Работа №1
НАСЛЕДИЕ
– Плохое рагу?
Юля очнулась от своих мыслей, продолжила есть свой завтрак.
– Хорошее.
Пожалуй, её апатия мне нравится ещё меньше, чем подростковое бунтарство, закончившееся полгода назад. Вроде бы. Как только ей исполнилось шестнадцать, характер резко поменялся. Хотя, кто сможет ответить сколько ей лет на самом деле? Даже она сама вряд ли.
– Скоро контрольная, – напомнил я. – Будешь жульничать?
– Не знаю.
Она взглянула на настенные часы.
– Боишься опоздать? – пошутил я.
– Нет, – ответила Юля ничего не выражающим голосом. – Жду.
– Чего?
– Землетрясения.
– У нас? Серьёзно?
Мы жили на равнине, далеко от сейсмически активных мест. Не помню, чтобы здесь хоть когда-нибудь случались толчки, не говоря уже о таких сильных, чтобы их можно было заметить без аппаратуры.
– Когда?
– Три минуты.
Встав из-за стола, я на всякий случай положил фотографии в стеклянных рамках на полки плашмя.
– Может, надо намекнуть...
Договорить не успел. Квартиру трухнуло, и весь многоэтажный дом раскачало из стороны в сторону. Раз, второй.
– Ого!
– Всё, я ушла, пап. Спасибо за завтрак.
– На лифте не едь.
Она улыбнулась одними губами. Взяла портфель и ушла.
В домовом чате уже больше ста новых сообщений – люди испуганные и шокированные. Я тоже написал свой комментарий, мол, удивлён и всё такое. Но и заверил, что всё будет хорошо. В ином случае Юля предупредила бы.
Выглянув в окно, я узнал её чёрную шапку в толпе выходящих и выбегающих во внутренний двор соседей. Всё-таки, на лифте поехала, так быстро с двадцатого этажа по лестнице не спустилась бы.
Кажется, именно так она выглядела в нашу первую встречу тринадцать лет назад. Если мне не изменяет память. И именно в таком расположении духа. Заявилась ко мне на порог частного дома, где я жил тогда в пригороде, и попросила стать её отцом. Она точно знала какие слова убедят меня лучше всего. Не согласиться я просто не мог.
Тот день выдался очень ярким для меня, потому и запомнил на всю жизнь во многих деталях. Как и предсказала Юля, нашёл я её в городской поликлинике номер три. Обычный ребёнок двух лет, если не учитывать все обстоятельства. А обстоятельства были трагичными. И странными для непосвящённых.
Родители и ближайшие родственники погибли во сне от пожара в сельском доме. И саму малышку считали сгоревшей, хотя тело так и не нашли. Юля объявилась утром третьих суток на пепелище. Цела и невредима в одной пижаме.
Оформить её на себя я не мог: двадцатилетний пацан без жены и стабильного дохода – кто такому доверит ребёнка? Мои родители были шокированы планами на удочерение абсолютно незнакомой девочки. Думали у меня помешательство или ещё чего. Даже какую-то шепчущую бабку приглашали, доверяя больше ведуньям, чем психиатрам. Странные времена были. Однако через месяц они поняли насколько я решительно настроен и как продумал всё наперёд. На самом деле, продумала Юля: куда лучше устроиться, кем, к кому обратиться. Сейчас-то я понимаю, что сам ей всё это рассказал, а она лишь передала.
По бумагам её на попечение взяли мои отец и мама, но папой она всегда называла лишь меня. Да и знаю о ней всё я один. На этот счёт чёткие инструкции получил ещё тогда.
Из-за подступившей ностальгии достал старые альбомы, пересмотрел снимки.
По дороге на работу прослушал новости. Тряхнуло всех и везде. Сообщали, что по всему миру почти одновременно возникло до десяти эпицентров. Но, благо, сильных разрушений не возникло. Зато разговоры в курилке только об одном. К вечеру уже голова пухнет от темы землетрясений.
Уже дома пока готовил ужин телевизор и не включал.
Юля объявилась поздно.
– Сразу после школы или где-то гуляла?
Раньше она часто пропускала время с окончания уроков до вечера, «перепрыгивая» его и проживая позже. Или забывая о нём, по-разному.
– Гуляла.
– А контрольная как? Сама или подсмотрела?
Юля, не разуваясь, прошла в кухню, села на стул.
– В школу сегодня не ходила.
Я повернулся к ней, взглянул как можно более осуждающе.
– Почему?
– Идём я тебе кое-что покажу.
– Далеко?
– К кораблю.
Так называлась детская площадка в парке неподалёку.
– Если ненадолго, – указал на кастрюлю, где хотел сварить борщ.
– Хорошо.
Из-за её долгого уныния я готов был на любую инициативу. И мы давно не говорили по душам, а сейчас, вроде бы, момент подходящий.
Хотя снег уже сошёл, ночи ещё холодные. Оделся потеплее.
Мы шли в молчании, первым разговор не начинал. Вдоль проспекта, затем на другую сторону. Я было направился вглубь парка к площадке, но она указала на скамейку рядом с тротуаром. Из-за машин тут слишком громко, и фары слепят. Вот только Юля редко что делает просто так. Здесь так здесь.
– Пять минут, – сообщила она и указала на выход из подземного перехода. – Там.
– Ладно.
Юля взяла меня под руку, прильнула к плечу.
Я бы предпочёл находиться в более уютной и спокойной обстановке. Надеюсь, после мы сможем перейти куда-то подальше от трассы.
Раньше часто вот так посещали определённые Юлей места, и наблюдали разные интересные моменты. Не раз и не два как бы случайно встречались со знаменитыми актёрами, а пару раз гостили на чужих застольях, будто бы мы приглашённые гости. И никому не удавалось нас разоблачить.
– Кто-то устроит салют?
Юля не ответила. Какая-то она сегодня мрачнее обычного.
Спустя минуту среди гула моторов и шороха шин по асфальту я различил рёв модифицированных глушителей. Гонка происходила по нашей стороне автострады, где-то в километре и приближалась. Я несколько раз читал в пабликах о заездах на окружной, вот теперь увижу собственными глазами.
Я начал выглядывать лихачей, и вскоре заметил резкие смещения одних фар на фоне других. Две машины обгоняли других участников движения, и пытались обогнать друг друга. Несмотря на вечные нравоучения в адрес Юли, сам я скорость любил. На мотоцикле весь город и окрестности изъездил в своё время, и не сказать, что медленно катался.
Недоброе почуял, заметив наледь на трассе. Ещё на этапе закладки дороги проектировщики или строители напортачили с подземным переходом, и сколько бы не делали ремонтов полотно в итоге вечно проседает на пару сантиметров. В этой низине образовалась лужа, которую разбили шинами на мелкие кристаллы. Юля привела меня не на гонку посмотреть. Будет авария. Не знаю, как догадался, может, слишком хорошо знаю свою дочь. Не зря у неё такое угрюмое настроение.
Как в плохом триллере, где всё известно наперёд, я наблюдал за машинами. Именно в луже тёмная мазда вывернула руль вправо, и её понесло. Отбойник смялся, но выдержал, и всё же авто вылетело через него и смахнуло прохожего, который шёл вдоль трассы.
– Боже мой!
Я вскочил со скамейки, но Юля удержала меня за край пальто.
– Сядь, пап.
– Пожалуйста, скажи, что это альтернатива.
У меня не было воспоминаний реальностей, которые она не реализовала, однако, быть может, я сейчас переживаю всего лишь один из вариантов будущего.
– Это основа.
Значит, изменить уже ничего нельзя. Это наша терминология, выработанная за многие годы освоения и осмысления её способности.
– Но…
Я глянул на тёмное пятно на тротуаре и огонь из-под смятого капота мазды. Из салона пытался вытащить себя водитель.
– Тот… Пешеход. Он жив?
– Это женщина, – ничего не выражающим голосом ответила Юля. – И нет, она мертва. Идём.
Она потащила меня в обратную сторону.
– Тогда надо позвонить…
– Нет. Идём.
Авария оставила во мне чувство тревоги и раздражения. Мы половину пути шли молча, я собирался с мыслями.
– У нас был разговор о трагедиях. Ты могла предотвратить?
– Да, – призналась Юля.
– И?
– Просто хотела показать тебе, что это уже не имеет значения.
– Человеческая жизнь всегда имеет значение, – убеждённо ответил я.
– Помнишь тест с привязанными на рельсах людьми? – невпопад сказала Юля.
Мы обсуждали этический вопрос невмешательства в катастрофичный сценарий, и пришли к общему выводу, что ответственность за бездеятельность тоже существует.
– Да. И она, – я кивнул себе за спину, – Была тем одним на рельсах?
Юля отрицательно покачала головой.
– Она – пассажир поезда.
– Давай без метафор, Юль. Объясни мне.
Я остановился у подъезда.
– Почему не спасла?
Её губы скривились, будто она вот-вот расплачется.
– Я пыталась, пап. Очень старалась. Но у меня не получилось.
– Ну всё, милая, прости, – я обнял её. – Знаю, ты бы сделала всё возможное.
Юля отстранилась.
– Я бы не стала расстраивать тебя провалом. Просто… Пойми, я не зря всё это делаю. И…
Она глубоко вдохнула и выдохнула.
– Та женщина не знала своего будущего. И, может быть, оно и к лучшему, ведь последние минуты её жизни были бы наполнены страхом.
– Ты меня уже пугаешь, Юля.
– Хочу кушать, пап. Идём домой.
Жизнь с Юлей никогда не была простой. Ни мой, ни чей либо ещё опыт не мог подсказать верную и приемлемую формулу поведения. Или верную форму общения. До её пятилетнего возраста мы ещё играли типичную роль отца и дочери, однако с началом осознанных перемещений во времени она перестала быть нормальной. Как и я сам, впрочем. Только с прошлого лета ощущаю её последовательность, а раньше Юля жила в беспорядочных периодах времени. Это доставляло ей даже большие неудобства, чем мне. Она путалась, терялась в том, что и когда ей нужно делать. Мы нередко ссорились утром по поводу, который возникал только вечером или не возникал вовсе. Я уже привык отстаивать интересы себя бущего, как… Свои собственные. И принимать вину ещё несовершённых поступков.
Как бы там ни было, я всегда полагался на поведение Юли.
Мы поднялись на лифте, а прежде чем я достал ключи от квартиры, дочка нажала звонок.
– Зачем?
Дверь открыла моя мама.
О борще позаботились родители. Их приезду я был рад, но уж слишком всё неожиданно и волнующе. Сначала авария, теперь вот визит. Юля что-то скрывает от меня, нечто плохое.
– Какими судьбами в городе? – спрашивал я, разуваясь.
– Как какими? – удивился отец. – А Юлька сказала ты нас приглашал. Во лиса.
Виновато глядя на меня, Юля коротко улыбнулась.
– Сюрпри-и-из.
Мы впервые за долгое время готовили вместе. Вроде бы и не праздник, а вели себя так, будто готовились Новый год встречать.
– Юль, хватит в телефоне сидеть, – говорила мама. – Неси тарелки.
Музыка на фоне, суета и непринуждённое веселье.
– Мы с дядей Ваней, – говорил отец, чистя картофель, – Вчера на плотву ходили к дамбе. Мама голодным меня оставила, всё вам забрала. Ща тоже разогреем.
Он открыл дверцу шкафа, указал на бутылку настойки и подмигнул мне.
– Пока девки не видят?..
Мы, изображая из себя шпионов во вражеском лагере, налили, выпили и закусили шпротами.
Это был хороший вечер. Идеальный, если бы родители в тысячный раз не подняли вечную тему того как я, прикрываясь заботой о Юле, отказываю себе в поиске жены. Обещал им «подумать», тоже в тысячный раз.
Выделили им дальнюю комнату с раскладным диваном. Отец врубил телевизор, по новостям, разумеется, землетрясение и ещё какая-то муть с самолётами, улетевшими не туда, куда нужно.
– Доброй ночи.
Я, взяв пару подушек из шкафа, выключил им свет.
Юля сидела с ноутбуком, к которому был подсоединён её телефон.
– Мне показалось или ты снимала нас исподтишка?
– Нам пора.
Я замер.
– Ночь на дворе, Юль. Что ты ещё задумала?
– Доверься мне, пап. Пожалуйста. Это очень важно.
– А если они поймут, что мы не дома? – шёпотом спросил я, указывая на комнату с родными.
– Позвонят.
– Хорошо. Но объяснить ты мне можешь?
– Я объясню, всё тебе объясню. Позже. Обещаю. А сейчас. Собирайся, прошу тебя. У нас мало времени.
Надеюсь, далеко идти не придётся. Уже и не рад был её активности.
Юля с кем-то активно переписывалась. Надо с ней обязательно поговорить о друзьях. Начало одиннадцатого класса я старался восстановить наши прежние доверительные отношения, дать ей как можно больше свободы. Однако свобода уже начала напоминать отстранённость, и это мне не нравилось. С кем она общается? Как долго? Может, у неё уже появился мальчик, а я и не знаю?
Мы тихо вышли на лестничную клетку, и только я захотел прикрыть двери, Юля остановила меня.
– Подожди. Кое-что забыла.
Она сняла куртку и у порога сапожки, вернулась в квартиру. Вышла снова лишь с опущенной головой минут через пять. Прижимая к груди, несла какой-то плоский – ящик что ли? – засунутый в сумку. Одевшись, обувшись, поманила за собой вниз по лестнице. Все двадцать этажей пешком.
Вопросов я не задавал. Если она просит о доверии, она его получит.
– Стой.
Я схватил Юлю за капюшон и втащил обратно в подъезд.
– Всё хорошо, пап. Они здесь для нашей защиты.
Двое мужчин лет за пятьдесят стояли рядом с бронированной машиной инкассации. В их руках автоматические винтовки.
– От кого защиты?
– Идём, пап, Юля потянула меня за руку. – Идём.
«Охрана» молча пропустила нас в кузов инкассации, где мы сели на скамейку у левого борта. Ворота закрыли и спустя пару секунд мы тронулись с места, резко входя в повороты и, очевидно, выехав на ту самую автостраду, где несколько часов произошла авария с маздой, ускорились километров до ста двадцати точно.
– Кто эти люди, Юль? И куда мы едем?
В окошке под потолком мелькали фонари, благодаря их свету я увидел мокрое от слёз лицо Юли.
– Мы сходим с поезда, пап. Ещё немножко. Потерпи.
Мне всё больше и больше не нравилась ситуация, но одну вещь о своей дочери я уяснил очень прочно – её планы всегда сбываются. Что бы я ни делал. Исключениями были лишь те случаи, когда она ленилась проверять альтернативы. А сейчас явно не тот случай. Юля изучила возможные варианты реальности, и действует согласно наилучшему. Вернее, наиболее эффективному с её точки зрения. Наилучший вариант не должен был включать в себя гибель женщины у подземного перехода.
– Это ведь солдаты? Для бандитов у них слишком хорошая выправка.
– Да.
– Ты говорила, что с властями связываться опасно.
– Говорила. Но ситуация изменилась. Они сейчас помогают.
– Ты сообщила им о способности?
Юля не ответила, что, собственно, и было ответом. Я ощутил обиду. Мы обещали друг другу не рассказывать о её даре кому-либо ещё без предварительного обсуждения. И вот…
– Надеюсь, – произнёс я, – Ты всё делаешь правильно.
Мы съехали с автострады, и после виляния по кривым городским улочкам остановились. Ворота открыли. Обычная многоэтажка. Вот только вокруг неё рядом с армейскими грузовиками целая толпа недовольного народа и полицейское оцепление. Нас сопроводили по «живому» коридору.
– А почему им можно… – раздалось недовольно из толпы в нашу сторону. – Эй! Да они вообще не наши жильцы! Что здесь происходит?
Я задавался тем же вопросом.
В прихожей дома скопилось человек двадцать, у лифтов стоял стол с серебристыми кейсами и целым ворохом разной всячины, по полу змеились чёрные кабели. Мужчины и женщины в костюмах, вдруг, умолкли и все как один посмотрели на нас.
Не в своей тарелке – самое мягкое описание моих чувств.
– Маски принесли? – прервала Юля тишину.
Она решительно прошагала к столу, взяла с него баллон размером с предплечье, и открутила вентиль на нём. Раздалось характерное шипение газа.
– Хорошо.
– Событие подтвердилось, – как-то уныло сказала подошедшая к ней женщина.
– Кто бы мог подумать, верно? – едко проговорила Юля.
Мне её раздражение напомнило летнее время, когда она со мной говорила в таком же тоне. Неприятное было время.
Мужчина за столом ввёл код на кейсе и бережно поднял крышку. Внутри на поролоновой основе лежали три прямоугольника из светлого пластика. Он руками в бархатных перчатках осторожно вытащил первый и протянул его Юле. Та забрала его и забросила себе в сумку.
Мужичок застыл и побледнел.
– Это всё? – нетерпеливо спросила Юля.
Собравшиеся наблюдали за развернувшейся сценкой в подавленном безмолвии. Тот за столом глянул на женщину и, дождавшись утвердительного кивка, начал доставать следующий предмет из кейса.
Где-то я её видел…
Собрав шесть предметов из двух кейсов, Юля указала на третий.
– Этот последний.
Она начала снимать с себя верхнюю одежду.
– Больше я не смогу. Пап, ты тоже скинь пальто и ботинки, они слишком тяжёлые.
Женщина посмотрела на меня так, будто увидела впервые.
– Вы должны…
– Ничего он тебе не должен! – резко оборвала её Юля. – И я тоже. Раньше надо было думать.
– Я признаю, что была неправа, но наш долг передать…
– Ваш долг гидроизоляцию на Высокой улучшить, едва треть уцелеет.
Снаружи послышались сигналы тревоги. Двери подъезда закрыли, и звук приглушился. Происходит что-то очень хреновое и масштабное.
Юля нажала кнопку вызова лифта, босиком вошла в левый, где из приоткрытого люка в потолке свисал промышленный пульт.
– Заходи, пап. Давай же.
– Он ничего не знает?
Юля не обратила на реплику внимания.
– Время, пап!
Под взглядами десятков пар глаз я несмело проследовал за дочкой.
– Мы не сдадимся.
Я не знаю, чего было в голосе женщины больше: утверждения или вопроса.
Юля нажала на стрелку вверх на пульте, и лифт, не сомкнув двери, начал подниматься. Но вдруг замер. Нагнувшись, Юля посмотрела на них всех, сказала:
– Дайте мне ещё один.
Человек с кейсом торопливо и суетливо достал новый прямоугольник, и, встав на цыпочки, протянул нам.
– Удачи. И простите.
Лифт продолжил движение. Когда нас уже никто не мог слышать и видеть, я приказал:
– Останови.
Она нажала на центральную кнопку. Стараясь не смотреть на меня, она начала сортировать вещи в сумке, я заметил внутри фотоальбом, который сам рассматривал сегодня.
– Рассказывай. Не потом, не через минуту, сейчас. Эта женщина – премьер?
– Не знаю. Какая-то важная шишка. Может, и премьер.
– Но… – мне не хватало слов, чтобы выразить всё, что бурлило внутри меня. – Почему я оказался тем, кто не в курсе всего? И что ты хочешь сделать?
– Забрать тебя.
– Ты говорила это невозможно, – я начал злиться. – И в этом лгала?
– Пап… – она крепко обняла меня. – Я боюсь. Боюсь остаться одна. Прошу, прошу, прошу тебя. Умоляю!
Из её глаз потекли слёзы.
– Всего одна минута. Всего одна.
Трясущимися руками Юля снова взяла пульт, активировала лифт.
Никогда не видел её в таком состоянии. И это испугало меня не меньше, чем военные, доставлявшие нас, не меньше, чем страх в глазах премьерки и тревога по городу.
Лифт остановился.
– Мы между этажами.
Юля перемещается только во времени. По её рассказам окружение в точке выхода она осязает давлением на кожу, и если оказывается внутри земли или здания, то как бы отплывает в сторону. Затем и нужны баллоны с воздухом – на случай задержки дыхания в выборе места появления.
– Знаю.
– На когда ты хочешь?
Она застегнула сумку, повесила на плечо. Прижавшись ко мне, взяла одной рукой за ремень сбоку.
– Запасы кислорода не беру. Здесь рядом. Вдохни глубже.
Надеюсь, больно не будет.
– Готов?
Я кивнул.
– Не назад, – быстро сказала Юля. – Вперёд.
Прежде чем смысл её слов дошёл до меня, мы оказались в тёмном, беззвучном месте, которое укутывало меня как пух. Я ничего не ощущал: ни тяготения, ни холода, ни тепла, ни боли и тем более никаких форм предметов.
Всё длилось несколько секунд, а может, и меньше. И вдруг, снова появился свет. Я рухнул на пол какого-то кабинета.
– Как это мило, – едко произнесла Юля. – Убери.
Кабинет исчез. Вместо него возникли деревья и солнечный свет. Вскоре голова моя вскружилась от обилия запахов и свежести воздуха. Пели птицы.
Я осознал себя на траве, хотя мог поклясться, что под ладонями мгновение назад находился гладкий кафель. Юля стояла рядом. Шагах в десяти от нас мужчина примерно моего возраста. Во фраке, будто встречающий нас в особняке дворецкий. Вот только вместо особняка дикая природа.
– Добрый день, – его голос неестественно глубокий и сильный.
– На, забирай.
Юля, забрав себе фотоальбом из сумки, протянула её вперёд. Из-за дерева вышел другой мужчина, забрал сумку и пропал за тем же самым деревом.
– Когда мы, Юль?
– Давай, – обратилась она к «дворецкому», – Расскажи ему всё.
Юля села на землю и обхватила коленки руками.
– Что он знает?
– Ничего, – вспылил я. – Во-первых, кто ты?
– Моё имя Нел.
– Чудесно, Нел. Судя по всему, ты тоже в курсе её способности, да?
– Да.
– Чудесно, – взвинчено проговорил я. – Великолепно.
– С чего мне начать?
– Хотя бы с того, что ты даже не человек, – сказала Юля. – Он не человек, пап.
– По некоторым аспектам ты тоже, – заметил Нел нейтрально.
– Ой, да иди ты в жопу! Начни с главного.
Нел посмотрел на меня пристально, у меня мурашки побежали по спине от его взгляда.
– Те, кем мы были, наши предки, они истребили ваш вид.
Я перевёл взгляд на Юлю, но она сделала вид, что не заметила моё внимание.
– В как… В каком смысле?
Ещё не до конца осознав суть новости, я ощутил как уже делаются ватными мои ноги, как в голове ширится онемение мыслей. Мне стало плохо, в ушах я слышал шум крови.
– В прямом свысле. Мы уничтожили человечество. Не знаю каким образом и как быстро, но предполагаю, что уровень технологий на тот момент был у нас уже достаточно высоким для полной зачистки в течении местного года.
– Но… Зачем?
Я снова глянул на Юлю, которая сидела тихо и старалась быть как можно более незаметной.
– В разумных видах наши предки усматривали угрозу для своего существования. Это было главным стимулом. Позже, когда подобный подход стал порицаться, группой старейшин было принято решение сокрыть следы преступлений древности. Это коснулось и Земли. Следы пребывания человека были уничтожены. Уничтожены и свидетельства его возможного существования, которые могли быть обнаружить в геноме рода, семейства, отряда и класса. По терминологии вашей науки. Живые организмы смежных царств также подверглись вымиранию из-за методов истребления и в последствии из-за потери части биосферы нужной им для выживания. Старейшины добились своего – когда мы отыскали Землю, прошло столько времени, что геном людей уже не мог бы сохраниться нигде и ни в каком виде. У нас даже не осталось изображений вашей внешности для реконструкции.
В моей голове «белый шум». Туда просто не могло уложиться всё произнесённое Нелом.
– Разумеется, всё это проектирование прошлого. Юля обеспечила нам доступ к информации гораздо более достоверной и всеобъемлющей, чем осталась в наших архивах.
– Высокую затопило или нет? – спросила она.
– Сохранность капсулы восемьдесят три процента. В альтернативе случилось проникновение влаги?
– Да.
– Обождите. Я… Это же надо как-то остановить.
– Я пробовала. Много раз, – мягко сообщила Юля. – Не получилось. Они могли бы помочь, но не хотят.
– С большой долей вероятности наша помощь означала бы гибель нашего собственного вида, чего мы не можем позволить ни себе, ни нашим будущим и даже прошлым поколениям. Ваш же вид теперь будет восстановлен. Юля уже передала нам свежие образцы ранее – для сохранения разнообразия и ускорения репродукции. Источники её умения нам не известны и не понятны, но, возможно, миссия её состояла именно в возрождении. Вам как виду дадут особые привилегии по сравнению с теми, кого мы обнаруживаем сейчас.
– Вот уж спасибо… – Юля.
– Часть культуры, традиции, языков и истории – ваша общая память не утрачена. И я сожалею, что не удастся собрать больше.
– Что он имеет в виду? – я уцепился в отдалённо понятную мне тему. – Почему не удастся?
– Назад мы не сможем вернуться.
– А… А как же… Мы оставили дедушку с бабушкой в квартире!
– О них позаботятся.
– Кто?
– Хорошие люди.
Юля говорила едва слышно и, казалось, безэмоционально.
– Если бы я хоть что-то сделала иначе, ты бы остался там. А я… Я не хотела умирать. Но и без тебя оставаться тоже. Прости, – она кинулась ко мне в объятия. – Прости меня, пап. Что хочешь сделай со мной. Ругай, бей меня. Только не бросай. Только не оставляй меня одну.
У меня возникло чувство нереальности. Всего несколько часов назад я сидел в парке с дочкой и волновался как бы не выкипел борщ на плите. И где я сейчас? Когда?
– Мне не хватило бы сил вытащить и их. Только тебя. Если бы… могла, я бы…
У неё начиналась истерика.
– Тише-тише.
Я погладил её по голове, но это не помогло. Она рыдала навзрыд.
Не знаю, куда подевался Нел. В какой-то момент, мы просто остались одни.
Я закрыл глаза, чтобы не видеть этот чуждый лес. Старался всё своё внимание уделить Юле и отстраниться от окружения. Я мысленно держался за неё пока весь мой мир раскалывался на части.
Нанада 
классно! Плюсую преплюсую
