Фанф на мою любимую "Ночь приходит в полночь" Плюшика

Весна. Время совершенно незаметно отмотало с декабря на апрель, и дачные участки стали оживать. Тут и там замелькали разноцветные куртки огородников, застучали где-то молотки, но все звуки периодически съедал монотонный скрежещущий вой циркулярной пилы. Жизнь вернулась за город.
Вениамин стоял в открытых дверях домика, в котором провел зиму, и слушал.
- Эй, сосед! – окликнули его через забор, - водички не найдется?
- Хозяин, работник огород копать – не надо? – крикнули от калитки.
- Навоз! Навоз! – протяжной сиреной неслось с третьей стороны участка.
Веня помотал головой и отступил в дом. «Пора возвращаться», - мелькнула короткая мысль. Свою миссию писатель Вениамин выполнил - роман был готов к отправке в издательство, и даже сверх того:  Вениамин успел набросать план новой вещи. 
Собирая пожитки в безразмерную клетчатую сумку на колесиках, Веня наткнулся на чашку с отбитой ручкой. Улыбка коснулась его губ. Веня припомнил, как однажды зимним вечером, когда он был где-то только на середине своего романа, Ночь привела с собой рыжего демонёнка. Банка варенья и разбитая чашка оказались платой за вдохновение. После того вечера, Веник шпарил не разгибаясь дней пять, такой силы проснулся в нём творческий порыв.
Ночь. Он снова вызвал в памяти образ необычной приятельницы, приходящей после полуночи  читать его книги. «Приятельницы ли?» - Вениамин строго взглянул на свое отражение в круглом зеркальце на стене. «Конечно, больше» - поправил он себя. Но насколько больше, Веня не мог сказать.

***
Вечерело. Вениамин, облаченный в демисезонное пальто и флисовую кепку, не спеша брел по асфальтовой дорожке парка: еще голого, и от того почти прозрачного. В голове навязчиво крутились мысли о начатой новой вещи.
«Встреча и расставание» - размышлял писатель, непроизвольно прислушиваясь к шуму железной дороги, огни которой мерцали вдалеке сквозь ветви деревьев.
«Встреча это цветы. Белый воздушный букет!  И расставание – тоже… Ну, там, васильки, тюльпаны… желтые. Чайные розы… Нет, надо что-то… как-то по-другому…»
Его взгляд остановился на гипсовой статуи пловчихи. Молодая женщина в купальном костюме и шапочке готовилась прыгнуть с постамента в воображаемую воду.
- Товарищ ныряльщица, - тоном театрального прокурора обратился к ней Вениамин, - вы-то, наверное, понимаете во встречах-расставаниях? Научили бы дурака? Помогли бы выплыть из банальщины.
Нельзя сказать, что Веня совсем не ожидал последующих событий. Но все же, ужас на пару мгновений сковал его, когда гипсовая женщина повернула к нему голову, а потом, опустив вытянутые вперед руки, с явным удовольствием разогнулась, становясь прямо.
- Чур меня, - замахал ладонью Вениамин, наблюдая, как пловчиха потягивается на постаменте.
- Вы, товарищ, непоследовательны, - заметила она. – Сначала рассказов просите, потом пугаетесь.
Вениамин хихикнул и оглянулся. На аллее не было никого, только редко поставленные фонари вспыхнули мертвым синеватым светом газовых ламп.
- Вообще-то я пошутил, - признался он. – Простите.
- Ишь ты, шутил он! – фыркнула гипсовая женщина. – Ходит туда-сюда, уже второй час. Шутки шутит. Хоть бы цветов купил.
- Цветов? Вам?
- Вроде, интеллигент, а дурак, - всплеснула руками пловчиха. – Ты кого здесь ждешь, меня что ли?
Веня взглянул в белое, почти лишенное черт лицо собеседницы и почувствовал, как сердце начинает учащаться. Через мгновение голова пошла кругом. Писатель понял, почему он так долго мерил шагами сырую асфальтовую дорожку.
- Она… гм, - он кашлянул и повторил, - Ночь придёт?
Статуи по природе своей почти лишены мимики и носят то лицо, которое создал скульптор. Но сейчас Вене показалось, что гипс улыбнулся:
- Да скоро будет уже.  Не зевай!
Пловчиха приняла прежнюю позу и застыла.
- Я здесь, - раздался знакомый голос. Ночь бесшумно приближалась со стороны входа в парк. Огни фонарей блестели на её непромокаемом плаще. Неизменный шифонный платок, спускающийся с левой стороны синего берета, скрывал половину лица.
- Здравствуй, - поздоровалась Ночь, останавливаясь в шаге от Вениамина.
- Привет! – выпалил писатель, чувствуя, как под взглядом синих глаз тает и становится мальчишкой. – А как ты узнала, что…
Ночь перевела взгляд на статую пловчихи.
- Гла-ша, - погрозила она пальцем гипсовой женщине.
- Так её Глафирой зовут? – удивился Веня.
- Она выбрала такое имя, - кивнула Ночь, беря Веню под руку. – Сказала, что с ним ей теплее. Идем, у меня немного времени.
- Может, так звали натурщицу, – предположил на ходу Вениамин. – А что случилось?
Ночь скосила на него глаза:
- Ничего, -  чуть заметно дернула она плечами. – Просто я хочу тебе показать.
Неожиданное чувство тревоги охватило Веню. Он замедлил шаг, тормозя свою спутницу:
- Нет, что-то случилось, я же чувствую!
Ночь остановилась и секунду разглядывала Веню. Тот замялся и, смутившись, начал краснеть:
- Просто… эта спешка, - пробубнил он.
Ночь улыбнулась и плавным движением коснулась ладошкой его щеки.
- Ничего не случилось, - повторила она, - я просто хотела показать. Будет ин-те-рес-но.
Веня задержал её руку на своем лице.
- Обещаешь? – вырвался наивный детский вопрос.
Ночь тихонько засмеялась:
- О-бе-ща-ю, - по-слогам растянула она, освобождая ладонь. – Идём!

***
Веня и Ночь прошли парк и оказались у железной дороги. Когда-то  здесь работала сортировочная горка, но со временем город вырос, и множество тупиковых ответвлений стали использовать, как открытую стоянку. Над железнодорожным хозяйством возвышался пешеходный мост, построенный еще в эпоху развитого социализма. Писатель и его спутница поднялись и остановились.
- Кто-то приезжает? – предположил Веня, вглядываясь в белое пятно прожектора, приближающейся электрички.
Ночь медлила с ответом. Поезд, с грохотом влетел под мост и помелькав вагонами, помчал дальше, к вокзалу.
- Или наоборот, - ответила она, указывая на красные огни последнего вагона и семафоров, – уходит.
Вениамин обернулся, глядя вслед поезду. Вдруг со стороны вокзала засветилось белое пятно прожектора – в пригород шел очередной состав.
- Белое при встрече… - задумчиво произнес писатель, а когда поезд промчал под мостом, добавил:  – И красное, на прощание.
Ночь таинственно улыбалась видимым краешком рта. Её синие глаза отражали яркие блики железнодорожных фонарей.
- Так не всегда бывает, - произнесла она. – Есть люди, которые едут всегда.
- Ну, нет, - Веня замотал головой, - так или иначе, они приезжают на вокзал. Потом, снова уезжают. Но все равно, есть прибытие и убытие, билеты…
- Идем, - Ночь неслышно скользнула к лестнице на середине моста, ведущей в гущу переплетения железнодорожных рельс.
Веня пожал плечами и тоже начал спускаться.
Они прошли мимо пустых товарных вагонов, свернули к платформам с щебнем, прошли мимо и, наконец, оказались у тупика, расположенного особняком от основной массы путей.
В тупике стоял паровоз, очень похожий на те, что иногда проскакивают в кадрах хроники. К удивлению Вени, паровоз был на ходу. Он шипел, выпуская белый пар из-под колес, из его трубы валил черный дым. К паровозу были прицеплены пара пассажирских вагонов той же эпохи.
- Ну, дела! – засмеялся писатель. – Какую картину здесь снимают?
Но, взглянув на лицо подруги, он осекся. Ночь смотрела на вагон и в её взоре читалась жалость.
  Окошко засветилось жёлтым, в тамбуре мелькнул силуэт мужчины в военной форме офицера царской армии. Он курил папиросу.
- Они едут домой, - негромко пояснила Ночь.  – Всегда.
От её слов сердце Вениамина ёкнуло, а душу железными объятиями схватил страх.
- Как это, всегда? – уточнил он. – Так не бывает.
Ночь безмолвствовала. Повернувшись, она двинулась обратно к мосту.
- Постой! – крикнул Веня ей вслед. – Но ведь можно…
Ночь остановилась и обернулась.
- Нельзя, - отрицательно мотнула она головой. –  Без вести пропавших вернуть нельзя. Расставание без встречи, без конечного пункта прибытия. Они всегда в пути.