Работа
Календула
Так странно, но город совсем не изменился. Сколько прошло? Лет пятнадцать? Да, примерно. А здесь все по-прежнему. На площади у автостанции старушка торгует семечками, интересно, до сих пор покупают? У школы, на голове статуи пионера с горном все так же толкутся голуби; вон тот, сизый, она его запомнила, нагадил ей на новые туфли, прямо на торжественной линейке. Проходные дворики так же полны криков детворы, каникулы в разгаре, и серые пятиэтажки снова провожают ее распахнутыми настежь глазами-окнами, кондиционеров – раз-два и обчелся.
Она бродила по знакомым улочкам, пытаясь как в детском ребусе найти десять отличий. Не получалось.
Хотя, чего она ожидала? Что глубокую провинцию застроят небоскребами и пустят двухэтажные автобусы, как в Лондоне? Смешно.
Все те же петунии на клумбах, яркие, как в пору ее детства и… календула? Целые заросли в вырезанных в форме лебедей автомобильных покрышках.
Этого не было. Каштан был, точно, разве только моложе и без дупла, а справа и слева от него росла сирень. Сирень, по-видимому, вырубили, а вместо нее посадили эти рыжие цветы, и скамейку поставили, как раз напротив «стекляшки». Сейчас в ней аптека, а тогда было кафе с караоке.
Но, если положить руку на сердце, календула все же была.
Она пряталась в кустах сирени и, замирая от волнения и злости, следила за освещенной витриной кафе. Ее саму не было видно в темноте, зато посетители как на ладони.
Календулой ее называла бабушка, ласково дразня за оранжево-рыжие волосы и неистребимое желание вылечить весь мир от всех болезней.
Сколько себя помнила, она всегда хотела стать врачом. Наверное, так повлияла на нее ранняя смерть матери и бабушкин диабет, но один раз решив, она настойчиво шла к своей цели. Тогда она думала, что стоит только захотеть и все желания исполнятся.
Она так хотела, чтобы он полюбил ее…
…Единственное, что она знала о нем – имя. Встретились они случайно, в аптеке. Она купила лекарство для бабушки, и неловко ссыпала сдачу в кошелек. Монетки покатились по полу, прямо ему под ноги. Он собрал их все до единой и, взяв ее за руку, ссыпал в ладошку.
- Что же вы, девушка, деньгами разбрасываетесь? – улыбнулся всего лишь вежливо, а у нее сердце оборвалось и укатилось, тоже прямо ему под ноги.
Взглянула на него только раз – и с первого взгляда влюбилась. Даже показалось, что он это понял. Лицо у нее вспыхнуло, стало красным как помидор, проклятие рыжих. Ноги как будто к полу приросли, стояла, глаза потупив, а потом словно опомнилась. Пробормотала «спасибо» и к выходу бросилась. Да столкнулась, как нарочно, с входящим, чуть на пол не свалилась. А парень даже не заметил, что на пути у нее стоит, крикнул на все помещение:
- Игоряха, ты скоро? - а потом все же к ней снизошел, – а тебе чего?
- Ничего! Выйти хочу! - бросила она и даже в грудь его толкнула, дорогу освобождая.
- Ничего себе, наглая! Оно и понятно – рыжая.
Рыжая, бесстыжая - неслось ей вслед, но она с детства закаленная, на дурацкие дразнилки не реагировала.
Грубияна она забыла через минуту, а вот Игоря…
Целую неделю была как чумная, все голову ломала, сможет ли еще хоть разок его встретить. Это на карте их городишко крошечный, а тридцать тысяч населения все же не шутка. Поди, отыщи человека. Может, он вообще проездом был. Из автобуса выскочил, да за цитрамоном в аптеку заскочил.
- Что ты скачешь, неугомонная, - бабушка нечаянно дернула ее за волосы. – Будем косу плести или вертеться?
- Будем, - ответила невпопад.
- Да ты не влюбилась ли часом, а, Календула моя рассеянная? – бабушка лицом к себе ее развернула и в глаза внимательно посмотрела.
Неловко, честное слово.
-Что ты заладила: календула, календула. У меня имя есть. Из-за твоего дурацкого прозвища меня теперь в школе все Коленкой обзывают, - нагрубила бабушке, характер противный, вспыльчивый.
-Не из-за меня, а из-за Любани твоей ненаглядной. Не растрепала бы, никто бы и не узнал.
-Любка-то тебе, чем не угодила? – вскочила со стула, волосы так и остались не заплетёнными, - вот все время по пустякам придираешься.
-Да где ж придираюсь-то? – всплеснула руками бабушка. – Вы гляньте, словно подменили ребенка. Ну точно, влюбилась. Прямо как я в молодости.
Ей хотелось Игоря разыскать, а не про бабушкину молодость слушать. Сумку свою схватила, ноги в кроссовки сунула и бегом из квартиры. Прямиком в соседний подъезд, к Любане.
Заспанная подруга дверь открыла, зевнула во весь рот и рукой махнула – проходи, мол.
- Кать, ты чего ни свет, ни заря, случилось что? – босыми ногами в кухню прошлепала, чайник на плиту водрузила.
- Ничего себе «ни заря», десять утра уже. Кто рано встает, тому…
- Ковалева, иди в задницу, знаешь, во сколько я вчера легла? – Любаня из холодильника банку пива выудила, открыла и, как умирающая от жажды, к ней присосалась.
- Мягкова, чего творишь? – у Катьки глаза на лоб полезли, - родители спалят.
- Не, - отдышалась Любаня, - они с Митькой на дачу укатили, только завтра вернутся. А ты чего сказать-то хотела?
- Влюбилась я! - выпалила Катька и даже зажмурилась от смелости своей.
- Да ну? Ты? Влюбилась? – Любка от удивления чуть мимо табуретки не села. – Во даешь! Я думала, что кроме химии да биологии, все остальное тебе по боку. И кто тот несчастный?
- Понятия не имею, - призналась Катька, - потому к тебе и пришла.
- А я тут при чем?
Вот тут она свой план подруге и выложила. Пришлось, правда, Любке завтрак готовить да посуду после нее мыть, но чем не пожертвуешь ради любви?
Как и в каждом уважающем себя городе, в этом тоже своя «светская» тусовка имелась и Любаня в ней не на последнем месте была. Дядя начальник налоговой, родители преуспевающие бизнесмены – чем не элита? Странно, что детсадовская их дружба до сих пор сохранилась. Разного поля ягоды, говорила Любкина мать, с какой стороны ни смотри. Подруга, не по годам развитая, фигуристая блондинка-красавица, а Катя – длинная и нескладная, одно достоинство коса до пояса, да только рыжая как лисий хвост. Это только в кино роковые красавицы рыжие, а в жизни… Веснушками даже руки усыпаны, лицо бледное, не загоришь даже, после пляжа как индеец краснокожий. Да и лишних денег в семье не водится, чтобы по барам-дискотекам бегать. И вообще, все свободное время учеба съедает. В медицинский вон конкурс какой, а ей еще на бюджет попасть надо. О платном обучении и речь не заходила – как только исполнится восемнадцать, пособие перестанут выдавать, а бабушкина пенсия так, курам на смех.
Любаня – другое дело, за нее уже в институте московском договорено и заплачено, осталось выпускные только сдать, но с этим проблем тоже не будет. Любка умная, хоть и сочиняют всякое про блондинок, и если захочет, то даже алгебру с геометрией сама сдаст на отлично, вот только совсем учебу забросила с гулянками своими, хорошо хоть в школу вообще является, поспать.
Катя Любаню любила и за образ жизни не осуждала. Кто знает, как бы она сама себя вела, если бы имела такие же возможности как подруга. Может вообще во все тяжкие пустилась бы. «Не судите, да не судимы будете» - любила цитировать бабушка и ее к этому правилу приучила.
Единственный недостаток Любы – язык за зубами держать не умеет. Но прежде, чем к ней за помощью обратиться, Катя успела все продумать и смириться, что тайна ее может достоянием всей школы стать. Пусть болтают, сколько им влезет, главное, для нее он станет реальным человеком, а не миражем и несбыточной мечтой.
- Ну, допустим, я его найду, - размышляла Любаня, - но тебе какой прок? Подойдешь к нему и скажешь – люби меня, как я тебя? А если он тебя просто пошлет?
- А если не пошлет? – именно на такой сценарий Катя надеялась.
- Мое дело предупредить, а то будешь потом на моем плече сопли-слезы размазывать. Ладно, давай фоторобот составлять.
- Ну, он такоой… - Катя выразительно закатила глаза.
- Ковалева, без эмоций, только по факту. Они, знаешь ли, все такииее…
Только когда процесс пошел, Катя поняла, что толком ничего сказать и не может. В памяти только образ, общее впечатление, а фактов, Любане нужных, кот наплакал.
Высокий, волосы светлые, но не блондин, глаза вроде бы синие, а может просто так свет падал. Зовут Игорь. Был одет в джинсы и белое поло с крокодильчиком, кроссовки «Найк» черные с белой полосой и сбитые еще немного на мыске.
-Лучше бы родинки на лице заметила или шрамы какие. Ты в кроссовки его, что ли влюбилась?
Катя не стала уточнять, что тогда от смущения только вниз и смотрела.
-А, вспомнила! – от удачной мысли чуть по лбу себя не стукнула. – У него на щеке ямочка была.
- М-да, все равно не густо, но будем надеяться, что не у всех Игорей есть ямочки, и не все, у кого эти ямочки есть - Игори.
И, кажется, ей даже понравилось играть в частного детектива. Через три она предъявила Катьке тетрадный листок с пятью именами-фамилиями.
- Основная часть работы проделана, с тебя поляна, кстати, осталось очные ставки провести и твой Игорек у тебя в кармане.
-Так быстро? – удивилась и обрадовалась Катька одновременно.
-Какой такой Игорек? – увлеченные, они даже не заметили, что старший брат Любани, Митька, в дверях стоит.
-Иди, иди, у нас тут свои дела, - стала выпроваживать его сестрица. - Хотя, стой. Будешь нашим шофером, такие красивые ножки жалко топтать. Катька, покажи Митяю ножки.
Катя покраснела, как обычно, когда на нее внимание пристальное обращают, а Митька буркнул что-то похожее на «дура» и гордо удалился.
Но на следующий вечер машину к подъезду все же подал. Катька не знала, как Любане удалось его уговорить. Митька не очень общительный, в последнее время даже замкнутый.
Вот так бывает, сядут они с Любаней на кухне чаю попить, а он заявится, на стену облокотится и смотрит на нее исподлобья глазищами своими карими. И молчит. Катька всегда себя после этого виноватой чувствует, хотя сама не знает, в чем провинилась.
Но пусть лучше так. В детстве, помнится, изводил он ее изрядно. То репьев в волосы накидает, то портфелем по спине огреет. А то и хуже – закинет ее ранец на рябину и пока она за ним карабкается, он снизу под юбку ей заглядывает и на весь двор орет:
-А у Катьки трусы в горошек!
И самые обидные дразнилки придумывал.
Так что пусть лучше молчит, а смотрит… На то глаза и нужны, чтоб смотреть.
Всю дорогу ехал насупленный, Катька то и дело ловила на себе его взгляды угрюмые, а Любаня, как начальница, на заднем сидении устроилась и даже подпрыгивала от нетерпения.
- Слушайте, а это клево – расследование вести. Может вместо экономического в школу милиции податься?
- Ждут тебя там, как же, - охладил ее пыл Митька.
- Что бы ты понимал?! У меня от предвкушения даже бабочки в животе трепещут.
- То шашлык у Ашота несвежий был, - парировал.
- Нет, Кать, ты глянь, с кем приходится жить, - призвала Любка на помощь, но тут же поморщилась и за живот схватилась, - сглазил, зараза, тормози у тех кустиков, да быстрее, блин.
Выскочила из машины как пробка от шампанского, а в салоне молчание осталось. Тягостное такое, словно они на похороны едут.
-Может, музыку включишь веселенькую? - предложила Катька, атмосферу разрядить пытаясь.
- А тебе весело?
- Мить, ты чего? – если бы она могла попятиться, непременно сделала бы это, так зло он на нее зыркнул, но дверца путь к отступлению закрыла, ручка больно в бок впилась.
- Тебе тех, кто рядом мало, непременно Игоря подавай?
- Кого? У меня нет никого, - защищалась она.
- Ты, правда, не понимаешь, или притворяешься?
Челюсти сжал и руками в руль вцепился, а Катьку как обухом по голове – не может быть!
- Сам извращенец! – Любка в салон ввалилась, попутно кому- то фак послав, и тут лица их напряженные увидела. – Что случилось? Меня всего пять минут не было.
-Люб, я домой, пожалуй, вернусь, - Катька ремень безопасности отстегнула и за ручку уже взялась, но Митька резко тронул машину с места.
- Ты чего ей сказал, придурок? – Любка за воротник сзади его ухватила, но он только шеей дернул и больше не сказал ни слова.
Два первых Игоря не теми оказались, зря только съездили. А на следующий вечер Митьку с собой не взяли. Катька не знала, как в глаза ему смотреть, после вчерашнего. Правильно ли она поняла, что нравится ему? Если да, то как быть-то теперь? Как сказать ему, чтобы не обидеть. Всю ночь с боку на бок проворочалась, слова правильные в уме подбирала, но так ничего и не придумала. Он же как брат ей. Разве этого не достаточно? Разве она виновата, что другого полюбила? И вот, когда желание ее вот-вот исполнится, она не радость чувствует, а угрызения совести. Зачем только он это сказал?
- Ну что? – деловито осведомилась Любаня, - Ты готова? Итак, в полуфинал вышли трое – студент, бандит и богач. На кого ставишь?
Катька задумалась ненадолго:
- На студента, пожалуй. Бандит - как-то муторно, а для богача я не гожусь.
- Что за упадническое настроение? Это мы еще посмотрим, что за богач. Запомни, если мне не понравится, встречаться с ним не разрешу. И вот еще, Кать, знаю я про твою гордость и все такое, но надень-ка лучше вот это, - Любка протянула ей мягкий прозрачный пакет с чем-то ярко-зеленым внутри, - Специально для тебя купила, и давай-ка еще подкрашу тебя, все же выход в свет, как ни крути.
Катька и правда, сначала хотела отказаться, но блузка была просто шикарной и так ей шла. А когда и с макияжем было покончено, заботу подруги оценила окончательно. Вот только туфли на каблуке причиняли неудобство, но Любка категорически отвергла кроссовки.
- Такие ноги надо подчеркивать, а то привыкла думать о себе как об уродке.
И глядя на себя в зеркало, спорить Катька не стала.
- На повестке дня - богач. Да не дергайся, условно богач, - просвещала Любаня, пока они шли к недавно открытому кафе-караоке. – Фамилия Панкратов. Ни о чем не говорит, кстати?
- У директора завода ДСП, где бабушка работала, такая же была. Сволочь редкостная, - вспомнила Катька.
- Эй, ты возможно о своем будущем свекре говоришь. Следи за словами. Единственный сын – Игорь, двадцать два года…
- Такой старый?
- Тебе его варить, что ли? Не перебивай. Учится на юридическом, кафешка принадлежит ему, но он только сливки снимает, пашут за него другие.
-Люб, давай передохнем, - взмолилась Катька, опираясь рукой на ствол каштана, - ноги сейчас отвалятся. Как ты только кандалы такие выдерживаешь?
Она сняла туфлю, растерла ногу и на кафе посмотрела, вот оно, почти пришли, а там сиденья удобные, она надеялась.
Из дверей толпа вывалилась, кого-то в стельку пьяного в машину загрузили, еще несколько человек с ним уехали, а среди оставшихся…
- Люба, - каким-то жалобным голосом протянула Катька, - это он, Люб.
- Точно? Ничего не перепутала с такого расстояния?
- Да говорю тебе, точно – он.
-Тогда обувайся и пошли охмурять твоего принца.
Как они охмуряли принца, Катька плохо помнила, хотя ни капли спиртного не выпила. И без того голова кругом шла. Вот он, совсем рядом, можно даже рукой потрогать, да как осмелиться?
Половина, если не больше, посетителей оказалась Любкиными знакомыми. Словечко там, улыбка здесь, Катька и не поняла толком, как за одним столиком с Игорем оказались. Подруга явно была в ударе, смеялась, песни пела, а вот ее как заклинило, слова из себя выдавить не смогла. Кульминацией вечера стал сломанный каблук. Прямо у его машины споткнулась, от боли даже слезы на глазах выступили. Игорь джентльменом оказался, предложил до дома довезти. Катька отказываться стала, но Любка больно в бок ее толкнула и чуть не силком на переднее сиденье усадила.
До подъезда быстро доехали, обидно даже, что не на другом конце города жила.
- Ты вообще говорить умеешь? – поинтересовался Игорь, подавая ей руку и помогая выбраться из машины. - Весь вечер молчишь как рыба.
- Умею. Я ужасная болтушка на самом деле, - она все-таки смогла сказать эти несколько слов.
- Да? Ну, приходи как-нибудь в кафе, поболтаем, – пригласил он…
А когда уже в машину садился, сказал на прощанье:
- Волосы у тебя классные, ты прямо как белочка рыжая.
Катька потом эти слова дня три смаковала. Значит, нравятся ему рыжие, а Любка еще говорила – пошлет. А вот и нет, не послал, а даже в кафе пригласил.
-Как ты думаешь, это свидание? – приставала она к подруге.
-Откуда я знаю? – бурчала Любка. - Ты надоела уже, одно и то же каждый день пересказываешь, ни в школе, ни дома покоя нет.
- Ну чего ты злишься? – Катьке казалось, что весь мир должен вместе с ней радоваться. Вот, даже погода стоит прекрасная. Октябрь, а ни холодов, ни дождей…
- А чего веселиться? Митька в общагу переехал, мать по дому загружает, ты вся блаженная…
- А пошли сегодня в кафе? Как ты думаешь, достаточно времени прошло?
- Я там каждый день бываю, надоело уже.
На секунду Катьке стало обидно, что подруга скрывала от нее эти посещения, но тут же радужное настроение снова наполнило ее до краев. Любовь.
Но ни сегодня, ни завтра ей не суждено было увидеться с Игорем.
Бабушку положили в больницу. Несмотря на слабое здоровье, она решила подзаработать и устроилась санитаркой в то же отделение, куда ее, по злой иронии судьбы и госпитализировали. Потеряла сознание прямо на работе.
У Кати появились новые заботы, о предмете своих воздыханий она, конечно же, вспоминала по сто раз в день, но бабушка для нее все же была главнее.
Старшая медсестра даже разрешила Катьке работать вместо бабушки, закрывая глаза на нарушение правил и законов. Так что металась она как челнок – школа, бабушка, работа, дом. С непривычки уставала она, но откуда-то брались силы, когда в палаты заходила. Коридорам все равно, их можно со слезами на глазах драить. А в палатах люди, больные к тому же, зачем же их лишний раз расстраивать. Всем понемногу внимания старалась уделить. Некоторых вообще не проведывали, и этих было жальче всего.
Даже поклонник у нее появился – дедуля из соседней палаты. Сначала все лампочкой звал, мол, когда заходит, так даже светлее делается и в комнате, и на душе, так приятно на оранжевый цвет смотреть, что даже боль отпускает. А потом, Катька знала, кто проболтался, тоже стал звать ее Календулой. За месяц так привыкла, что иногда на «Катю» не отзывалась. Даже персонал не остался в стороне, а новенькие так вообще думали, что у нее имя такое странное.
Бабушку выписали в начале ноября и в первый же свободный вечер, Катька в кафе помчалась. Люба, конечно, новости ей пересказывала, но хотелось самой убедиться, что с Игорем все в порядке, что не исчез, и что теперь им ничего не мешает быть вместе.
Тот вечер стал поворотным, и после него уже ничего не было как прежде.
Любаня, ее лучшая подруга, та самая подруга, что помогала искать Игоря и целый месяц передавала от него приветы, сидела у него на коленях, обняв за шею, и что-то шептала на ухо. Игорь смеялся.
Это было первое, что Катька увидела, переступив порог. Никого, кроме нее это не шокировало, а значит, все уже знали об их отношениях. Потом в голове закружился целый хоровод вопросов – убежать, узнать правду, биться головой о стену или ударить Любку? Потом закружилась сама голова, и ей пришлось сесть на первый попавшийся стул.
Громкое возмущение компании, за чей столик так бесцеремонно уселась Катька, привлекло всеобщее внимание.
Любаня ее увидела и даже рукой помахала, подзывая. На ватных ногах, она шла к ним целую вечность, видела их как в перевернутую подзорную трубу. И с той стороны трубы Любка по-хозяйски ерошила волосы Игоря.
- Привет, Коленка, - радостно приветствовала подруга. – Игорек, это та самая подруга, про которую я тебе рассказывала, помнишь?
Катьку как будто ударили. Люба лучше других знала, как ее обижает прозвище, а еще она поняла, что Игорь ее не узнал.
Она, как дура, хранила бережно в памяти ту единственную их встречу наедине, вспоминала каждый его взгляд, поворот головы, слова, обращенные к ней, переживала, что не смогла прийти на свидание, купила с первой зарплаты красивый свитер…
А он просто ее не помнил.
Смотрел вопросительно, что за чудо-юдо стоит напротив и молчит.
- Пойдем, подышим? – предложила Любаня.
И Катька как овца покорная за ней поплелась.
Они стояли у того самого каштана, что и месяц назад. Только теперь вместо радостного возбуждения в Катькиной душе была огромная черная дыра. Наверное, надо было спросить, почему Любка ее предала. Но был ли в этом вопросе смысл? Все сделано.
-Учти, я не буду извиняться. За любовь не извиняются. Я влюбилась, понимаешь, влюбилась. Я честно, для тебя его хотела, а потом поняла, что тебе с ним не справится. Ему женщина нужна, настоящая, - Любку словно прорвало, - что ты можешь ему дать? А я могу все. Мы из одного теста сделаны. Он сильный и я сильная, я смогу его удержать любой ценой. Я ни перед чем не остановлюсь. Я не могу без него, понимаешь?
- Не понимаю, - призналась Катька.
Она не понимала, как можно было через чужие чувства переступить и так подло, за спиной…
А Любаня по-своему ее ответ поняла:
- Вот, видишь, ты даже не по- настоящему его любила. Увлечение у тебя детское, а не любовь.
- Будь счастлива, Люб.
Что еще она могла сказать? Она сейчас даже не понимала, что тяжелее терять – мечту или подругу.
- Кать, постой! Ну не уходи так! Ударь лучше!
… Пятнадцать лет прошло, а она до сих пор думает, как бы все повернулось, если бы тогда врезала Любке как следует?
Для нее самой та зима была холодной и темной, как полярная ночь. Не было в ней никакого просвета.
Болела душа, болела бабушка. Она проводила в больнице больше времени, чем в школе и дома. Утешала себя мыслью, что время лечит, но каждую свободную минуту бежала к кафе и пряталась в темноте за голыми ветками сирени, за каштаном, как воришка выслеживала чужое счастье. Все надеялась украсть.
А потом при ней в больнице умер человек. Был только что, и нет его. И какая-то в ней тогда пружинка лопнула. Никто не бессмертен, зачем тратить жизнь на злость и зависть?
Она простила Любку, простила по-настоящему.
А Любка повесилась. В марте. Говорила, что сильная, ни перед чем не остановиться, но Игорь бросил ее, беременную, и она не выдержала.
Была ли в том отчасти ее, Кати, вина? Если бы не она, со своим желанием, они могли бы никогда и не встретиться.
Когда-то это мысль прогнала ее из города, она просто не смогла находиться в том месте, где все так напоминало о Любке. Но годы шли, и она, наконец, поняла, что не может нести груз ответственности за всех.
Наверное, поэтому выбрала специализацию акушера. Она просто встречает новых людей в этом мире, а уж как они распорядятся свой жизнью, пусть каждый из них решает сам.
Аптека напротив закрылась, а она даже не заметила, что прошло столько времени. Пора возвращаться в гостиницу. Завтра домой, в Москву. К друзьям, к налаженной жизни, к своим пациенткам. У «рыжей докторши» очередь по часам расписана. Впервые за два года в настоящий отпуск вырвалась.
Она поднялась со скамейки, потянулась и замерла. Прямо к ней с двумя канистрами в руках бежал… Митька.
- Катька! Календула! – заорал как мальчишка, канистры свои бросил и ее в охапку сграбастал, - Вот так встреча. А я поливать пришел, цветы тут выращиваю, знаешь. Чай из них люблю очень. Как будто с тобой целуюсь.
