Борис еще на лестничной площадке услышал, как в его квартире настойчиво звонит городской телефон. Открыв дверь, он взял трубку и услышал голос сына: «Папа, есть новость для тебя: я решил жениться и сегодня хочу пригласить тебя на помолвку. Она будет у родителей невесты в их частном доме за городом. За тобой я пришлю машину через пару часов. Запиши номер машины. Это будет черная "мазда". Ты ее увидишь во дворе вашего дома… Договорились? Да, не забудь взять с собой скрипку – поиграешь нам марш Мендельсона!»
Конечно, он был слегка удивлен таким поворотом в жизни сына, но сам постоянно призывал его покончить с холостяцкой жизнью и попытаться найти себе пару со второй попытки и теперь обрадовался, когда тот внял его просьбам. Тридцатидвухлетний сын после развода с первой женой, жил на другом конце города в однокомнатной квартире. Общался с отцом довольно редко, в основном, по телефону. Разговор сводился к простым фразам: " Как здоровье? Все в порядке? Не болей!»
Себе пару он не искал – не мог видеть после смерти жены рядом с собой другую женщину, хотя его товарищ Виктор, который жил в этом же доме в соседнем подъезде, тоже холостяк, не раз пытался познакомить его со своими подружками. На Бориса женщины всегда обращали внимание, но он, будучи рослым, имея привлекательную внешность – был закоренелым однолюбом. Все знакомства быстро заканчивались. Ни одна из этих женщин не могла покорить его сердце и сравниться с его умершей женой. Сказать, что он дал обет безбрачия после ее смерти, было бы неверно. Скорее всего, он считал, что в жизни с ним уже все свершилось и теперь начинать заново создавать семью – просто несерьезно. Но известное утверждение: «природа не терпит пустоты» напомнит ему о себе. Причем, заполнение «пустоты» будет не хронически долгим, а скоропостижным, лавинообразным.
Недавно в возрасте 55 лет он вышел на пенсию. Более 30 лет проработал в органах МВД в системе Государственной противопожарной службы. Дослужился до звания майора, но продолжать службу не захотел. Причиной тому была его страсть к музыке. Родился он в семье военного музыканта. Отец играл на валторне, мать пианистка – умерла, когда ему было восемь лет, и отец воспитывал его один. С пяти лет начал играть на фортепиано, а когда подрос, поступил в детскую музыкальную школу учиться играть на скрипке. Окончил школу, затем музыкальное училище, но в консерваторию поступить не смог – отец умер, и Борис, оставшись сиротой, когда подошел срок, ушел служить в армию. Дальнейшая жизнь сложилась так, что в консерваторию поступить не смог, а получил высшее образование совсем по другому профилю.
Теперь свое одиночество скрашивал игрой на скрипке. Именно из-за не он не стал продолжать работу и решил посвятить себя музыке. Ежедневными упражнениями по нескольку часов он наверстывал упущенное в музыке и, как ему казалось, стал играть даже лучше, чем в молодости. Свою скрипку он ласково называл Лисой, видимо, под впечатлением песни Игоря Саруханова. Жизнь мирно катилась от одной разученной пьесы к другой, но больше всего любил восстанавливать в памяти то, что играл когда-то в молодости. Каждый день он начинал с гимнастики для пальцев, затем этюды и пьесы композиторов прошлого. Со стороны можно было подумать, что музицирует профессионал, а не скрипач-любитель. Скрипка у него была работы какого-то неизвестного мастера, но усовершенствованная самим Львом Владимировичем Добрянским – известным мастером-реставратором из Одессы. Отец купил ее, когда Борис поступил в одесское музыкальное училище. Скрипку свою хранил, как память об отце.
Получив сообщение от сына, оделся и стал ожидать машину, стоя на балконе. Подъехала черная иномарка и остановилась у подъезда дома. Взял приготовленный футляр со скрипкой, быстро закрыл входную дверь квартиры и спустился во двор. Тут обратил внимание, что свой сотовый телефон и записку с номером машины он оставил на столе, но решил, что возвращаться не к добру, а человеком он был суеверным и верил в разные приметы. Подошел к машине и спросил:
– Меня ожидаете?
– Наверное, вас, – получил не очень определенный ответ.
Неразговорчивый водитель уверенно вывел автомобиль за черту города и тот на приличной скорости начал отсчитывать километры загородного шоссе.  Поскольку сын не назвал точного адреса, то Борис не знал, куда его везут. Когда за окнами стали мелькать фешенебельные особняки, то понял, что это поселок, который народ прозвал "Царским селом" потому, как здесь, в основном, проживала областная олигархическая элита. У очередного трехэтажного строения, скрывающегося за высоким кирпичным забором, автомобиль притормозил и начал разворачиваться для въезда в ворота. Сработала автоматика, и ворота впустили во двор автомобиль. Во дворе их встретил молодой парень.
– Почему не отвечаете на телефонные звонки? – обратился он к Борису. – Звоню вам уже несколько часов! Машину направил к Вам, как договаривались…
– Телефон забыл дома, видимо, он разрядился еще раньше...
Но в голове мелькнула мысль, что он кроме, как с сыном, ни с кем, ни о чем не договаривался. Мысль мелькнула и пропала потому, что внимание переключилось на двух огромных овчарок, усевшихся у входной двери.
– Не бойтесь, они без команды не тронут, – сказал парень, открывая дверь. – Проходите!
Он с детства боялся собак и не любил их. Они отвечали ему тем же. Эти две тоже смотрели на него довольно недружелюбно, но преодолев себя, миновал их и вошел в прихожую. Следом за ним вошли водитель и встречавший парень. Там их встретил мужчина, довольно крепкого телосложения, примерно одинакового с Борисом. Поздоровались и познакомились. Мужчина назвался Андреем. Усадив Бориса на широкий кожаный диван, он попросил его немного подождать. Когда встречавшие скрылись за дверью одной из комнат, до него стали доносится их голоса.
– Слушай, кого ты привез? – Это совсем не Виктор, с которым я договаривался! – спрашивал Андрей водителя.
– Я подъехал по указанному тобой адресу, в лицо этого Виктора не знаю, а этот подошел и сказал, что именно я его ожидаю. Вот и привез...
– Так. Виктор на звонки не отвечает. Времени у нас на его розыски уже нет… Вы понимаете, что матери это не понравится? – возмущенно говорил Андрей. – Мы заверили, что сегодня, наконец, выполним ее просьбу и поможем больной…
Тут подал голос водитель: «А может быть этот подойдет? Типаж и возраст подходят и, к тому же он, со скрипкой» ...
– Да, внешне подходит. Сейчас побеседуем, – сказал Андрей.
Когда все трое вышли из комнаты, Борис спросил:
– А где будет помолвка? Мне сын сказал, что у родителей невесты. Я вижу, что здесь что-то не то. Возможно, какая-то ошибка?
– Вы правы, – ответил тот, который назвался Андреем. – Мы ошиблись, так как в лицо нужного нам человека кроме меня никто не знает, но вы сами очень способствовали этому, и исправить сейчас всё – для нас это вопрос жизни и смерти. Я сейчас все объясню, но сначала расскажите о себе.
Борис обладал аналитическим мышлением и сразу понял, что никакая истерика здесь не поможет, и все здесь очень серьезно, коль стоит "вопрос о жизни и смерти". Поэтому не стал возмущаться, а рассказал все коротенько о себе: где живет и с кем.
– Вы нам очень подходите, – сказал Андрей, – но нам нужен был ваш сосед Виктор. Я вам сейчас расскажу – почему? Если вы не захотите нам помочь, то задерживать у себя вас не станем.
Борис попросил сотовый телефон и сообщил сыну о том, что сегодня не сможет приехать к нему на помолвку – срочные дела. И приготовился слушать.   
– Два года назад моя младшая сестра с мужем, возвращались из очередных гастролей, – начал свой рассказ Андрей. – Муж сестры был известным концертирующим скрипачом, а она его концертмейстером… Попали в автокатастрофу. Муж погиб сразу, а сестра выжила, получив травмы головы и ног. Раны зажили, но все эти два года чувство отчаяния и печали не покидает ее. Она стала сильно уставать, перестала играть на рояле, стала относиться равнодушно к нам и себе. Днями молчит. Врачи поставили диагноз: депрессия. Мы создали все условия для ее выздоровления, но все бесполезно. Ее здоровье катастрофически ухудшается. Вызывали известного врача для консультации. Московский профессор сказал, что вывести ее из этого состояния может только стресс. И желательно, чтобы этот стресс был связан с её прежним увлечением музыкой, с общением с музыкантами и даже с ее желанием любить. Ей уже пошел сорок третий год. Найти музыканта для общения с нею нам весьма трудно. Обзвонили всех друзей мужа, но никто из них не может из-за гастролей приехать к нам.  Но, самое страшное случилось несколько дней назад – она решила умереть. Не принимает пищу и лекарства уже двое суток. Поэтому я вынужден был обратиться к Виктору. Он согласился… Сейчас я отослал водителя вновь к нему, чтобы узнать причину его отсутствия. Давайте немного подождем…
Через некоторое время Андрею позвонил водитель и сообщил, что Виктора утром увезла скорая помощь в больницу с подозрением на инсульт. Об этом ему рассказали его соседи.
– Вся надежда теперь на вас, – сказал Андрей.
Борис по своей натуре был большим альтруистом. Страдания людей его никогда не оставляли равнодушным.
– Хорошо, я попробую, – сказал он после некоторого раздумья.
Андрей повел его на второй этаж, где познакомил со своей матерью. Это была благообразная дама, с волевым, энергичным взглядом. На вид ей было лет семьдесят. Она добавила к рассказу сына некоторые подробности.
– Моя дочь Алла очень страдает, состояние ее здоровья ухудшается. Раньше она могла часами слушать записи игры мужа, других скрипачей. Но ей очень хотелось услышать скрипку не в записи. Поэтому мы решили найти хорошего скрипача, чтобы он поиграл ей. Думаем, что это ей обязательно поможет. Сейчас она лежит в постели… и ничего не хочет. Мы готовы заплатить любые деньги за вашу помощь.
– Вот этого мне категорически не нужно. Я очень сочувствую вашему горю, но не знаю, как вам помочь. Я готов пообщаться с вашей дочерью, но как это воспримет она? Ведь может случиться так, что она меня видеть не захочет и её состояние еще более усугубится. 
– Это верно. Ее надо как-то подготовить. Поиграйте, не входя в ее комнату – прямо здесь. Посмотрим на ее реакцию…
Борис раскрыл футляр и бережно взял скрипку в руки. Быстро пробежав смычком по струнам, проверил настройку и стал готовиться к игре. Свою скрипку он знал досконально. Во всех регистрах ее звучание было изумительным. Скрипка отвечала даже на легкое прикосновение пальцев. И он заиграл свою любимую пьесу "Помню" Дворжака. Эта пьеса написана в мажорной тональности, но в ней столько светлой грусти и тепла, что перед глазами невольно проходят самые светлые моменты жизни... Звуки уносились куда-то далеко и мелодия, наполненная торжественной умиротворенностью, заполняла все этажи особняка. Он играл вдохновенно, забыв обо всем: зачем он здесь, для кого играет? Он играл, вспоминая свою нелегкую жизнь, умершую жену, с которой прожил более тридцати лет. Скорее всего, он играл, думая о ней. Но все кончается в этой жизни. Скрипка замерла на последней ноте, и он опустил смычок.
– Вы отличный музыкант , – сказала хозяйка.
Она хотела еще что-то сказать, но ее прервала вышедшая из комнаты медсестра:
– Алла проснулась и просит вас прийти к ней.
Хозяйка быстро ушла к дочери. Борис задумчиво перебирал струны скрипки рукой. Он решил сыграть свой коронный номер: Чакону ре минор Баха, если больная захочет слушать его игру. Это очень сложное для исполнителя сочинение включает в себя все основные штрихи, которыми пользуется скрипач в работе смычком. Её он играл дома каждый день и довел до совершенства свое исполнение. Чтобы сыграть эту пьесу, он в свое время прослушал исполнение Чаконы всеми выдающимися скрипачами. Его кумирами были Леонид Коган и Яша Хейфец. Он часами мог слушать игру каждого, впитывая в себя, как губка самое лучшее в их исполнении.
Его мысли прервала хозяйка:
– Борис, пожалуйста, зайдите в комнату дочери. Я рассказала ей о вас. Она хочет послушать.
Когда он вошел в светлую, богато обставленную, довольно просторную комнату, то не сразу увидел больную. Она лежала в постели около дальней стены и внимательно смотрела на него.
– Почему вы играли за дверью, – слабым голосом спросила она.
– Боялся вас испугать своей игрой, – пошутил он.
Он хотел как-то избавиться от чувства скованности, охватившего его, и создать обстановку непринужденности.
– Меня испугать уже ничто не сможет. Но перед смертью я хочу услышать живой голос скрипки в пьесе, которую играл мой муж. Если сможете, то, пожалуйста, сыграйте мне Чакону ре минор из второй скрипичной партиты Иоганна Себастьяна Баха…
Подтянув одеяло к самому подбородку, она выжидающе смотрела на Бориса. Услышав такой ответ на свою шутку, он сильно удивился такому мистическому совпадению желаний. Но не подал и виду. В нем пробудилось чувство собственного достоинства. «Хотите Чакону – она есть у меня», – подражая одесскому юмору, подумал он. Не говоря ни слова, подошел к постели Аллы и посмотрел ей в глаза. В них зажегся, как ему показалось, огонек любопытства, но тут же равнодушно погас. А он увидел удивительно красивую женщину. Роскошные золотисто-русые волосы обрамляли ее худощавое лицо. Прекрасные серые глаза с любопытством посмотрели на него и закрылись, не выдержав его продолжительного взгляда…  «Нет, дорогая, умирать тебе рановато. Тебе еще о любви думать нужно, а не о смерти. Бедная девочка, как все у тебя запущено, но судя по заявке – не все так безнадежно», – подумал он. 
Обычно Чакону он играл около пятнадцати минут, но, понимая, что Алле  будет тяжело слушать ее всю, решил несколько вариаций убрать. Первые аккорды в ней извлекаются энергичным движением смычка по всем струнам, так называемым мартле, и это он сделал блестяще. Проиграв тему, он приступил к вариациям. Полились баховские кружева музыки, и он уже ничего вокруг не видел, кроме своих пальцев на грифе скрипки. А скрипка пела то низким голосом четвертой струны, то подхватывала мелодию высоким голосом первой, и казалось, музыка вытекает из нее бесконечной рекой. Дойдя до органного контрапункта, он мельком взглянул на нее, и его поразила гримаса боли и страдания на ее бледном лице. Но эта часть Чаконы требовала энергичных движений правой руки от плеча, и он снова погрузился в музыку. Повторение темы он сыграл аккордами с максимальным усилением звука и перешел к мажорной части нежным пиано... Опять посмотрел на нее. Их взгляды встретились, и Борис почувствовал что-то такое, отчего в груди стало тепло и радостно. Его так давно никто не слушал. Дома он играл только для себя, а тут больная женщина, наверное, очень хороший музыкант, внимала его игре с таким волнением и страстью, что казалось, еще миг и она заплачет. Её волнение начало передаваться и Борису. С огромным трудом ему удалось справиться с волнением, и последнюю уже минорную часть Чаконы он сыграл так, как никогда раньше не играл.
Окончив игру, он увидел, что Алла плачет. "Браво, маэстро," – услышал он ее тихие слова. Она была очень взволнованна, но ничего говорить больше не стала и отвернулась к стене. Мать взяла его под руку и увела из комнаты.
– Борис, я потрясена, просто не знаю, как вас благодарить. Ваше великолепное исполнение очень взволновало Аллу, вызвав слезы. Это большая удача, что вы оказались у нас. Не откажитесь с нами поужинать.
Ужин был великолепен. Радушные хозяева угощали разнообразными деликатесами, многие из которых он отведал впервые, но от спиртного он категорически отказался. За ужином беседовали на разные темы, в том числе и о том, чем хозяева занимаются в сервисном бизнесе. Борис решил долго в гостях не засиживаться, поблагодарил за угощение, взял свою скрипку и попросил отвезти его домой. Вместе с Андреем они вышли во двор.
– Борис, у меня к вам огромная просьба, – сказал он, – пожалуйста, не прекращайте общение с нашей семьей, уделите внимание Алле.
– Хорошо, договорились!
Тот же водитель привез его к дому. После увиденного великолепия роскошных апартаментов, убогим и скромным показалось его жилье. Переоделся, лег на диван и задумался. Вспомнил лицо Аллы. "Два года в депрессии, – думал он, – сведут с ума любого, и она решила покончить с жизнью, видимо, чтобы не быть обузой для родных. И это желание умереть голодной смертью стало заметным. Но как чутко она реагирует на музыку!.. И это её: "Браво, маэстро" было таким искренним... Рояль, стоящий у окна, несомненно, ее.  Давно я не играл с концертмейстером» ...
Долго не мог уснуть, а утром его разбудил телефонный звонок сына. Он, как обычно, поинтересовался здоровьем и рассказал, как прошла помолвка. Пообещал прийти с невестой в гости. Переговорив с сыном, Борис весь день находился под впечатлением вчерашнего вечера. Он понимал, что в следующий визит к Алле ему надо играть не какие-то ученические скрипичные сочинения, а что-то такое, что они, наверное, играли с мужем. «Нужно вызвать у нее положительные эмоции», – подумалось ему. Он вспомнил, что когда-то играл "Цыганские напевы" Пабло Сарасате. Понимая, что эта пьеса исполняется в сопровождении или симфонического оркестра, или фортепиано и уж точно они с мужем играли ее – он сделал свой выбор. Вечером позвонил Андрей.
– Борис, у нас большая радость. – Алла разговаривает, ходит по комнате, но еще очень слаба. Ваша игра произвела на нее большое впечатление. Она просит вас приехать и поиграть еще. Когда вы сможете приехать к нам?
– Я тоже очень рад таким изменениям в ее самочувствии, Передайте ей большой привет от меня. Я обязательно приеду на следующей неделе. У меня дома кое-какие дела...
Дел никаких не было. Просто он решил не бежать сломя голову по первому ее желанию «Пусть немного подождет, одумается, окрепнет, а я за это время лучше подготовлюсь», – думал он, хотя желание увидеть Аллу у него было огромным. При этом ему не хотелось играть плохо пианистке, тем более, не очень здоровой и причинять ей боль некачественным исполнением.
Неделя пролетела быстро. Борис с утра до вечера играл. Он свободно проходил самые трудные места пьесы, но не получал удовлетворения от своей игры. После каждого повтора убеждался, что может сыграть еще лучше. Наконец, поняв, что лучшее – враг хорошего, он позвонил Андрею и попросил прислать машину. 
Алла встретила его очень приветливо. Подошла и протянула тонкую, но сильную руку. Он, осторожно прикоснулся к ней губами.
– Почему не приезжали долго, – тихо спросила она. Я вас ждала...
– Мне было неудобно лишний раз беспокоить вас. Ведь вы еще не совсем здоровы.
– Сейчас чувствую себя гораздо лучше. Вспоминаю вашу игру – скрипка звучала превосходно. Когда я слушала с закрытыми глазами, то мне казалось, что это играет мой муж. Своей манерой игры вы мне очень напомнили его. Сегодня я хочу вновь услышать вас... Вы играли когда-нибудь «Цыганские напевы» Пабло Сарасате? Мы с мужем всегда включали в свои концерты эту пьесу. Я так хочу услышать ее вновь...
«Может быть, я и вправду маг-телепат и передаю свои мысли и желания на расстояние?  Только, кто кому их передает: она мне или я ей, или мы делаем это обоюдно», – подумал Борис, взяв скрипку.
– Алла, я в училище играл «Цыганские напевы» в сопровождении оркестра народных инструментов, но если сейчас ваше здоровье позволит аккомпанировать, то я попробую сыграть ее с вами вместе.
Вызывало сомнение ее самочувствие, но она села к роялю. Подстроив скрипку, он замер в ожидании вступления Аллы. Она начала довольно уверенно, но вдруг рояль смолк посредине такта. Борис оглянулся – она сидела, закрыв лицо ладонями…
– Простите, Борис, не могу продолжать. Нет ни духовных, ни физических сил. Обещайте мне, когда я поправлюсь – мы сыграем Сарасате вместе. А сейчас поиграйте один…
Когда она садилась в кресло, Борис мельком взглянул на ее длинные, стройные ноги, которые она еще не успела прикрыть платьем и мгновенно оценил их красоту. Он тут же отвел глаза, чтобы сосредоточиться на музыке, но уверенности в том, что Алла не перехватила этот взгляд у него не было. Она, действительно, все заметила и ее колени так и остались не совсем прикрытыми. Всю эту неделю она думала о нем и с удивлением замечала, что печаль о погибшем муже уходит куда-то глубже в лабиринты ее памяти и эту печаль вытесняет какое-то радостное чувство встреч с этим обаятельным музыкантом.
А Борис тем временем был готов к повторению. Играть без сопровождения оркестра или фортепиано он давно привык. Легким движением части смычка вверх он начал играть тему вступления рояля и дальше ничего уже вокруг не видел. Печальная мелодия, которая заполняла комнату нежной грустью и рисовавшая картину широкой степи, вдруг сменялась быстрыми пассажами. А потрясающее нисходящее глиссандо – скольжение по первой струне, было таким четким и чистым, что сердце замирало, как у пассажиров самолета, попавших в воздушную яму. Борис окончательно успокоился и перед той частью, когда музыка почти утихала на длинных нотах, посмотрел в глаза Аллы. Она смотрела на него с восторгом.  Стремительная заключительная часть отвлекла внимание Бориса от её лица.  Он погрузился в бешенную цыганскую пляску и перешел на окончание.
Скрипка смолкла и наступила полная тишина. Он стоял посредине комнаты и вспоминал, как семнадцатилетним юношей он, вот так же резко оборвав стремительный бег своих пальцев на последнем звуке, стоял на сцене актового зала училища и слушал аплодисменты преподавателей и студентов…  Сейчас ему аплодировала Алла.
– Вы такой талантливый, а почему не продолжили учебу в консерватории? – спросила она у него.
Он ожидал этого вопроса. Хотел ответить лаконично, не вдаваясь в подробности, но почему-то разоткровенничался и рассказал, что помешало ему поступить в консерваторию. Демобилизовавшись из Армии, он вынужден был поступить на работу в пожарную команду. Ни родных, ни близких у него не было и получить дальнейшее музыкальное образование он без материальной поддержки не смог. Шансы поступить в консерваторию у него были большие –  музучилище он окончил с красным дипломом, но борьба за существование заставила его учиться совсем по другому профилю. Познакомился со своей будущей женой в заочном институте. Через год родился сын…
Алла внимательно его слушала и вспоминала свою встречу с мужем и рождение сына. Счастливая жизнь оборвалась внезапно и нелепо – у автомобиля отказали тормоза… Сын уже взрослый, а она еще совсем не старая и сейчас ей показалось глупым  намерение умереть. Два года она жила в своем искусственно созданном мирке грусти и печали и ощущала себя поднимающейся на крутую гору по узкому гребню. С каждым днем идти было все трудней.  Сейчас это ощущение ушло. Она смотрела на Бориса, и ее женская натура вдруг всколыхнулась желанием давно забытой мужской ласки, а низ живота охватила сладкая истома в предвкушении близости с ним… Ей так не хотелось, чтобы он уходил, но пришла пора прощаться, и они расстались до новой встречи». 
Дома Борис решил проведать Виктора в больнице. Друзьями они не были, скорее, хорошими товарищами. В свое время Виктор тоже окончил музыкальное училище по классу скрипки и теперь играет в симфоническом оркестре при городской филармонии. Виктора нашел в общей палате, куда его перевели после значительного улучшения самочувствия.  Пришлось рассказать ему все события последних дней.
– Витя, меня сначала приняли за тебя. Я ехал на помолвку к сыну, а попал на концерт, который пришлось мне дать уже под своим именем. Что ты там наобещал?
– Андрей меня очень просил поиграть, его больной сестре. Я согласился, но у нас сейчас в оркестре идет обновление репертуара, времени нет. Хотел направить его к тебе, но как видишь, заболел. Сейчас иду на поправку. А как ты там играл?
– Скажу откровенно: когда я увидел ее впервые, то подумал: «театр одного актера». Избалованная общим вниманием, все вокруг нее суетятся, а она – «умирающий лебедь». В первый вечер я играл Чакону и произвел на нее впечатление ...
– Еще бы, ты играешь Чакону на уровне мировых стандартов, – прервал его Виктор. ¬– А что дальше?
– А дальше… Я в нее, кажется, влюбился… Потрясающая внешность и женственность. И совсем не глупая, и вправду – очень больная.
– Да, Боря, интуитивно чувствую – конец приходит твоей холостяцкой жизни…
Интуиция у Виктора была и в самом деле очень развита. Через несколько дней сотовый телефон Бориса настойчиво зазвонил:
– Здравствуйте, Борис. Опять вы куда-то пропали… Располагаете временем, чтобы приехать ко мне сегодня вечером? Если да, то мой сын Денис за вами приедет…
Он сразу узнал голос Аллы и, конечно, дал согласие. Спешно начал готовиться к встрече. Чисто выбрился. Глянул в зеркало. На него смотрел брюнет, похожий на героя фильма «Дон Сезар де Базан» – мужчина с чуть тронутыми сединой волосами и печальными глазами. Усов, правда, Борис не носил, но очки для чтения всегда хранил в барсетке. Хотел одеть костюм, но вспомнив, что в нем он был в прошлый раз и чувствовал себя как-то скованно – решил одеть свой любимый просторный свитер… Послышался гудок домофона. Это Денис приглашал его на выход. Взяв скрипку, спустился во двор. В пути заговорил с сыном Аллы.
– Денис, как мама себя чувствует?
– Знаете, вчера она играла. Была очень оживлена. Долго разговаривала с бабушкой…
На этот раз встреча была еще более теплой, чем в прошлый раз. Скрипка нашла свое место в кресле-качалке, а они уселись на диван и, повернувшись, друг к другу вполоборота, стали вести светскую беседу. Конечно, разговор вращался вокруг их прошлой жизни, вокруг музыки, но играть они явно не спешили. Он с интересом рассматривал мелкие веснушки на ее таком прекрасном русском лице и отметил для себя, что она посвежела и за эти две недели очень изменилась в лучшую сторону. А легкие следы косметики на ее ресницах подсказывали, что она хочет ему понравиться. Она не скрывала своей заинтересованности им, особенно, когда он рассказывал ей случаи, происходившие с ним в его героической профессии. Они даже не заметили, как перешли на «ты» и это еще больше их сблизило.
Наконец, покончив с воспоминаниями о своем прошлом, они заговорили о настоящем.
– Алла, какие планы на дальнейшее, –  спросил он у нее?
– Врачи советуют пройти обследования в реабилитационном центре для правильного лечения…
И вдруг, взяв его руки в свои, наивно и доверчиво спросила:
– Будешь меня навещать там?
Вопрос этот внешне выглядел вполне естественно, но таил в себе глубокий смысл. Борис сразу понял, что она хочет узнать его отношение к ней. Она ожидала положительного ответа, а он ответил вопросом на вопрос:
– А ты этого очень хочешь?
Она догадалась, что попала в ловушку, но отступать уже было некуда.
– Да, очень хочу! Давай поиграем что-нибудь из сочинений Петра Ильича Чайковского, – ловко перевела она разговор на другую тему. – Я очень люблю «Сентиментальный вальс»! Хотелось бы поиграть с тобой. Я приготовила ноты…
Она села к роялю и взяла несколько аккордов, и когда Борис подстроил скрипку и приготовился к игре, вдруг внезапно обернулась к нему и сказала:
– Удивительно, но все мои желания выполняются тобой тотчас же. У тебя такой богатый репертуар или ты волшебник?
–  Старик Хоттабыч, – пошутил он, намекая на свой возраст. Однако серьезно добавил:
–  Мне приятно, что так получается…
Вальс этот небольшой, но требует от скрипача хорошего владения, так называемой, агогикой – небольшой сменой темпов, зависящей от внутренних эмоций исполнителя... Так, меняя темпы, то замирая в пиано, то выжимая из скрипки максимальное форте – он подошел к заключительному пассажу, в котором двадцать одна нота. Сыграл их на одном движении смычка и продолжил заключительные такты нежнейшим пианиссимо. Алла настолько тонко чувствовала все нюансы его исполнения и так изящно поддерживала экспрессию вальса своим аккомпанементом, что Борису казалось – играют не они, а симфонический оркестр. Звуки вальса умолкли. Алла, повернувшись к нему, взволнованно сказала:
– Борис, ты покорил мое сердце своей музыкальностью, таким теплым, лирическим исполнением. Играть с тобой – одно удовольствие…
После услышанной похвалы играть еще что-либо он уже не мог. Все его душевные силы ушли в эту музыку и она, видимо, вызвала у Аллы ответную реакцию. Её последняя фраза тронула его душу. Борис всегда остро переживал отсутствие у себя высшего музыкального образования и считал себя недоучкой. Теперь, услышав похвалу от нее, он как-то успокоился и стал думать несколько оптимистичней о своих музыкальных способностях. Уложив скрипку в футляр, он решил, что пора прощаться. Алла сидела, закрыв глаза, но, когда услышала щелчок замка футляра, встала и подошла к нему.
– Ты уже уходишь? Жаль не могу тебя провести. Спасибо за чудный вечер… Мне с тобой расставаться так не хочется, – с грустью сказала она.
Взгляды их встретились и Борису захотелось обнять ее. Он коснулся руками ее плеч, но увидев удивленные ее глаза, быстро убрал руки и ответил, наконец, на тот ее вопрос.
– Да, я очень хочу видеть тебя чаще и буду приходить к тебе в больницу…
В дверь постучали. Вошедший Денис сообщил, что машина готова к отъезду.
Оказавшись в своей квартире, он еще долго вспоминал свой разговор с Аллой и ее прощальный взгляд. Этот взгляд был не столько удивленным, сколько побуждающим его к дальнейшим действиям. Ее глаза разрешали ему гораздо больше, чем легкое прикосновение к плечам. Московский профессор говорил, что выздоровлению Аллы поможет ее «желание любить…». Вызвал его Борис у нее или нет, но «желание любить» уже завладело им самим. Впервые за три года. Конечно, если бы она была чуть постарше, а не на тринадцать лет моложе, то оптимизма у него было бы больше. Но тайная надежда на что-то неожиданное теплилась в его груди. Так и заснул с этой надеждой.
В середине следующего дня Андрей с матерью пришли к нему в гости. Усадив гостей в зале, Борис хотел предложить угощение, но мать сказала, что у них мало времени – они спешат к Алле в реабилитационный центр, куда ее сегодня положили, и теперь им надо привезти кое-какие её личные вещи.
– Мы заехали на несколько минут, чтобы выразить свою признательность и благодарность за то, что вы откликнулись на нашу просьбу. Огромное спасибо! Мы решили отблагодарить вас и купить за серьезную цену хорошую скрипку работы какого-нибудь известного мастера и подарить вам.
Еще не поняв до конца сказанное матерью Аллы, Борис резко запротестовал:
– Мое мнение насчет покупки скрипки, весьма отрицательное. Не потому, что я такой бессребреник и не желаю играть на превосходном инструменте. Здесь совсем другое. Когда я играл для Аллы, то я боролся за ее жизнь. Считаю, что в мире нет более благородного поступка, чем спасение чьей-то жизни. Если бы она тонула в реке или горела на пожаре, то меня бы государство наградило медалью за ее спасение. Но поскольку медаль за спасение жизни музыкой пока не учреждена, то мне достаточно Вашего "огромного спасибо" и больше ничего! Скрипка у меня уже есть.  Я на ней играю с удовольствием, и другая мне не нужна. 
– Борис, мы хотим быть откровенными и ничего не скрывать от вас, – вступил в разговор Андрей, – вчера из Москвы к нам приехал ее однокурсник по консерватории. Он был на гастролях и только сейчас сумел откликнуться на нашу просьбу. Сейчас с женой он в разводе. Любил Аллу еще со школьной скамьи, и мы думали в то время, что его семья и наша породнятся. Но она тогда влюбилась в другого и вышла замуж. Наш гость посетил ее в этой лечебнице. Может быть, сейчас у них наладятся отношения … Но наше решение о покупке вам скрипки остается в силе.
Проводив гостей, Борис взял скрипку, но играть не смог. С ним нечто подобное однажды уже было, когда он – молоденький лейтенант в должности начальника караула, работая на пожаре, вынес из огня женщину, а она в больнице умерла…Такого разочарования он не испытывал с тех пор давно. Нечто подобное он почувствовал и сейчас…  «Вот и все. Теперь мне не надо у нее вызывать «желание любить», – продолжал он свои невеселые мысли, – это желание будут вызывать другие, гораздо моложе меня…». Предчувствие любви, которое он ощущал все эти дни, начало постепенно исчезать. Им начало овладевать чувство, которое наступает после хорошего, но несбыточного сна. Алла стала ему казаться светом далекой планеты из чужой галактики...
Ближе к вечеру он все же решился проведать Аллу. Собрался. Купил цветы и поехал. Вечерело. Погода была прекрасная. Лечебница находилась вдали от городского шума в тени вековых платанов. Попав на ее территорию, Борис направился в приемный покой с целью узнать, где находится Алла. Но этого не потребовалось. Прямо перед собой он увидел ее и рядом с ней мужчину. Они шли по аллее ему навстречу и о чем-то увлеченно беседовали. Алла его увидела, а он, круто развернувшись, оставил цветы на ближайшей скамейке и поехал домой. Убедившись окончательно в том, что сказанное Андреем – правда, он решил порвать все связи с Аллой и ее семьей.  Отключил свой телефон.
Прошла неделя, а может быть больше. Жизнь у Бориса начала входить в привычную колею, в тот распорядок, который установился за эти три года холостяцкой жизни. «Вот и верь теперь в приметы… Вернулся бы за телефоном и душа была бы теперь спокойна», – с грустью думал он. Однако вспоминая последний вечер расставания с Аллой, когда они почти признались в своей любви друг к другу, он грустил еще сильнее. Ему не верилось, что все закончилось. Где-то к вечеру он услышал сигнал домофона:
– Это Денис. Мы с мамой стоим у подъезда. Можно к вам сейчас войти?
«Интересно, зачем она хочет со мной встретиться?» – подумал он, нажимая кнопку домофона. Хотел оставаться спокойным, но эта «удушливая волна», о которой когда-то писала Марина Цветаева, подкатила к солнечному сплетению.
С самого утра его назойливо преследовали звуки музыки Болеро Мориса Равеля. Так с ним бывало иногда после прослушивания классической музыки, которую он любил и отдавал много времени этому занятию. Накануне он как раз слушал это сочинение французского композитора и бесконечно повторяющийся тягучий ритм танца, в котором доминировал малый барабан, не мешал ему заниматься домашними делами. Но сейчас малый барабан, усиленный духовыми и струнными, буквально парализовал его сознание. Хотел прибраться в квартире, но все начало валиться из рук, и когда раздался звонок входной двери, оркестр в Болеро играл уже всем составом…
Под это тутти он открыл дверь и увидел ее. Она вошла так, как будто входит сюда не первый раз: смело и решительно.
– Здравствуй! Это я…
– Добрый вечер. А где Денис?..
– Он ушел…  Будем стоять или ты пригласишь меня сесть?..
Когда они уселись на диван, Борис спросил:
– Ты надолго?
– Хотелось бы навсегда!.. 
Малый барабан в музыке Равеля зазвучал упруго и настойчиво, и поддерживаемый оркестровым крещендо, перешел на фортиссимо…
– А где же твой однокурсник?..
– Это мой друг и не более того. Он уехал на второй день, узнав, что у меня все хорошо. Но мне было очень плохо, когда ты не отвечал на мои звонки. Я хотела тебе все объяснить… Знаю, мама и Андрей тебя очень огорчили. Не сердись на моих родных. Они желают мне счастья. Хотели выдать меня замуж второй раз за одного и того же человека. Да… Он предлагал мне руку и сердце, как в молодости…  И во второй раз я ему отказала из-за любви к другому… На этот раз к тебе…  Надеюсь, ты не будешь возражать, если я сейчас останусь у тебя?..
Совсем недавно Борис, засыпая в своей холостяцкой постели, мысленно рисовал радужные картины развития своих отношений с ней, и в этих своих грезах он всегда играл первую скрипку, но такой безоглядной решимости он от Аллы не ожидал. Пока он соображал, как выразить свои чувства, она сама обняла его. Конечно, он тут же продолжил и поддержал её порыв. Телепатии здесь не потребовалось, тем более что расстояния между ними никакого уже не было. Дальше случилось то, что и должно случиться между двумя влюбленными.
Утром им подниматься из постели не хотелось. Обнявшись, они молча лежали. Наверное, каждый думал о случившемся, и это случившееся было приятным. Первой заговорила Алла:
– Боря, поиграй мне что-нибудь…
Ни слова не говоря, он поднялся, накинул на себя халат, взял скрипку, и звуки свадебного марша Мендельсона заполнили комнату. Когда музыка смолкла, Борис произнес, может быть, самую избитую, самую неоригинальную, но такую наивную и понятную фразу:
– Алла, давай поженимся!
Конечно же, она ответила согласием. Её ответ привел к тому, что в семье музыкантов родилась чудесная, совершенно здоровая девочка.
Такой вот счастливый конец у этой истории.
                                                                                           
                                                                                                          Николай Таратухин.