Старый Тахури жил один на берегу моря, в деревянном брюхе кита, выбросившегося на сушу. Каждый день он ловил рыбу с белого утёса, выдающегося в волны, будто обломок кости; а каждую ночь - сидел под звёздами на хребте своего жилища и ждал свою богиню.
По утрам к Тахури прибегала Келле - бесстыдная девчонка из деревни в лесной чаще, с чёрными волосами до колен, одетая в узоры раскраски.
- Эй, Тахури! - смеялась она. - Твой дом изветшал, рассохся на солнце так, что все рёбра наружу - не ты ли так же стар, как и твой дом? Не скрипят ли на ветру твои старые кости, когда близится шторм?
- Старость приходит с мудростью под руку, Келле, - отшучивался Тахури. - А ты, гляжу, всё так же юна и глупа, как в те дни, когда слушала у костра мои сказки!
- Эй-эй, Тахури! - дразнилась девушка. - Хочешь Келле в жёны? Твоя кожа светла, моя темна - какими родятся наши детки? полосатыми, как лесные свинки? - Так она дразнилась и пританцовывала у воды, хлопая себя по бёдрам и по животу.
Тахури лишь улыбался в седые усы. Он ждал свою богиню.

Однажды в бухту вошёл корабль под раздутыми парусами: шлюпка пристала к берегу, и на песок сошёл юноша. Высокий и нескладный, с волосами цвета пламени и кожей цвета белого пепла, и с двумя парами глаз - вторая блестела на носу. Тахури долго смотрел из чащи, как он суетится на берегу, как расставляет палатку и разводит костерок, как бродит по берегу с блокнотом в руке и черкает в нём, любуясь кружащими в небе птицами - и лишь затем вышел к чужаку.
- Чего ты ищешь на этом острове, юноша? - дружелюбно вопросил он, и гость от изумления сел на песок, а очки свалились у него с носа. Он  не ожидал услышать знакомый язык из уст этого седого старика с обожжённой солнцем докрасна кожей.
- Я изучаю птиц, добрый человек, - признался он. - Три океана и два моря обошёл я, очарованный красой их полёта и песен. И здесь ищу птицу, которой нет равных на земле - птицу, о которой слышал лишь в сказках и легендах.
- И что за птицу ты жаждешь найти?
- Она подобна утренней заре! - пылко вскричал молодой искатель. - Оперение её сияет розовым и отливает золотом, крылья подобны перистым кружевам облаков в небесах! а пение столь чудесно, что растопит даже самое зачерствелое сердце! - Он прижал к груди мудрые книги, которые собрал по всему свету и в которых искал след чудесной птицы.
- Что ж, оставайся и ищи свою птицу, добрый юноша, - великодушно пожелал Тахури. - Люди сего острова не страшатся чужаков, и не жди от них беды.
Из кустов, затаив дыхание, смотрела на них Келле.

* * *

Каждый день Тахури выходил на свой утёс, и садился ловить рыбу, свесив ноги с края. И каждый день огневласый юноша бродил по острову, зачарованный птицами. Он обходил все песчаные пляжи и отмели, пробирался через непролазную лесную чащу, взбирался на высокие красные скалы. Он изрисовал весь свой блокнот - птицы, птицы, бесконечные птицы парили по страничкам.
Люди острова привыкли к нему, наученные давнишним знакомством с Тахури. Они радушно принимали юношу, когда он приходил в деревню, и Тахури переводил им слова чужеземца - а все веселились тому, как во рту у Тахури уживаются два языка. ("Говорили же, что Тахури был рождён змеёй!"). Деревенские жители даже сопровождали чужеземца в его прогулках: кто бы ещё указал ему верный путь через джунгли в обход топей - или ухватил под локоть, удержав на краю горной пропасти, когда тот в очередной раз загляделся на парящих в небе птиц?
И лишь Келле всякий раз при появлении незнакомца сбегала в чащу. И когда он гулял по округе - незримо кралась за ним в тени листвы и кустов, не сводя с него глаз.

Однажды утром Келле не пришла. Тахури даже слегка встревожился: что сталось с девушкой, не захворала ли она?.. Под вечер явился юноша, удручённый.
- Так и не встретил свою птицу, сынок? - понимающе кивнул Тахури, укрывшийся от ветра под боком деревянного кита и жаривший на прутиках дневной улов. Юноша вздохнул и присел рядом.
- Порой я думаю, быть может, её и нет? - признался он. - Может, поиски завели меня не туда?
- А может, как раз туда, где ты должен быть, - возразил Тахури. - Может, твоя птица есть лишь для тех, кто не мечтает поймать её в клетку и набить чучело? Может, она - это то, что ты ищешь в себе, а никак не найдёшь.
Юноша странно взглянул на него.
- А зачем вы здесь? Вы ведь не из местных, я знаю: вы понимаете мою речь, живёте в выброшенном на берег корабле... Потерпели тут крушение? Но корабли заходят на эти острова, пусть и редко: отчего вы до сих пор не уплыли?
Тахури снял с огня рыбу и протянул гостю один прутик.
- Почём тебе знать, мальчик мой: быть может, я уже нашёл свою птицу?

А когда стемнело - к костру выбежала Келле. В волосах её запутались листья, а раскраску на лице размыло слезами в потёки.
- Почему он не видит меня, Тахури? - с плачем пала она на колени. Старик притянул её к себе и обнял за плечи.
- Он глупый, глупый слепец! - всхлипывала Келле. - Зачем ему две пары глаз, раз он не видит ими меня? Почему всякому мужчине нужна женщина, а ему лишь птицы? Может, мне вплести перья в волосы, чтобы стать для него птицей? Может, спрыгнуть с утёса, чтобы воспарить в небо? Пусти меня спрыгнуть с утёса, Тахури - сердцу больно в груди, оно бьётся и ломает крылья!..
Старый Тахури не выпускал её, без слов нашёптывая утешения. Наконец девушка утихла, прильнув к его плечу. Так они и сидели вдвоём, пока костёр на песке не прогорел в мерцание угольёв.

* * *

В один из дней на остров чёрным, клокочущим приливом накатили тучи - и рухнул шторм. Старики заранее предсказали гнев небес, и вся деревня была готова к ненастью. Старый Тахури, чьи кости скрипели на ветру, тоже не удивился. И лишь огненновласый юноша не мог знать о грядущей беде.
Ветер гнул к земле деревья, ливень бичевал джунгли: волны яростно дробились об утёсы и взмётывались крошевом брызг. Порывом ветра сорвало палатку на берегу и подняло в небо. Юноша выбежал на пляж, под ливень - и, задрав голову, в бессилии ужаса смотрел, как вихрь уносит его жилище в поднебесье. Книги порхали на ветру, будто бумажные птицы - пока клубящееся чёрное небо не вдохнуло их, и ничего не стало.

Наутро весь берег был засыпан сломанными ветками и сорванными бурей листьями. Как будто перьями после птичьей драки.
Юноша, потерянный, бродил по берегу. Всё, чем он жил и о чём мечтал, погибло враз. Деревенские жители вышли было к нему, но Тахури молчаливым жестом отогнал их.
Когда сгустился над морем закат, юноша собрался с мыслями и принялся строить себе шалаш из веток. Закончив труд с первыми звёздами, он заполз под зелёную кровлю, свернулся на охапке листьев - и забылся неспокойным сном.
А проснулся, заслышав чей-то тихий напев. Продрав глаза, он выполз наружу, под звёздное небо. И застыл, ошеломлённый.
Чуть поодаль на песке потрескивал костёр, бросаясь искрами в небеса. А вокруг костра вилась в танце девушка, напевая сама себе и кружась в ореоле собственных разметавшихся волос - одетая лишь в узоры раскраски по лоснящемуся, смуглому телу, прекрасная и манящая, как сон...

* * *

...Минули дни, и Келле обвенчалась перед ликами духов с огневласым чужеземцем, что отринул прежнее имя и взял новое. Весь народ острова собрался на праздник, позвали и Тахури - но он один не пришёл.
Всё так же он день напролёт сидел на краю утёса, свесив ноги, и рыбачил. И по ночам взбирался на хребет своего жилища - и сидел, ожидая свою богиню.
И когда на небе воссияли вихри звёздного крошева - с дремлющих во мгле утёсов слетела птица, сияющая в ночи, подобно утренней заре: и крылья её сверкали, тронутые золотом по краю оперения, будто отблик восходящего солнца.
И Тахури с улыбкой смотрел, как садится она на песок: как, нахохлившись, топорщит перья и вздымается в вышину - и оборачивается женщиной в уборе из розовых перьев. И как эта женщина, вглядевшись в темноту, улыбается - и идёт на свет его костра вдоль прибоя, тропой меж морем и сушей...