Кое-что экспериментальное. Для меня не свойственное. В процессе. Пока мало-мало.
Я лежал на кушетке, глядя в потолок и рассматривая причудливый рисунок трещин на пожелтевшей побелке. Он сидел в дряхлом кресле у окна. Как всегда, в идеально подогнанном костюме чернильно-синего цвета, лаковых остроносых туфлях и в галстуке-бабочке. На фоне полупустой комнаты с криво заколоченным досками окном и облезлыми стенами подобная безупречность выглядела вызывающе. Впрочем, его это не волновало, а меня – тем более.
Он не был психотерапевтом. Он вообще не был врачом, скорее уж наоборот, но зато умел слушать, как никто другой. А большего мне сейчас и не требовалось.
- Она меня не оставит в покое, ведь так? – спросил я, скосив на него глаза.
Кажется, ничто в его чеканном горбоносом лице не поменялось, но это было и ни к чему. Ответ я знал.
- Не оставит. Потому что не может. Так? Так. Значит, скоро она придет сюда, а у меня больше нет сил бежать.
Не уверен, но он, вроде бы, кивнул. Или мне так показалось. Скорее всего, показалось. Это бесстрастное божество, медное изваяние в шикарном костюме никогда не снизойдет до такой пошлости как подтверждение очевидного.
- Или меня найдет полиция. Даже интересно, кто из них успеет первым.
Мне, действительно, было всего лишь интересно. Я устал, просто устал бежать и скрываться. Пожалуй, я мог бы решиться даже на самоубийство, только бы прекратить эту бессмысленную погоню. Бесконечный бег выдавливает все мечты кроме одной – мечты о финише. Каким бы он ни был. Хотя, вру, никакого самоубийства. Я слишком слабохарактерный для подобного. Забавно, обычно бесхарактерными считают как раз тех, кто решается покончить с собой. И каков тогда я? Полная тряпка? Амеба? Плевать.
- Я тебе благодарен, ты знаешь? Я понимаю, что ты рядом не просто так. Выжидаешь, наблюдаешь, предвкушаешь развязку. Я тебе интересен только как объект наблюдения. И все равно я хочу сказать спасибо, пока не поздно.
В этот раз точно не показалось. Он едва заметно наклонил голову, а значит, мне удалось его удивить. Поразительное достижение! Я умудрился заставить этот хладнокровный монумент удивиться. Вообще-то он пока плохо понимает людей хоть и похож на человека внешне. Им руководит только его личный интерес. Любопытство, жажда нового знания – назвать можно как угодно – это его внутренняя суть, движитель, все остальное ему недоступно. Но мне не жалко удовлетворить чужое любопытство.
- Люди боятся одиночества. Мы можем страстно о нем мечтать, но столкнувшись лицом к лицу с настоящим, полным, одиночеством пасуем. Нам жизненно важен хоть кто-то рядом. Поэтому старые девы заводят кошек, а самые последние алкаши не желают пить одни. По-настоящему остаться в одиночестве – страшно. Поэтому я и благодарен тебе. За то, что ты здесь. И за то, что будешь здесь до самого конца.
На улице что-то еле слышно хрустнуло. Последние две недели отточили мой слух и все остальные чувства до совершенства. И лучше всего – чувство опасности. Поэтому я сразу понял – началось. До меня добрались. Апатия, которую я смаковал так долго, испарилась, как дым на ветру. Расслабленное тело вдруг налилось энергией и почти окостенело в ней. Каждый мускул буквально звенел от напряжения, и это напряжение обездвижило меня. Потребовалось несколько вдумчивых вдохов и выдохов, прежде чем я смог сбросить оцепенение и кое-как сел.
Я весь обратился в слух, но с улицы больше не доносилось ни звука. Сейчас я остро жалел, что выбрал единственную комнату, в которой не были выбиты стекла. Побоялся сквозняка, захотел хотя бы намека на комфорт, а теперь чувствовал себя в ловушке. Сердце стучало где-то в горле, его гулкие удары гремели в ушах барабанным боем. Я посмотрел на того, кому так и не придумал имени. Он сверлил пристальным взглядом стену, за которой была лестничная клетка.
Уже очень близко.
С трудом, но я все же взял себя в руки. Сохранить остатки достоинства – вот все, что мне оставалось. И я собирался это сделать, во что бы то ни стало. Слушая, как в полной тишине гулко бухает мое сердце, я сел ровно и сложил руки на коленях.
- Как думаешь, кто успел первым?
Естественно, он мне ничего не ответил. Только повернул застывшее лицо к дверям. Там, за ними, послышался легкий скрип. Нет, это была не полиция. Доблестные стражи порядка не умеют двигаться так тихо. Они приходят толпой и громко топают, а потом вышибают двери, не обращая внимания, что они не заперты.
Алчное любопытство в кресле подалось вперед. Скрипнула, открываясь, дверь.
- Здравствуй, Манюня, - прошептал я.
Отредактировано Буквоед (03.10.2015 00:13:08)
