Белый трейлер, с номером шестнадцать на борту, стоически терпел  шебуршение и грохот в своей утробе.
Его хозяйка - одна из живых достопримечательностей крохотного Аламо, самая высокая женщина-наездница, сидела на ступенях крылечка и подпирала могучей спиной дверь домика на колесах. Местные давно дали ей прозвище  Каланча, и она знала об этом, но увесистые кулаки и упрямый характер надежно обеспечивали уважительное обращение "мисс Рейчел, мэм".
Итак, мисс Рейчел-мэм-Каланча мирно сидела на крылечке почти в центре трейлерного городка и смачно смолила половинку сигары. Неизменная стеклянная пепельница стояла у её ног, рядом с ярко красной кружкой дымящегося кофе. Щурясь на вечернее солнце, ковбойша прислушивалась к грохоту внутри трейлера, периодически пуская кольца сизого дыма. Внезапно всё стихло, и в приоткрытое окно высунулась белобрысая голова, обмотанная оранжевой занавесочкой.
- А они у тебя точно были? - поинтересовалась голова капризным тоном опытного плаксы.
Ковбойша невозмутимо выпустила очередное сизое облако и, чуть повернувшись, скосила глаза на вопрошавшего:
- Макс, - веско произнесла она, - если ты голоден, есть бульон и булка. Чипсы и прочая дребедень -  хороши для спиногрызов. А у  взрослых мальчиков, вроде тебя,  от них случаются серьезные проблемы.
- Шо?! - занавеска задергалась и, наконец, открыла белобрысую голову вечно всклокоченного Максима. Парень критически оглядел приятельницу и выдал:
- Серьезные проблемы? Хы! Ты еще скажи про слепоту и шерсть на ладонях. Ага?
Беспристрастная физиономия Каланчи дрогнула под натиском улыбки, ковбойша хихикнула.
- Оукей, - кивнула она, перемещая сигару из одного края рта в другой,   - я просто предложила тебе настоящей еды.
- Чипсы - это еда. Настоящая! - категорично заявил Макс и  скрылся в окне. Поиски возобновились. Трейлер снова напрягся, но уже через минуту раздалось  "Ух ты!", и в домике воцарилась тишина.
Каланча, задержав дыхание, прислушалась. Тишину нарушали приглушенные голоса соседей и далекое бормотание радиоприемника.
- Двенадцать! - выпалила она, с шумом выдыхая воздух из легких. Вопросительно взглянув на пустое окно с развевающейся занавеской, ковбойша крикнула:
- Эй, Дамбо! Что нашел? Если пару скелетов, то не трясись, они очень хорошей выдержки и уже не кусаются!
В ответ послышался топот, и, уверенно пихнув Каланчу в спину, входная дверь распахнулась. На крыльце возник Максим, держа в руке пустую бутыль  виски "Джек Дениелс", крепко заткнутую пробкой.
- Это... чего? - поинтересовался он, вопросительно поглядывая то на этикетку, то на хозяйку домика, потиравшую ушибленную спину. - Вроде, пустая... А зачем пробка? Что там на самом деле? Зеленый Змий или джинн?
Каланча перестала тереть спину и медленно подняла чашку кофе, явно затягивая паузу. Максим терпеливо умирал от любопытства, наблюдая, как она пьет: медленно, периодически бросая взгляды поверх края кружки. 
- Я думал, это не закончится, - выдохнул Макс, когда ковбойша, наконец, оставила кофе. - Ну?!
- В стекле - воздух, - сообщила Каланча, и погрозила приятелю длинным пальцем,  - но сейчас не время его выпускать.
Макс оставил попытку выдернуть пробку:
- Как воздух?! - не поверил он. - Это что - "последний выдох ПэЖэ"?
Теперь уже Рейчел вопросительно подняла светлые брови.
- Это у нас фильм такой был, - пояснил Макс, - про инопланетян. У них вместо могил - воздушные шарики с последним вздохом умерших были. Это тоже...
Юноша хихикнул,  подбросив на руке бутыль, но взглянув на серьезное лицо приятельницы, осекся:
- Какая-то печальная история? Ты же не могла выдуть всю бутылку за раз!?
- Нет, - покачала головой великанша. - Этот "Кэп Джек" пил мой папаша почти двадцать лет назад, перед тем, как получить копытом в лоб...
Максим недоверчиво оглядел емкость:
- И ты хранила бутылку? Двадцать лет?
- Почти двадцать, - хмыкнула Каланча, - или, ты думаешь, мне уже тридцать пять?
- Э-э-э, - Макс непроизвольно запустил пятерню в вихрастый затылок. - а разве не сорок?
Он легко и спортивно отскочил за припаркованный у трейлера пикап, уворачиваясь от убийственного выпада великанши. Рейчел не стала преследовать нахала, а сплюнув под ноги, шагнула к трейлеру и снова уселась на крыльцо.
- В ту ночь, когда папаша склеил ласты, оставив ничего кроме долгов,  я нашептала в эту стекляшку целую кучу слов, которых никогда никому не говорила. Когда-нибудь я открою её, чтобы вспомнить.
- Что-то совсем нехорошее? - поинтересовался Максим, осторожно приближаясь к приятельнице и ощущая, как бутылка внезапно прибавляет в весе.
- Скорее, отчаянное, - пожала плечами Каланча.
Макс сделал еще шажок и аккуратно поставил бутылку рядом с пепельницей. В воздухе повисло тягучее молчание.
- Тридцать три! - вдруг объявила ковбойша и вперила голубые глаза в Макса:
- Эй, Дамбо, так ты нашел чертовы чипсы?
- Н-нет, - промямлил Макс, медленно возвращаясь из мыслей в реальность, - а что?
- Так, какого Ада ты тряс здесь этим пыльным стеклом? - возмутилась Каланча, энергично поднимаясь. - Едем в "Волл"!  Мне нужен кофе!
***
Спустя десять минут, бордовый пикап Каланчи остановился на мостике через приток Теннесси-ривер.
Пока Макс недоуменно крутил головой, пытаясь понять причину остановки, ковбойша выскочила из машины и аршинными шагами направилась к перилам.
- Погоди! - завопил парень, увидев в руках приятельницы пустого "Джек Дениелса".
Но Рейчел, широко размахнувшись, запустила бутылку далеко в реку.
- А как же память? - растеряно спросил Максим, глядя на крошечное светлое пятнышко бутыли, качающейся в мутных волнах притока.
Проезжающий по мосту грузовик своим гудком вывел Рейчел из трансового оцепенения. Она вздрогнула и, вскинув руку, продемонстрировала водителю оттопыренный средний палец.
- Да катись всё оно в Ад, - на чеканном лице Рейчел, бронзовом в свете заходящего солнца, обозначилась улыбка. Она встретилась взглядом с Максом и подмигнула:  - Любопытство - причина приключений. Я отлично обходилась без этой памяти  пятнадцать лет и...
- Двадцать, - вякнул Макс и, испугавшись собственной храбрости, зажмурился.
Плеск воды перемежался с тяжелым сопением ковбойши. Отмена экзекуции ознаменовалась стуком каблуков - Рейчел прошла к машине. Максим открыл глаза и осторожно выдохнул.
- Эй, деревянный, что замерз?! - крикнула Каланча от распахнутой дверцы. - Чипсы зовут!
К её удивлению, приятель не сорвался с места, а, сунув руки в карманы джинсов, не спеша двинулся к машине:
- Знаешь, от этой дребедени  у взрослых одни проблемы, -  неожиданно серьезно заявил Макс.  - Поехали лучше в бар к Моллу, жахнем по пивку? С воблой!
На мгновение  в глазах Каланчи вспыхнули опасные огоньки:
- С солониной? -  фыркнула она, презрительно отворачивая нос, но  продолжая косить глазами на юношу. - Я так скажу:  к чертям этого скрягу Молла, в Ад. Рвём в Кентукки! Прошвырнемся по ночным клубам! Йохуууу! А по дороге соберем кучу дорожных копов, будет весело! Слыхал, как меня звали двадцать...э-э-э... пятнадцать лет назад? Черная Смородина снова в деле!
Стремительным движением она плюхнулась на сидение и захлопнула дверцу джипа. Взревел мотор.
- Ну, же, деревянный! - крикнула Каланча, подгоняя  Макса. - Шевели поршнями!
Всего лишь на одну секунду Максим пожалел о чипсах и тихой прохладе гипермаркета. Но уже в следующую, ему было совсем не до того: от скорости захватывало дух, и сердце билось в бешеном ритме, норовя выскочить наружу.
Черная Смородина, наплевав на  дорожные знаки, гнала машину навстречу приключениям.

Из-за неплотно прикрытой двери на террасу проникали веселые голоса гостей, раздавались звуки фокстрота пятидесятых. Порыв холодного ветра замел под навес стайку кружащих в свинге снежинок, Фрэнк поежился.  Торопливым движением он выудил из кармана праздничной рубахи пачку сигарет и жадно прикурил. Еще не было и семи, а на улице уже темнело. Вдруг звуки праздника на мгновение стали громче:  кто-то вышел под навес, став за спиной Фрэнка. Пожилой ковбой повернул голову. Прижимая спиной дверь в дом, на террасе стояла Ежи - молоденькая учительница из класса малышей.
- Я… - девушка замялась. Она обхватила себя за плечи и, наклонив голову,  повторила попытку:
- Я заметила, как вы вышли…  Захотела спросить, почему не празднуете Рождество вместе со всеми?
Кончик сигареты Фрэнка на секунду вспыхнул красной точкой, ковбой пожал плечами и отвернулся. Прищурившись  на ветру, он выпустил дым в наступающие сумерки.
- Я зря спросила? - Ежи оторвалась от созерцания своих туфелек и вопросительно взглянула на безупречно остриженный затылок Фрэнка.
- Здесь прохладно, вам лучше зайти в дом, - неохотно протянул ковбой. Щелчком сбив пепел, он снова затянулся, обозначая  свое присутствие разгорающимся огоньком.
Девушка молчала и не уходила.
Выпустил струю дыма, Фрэнк развернулся к ней:
- Двадцать семь раз я встречаю Рождество на ранчо Марка, - сухо сообщил он.
- Разве это плохо?
Еже показалось, что Фрэнк улыбнулся.
- Наверное, нет,- ковбой замолчал, и снова сигарета вспыхнула красным,  – Просто, это стало, как  пластинка... Слышите?
Ежи послушно прислушалась, но, как назло, музыка в доме стихла.
- Фокстрот закончился, - усмехнулся ковбой, - сейчас начнется твист…
- Твист, это так забавно! - выпалила девушка и осеклась. - Но, ведь,  Рождество! – нахмурилась она. – А вы не радостны. Духи Прошлого, Настоящего И Грядущего будут недовольны!
- Вы думаете?
И снова Еже показалась, что Фрэнк улыбается.
– Грядущее... Оно у всех одинаково… - вздохнул ковбой.
- Но не сразу! – горячо возразила Ежа, отрываясь от двери и делая шаг вперед. – Жизнь - это праздник, который не может надоесть!
На террасу проник луч света. Это из приоткрытой двери высунулись головы Марго и Рейчел. Женщины  щурились, пытаясь разглядеть в темноте беседующих.
Вдруг Фрэнк подмигнул Еже и по-суфлерски зашипел:
- Старый Шляп,  ты здесь? Дорогой, здесь холодно, идем в тепло.
- Эй! Старый Шляп! – выпалила Рейчел. - Ты здесь?
- Дорогой, здесь прохладно, - в тон ей вторила Марго. – Ты застудишь спину. Идем в дом!
Фрэнк кивнул и затушил окурок о перила:
- Двадцать семь раз, –  негромко повторил он.
Ковбой прошел мимо Ежи и,  шагнув в яркий прямоугольник двери,  увел за собой жену и напарницу по ранчо в дом. Девушка осталась одна.
- Ну и что, что двадцать семь? – пожала она плечами. – Все равно...  Рождество не может надоесть!
Она уверенно тряхнула челкой и поспешила покинула террасу, юркнув в теплоту праздника. Ветер рванулся ей вслед, сгущая сумерки и подгоняя тысячу снежинок, кружащих то в свинге, то в фокстроте, завывая на свой, особый, рождественский мотив.