В некотором Садовом Царстве, в огородном Государстве, в Теремке-Теремочке жили-были мы: я - мама, почти взрослый (как он требовал считать) сын Коля, наш полосатый кот Степа, соседка Баба Феня и ее пять курочек рябушек без имен.
Еще там жили сосед соседки (пусть будет без имени), его глупая, но очень большая и лохматая собака Дурик, две приживалы-вороны Карл и Карла откуда-то со старого клена, две пристроившиеся под крышей ласточки, и периодически, пару раз в месяц, возвращающийся и настойчиво долбящий засохший терн, дятел Задолба. И это только те, кто имел вид на постоянное жительство в нашем маленьком Саду.
Кроме них у нас периодически заводились, водились-не переводились стаи муравьев, своры чужих кошек с котятами, шумные сороки, драчливые воробьи, коварные кроты и противные мокрицы, слизни и медведки. Иногда к нам забредали бродячие собаки (мелкие, способные пролезть под воротами), соседо-соседские нахальные козы (способные пролезть через любой забор) и далеко соседские, аж через три дома, инкубаторские утята. Не могу не упомянуть (не дай Бог, обидятся!) два осиных гнезда над окном в спальню.
Вся эта живность никакого права жить с нами не имела, но их это, судя по всему, нисколько не тревожило.
Так они и жили в общем пространстве (куда залезут – там и дом), ели из общего котла (что сопрут – то их еда), и бодрствовали, как и требуется от нормальных животных, по законам нормальной дикой природы. А вместе с ними и мы, люди, были вынуждены жить по этим законам.
С солнцем (в часа четыре летом) первыми и с песнями просыпались соскучившиеся друг по дружке птички и начинали громко перекликаться. И именно с нашей яблони под самым окном с открытой форточкой. Следом в курятнике начинали хлопать крыльями и шуметь проголодавшиеся куры, требуя выпустить их на волю. Затем ненадолго пробуждался мой сын, каждое такое утро грозящий «заработать денег, сразу купить винтовку и перестрелять их всех в пух и прах». Потом, чувствуя приближение завтрака, с требовательным лаем вперемешку с умоляющим поскуливанием просыпался пес Дурик. Потом, по всему этому требованию, вставала Баба Феня. Открывание, заклинившей когда-то очень давно двери, служило сигналом к радостному лаю Дурика и ответному, яростному, лаю дальнего соседского (через три дома) злого пса, кажется, Полкана. Где-то через полчаса всей этой суматохи, коло пяти утра, в вечно открытую для таких случаев форточку, возвращался с ночных гуляний наш кот Степа. После некоторой активной возни на кухне по выдворению занявшей за время его отсутствия, место у миски соседской кошки с котятами, Степа, с поднятым торчком полосатым достоинством (хвостом), появлялся в комнате и сообщал всем о своем возвращении громким «Мур-р-р…Мяу-у-у». После этого он начинал с настойчивой любовью тыкаться мокрым холодным носом, которым совсем недавно тыкался куда попало, нам в глаза, уши, нос… Пока, кто-нибудь из нас двоих не сломается и не встанет его накормить. Потом наступал час блаженной тишины… До будильника в шесть.
О том, что творилось в доме и в саду днем, во время нашего отсутствия, можно было только догадываться… Но по перевернутым ведрам, вытоптанным и перерытым грядкам, унесенному в конуру или на улицу, белью с веревки можно было восстановить ход событий. А по следам на подоконниках, столах, на диванных покрывалах, крышках унитаза, особенно в дождливые дни, иметь представление о происходящем в доме.
А вечером наступал другой час… Час (обычно это три-четыре часа) висения на заборе за общением с соседями и раскрытием природы перевернутых ведер, сорванного белья, перерытых в мелкую воронку грядок с петрушкой и исчезнувших на весь день инкубаторских утят. Так как процесс общения происходил волнообразно: с нарастанием информационного потока от края до края (крайних садов), то и наиболее полная (и наиболее частично достоверная) информация скапливалась в головах хозяев этих участков. Это работало примерно так:
Я: … У меня сегодня всю петрушку закопал кто-то…
3 соседка: Что она сказала?
2 соседка: Кто-то огород разорил. И у меня петрушка не взошла…
3 соседка (у которой наглые козы): А у соседа белье прямо с веревки утащили. Прямо с прищепками!
4 сосед (у которого утащили белье, у которого инкубаторские утята и у которого собака – злой Полкан): Это пора кончать! На прошлой неделе у соседа 2 (меня) тоже белье пропало. Весь комплект нового постельного белья! (На самом деле одно старое трико, которое к вечеру нашлось около конуры Дурика). Надо поймать этого вора! Не иначе это те алкаши!
3 соседка: Они скоро и до твоих утят доберутся! Вот дадут им подрасти до осени, и на жаркое…
1 соседка (Баба Феня, чей огород тоже разоряет неизвестное чудище): А! Это поэтому они их приучают к своему двору. Они весь день сегодня там крякали…
3 соседка соседям в конце огорода («алкашам»): Эй! Соседи! Белье с прищепками мимо вас не пробегало? Или только утки?
Тот самый «главный алкаш», встревоженный шумом в огороде, глава большого семейства: Если эти кряквы еще хоть раз к нам в огород залезут, все перышки выщиплю и без выкупа не выпущу! Пора с них брать плату за вход на мой и соседский (наш с бабой Феней) огород! А ты, сосед, лучше рога этим жирным дурам подпили! Это они белье с веревки таскают! И заделай уже дыру в заборе!
Соседка 3: Я вам подпилю! Тронете моих кормилиц – будете решетки в камере пилить! Мои козы на привязи целый день у дома. Это тебе белочки рогатые мерещатся с перепоя!
Я, шепотом и жестами Бабе Фене (соседке 1): Скажи, скорее, своему соседу (который без имени), чтоб проверил конуру. Похоже, опять Дурик чужое белье утащил. Пусть незаметно вернет, пока соседа вконец не расстроили. Опять неделю все спать не будем…
В то время, пока сосед без имени обыскивает конуру, с нарастающим накалом из-за приближающегося к границам участка соседа 4 соседа «алкаша», обсуждаем кто, где и какую дыру должен заделать. Пока рядом с забором соседки 3 не появляется сосед 1 без имени. С кучей грязного потрепанного белья в руках. Не твое?
Соседка 3 с заинтересованностью: Эй, мужики! Белье не ваше?
Сосед 4 настороженно: Где нашел?
Сосед без имени: На дороге лежало. Вчера соседка, Баба Феня, свои тряпки там нашла, а сейчас с собакой гулял, нашел вот еще... Вчера, что ль, у тебя белье висело, подумал… вот…
После внимательного всеобщего распутывания и изучения содержимого одного общего грязного узла, счастливый сосед 4 обретает потерянную спецовку, сосед «алкаш» - грязную тряпку, напоминающую простынь и детские колготы.
После дружного примирительного обсуждения событий последних дней, все единогласно постановляют, что мое белье украл злоумышленник, а их белье утащил… Полкан! Потому как две недели назад он умудрился сорваться с цепи и всю ночь прошлялся незнамо где и творил, наверняка, незнамо что. Значит, такое вполне могло произойти и позапрошлой ночью! И, хотя сосед 4 (хозяин ничего не подозревающего и мирно валяющегося рядом с конурой, Полкана) никак не мог понять, как тому удалось посадить потом себя обратно на цепь, это объяснение всех устроило. Было решено, Полкана стеречь строже, белье на ночь в огороде не оставлять, уток держать под надзором (подальше от Полканьего греха), за козами следить в оба (от соседского греха), а мне купить новый комплект белья, так как украденный, скорее всего, не найдется уже.
Про дыры во всех заборах никто не говорил больше. Про дурного Дурика, который, вообще не прицепляем к цепи и уходит когда хочет и куда захочет хоть с соседским бельем в зубах, хоть с хозяином, беспомощно болтающимся на конце поводка до первого перекрестка, вообще не вспоминали. Баба Феня, само собой, не озвучила свой конфуз с оставленным настежь открытым курятником. А я промолчала про наглых ворон Карла и Карлу, которые пугают утят, отбирают у них еду и изгоняют бедных прожорливых уточек со своего участка в чужие огороды.
Сосед без имени только бабе Фене, а та – только мне, шепнул о том, что в конуре у Дурика еще три неопознанные кофты и одно меховое не то манто, не то просто содранная им с кого-то шкура.
Нам же не ведомо, о чем умолчали  остальные соседи. Но, уверена, и у них были свои скелеты (и шкуры) в шкафах, банях, сараях, конурах и прочих местах.
Но это уже другая история…