Ловко взбежав по небольшой лестнице, я покрутился в вертушке и оказался в огромном, украшенном зеркалами, холле. Легкой походкой я пошагал к дверям своего офиса, лишь мельком взглянув на свое отражение. Все было в порядке: нарядный костюм, чистая рубашка, дорогой галстук. Волосы аккуратно пострижены и уложены, ботинки начищены до блеска. Одно только меня смущало: вместо лица зеркало упорно показывало большую розовую кляксу. Впрочем, к этому я уже привык.
Я помню, с чего это началось. У меня был приятель, нет, скорее даже друг. Мы проводили много времени вместе: делились новостями, спорили на разные темы, мечтали, строили планы. Я помню, как мы ругали руководство фирмы и обсуждали необходимые перемены. А потом он сказал об этом при всех. Если бы он хотя бы посоветовался со мной или предупредил. Его голос звучал громко и убедительно, но не долго. Он утонул в гуле возмущений. Я помню его взгляд в мою сторону– такой искренний и призывный. Он ждал от меня поддержки, но я промолчал. Я знал, что его сейчас растерзают,  так и произошло. Толпа накинулась на возмутителя спокойствия, чтобы порвать на части. Не знаю, чем все закончилось. Я не выдержал и сбежал.
Наутро, отправившись в ванную, я посмотрел на свое отражение и не увидел лица. Как сумасшедший я метался по квартире, смотрясь в разные зеркала, но все они не желали показывать мое лицо. Это было невыносимо. Я сел, обхватив голову руками, не зная, что делать дальше. Все было на месте: глаза, рот, уши. Щетина на щеках колола мне ладони, но я не мог ее сбрить, не видя себя в зеркале. Вспомнив о безопасной бритве, на ощупь я привел лицо в порядок. Но это не решало всех проблем. Раздираемый вопросами: «как жить дальше и что делать», я посмотрел на улицу. Было пасмурно, но сухо. «Как же мне добраться до работы?», - недоумевал я. «Как я покажусь в таком виде на улице и перед коллегами?».
Провертев в голове тысячи вариантов, я вышел из дома и спрятал голову под огромный зонт, опасливо глядя на прохожих. Мой вид никого не удивил. С удивлением для себя я заметил, что и остальные горожане, были такие же безликие, как  и я.
Я стал частью толпы, общей массы и ничем не выделялся из нее. Только теперь я заметил, что у моих коллег тоже нет лиц. Я вздохнул облегченно и радостно. Мне хотелось улыбнуться, но как можно улыбаться без лица?
Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор. Я не считал. Мне хотелось забыть о прошлом. Я не искал своего бывшего приятеля, не пытался справиться о его судьбе. Теперь я был частицей коллектива. Мой голос автоматически вливался в общий хор. Руки тоже действовали сообща: либо аплодировали со всеми вместе, либо избивали. Я уже почти забыл о том, что у меня когда-то были свои мысли и поступки.
Однажды появилась она. Она не была красива. На фоне красавиц, прикрывающих свою безликость картинками со страниц глянцевых журналов, она казалась примитивной. Ни больших синих глаз, ни пухлых чувственных губ не было на ее лице. Но он было живым. Оно улыбалось, морщилось, задумывалось. Я не мог оторвать от него взгляд.
Я слышал ропот толпы, ненависть росла и однажды, они набросились на нее.
Я должен был быть как все. Но вместо этого я встал и закрыл ее.
Сначала я не чувствовал боли. Я только слышал глухие звуки ударов и тихий хруст сломанных костей.
Когда я очнулся, то долго не мог вспомнить, что произошло. Я лежал на полу не в силах пошевелиться. Постепенно память возвращалась. Я попытался подняться, но не смог. Я дополз до уборной. В огромном зеркале над раковиной отражалось то, что от меня осталось – сломанный распухший нос, синие мешки вокруг глаз, разбитые в кровь губы. Мое лицо было изуродовано. Сначала я похолодел от ужаса, увидев его, но потом в душе моей потеплело, и в щелочках глаз засветилась улыбка и уголки губ чуть  приподнялись: ведь я снова видел свое лицо.