не говори таких вещей, Робби, – рассерженно сказала она. – Именно из-за подобных разговоров тебя и боятся дедушка с бабушкой.
Они боятся меня не из-за разговоров, а по более веской причине.
– Это была ты, Эшли, тебя убили.
– Замолчи!
Сестра закрыла уши ладонями, её длинные светлые волосы запутались в пальцах.
– Мне нужно знать, кто это сделал. Кто, Эшли? Как он выглядел?
Резко встав, она побежала дальше по тропинке.
– Я не слышу тебя, Робби! Ты говоришь глупости. Плохие шутки. Плохие!
– Ты хочешь увидеть маму и папу? – вдогонку крикнул я.
Эшли остановилась, повернулась ко мне.
– Да, конечно, – в её голосе уже не было прежнего страха. – Мы поедем к ним на пикник?
– На каникулы. Твой босс отпустит тебя на неделю.
– Это хорошо, – она несмело двинулась обратно. – Мистер Эндрю всегда такой строгий, но у него доброе сердце.
– Но ты должна мне рассказать о том, кого ты встретила здесь, в парке.
Эшли замерла.
– Ты ведь кого-то повстречала, правда? Скажи. Что плохого во встрече в парке?
– Ничего.
– Вот видишь. Так… Расскажи мне.
Я слишком долго с ней не виделся, забыл как нужно себя вести, как и о чём говорить. В последние годы у меня вообще не много общения с кем-либо. Только клиенты и редкие фразы-приветствия соседям.
– Ты прав. Прав, Робби. Что-то я… Извини.
– Кто это был? Опиши мне его.
– Ну, да, я кое-кого встретила, – призналась она. – Думаю, он ещё подросток.
– Почему ты так думаешь?
– У него был молодёжный прикид, скейт и очки, знаешь, такие зеркальные. Хотя и борода была.
Это ещё ничего не значит. Сейчас лето, почти каждый парень носит солнцезащитные очки, и некоторые из них полностью зеркальные, в этом нет ничего особого. Ничего особого. Да.
– Он пошутил, и сел ко мне… Сказал… Сказал… – она нахмурилась, проступило прежнее беспокойство. – Он сказал что-то о моих ресницах, и мне показалось это забавным. А затем… Давай сначала поедем домой, а потом я всё вспомню и…
– Эшли, ты и сейчас помнишь, – ответил я. – Ну же, продолжай.
Она задышала чаще.
– Он предложил отгадать его загадку.
– Нет, о том, как он выглядел. Подробней.
– Глупая загадка с глупым ответом.
– Ты видела его раньше, Эшли?
Её руки затряслись, голос прерывался на быстрые, короткие вдохи.
– Я ответила неправильно. И он продолжил говорить о моих ресницах. Вот бы их забрать себе в коллекцию. А поскольку я ответила неправильно…
– У него были шрамы? Татуировки? Увечья? Какие-то приметы. Давай, Эшли.
Она разрыдалась, вцепилась в меня, я её обнял.
– Не заставляй меня, Робби, прошу тебя. Он говорил ужасные слова. Мне было так страшно, так страшно, Робби.
Я ничего не добьюсь от неё, убийца хорошо себя скрывал до последнего. И эти очки неспроста. Он показывал отражению, этой Эшли, которую я сейчас обнимаю, что и как происходит. В малейших подробностях.
– Ладно, поехали к родным.
– Правда? – её настроение сменилось мгновенно. – Поехали-поехали!
Она радовалась, смеялась и прыгала от счастья, ведь впервые за восемь лет ей предстоит увидеть маму и отца.
Я отвёз её домой. Дверь в дом оказалась незапертой, мы вошли внутрь.
– Ма-ам! Па-а-ап!
Эшли побежала наверх по лестнице.
Последний раз я здесь был в день, когда меня с пепелища забрала полиция, когда их не стало.
– Вот сони, – приговаривала Эшли, спускаясь на первый этаж. – Полдень, а они спят. К вам Робби приехал. Смотрите.
По ступеням сошли мама в ночной рубашке и отец в одних семейных трусах. Они передвигались как загипнотизированные, как если бы ещё не проснулись.
Мама, не поднимая взгляд, пошла на кухню, проверила все ли конфорки закручены. Отец просто стоял посреди прихожей.
– Правда чудесно, что мы все вместе собрались, – тараторила Эшли. – Жаль дедушки и бабушки нет, они бы обрадовались.
Пройдёт время, и она станет такой же безучастной тенью настоящей Эшли, как стали тенями мама и отец. И когда-нибудь они исчезнут из первого зазеркалья. Когда это произойдёт, я не знаю, и куда исчезнут – тоже.
– Позаботься о них, Эшли.
– А ты куда?
– Я в мастерскую, буду поздно, – солгал я, ведь возвращаться не собираюсь.
Она не вспомнит мои слова, забудет и о нашем разговоре в парке, и о том, кто привёз её домой. Обняв Эшли на прощание, я взял с ключницы ключ, запер входную дверь и забросил его на газон.
Но я действительно поехал в мастерскую. Я мог использовать любое другое зеркало в городе, вот только там у меня всё под рукой, и полно ростовых зеркал – легче проникать во второе зазеркалье.
Я использовал зеркало, которое в реальном мире, в оригинале, позволяет мне войти в бункер. В первом зазеркалье оно работает иначе – как обычное, а не как часть большего целого.
Мне предстоял долгий рабочий день, потому я решил отдохнуть. В мастерской первого зазеркалья у меня есть и кровать, и запасы продуктов в одном из множества холодильников.
Проснулся ранним утром от гула мотора. Френк Торнвуд погиб в аварии на мосту в две тысячи пятнадцатом. Его автомобиль протаранил ограждение, залетел днищем на него, а через минуту сорвался в воду вместе с водителем. С тех пор его отражение в первом зазеркалье нарезает круги у реки, так и не решаясь свернуть с Грейвуа-роуд на автостраду. Застрял в Фентоне. Он-то меня и разбудил.
Открыв бронированную дверь в пристройке, я с опаской заглянул внутрь. Всё что было видно сквозь зеркало на первый взгляд казалось копией здания первого отражения. Однако это не так. Стены более изношенные временем, и нет ничего, что хранится в мастерской оригинала или первого зазеркалья: зеркал в картоне, телевизоров, холодильников, стиральных машин в целлофановых обёртках, станков и тележек. Второе – странное место, даже в сравнении с первым.
Я надел экипировку, больше похожую на военную, и походный рюкзак. Ступил внутрь. Воздух поменялся. Он будто лился в горло густой патокой. И запах. Я уже и забыл, как мерзко тут воняет плесенью и ветхостью.
Склад пуст. Здесь он давным-давно заброшен.
На улице никого, а вместо солнца на востоке вверху светит бледное подобие Луны. Без морей и кратеров, просто пятно белого цвета, которое освещает чуть лучше, чем полнолуние. Дома и дороги здесь во многом разрушены. Всё вокруг поросло сорняками, но и те давно иссохли. Краска на домах осыпалась, доски прогнили. Окна зияли чернотой.
Я достал фонарик, включил.
Стоило поискать зеркало в отдалении. Нельзя идти прямолинейно.
В своём доме я обнаружил только старое, разбитое на тысячи осколков стекла и дерева трюмо. Впервые его вижу.
Снаружи поднялся ветер. Низко загудели голые ветви деревьев и провода. Скоро может стать совсем неуютно, надо торопиться.
Не отвлекаясь на поиски, я направился к зеркалу, местоположение которое точно знал. В отеле Холидей Инн на входе. Оно всего в миле от дома, и должно быть целым. Я закрыл его обрешёткой с поролоном. Во втором зазеркалье встречаются местные «жители», но им точно нет дела до зеркал. И всё же перестраховка никогда не лишняя.
Когда я наконец вошёл в холл отеля, меня встретила нетронутая обрешётка, которая успела почернеть и истлеть за три года. Видимо, с воздухом тут действительно беда.
Заколачивая проход, я не собирался его открывать вновь. Делал это для особого случая в будущем. Всегда в запас, вот моя философия.
Разломав часть щита на огромной, три на два ярда, обрешётке, я увидел третье зазеркалье. Там появлялось отражение отеля, но его тут же сметал невидимый вихрь. А за ним лишь бескрайняя, серая пустыня. Песок похожий на пепел катался позёмкой, как грязный снег. Вверху вместо солнца и вместо луны зияла яркая трещина, разделившая небо надвое от горизонта к горизонту. Несмотря на проведённое тут долгое время в детстве, мне стало страшно. Мой, настоящий мир, отсюда казался всего лишь выдумкой, бредовой идеей.
Я осмотрел себя, своё снаряжение. Нет. Я реален. Моя одежда и инструменты реальны, а это всё ерунда. Пустяк.
С этими мыслями я пригнулся под край обрешётки и шагнул вперёд. Кожа сразу же иссохла, и, казалось, превратилась в бумагу. Но это лишь ощущения. Здесь не стоит им доверять.
Порыв ветра бросил меня на землю. Всё вокруг пребывало в относительном спокойствии, только я шатался, как от урагана. В ушах ревел воздух, заглушая.
Я достал револьвер из кобуры на груди. На его месте, если бы сумел выбраться, то устроил засаду именно здесь. Посветив себе фонариком, я исследовал всё вокруг. Никого. Лишь серый песок и коричневые камни разных размеров.
Тут не сыщешь зеркала, неоткуда ему взяться. Только если самим не сделать его.
Примитивная доменная печь нашлась всего в сотне ярдов от входа. Рядом, покрытое истрескавшейся глиной, стояло прямоугольное зеркало из меди. Я отбил с него слой глины.
Зеркало потемнело, я едва мог различить в нём белый шрам на небе.
Порывшись в рюкзаке, я вытащил шлифовальную машинку. Как только поверхность под диском оказывалась достаточно отражающей, инструмент попросту проваливался внутрь металла.
Когда вся поверхность избавилась от ржавчин и потемнений, я отстранился, взглянул на всё сразу. Отражения из-за цвета меди багровые, зловещие. Как раз под стать четвёртому зазеркалью.
Вновь вооружившись, я перешагнул порог зеркала.
Вой в ушах стих. Полный штиль. Скалы мертвенно бледным светом освещал неведомый источник, словно сам камень излучал. Ни стука, ни шелеста, ни звона. Ничего.
Дальше я не смог его задвинуть, ведь в четвёртом вообще никакого металла не нашлось для создания ещё одного зеркала. Возможно, где-то в этом мире оно и есть, но отходить далеко от выхода на третье я не рискнул.
Я пошёл к ближайшей скале, в основании которой виднелось чудь более светлое пятно – бетон. Рядом валялись пустые мешки из-под цемента, лопата и пятилитровые бутылки с водой. Разумеется, они были из настоящего мира или из первого зазеркалья. Время ничуть их не изменило. Так я думал до тех пор, пока не тронул один из мешков. Бумага и плёнка обрушились внутрь себя, подняв облако пыли.
Я потрогал бетон. На полдюйма он истлел в пыль, как и мешок, но глубже всё такой же твёрдый.
Так он не смог выбраться?
Достав отбойный молоток, я приступил к делу.
Ушло минут сорок и две из четырёх батарей, чтобы пробиться внутрь углубления. Я посветил в дыру фонариком, осторожно заглянул.
Я разглядел контур сидящего человека. Подождал, пока вся взвесь не осядет, чтобы стали видны цепи и наручники. Затем продолжил бить бетон.
Проход, в который можно было протиснуться, появился спустя ещё пятнадцать минут.
Я вошёл внутрь, включил фонарь на панорамное освещение.
Человек в цепях сидел с опущенной головой. Кожа в крови и ожогах, одежда в грязи. Он точно такой же, каким я оставил его.
– Привет, – сказал я и протянул бутылку с водой. – У меня есть для тебя одна сделка.
Звеня цепями, он отвинтил крышку и выпил бутылку до дна.
Длинные волосы скрывали лицо, но даже так я смог узнать себя, своё отражение.
– Ты знал, что здесь кто-то есть? – спросил он хриплым голосом.
– На каждом зазеркалье кто-то есть, – ответил я равнодушно.
– Не-ет, четвёртому они не ровня. Даже меня проняло.
– Думаешь разжалобить?
– Просто говорю, что мне пришлось нелегко, вот и всё, – он откинулся спиной на скалу. – Ну? Что там у тебя за сделка?
– Надо кое-кого найти.
– Того, кого могу найти только я и никто больше? В оригинале или в первом? Иначе бы ты не пришёл ко мне.
– Судя по информации из газет, – а ещё по вопросам от детективов на допросе, – есть человек, проявляющий нечеловеческую прыть и живучесть. Ничего не напоминает? Кто-то вырвался.
– Повезло же, – он невесело рассмеялся. – Им мог быть и я.
Я не обратил внимания на его слова, продолжил:
– Эшли убита.
На несколько секунд повисла тишина.
– Как? – спросил он.
– В парке. Всего в нескольких ярдах от людного места. Изуродована.
Он её любил, по-своему, по-особому, но любил. И я любил свою сестру, больше всех в своей дрянной жизни.
– Случайность?
Или судьба.
– Не знаю.
– Ну ладно, ты его находишь, а мне-то какой прок?
– Я закрою тебя на третьем зазеркалье, а не на четвёртом.
– На первом.
– Даже не думай торговаться, – сразу предупредил я. – Если ты как-то сумел пробраться с первого на оригинал без моего позволения, то со второго на первый у тебя найдутся и инструменты, и время. Нет. У меня больше нет к тебе доверия.
Он покачал головой.
– Найдёшь ты его, а что дальше?
– Если всё получится, в этой камере освободится место для нового заключённого.
Он осмотрел свою тюрьму. В пещере тускло, однако наверняка даже за стеной из бетона никогда не было темно. Камень излучал то, что казалось светом.
– Пожалуй, я соглашусь, – медленно проговорил он. – Только при одном условии.
– Каком?
– Называй меня Боби, как и раньше, – он криво усмехнулся потрескавшимися губами.
Я ничего не ответил, но начал снимать с него кандалы.
– Почему ты до сих пор не восстановился? – спросил я.
Порезы, ушибы и обожжённая кожа с волдырями на его лице.
– Ты имеешь в виду без докторов, лекарств, еды и воздуха?
– Вызвать жалость у тебя не получится.
– Та я и не хотел. Просто я всё это время придумывал смешные фразы на случай нашей встречи. Что мне их теперь, забыть что ли?
Отвинтив плоскогубцами болты на зажимах, я сначала освободил ему левую руку, затем правую. И ноги.
– Не восстановился, наверное, потому, что был слишком далеко. Два уровня между нами. А как долго я здесь?
– Три месяца назад как три года.
– Уго. Жёстко ты меня. Будем считать, что хотя бы за больничку мы в расчёте?.. Пять лет там на три здесь.
Он с трудом поднялся на ноги и, опираясь о стену, сделал два шага.
– По сравнению с четвёртым Сент Луис – курорт. Даже по меркам оригинала там неплохо.
– М-м. Понятно. А меня не боишься вот так отпускать? Может, я свихнулся здесь.
– То есть раньше ты нормальным был?
Боби прыснул, но тут же умолк. Обернулся с выражением страха.
– Ты пошутил? – спросил он поражённо.
Я не ответил.
– Тогда это ты сошёл с ума, а не я, – угрюмо бросил он. – Что с тобой случилось без меня, Робби?
– Ступай. Или так трудно с четвёртым расставаться?
– Хех.
Боби опасливо выглянул за проход в бетоне. Кого он боится? И пошёл прямо к скале, где виднелся прямоугольник выхода в третий. Зеркало здесь и зеркало там. Всегда. И если в третьем оно было создано нами, то кто на четвёртом выточил его в камне и отполировал – неизвестно.
Когда я вслед за Боби прошёл сквозь зеркало, то увидел его рядом с печью.
– А помнишь, как мы с ней намучились? – спросил он, поглаживая кладку. – Как будто оно того стоило.
Воздух снова закружился, завыл.
– Помню.
Вдвоём мы создали единственное в округе зеркало, выплавив его из меди. Чтобы перейти на следующее зазеркалье нужно зеркало именно из текущего мира, не принесённое извне, а сделанное из местных материалов. Мы бы и дальше отправились, но в четвёртом нет ни металлов, ни песка и сами скалы из непонятного вещества. Выточить в них зеркало наподобие зеркала-выхода из третьего не смогли, как не пытались. А уходить далеко не рисковали.
– Как же хорошо, – перекрикивал шум ветра Боби, – Вновь видеть настоящие цвета, а не тот багровый бред.
Тут я с ним согласен. Наше зеркало совсем паршивое. Качественные фабричные материалы и технологии производства зеркал второго, первого и оригинала почти не изменяли оттенки мира, а наше цвета крови.
Правда, в зазеркальях ничего не производится. Всё что там есть – это лишь отражения оригинала, и отражения отражения.
Строго по тем самым зеркалам, которые проходил я, мы вернулись во второй, и без передышки достигли первого. У отражения моего дома, Боби с облегчение сказал:
– Дом, милый дом.
Он имел в виду не мои апартаменты, их ему не довелось раньше видеть, а первое зазеркалье в целом. Здесь Боби вырос, среди медленно погибающих умственно отражений – призраков умерших в оригинале людей. Ещё здесь видны безвольные отражения живых, но те исчезали сразу же, как по другую сторону отходили от зеркала их источники. Даже представить себе не могу, каково ему пришлось в детстве. Да, мы были как братья, но тогда я не задумывался о таких вещах, зазеркалье для меня казалось чудным местом, где в играх и экспериментах можно пропадать сутками. Однако каждый раз я возвращался к себе в оригинал, а Боби оставался в одиночестве.
– Теперь куда? – спросил он.
Мы пешком дошли к складу. Я открыл ворота ключом, пропустил Боби. Он осмотрел все материалы, инструменты, технику и станки, заглянул в пристройку.
– Это твой склад?
– Мастерская.
Он присвистнул, звук эхом отразился от потолка и стен.
– И откуда деньги на это всё?
– У нас мало времени, – напомнил я.
– У тебя мало времени, – поправил он. – Хочешь управиться раньше, чем упадёшь от истощения?
Я вышел через зеркало в пристройке в оригинал, почувствовав себя на пару мгновений в безопасности. Сзади послышалось, будто кто-то стучался в окно. Там, где я только что прошёл, стоял Боби и с другой стороны ударял костяшками пальцев в совершенно непроницаемое стекло.
– Кажется, ты не всё продумал, а? – ехидно спросил он.
Я протянул руку в зеркало, не встречая препятствия, взял его за ворот полуистлевшего свитера и втянул в оригинал.
Боби застыл на месте, и вид у него был такой, словно его бросили в вольер к крокодилам. Он побледнел от страха, начал осматриваться.
– На, переоденься.
Я кинул ему свои рабочие спецовку, ботинки и кепку.
– К дому вернёмся, дам одежду поприличней.
Боби мало изменился с нашей последней встречи, а это значит он пока выглядит потрёпанным и немного моложе меня. Через пару часов нас будет не отличить, хотя как его тело поведёт себя в оригинале, а не на первом, я не знаю наверняка. В любом случае, лучше его как-то замаскировать: кепкой, очками, капюшоном. Иначе я потом не смогу объяснить откуда взялся мой двойник. И это после курса реабилитации в Сэнт Луисе, куда я попал именно из-за своих заявлений о живом отражении, и о том, что я вовсе не при чём, а виноват во всём Боби, который где-то спрятался от меня после пожара.
На улице уже включились фонари, сумерки вот-вот превратятся в вечер. Боби дёргался от любого резкого крика или шума автомобилей, и смотрел по сторонам огромными глазами. Он впервые оказался в оригинале.
Кто-то на берегу решил устроить вечеринку, слышались басы популярной музыки.
– Сюда.
Распахнув москитную дверь, я открыл замок и дверь дома, пропустил Боби, который не вошёл, а влетел внутрь. Я включил ему свет.
Он весь дрожал, и с паникой в глазах смотрел наружу.
– В холодильнике еда и сок, можешь взять пиво, – посоветовал я, закрывая за собой дверь. – Душ вторая дверь слева по коридору.
Алкоголь его немного расслабит, и смыть с себя все четыре зазеркалья не помешает, а особенно оригинал с моей грязной спецовкой.
Когда я собрал ему вещи на втором этаже и спустился вниз, Боби, завёрнутый в полотенце, уже сидел рядом с зеркалом в котором не отражался, и потягивал пиво. Наверное, ему было спокойней находится так близко к первому. Казалось, оригинал его испугал больше, чем заточение в четвёртом зазеркалье.
– Тут всё такое… Реальное, – сказал он, наблюдая в окно за людьми и проезжающими авто. – И свежее.
Да. Я вспомнил, что именно такие сравнения мне приходили на ум в детстве после первого посещения зазеркалья.
– Это твой дом? – спросил Боби, одеваясь.
– Да.
– Не аренда, а именно твоя собственность?
– Да.
Я достал себе вчерашний салат. Пока есть время, надо подкрепиться. Неизвестно, когда ещё удастся выгадать момент.
– И ты хочешь сказать, будто заработал всё в той мастерской? Или тебя могла нанять компания с твоими-то записями в биографии?
– Давай к делу. Ты ощущаешь его или нет?
Боби чувствовал все отражения на первом уровне, где бы они ни находились. Как они появляются и исчезают. Наверняка он и Эшли заметил, как только мы вернулись из второго на первое зазеркалье. Если она ещё там. Мы так и не смогли понять, на сколько и почему отражения умерших застревают на первом. Несомненно одно – рано или поздно большинство куда-то исчезает, а некоторые проваливаются на второе, и там обретают странные формы.
– Да, конечно, – ответил Боби. – Где-то в районе Бриджтона или Хазелвуда.
– А он тебя заметил?
– Наверняка.
– И не едет к нам?
– Нет, находится на одном месте. И вряд ли ему станет настолько интересно, чтобы срываться на поиски второго отражения в оригинале. Тем более он серийный убийца, а подобные люди весьма осторожны.
Боби прав. Маньяк может не явиться вообще, или только после разведки с расстояния. Выяснит точное место Боби, кому принадлежит дом, и всю подноготную обо мне лично. Лишь после этого решится на встречу. Ждать дни ли даже недели у меня времени нет.
– Насколько точно ты можешь определить его местоположение? – спросил я и, вытащив бумажную карту из рюкзака, протянул ему.
Уже на первом зазеркалье электроника начинает сбоить, а дальше с ней вообще чертовщина творится. Я не брал ни телефона, ни ноутбука с собой, только твёрдые носители. Карта нужна на первом и втором, где ещё сохраняется примерная география города.
Прислушавшись словно к внутреннему голосу, Боби поставил указательный палец на развязку окружной дороги в Хезелвуде.
– Вот примерно здесь.
Я позвонил в службу такси, и сделал заказ на адрес гольф клуба Берри Хиллс, что на самом деле в Бриджтоне. Это самое близкое место, которое я мог упомнить.
Вдвоём мы вернулись в мастерскую. Из собственного архива зеркал я вытащил одно с номером тридцать пять, написанным на картонной упаковке. Я погрузил его на тележку, выкатил ближе ко входу.
– А зачем такси вызвал на другом конце города, а не сюда? – спросил Боби, с подозрением наблюдая за моими действиями.
– Сейчас увидишь.
Я закрепил зеркало на щите-штативе, и только затем обрезал по контуру картон, открыл. Ни я, ни Боби не отразились, лишь сама мастерская. Если я брал какой-то видимый в зеркале предмет, он исчезал как только начинал двигаться, будто попадая в область зеркала с другим углом преломления.
Проверил всё ли на месте: оружие, наручники, шокер и ещё целая куча мелочей, распиханная по карманам и креплениям. Боби внимательно изучил мою экипировку.
– Ты сам похож на маньяка, – прокомментировал он.
Когда водитель такси набрал меня на сотовый, я шагнул в зеркало. Боби после мимолётного сомнения последовал за мной. По другую сторону зеркало оказалось в три раза шире, и на двух третях виднелось совсем другое помещение – тёмный холл гольф-клуба в двадцати милях к северу.
Без раздумий я взял за руку Боби и спрыгнул с бетонного пола мастерской на ламинат гольф-клуба – зеркало там размещалось над уровнем кресел. По залу заметалось эхо от стука подошв двух пар обуви.
В конце коридора слева зажглось основное освещение, из комнаты вышел охранник.
– Кто там? – в его голосе поровну угрозы и испуга.
– Извините, сэр, мы не можем выйти из здания, – сообщил я.
– Как вы здесь оказались?
– Что-то съели не то, и всё это время были в уборной.
Охранник посветил нам в лица фонариком.
– Нас такси ждёт, сэр. Откроете выход?
Он подошёл к главному входу, отпёр замок картой и приоткрыл нам дверь. Я поспешил наружу.
– У вас не найдётся чего-нибудь от изжоги.
– Нет, – растерянно ответил охранник. – Нет. Но ближайшая аптека за окружной у автосалонов . Форд, Ниссан и Хёндай, следующее здание с аптекой.
– Спасибо.
Мы сели в такси.
– Указывай, – сказал я Боби.
– Вперёд, – скомандовал тот таксисту.
– Какой адрес?
– Вперёд.
Авто, хрустя гравием, двинулось прочь от гольф-клуба. Невдалеке послышался идущий на посадку самолёт.
– Он на месте? – спросил я на всякий случай.
– Да. Может, спит уже?
Вряд ли. Если он ощутил второе отражение в оригинале, то ему сейчас не до сна.
На Норшир Лэйн Боби попросил остановиться. Расплатившись с таксисом, я вышел наружу.
– Там, – Боби указал на одноэтажный дом, фонарь приветливо горел на пороге, у козырька висел звёздно-полосатый флаг.
Я на ощупь проверил оружие, на месте.
– Вперёд.
Боби поморщился, но зашагал к двери первым. Она отворилась, не успел он поднять и руку для стука.
Там стоял мужчина лет тридцати пяти-сорока. Невысокий, с брюшком, тёмные волосы ниспадали на плечи. Я не ошибся в том, что в оригинале появилось отражение, а значит, прав и в том, что именно оно убило Эшли и наверняка ещё нескольких людей.
– Позволишь нам войти? – спросил Боби, не приветствуя.
– Да, разумеется, – отражение отступило назад, пропуская нас.
– Как тебя зовут? – спросил я, проходя мимо.
– Стивен. Стив. Чай, кофе?
– Нет, спасибо.
Мы расположились в небольшой гостиной, самой обычной с виду.
– Ну? – Обратился Стивен к Боби. – Ты не отсюда?
– Как и ты.
– Ага.
Стивен, даже не глядя, кивнул в мою сторону.
– А он зачем пришёл?
Он не мог не понять, что именно я являюсь оригиналом Боби, ведь моё отражение успело восстановиться, и стать практически неотличимым от меня самого.
– Давай, Робби, – сказал Боби. – Твоя очередь.
Стивен глянул на меня, на моё отражение, и в следующий миг он уже доставал что-то из кармана. Я попросту не успевал среагировать, да и не был готов к такому быстрому развитию событий. А вот Боби не сплоховал. Находясь ближе к Стивену, он прыгнул на него, повалил на пол. Пока они боролись, я сумел вырвать гранату из руки Стивена, уже без чеки. Псих!
– В строну! – скомандовал я, и когда Боби отскочил, дал Стивену разряд шокера в плечо.
Тот задёргался, но как только я снял палец с кнопки, затих.
– Найди чеку.
– Ох нихрена себе! – воскликнул Боби, увидев гранату в моей руке.
Чека пропала. Обмотали спусковой рычаг скотчем.
Стивен на самом деле не камикадзе. Какие бы повреждения он не получил, с живым и целым оригиналом он восстановится. То же самое касается и Боби, вот только от взрыва мог погибнуть я, и тогда его ждала незавидная участь других отражений мёртвых людей.
Стивена мы тем же скотчем привязали к стулу.
Я отнёс гранату в ванную, предварительно вытер свои отпечатки. От греха подальше.
– У вас тут что, оружие психам бесплатно начали раздавать? – возмущённо спросил Боби.
Он и меня имел в виду. Свой револьвер я купил с рук, никакой лицензии на ношение оружия у меня нет и быть не могло, с моим-то диагнозом.
Взяв два ножа с кухни, я несколько раз ударил их лезвие в лезвие, чтобы защербить кромку. Предстояла не самая приятная процедура, если Стивен будет упрямиться.
– Итак, – начал я. – Вопрос первый: где оригинал?
Боби отлепил серую ленту с его губ. Стивен с презрением глянул на него.
– Ты пляшешь под его дудку? А?
Я полоснул нодом по ноге Стивена, тот коротко вскрикнул и теперь уже глядел на меня, с ненавистью. Крови, несмотря на глубокий порез, оказалось мало. Вскоре и сама рана затянется, не оставив даже шрама.
– Как ты понимаешь, продолжаться это может ещё очень долго. Я повторю. Где оригинал?
– Какой, к дьяволу, оригинал?!
– Твой оригинал. Настоящий Стивен.
– Я! Я настоящий!
На этот раз я ударил сверху вниз, как ножом для колки льда, острие попало к бедренную кость. Отражение завопило, что есть мочи. Скорее всего, не столько от боли, сколько в надежде привлечь внимание случайного прохожего или соседей.
Боби с ноги ударил в шею Стивену, тот, покачнувшись на стуле, затих. И только спустя секунд двадцать снова смог дышать.
– Чёртова шавка, – зло бросл Стивен в сторону Боби. – И такое положение устраивает тебя?
– Это лучше пещеры на четвёртом.
Стивен не понял, а вот я оценил юмор.
– Где. Оригинал, – раздельно произнёс я.
– Да пошёл ты. Можешь сколько угодно резать меня, плевать.
Нет, ему не плевать. Отражения хоть и восстанавливаются к форме оригинала, боль они испытывают настоящую. Это я в полной мере испробовал на Боби три года назад.
– Я могу не только резать, – ответил я вкрадчиво, и внимательно следил за его реакцией. – Но ещё и рвать, ломать, выкручивать, жарить и отравлять. То, что ты сделал с девчонкой в парке, покажется тебе сущим пустяком по сравнению с тем, что сделаю с тобой я.
Это он! Он убил её. Когда я упомянул Эшли, его угрюмое выражение сменилось на испуг. О-о да, передо мной тот, кто издевался над сестрой до смерти.
– Слушай, – обратился Боби бесцветным голосом. – Дай мне его на полчаса.
– Бери.
– Что, ручная шавка рада услужить, а? – Стивен вернул себе былое снисхождение.
Очевидно, он понял, что мы не собираемся обращаться в полицию, и почувствовал себя уверенней. Зря. Стивен привык к неуязвимости, к излечению за считанные часы, это ему и даёт чувство ложной безопасности.
Боби взял нож, воткнул его в горло Стивена и там оставил, чтобы тот не мог кричать.
– Это была моя сестра, – сообщил Боби. – Та, кого ты убил.
На лице Стивена помимо боли отобразилось удивление. Дальше я наблюдать не хотел, вышел из гостиной.
На случай внезапного приезда полиции я приклеил на дверцу шкафа с внутренней стороны зеркальную плёнку, которую принёс с собой. Она узкая, в фут шириной, но её вполне достаточно мне для прохода. Два ярда длины этой же ленты я наклеил у себя в мастерской. А поскольку это по сути своей одно и то же зеркало, оно никогда не теряет связи, даже если фольга будет разорванной. Теперь в случае необходимости мы сможем быстро покинуть дом Стивена, спрыгнув со стены мастерской в первом зазеркалье. Именно спрыгнув, ведь второе зеркало окажется над первым, на высоте двух ярдов. Главное не перепутать концы ленты – не охота войти в зазеркалье головой вниз. Так и шею свернуть можно.
Боби управился за меньшее время. Двадцати минут хватило, чтобы Стивен превратился в обожжённую, изломанную массу костей и мяса. Он постепенно восстанавливал свой прежний вид, что являлось доказательством здравия оригинала, однако весь его пыл куда-то делся.
– Теперь ты настроен говорить? – спросил я.
Скорее угадал, чем расслышал слово «да». Челюсти Стивена едва ли могли двигаться.
– У него есть машина, – Боби кинул мне ключи. – Оригинал за городом, я уже знаю примерно где.
Вместе со стулом мы загрузили Стивена на задние сидения его Форд Галакси. Минивен с затенёнными стёклами как нельзя лучше подходил для перевозки связанных людей.
Я сел за руль.
– Где это?
– Портедж Де Сиу. У него там свой дом. На запад и с окружной направо…
– Я знаю.
Ехали в тишине. Несколько раз встречались патрульные машины, однако издали. Я старалсяне выделяться из потока других машин. Иногда поглядывал на пленника. Через час, когда мы прибыли на место, на нём уже не осталось и следа от пыток. Я уж было решил он заупрямится снова, но таки довёл нас до нужного адреса.
Одноэтажный дом с гаражом в темноте, и улицы не освещены. Дом Стивена находился в маленьком поселении среди полей, на отшибе.
– Готов спорить, – сказал Боби. – Здесь есть подвал или погреб. Идеальное место.
Ключ нашли на перекладине козырька, открыли им дверь. Надо было захватить с собой зеркало, ведь здесь нет ни одного. Стивен оригинал или отражение всё попрятал или вывез.
Действительно, обнаружился подвал. Я спустился по лестнице, открыл новую, стальную дверь, которую, очевидно, заменили совсем недавно. В нос тут же ударила волна запахов: фекалии, моча, пот и бог знает чего ещё.
Держа в руке пистолет, я включил свет. В комнате три на четыре ярда находился стол с остатками еды и питья, в одном дальнем углу отхожее место, в другом бесформенная куча тряпья.
– Эй!
Куча тряпья зашевелилась.
– Стивен Хаксли? – я изучил водительское удостоверение, найденное в бардачке Форда. – Стивен, мы пришли освободить вас.
Тем не менее, револьвер я прятать не спешил – неизвестно что произошло с психикой оригинала за это время. Я видел слишком много случаев в Сент Луисе, когда даже опытные санитары получали укусы и переломы от внезапно агрессивных пациентов.
– Стивен?
Он медленно поднялся, и как оленёнок, несмело и робко, пошёл в мою сторону. Борода и волосы, намного длиннее, чем у его отражения, сидящего связанным наверху, скрывали лицо.
– Кто вы? – голос точно такой же, как у отражения.
Это меня поразило на мгновение. Свой собственный голос и голос Боби мне слышался по-разному, лишь внешность была идентичной. А на самом деле копирование полное.
– Моё имя Робби. Скажем так, я понимаю, что с вами произошло и кто всему виной.
– Вы из полиции? – он смотрел на мой револьвер.
Я спрятал оружие в кобуру.
– Нет. Идёмте наверх, вам нужно привести себя в порядок.
Поманив его за собой, я стал подниматься по ступеням.
Когда оригинал Стивена появился на первом этаже, он на пару секунд испуганно замер, пока не осознал, что его отражение не просто сидит на стуле, а к нему привязано.
– Вы его поймали? – поражённо спросил Стивен-оригинал, со страхом глядя на связанного человека.
– Приведите себя в порядок, – приказал я. – У нас впереди длинная дорога.
– А куда?
В этот момент он перевёл взгляд на третьего в комнате – на Боби, затем его взгляд вернулся ко мне и обратно. На его лице возникло выражение ужаса.
– Мы близнецы, – быстро сообщил Боби. – Серьёзно, у нас ещё куча дел. Вам самому не противно быть в таком виде? Помойтесь, переоденьтесь и в путь. Мы и так потратили уйму времени.
Ага, тебе-то уж куда спешить? Скорее в третье зазеркалье?
Но Стивена эта тирада успокоила, настроила на практичный лад. Он ещё раз взглянул на своё отражение и ушёл к ванной комнате.
Его не было полчаса, и несмотря на то, что я уже хотел спать, а впереди нас ждала непростая ночь, Стивена не торопили. Я слышал не только шум воды, но и его плач. Пускай выпустит напряжение, нам же будет проще.
И действительно, вышел он уже намного спокойней. Наспех бритые бороду и усы теперь заменяли кровоподтёки. Точно такие же раны от лезвия появились у отражения, с тем лишь отличием, что сами борода и усы никуда не делись. Непросто бриться, когда не видишь себя в зеркале.
– Вы ведь знаете, кто он? – спросил Стивен, указывая на связанного человека. – И вы не его близнец. Я не настолько дурак, чтобы не понять разницу.
– Он – твоё отражение, – ответил я, и указал на Боби. – А он – моё.
– И он не навредил вам?
– Нет.
Если не считать того, что он убил моих родителей и из-за него меня закрыли в Сент Луисе на пять лет, то нет. Об этом я, конечно же, умолчал.
– Сколько ты здесь? – я кивнул в сторону подвала.
Стивен заглянул вниз лестницы.
– Он закрыл меня в конце февраля.
Семь месяцев! Он ещё молодцом после столь долгого заточения.
– Немало. Ладно, нам пора.
– Куда?
Я и Боби взяли отражение Стивена под локти и потащили обратно к машине. Знал бы, что здесь нет зеркал, и не доставал бы.
– Нужно его спрятать куда подальше, чтобы он не натворил ещё больших бед.
– Да в тюрьму его! Его закроют надолго. Сколько дают за такое? – Стивен махнул в сторону подвала.
Мы с Боби переглянулись. Да, за противоправное лишение свободы и издевательства отражение Стивена могло получить немалый срок, но, видимо, Стивен не в курсе о его других преступлениях. Впрочем, ему и не стоит о них знать.
– Я посмотрю, как ты будет доказывать суду, кто кого когда пленил, – насмешливо ответил я. – Ты вообще в курсе, что у вас совпадает всё, начиная группой крови и отпечатками пальцев и заканчивая ДНК. И как думаешь, кто сейчас выглядит большей жертвой, ты или он?
Стивен замолчал на время пока мы возились с погрузкой. Он сам сел за руль и повёз нас по указанному мной адресу.
– Но он же не я, – обиженно сказал Стивен. – Он меня запер, а не я его.
А зря. Это именно ты должен был взять ситуацию в свои руки и исправить свою же ошибку. Тогда бы не погибла Эшли.
– Как он появился? – спросил Боби, сидевший на заднем сидении рядом с пленником.
Стивен сразу понял о чём речь.
– Ну, я смотрел в зеркало…
– Как именно?
Мне тоже было интересно. Когда-то именно любопытство двигало мной и Боби. Мы изучали первое зазеркалье, второе, плавили зеркало на третьем, всё больше понимая законы и правила тех миров. Но мы никогда не встречали похожих на нас людей.
– Я тренировался, – неловко произнёс Стивен.
– Этот слабак… – отражение заговорило впервые за долгое время, и Стивен от неожиданности дёрнул рулём, едва не вылетев из своей полосы. – Этот слабак пытался выглядеть не настолько ничтожно, как на самом деле.
Отражение рассмеялось, и, изменив интонацию, явно спародировало:
– Это ты мне? Ты это мне сказал? А ну иди сюда, мразь! – и уже своим нормальным голосом добавил: – Жалкое дерьмо.
Я заметил как губы Стивена начали кривиться, а глаза наполняться влагой. Ещё немного и он расплачется.
– Залепи ему рот, – попросил я Боби, и тот ребром ладони влепил отражению по горлу.
Не тот способ, который я имел в виду, но не менее действенный.
Значит оскорбления и вывод на слабо. Стивен не самый уверенный в себе человек, и пытался настроить себя перед зеркалом, воображая что говорит всё своему боссу, который придирается по пустякам, или коллеге-задире, наглому соседу, да мало ли. Наверное, всё зависит от способа «рождения» отражения. Наверняка, Стивен повторял подобные сцены часто и по долгу, и это объясняет злобу и агрессию его отражения. Я же в свою очередь получил Боби в результате обычной игры в гляделки. Я тоже тогда тренировался – чтобы переиграть соседского мальчишку. Я минутами смотрел в глаза своему отражению, в тот раз счёт доходил до получаса. И внезапно отражение вильнуло глазами в сторону настенных часов в то время как я всё так же смотрел прямо. Вот тогда и возник Боби, как личность.
– Мы его запрячем туда, откуда он тебя не достанет.
Стивен ничего не ответил.
Мы ехали через весь город к моей мастерской. Только там есть всё необходимое. Надо было конечно через систему зеркал провести их, чтобы Стивен не знал, где находится моё «логово», но большинство их вне доступа ночью. Как то в гольф-клубе. Нас попросту не запустит охранник, тем более со связанным человеком на руках.
На место мы прибыли в начале третьего ночи. Гуляки с пляжа уже разъехались или уснули там же. И никого на улице, кто мог бы нас увидеть.
– Давай отвяжем от стула, – попросил Боби. – Я уже заколебался его таскать.
Да, нужно освободить ему ноги.
Заминка со входом на первое зазеркалье возникла лишь со Стивеном. Он впервые узнал, что теперь не отражается, как какой-нибудь вампир из легенд.
– Вот твоё отражение, – указал я на пленника, которого держал Боби. – И без него ты сможешь видеть себя только в видеозаписи.
– Но… А как же другие?
– Какие другие? – не понял я.
– Если никто не будет видеть моё отражение, то разве это не странно?
Я постоянно забываю, насколько мало он знает о зеркалах в общем и об отражениях в частности.
– Остальные не заметят разницы. Они неспособны её осознать. Даже если ты войдёшь в зеркало или выйдешь из него у всех на глазах, всё будет истолковано совсем иначе. Словно ты там стоял и раньше, словно ты просто вышел из комнаты или вообще ничего не делал. Поверь мне, так оно и есть.
Первое время в Сент Луисе я пытался доказать, что зазеркалья существуют, и мне даже давали зеркало для экспериментов. Я входил внутрь зеркала, оставался там на минуты, однажды даже сбежал с помощью двух зеркал, сделанных из одной заготовки. Но каждый раз у персонала находилось своё объяснение, будто не в их психике дело, а в самой ткани реальности оригинального мира, которая не позволяет им мыслить и воспринимать иначе. Они видят как я вхожу внутрь зеркала, но как только я уже на первом зазеркалье, словно забывают о моём существовании и о том, что вообще делали пару секунд назад. Бороться с этим нет смысла, можно лишь принять ещё один закон мироздания как данность.
На второй уровень мы вошли в той же мастерской, здесь имелось множество зеркал. На втором склад уже пустовал, и едва ли не валился под собственным весом. Прихватив с первого тележку с цементом и водой, мы пошли ко входу на третий.
Предстоял неблизкий путь к Холидей Инн.
– Где мы? – тихо спросил Стивен.
– Второе зазеркалье, – представил Боби. – Добро пожаловать.
Солнце лунным светом освещало окрестности. Старые, ветхие дома, иссохшие деревья и трава. От реки Мерамек одно название и пустое русло. Не самое приятное место, но хотя бы есть знакомые очертания.
Испуганным выглядел не только Стивен, но и его связанное отражение.
– Послушайте, мы ведь можем договориться, – промямлило отражение.
– Нет, не можем.
– Там кто-то есть! – взвизгнул Стивен.
– Здесь полно всяких… Сущностей, – предупредил я. – Главное – не обращать на них внимания. Даже если они рядом. Тогда они не тронут.
Из нас четверых лишь я и Боби посещали второе зазеркалье ранее, не говоря уже о третьем и четвёртом. Так что бийцу Эшли ждут весьма «интересные» времена первого знакомства.
Полчаса на то, чтобы дотащиться по разбитой дороге к отелю.
Сквозь разломанную обрешётку вокруг зеркала протиснулись сначала Боби и пленник, затем Стивен и последним я с тележкой.
Тут же раздались истеричные вопли Стивена и его отражения. Они с расширенными глазами смотрели в небо, где во всё небо протянулся светлый провал.
Стивен бросился обратно во второе зазеркалье, зацепился рукавом свитера о доску обрешётки и так дёргался в панике, как кролик в капкане. Чего доброго он ещё зеркало разобьёт.
Вот с чем мы экспериментировали меньше всего так это с выходом из зазеркалий в разбитые зеркала. И пробовать снова желания нет.
Я догнал его, зажал шею сзади, перекрывая доступ кислорода. Секунд через пять Стивен обмяк, я отпустил его.
– Я… туда… не пойду, – хрипло сказал Стивен, лёжа на полу Холидей Инн.
– Придётся.
– Ты что, не видел? – вскинулся он. – Там мир раскалывается пополам! И я не просто видел, я чувствовал это!
– Знаю, – спокойно ответил я. – Он такой годами.
Хотя да, ощущение, словно третье зазеркалье вот-вот развалится на части, словно душа мира рвётся.
– Нет-нет-нет, я не пойду.
Стивен здесь только по одной причине – он должен знать, где будет спрятано его отражение. На всякий случай. И ещё потому, что это правильно.
– Поверь мне, на втором намного опасней для тебя одного. И если ты не пойдёшь сам, я сам тебя потащу.
Угроза подействовала отрезвляюще. Стивен успокоился, некоторое время смотрел внутрь зеркала, потом опустил голову и вошёл в него.
Провал в небе хоть и пугал меня, но со временем я даже находил в нём нечто прекрасное и величественное, будто перед моими глазами открывается действо, сравнимое по масштабу и грандиозности со взрывом звезды или даже с Большим взрывом. Я боялся третьего зазеркалья, но и восхищался им.
Отражение Стивена было в не меньшем ужасе, буквально парализовано страхом. Они с Боби стояли в постоянно разрушающемся отражении холла Холидей Инн. Как если бы в старом доме мерцала пыль в лучах солнца сквозь трещины в стенах. Она то проявлялась контурами пола и разбросанных на нём обломков обрешётки, то её вновь сносил ветер.
Я кивнул Боби в сторону нашего самодельного зеркала.
Оно уже успело немного потускнеть, но и этого достаточно для прохода. Боби толкнул отражение Стивена, я проследил, чтобы прошёл сам Стивен.
Четвёртое зазеркалье, лишённое освещения и всё же видимое, погрузило их в какое-то отрешённое состояние. В отличие от меня и Боби они даже о первом зазеркалье мало что знают, а уж к четвёртому оказались совершенно не готовы.
Мы завели отражение в пещеру с кандалами и со вбитым в каменное основание кольцом, надёжно сковали его. Никакой реакции. Ну, так и проще.
Только когда мы уже начали запечатывание, пленник начал двигаться. Он огляделся по сторонам, заметил нас в наполовину залепленном густым раствором проходе и запаниковал.
Он сыпал проклятиями и умолял, он просил прощения и раскаивался, он угрожал и пытался подкупить дарственной на дом и на авто. Даже когда последняя дыра оказалась залепленной, изнутри всё ещё доносились его крики.
– Господи, неужели я сам выглядел таким жалким? – спросил Боби.
Я промолчал.
За руку мы вывели Стивена из четвёртого зазеркалье в третье, во второе, в первое, но даже в оригинале он больше напоминал куклу без разума или отражение давно умершего в первом зазеркалье.
У меня дома его накормили нормальной едой и напоили чистой водой. Все действия он выполнял механически, бездумно. Я провёл его на второй этаж, разул и уложил на постель в своей спальне. Пускай вздремнёт, если сможет.
Боби снова сидел у окна, наблюдая как сквозь деревья над рекой и над городом восходит солнце.
– Я только сейчас понял, откуда у тебя деньги на всё это, – он неопределённо махнул рукой, и продолжил, не дождавшись от меня ответа. – Ты – вор. Ты делаешь двойные зеркала, входишь в одно, выходишь в другое. В чужих домах. Вот откуда у тебя столько бытовой техники в мастерской на первом уровне – лучше места для хранения краденного и не найти.
– И что с того?
– Ничего. Мне просто было интересно.
Нужно заканчивать эти длинные сутки. Но у меня ещё оставался один важный вопрос без ответа на который я не мог снова распрощаться с ним.
– Как тебе удалось?
– Ты о чём? – уточнил Боби.
– Выйти в оригинал и поджечь дом.
– А-а, ты об этом, – он повернулся к окну, проследил за проезжающей машиной. – Карманное зеркало помнишь?
– Ты бы никак не смог пролезть в него. Даже по частям.
– А я и не был в оригинале.
– Что? – я всегда думал иначе. – Тогда как?
– Ты оставил его куртке, – продолжил Боби. – То зеркальце. Куртку положил в шкаф, а сам уехал в лагерь, где зеркал не так уж много. А в походе так и вовсе не было. Ты ведь намеренно его оставил, правда? Хотя это уже не имеет значения после всего, что я сделал.
Он провёл дрожащими пальцами по волосам, заговорил тише:
– Я принёс угли из нашей домны на третьем, принёс дров и устроил костёр в том ящике. А перед этим поставил увеличительное стекло над зеркальцем – для фокусировки. Не знаю, помогло оно или нет, но света хватило, чтобы ткани на другой стороне загорелись. И… И всё.
– Понятно, – бесцветным голосом отозвался я.
После минутной тишины Боби вновь повернулся ко мне:
– Не хочешь спросить зачем?
– Нет.
– Да, я злился на тебя после ссоры, и после того, как ты даже не взял зеркало с собой. Но дело в другом. Я хотел, чтобы и у меня они были, – начал он взволнованно. – Хотел, чтобы они освободились от оригиналов и могли жить как я, а не мелькать у разных зеркал на короткие мгновенья. Ты знал, что отражения живых пропадают не сразу после того, как оригиналы отходят от зеркал? Секунды на три, на пять они осознают себя. И узнавали меня. Я жил этими секундами, Робби. С отцом, с матерью, с Эшли. А ты не пускал меня. Даже не решался рассказать им.
– Я тогда не мог пропускать тебя, – ответил я раздражённо. – Тысячу раз говорил.
– Вернее ты не мог контролировать свои желания. Ты сам сказал, что сейчас мне не доверяешь, и признаю, на это есть веские причины. Но всё равно тебе удалось меня выдернуть в оригинал. Так ведь? Дважды. А значит, ты тогда меня боялся. Или… Или дело в том, как на меня могли отреагировать мама и папа. Испугались бы? О чёрт, ещё как! Но со временем они бы приняли меня. Возможно, полюбили бы даже сильнее.
– Умолкни! – я положил ладонь на кобуру револьвера. – Ты не имеешь никакого права говорить о них хоть что-нибудь! Умолкни.
– Так это действительно ревность? Ты ведь не боялся меня. Никогда. Даже если бы я как-то тебя ранил, то тут же получил то же самое и для себя. Потому что я всего лишь твоё долбанное отражение.
Я сцепил зубы. Клянусь чем угодно, я готов был его расстрелять, только бы он замолчал.
– Подумай каково было мне. Одному среди увядающих отражений мёртвых людей. Ты когда-нибудь вообще задумывался каково это?
– Не ищи себе оправданий!
– Нет, – уже спокойно ответил Боби. – Не ищу. Мне нет оправданий. Но я хотел объяснить тебе, что я тоже хотел жить. Жить!
В следующее мгновение он резко метнулся к зеркалу – я не обратил внимание, что их дверь открыта – нырнул в него и тут же повернулся лицом. Я успел вытащить пистолет, однако если выстрелю сейчас, то лишь разобью зеркало – Боби упирался в него рукой с другой стороны, превращая тем самым сквозной проход в обычный кусок стекла с тонким слоем алюминия. Он прав, я не научился контролировать свои эмоции, иначе бы я позволил ему «провалиться» в оригинал, а не упереться в сплошную преграду.
Я побежал из прихожей в гостиную, где было второе ростовое зеркало. Она тоже с дверью, пока я открывал замки и распахивал саму дверь, с другой стороны Боби, для которого дверь открылась отражением, уже коснулся его, и я лишь скользнул пальцами по гладкой поверхности, так и не проникнув внутрь. Он не просто держался за зеркало, а копировал мои движения. Я знал, что он способен полностью подражать мне. Это такая же природная способность для него, как и ощущение других отражений.
Вытащив нож из разгрузки, которой на Боби не было, я быстро ударил себя в левую руку. Не ожидая подобного, моё отражение отшатнулось на миг, и я готов уже был ступить в зазеркалье. Но он успел коснуться. И уже не пытаясь копировать, Боби устало сполз по стеклу вниз, оставляя разводы крови.
– Ты всегда обладал большей волей, чем я, – сказал он тихо. – По-другому и быть не могло. Я это понял, когда увидел Стивена с его отражением вместе. Всё решается в момент осознания. Ты тогда победил меня в гляделки, вот я и проигрываю постоянно. Всегда в роли догоняющего.
Боби невесело рассмеялся.
– Проклятая игра…
– Именно потому твоё сопротивление не имеет смысла, – сказал я. – У нас был уговор, и я исполню его, хочешь ты этого или нет.
Боби с трудом поднялся.
– Отпусти меня, – он упёрся лбом о зеркало. – Прошу, позволь остаться на первом.
– Чтобы ты снова поджёг чей-то дом? Ещё живы бабушка и дедушка…
– Послушай, послушай же меня! Ты не просто так вытащил меня. Этот психопат лишь предлог. Тебе меня не хватало. Несмотря на всю мою вину, ты вытащил меня. Потому что нет в мире другого человека, который бы тебя понимал так хорошо, как я. А я понимаю, Робби. И прошу меня простить. Я тысячу раз пожалел, что убил их. И тысячу раз раскаялся. Ещё когда ты был в лечебнице. Я думал, что избавляю отражения от поводка, думал, они станут свободными как и я. И у меня тоже будет настоящая семья. Я завидовал тебе. Боже как я завидовал! Но того глупого мальчишки больше нет. Нет его, Робби. И я бы отдал свою жизнь взамен на их жизни, но всё что я могу – заботиться об их отражениях. Дай мне эту возможность. Оставь меня на первом. И клянусь, я не создам тебе больше проблем.
– С вами всё в порядке? – Стивен выглядывал в гостиную из-за перил лестницы.
Сейчас я не смогу проникнуть в зазеркалье, Боби не даст мне.
– Да, – ответил я, отходя от зеркала. – А с вами?
Он уже не выглядел отрешённым, погружённым в себя или в ощущения, которые испытал в четвёртом.
– У вас кровь на руке…
Стивен забинтовал мне предплечье. Рана оказалась глубокой, но вены и сухожилья задеты не были. И на том спасибо.
По дороге к его дому, я объяснил некоторые новые правила, которые ему придётся брать в расчёт. Ещё посоветовал использовать камеры и мониторы вместо зеркал, только так он сможет увидеть себя со стороны, и, скажем, нормально побриться или заметить прыщ на лице перед выходом в свет. И дал свой номер для других вопросов о зазеркальях и на критические случаи: арест или освобождение отражения. В арест я верю больше, чем в побег из четвёртого зазеркалья.
Оставил его одного, предварительно забрав гранату из ванной. Зеркало из фольги в шкафу трогать не стал, и предупредил Стивена этого не делать. Опять же, на всякий случай.
На обратном пути в витринах магазинов, в зеркалах автомобилей, в окне автобуса я замечал Боби. Он выглядел в точности как я. В той же одежде, с выглядывающей повязкой у меня на левой, а у него на правой руке. Я спрятал бинт в рукав.
Уже дома, перед тем как отправиться спать, я кивнул своему отражению в зеркале прихожей. Выражение лица Боби немного расслабилось, через пару секунд он кивнул в ответ, и первым ушёл к спальне. В этот момент я мог проникнуть в зазеркалье, наброситься на него, скрутить, связать и заточить на третьем. Но, слыша как с той стороны доносится скрип ступеней лестницы, я стоял неподвижно. Смотрел на комнату в зеркале, на предметы и отсутствие меня в нём. Как я устал не видеть своё отражение. И как же я просто устал.
Собрав посуду со стола, я отнёс её в раковину. Миска Боби абсолютно чиста, он съел омлет полностью, даже масло вымочив хлебом. Это его голод не телесный, ведь по прошествии нескольких часов как мы оказались рядом, он стал практически идентичен мне. А я не так уж и голоден. Скорее он изголодался по самим вкусам еды. По вкусам, по запахам, по ощущениям всего. Три года в четвёртом зазеркалье… Мда.
Я вошёл на первое. Зная, на какие ступени нужно наступать, чтобы лестница не скрипела, я поднялся на второй этаж. Боби как шёл, так и упал на постель. Я снял ему ботинки, укрыл одеялом.
Нет, я не забыл, что сделал Боби. Просто в одном он прав – у меня в целом мире нет человека ближе него. Никуда от этого не деться. И я не обязан его прощать здесь и сейчас. Он сделал роковую ошибку. Да. Да. Её не исправить. Но каждый раз, как я вижу его, своё отражение, то задаюсь страшным вопросом. А что если бы не он, а я? И по моей коже бегут мурашки.
Я вернулся в свой, настоящий, мир. Снял дверь с петель на зеркале, и отставил её в сторону.
Пускай будет так.
)