Глава 3. Знойная страсть
И вот на его жизненном пути встретилась Мэйт. О! какая это была любовь. Она была чудом. И как всегда бывает с чудом, на его пути непреодолимой стеной встали старые добрые предрассудки. В прочем, все по порядку.
Мэйт была килот. В этом не было ничего странного. Джек довольно высоко взобрался по служебной пирамиде, и уж где как не в науке и образовании найдётся место килотской прилежности. В лаборатории, где Джек работал над своими исследованиями. Большая часть научников были килоты. Мэйт случайно оказалась в группе с Джеком при переводе из другого университета, Джек вообще не заметил, вдруг появившуюся, новенькую, путающуюся под ногами.
Потом был тот самый, свалившийся на голову вне плана, выгодный коммерческий проект. Упустить выгоду университет себе позволить не мог. И тем более, не мог позволить перехватить «жирный кусок» конкурентам. Ведь это значит показать слабость, уронить лицо! В общем, Джеку было высказано предложение, от которого не отказываются. Тогда то, он и обратил внимание на мелькающую, туда – сюда на побегушках, Мэйт.
Надо сказать, Мэйт не считалась красоткой и среди своих, куда уж ей к стандартам красоты федерации. Серая мышка, скромная, исполнительная, застенчивая. Невысокого роста, сложенная как подросток, образ усиливала ухоженная серая шерстка, без каких-либо цветных пятен, покрывавшая все видимые участки тела, до кончиков пальцев и треугольника обрамляющего нос и рост. Усики, которые килотские матроны изгибали, на показ, в спирали и напудривали золотым порошком, Мэйт приглаживала к шее, как всегда делала ее мама, Так было удобно и скромно. Она совершенно игнорировала килотскую моду последних лет. Особенно поветрие носить специальные туфли с открытым носком, тогда когти цокали по полу, особенно по металлу или керамике. Ухоженные покрытые витиеватой росписью, когти на ногах были гордостью любой килотской женщины. И уж они делали все чтобы показать свою гордость в лучшем свете. Целая индустрия красоты трудилась над оформлением килотских коготков, При чем как женских, так и мужских. Их раскрашивали, расписывали, подсвечивали и украшали подвесками и колокольчиками. Надо ли говорить, что компанию модных девушек килотов совершающих шопинг слышно было за долго до их появления у прилавка. Парни на свои когти одевали утолщающие накладки из блестящего металла. От чего походка становилась неуклюжей и медлительной. Мэйт считала такое поведение не подобающим и держала свои коготки аккуратно подпиленными, скрытыми от глаз в уютных килотских спортивных тапочках. Ей нравилось быть незаметной и не привлекать излишнего внимания. А о том, что бы выбрить узор, на совей атласной шерстке, да еще нанести татуировку на выбритый участок и речи быть не могло. Для Мэйт это было верхом распутства.
Как то вечером, Джек, привычно засидевшись допоздна в лаборатории, за баночкой энергетика перебирал в уме возможных кандидатов на участие в навалившемся на него проекте. Предотчетный период был в самом разгаре. Все работники оказались загружены с головой. Тут он вспомнил о Мэйт. «Она, конечно, весь проект не потянет, но как исполнитель вполне сгодиться, а уж он подскажет и направит, если что не так» подумал Джек. И на следующий день он объявил младшему стажеру Уи Мэйт К о повышении в должности до руководителя проекта.
Мэйт была польщена предложением поработать над реальным проектом на пару с именитым коллегой. Она просто не могла поверить, что так бывает в жизни. В ее планах, это должно было произойти лет через пять, семь упорного труда, и это было бы удачей. Она тут же написала родителям и друзьям. Ей казалось, что с этого момента все вокруг должно засиять новыми красками жизни.
В килотской культуре признание в профессии даже на городском уровне, это цель жизни, а если это признание в межпланетной федерации, а научные изыскания сулили именно это… Она кинулась в проект с головой. Вопреки фантазиям Мэйт все произошло так, как это обычно бывает, буднично и рутинно. Сбор статистики, систематизация, расчеты, и снова сбор статистики, и снова, и снова, Вскоре, даже знаменитое килосткое терпение было на исходе. Она уже забыла, что такое девичьи сплетни и прогулки по магазинам. Жертвой проекта стали все вечера, а затем и все три выходных и она сама не заметила, как лабораторный шкаф превратился в ее гардероб, а лабораторная помывочная в душевую. И все это время вместе с ней был он. Эти двое, были словно заперты вдвоем в колбе со стеклянными стенами. Окружающий мир был рядом, но не пресекал их жизненного пространства. Проект оказался не таким легким, как показалось Джеку с первого взгляда. Результат все время оказывался на несколько метров дальше горизонта. При таком режиме постепенно опрятность, обоих оставляла желать лучшего, но это было не важно. Они и поесть за день не всегда успевали. Ужин, заказанный с доставкой в лабораторию, часто остывал до утра не тронутым, его с успехом заменяли несколько банок энергетических напитков. К этому времени Джек и Мэйт объединённые одной целью и живущие в одном пространстве невероятно сблизились, они понимали друг друга почти телепатически. Они на столько сблизились, что уже не осознавали того, что они разные биологические виды из разных миров. Напротив, скорей окружающие обыватели казались им инопланетянами. И тут между ними, будто проскочила искра. Это потом, въедливые и пытливые умы от медицины определили, что при употреблении определенных синтетических стимуляторов в больших количествах женские феромоны килотов трансформируются так, что повторяют человеческие, усиленные на порядок. Тоже самое, оказалось, происходит и с мужскими человеческими. В те времена, когда Джек и Мэйт придались страсти, виды только присматривались к биологии друг друга и медицины цивилизаций не пересекались. У этих двоих просто не было шансов сопротивляться химии чувств. Для них, все тут же утонуло романтическом тумане. Джек и Мэйт буквально слиплись, словно сиамские близнецы, не упуская не одного случая слиться в экстазе. Для них было совершенно не важно, где и как, и куда подевались все их моральные принципы и нормы приличия. Они любили друг друга везде, где оказывались вдвоем, без посторонних глаз и вездесущих камер наблюдения. Сейчас их сплачивала куда более сильное и приятное притяжение, чем совместная работа, и они все больше подсаживались на стимуляторы. Рутина рабочих дел, поглощавшая раньше все время без остатка, отступила на второй план. Окружающие коллеги до поры ничего не замечали. Для них все было по прежнему, начальник лаборатории и исполнитель проекта по прежнему дневали и ночевали в лаборатории.
Казалось бы, при таком отношении, проект должен был загнуться. Но тут произошло чудо. Или Фортуна сжалилась над несчастными, или они уже сделали все ошибки какие могли сделать и остались только правильные ответы, результаты один за одним укладывались в невероятно стройную математическую модель. В сексуальном угаре они творили будущее, и вселенная клонилась к их ногам.
Обласканные удачей, они стали совершенно другими, не обошлось здесь и без химии чувств. Джек, из сутулого не по годам серьезного, с бледным хмурым лицом и тяжелым характером начальника с публично завышенным эго и заниженной внутренней самооценкой, превратился в настоящего мачо, спина выпрямилась, мышцы тела подтянулись и окрепли, как у молодого льва, откуда не возьмись, появился румянец и даже легкий загар. Гордый, орлиный взгляд, легкая, стремительная походка. Он даже начал острить и подшучивать над сотрудниками, в чем раньше замечен не был. Девушки лаборантки, известные охотницы удачно выйти замуж, раньше просто не замечали Джека, теперь только и делали, что шушукались за его спиной.
Мэйт тоже преобразилась в лучшую сторону. Она, как и Джек, немного поправилась, ее фигура расцвела, налилась и окрепла. Килотская цивилизация вышла из степных хищников и сейчас она воплощала лучшие черты своего вида. Природная грация, заглушенная веками цивилизованности, вырвалась наружу. Из незаметной мышки, Мэйт выросла во взрослую пантеру с горящим взором и буграми мышц, перекатывающимися под блестящей шерстью. Мэйт стала все чаще улыбаться без стеснения, показывая всем свои крепкие клыки во всю длину. Она все чаще оказывалась центром обсуждения. Мужчины Килоты восторгались ее преображением, Женщины, исходя завистью, «перемывали кости».
Увлеченные собой и работой, Джек и Мэйт не замечали ничего вокруг, были счастливы и беспечны. За всеми видимыми изменениями скрывалась тайна, Естественно это не могло продолжаться долго, безнаказанно.
И вот, однажды, по так и не выясненным причинам, в корпорации очередной раз озаботились вопросом безопасности. Вернее, на безопасность естественно было плевать. Первые акционеры взбудоражились из за очередной утечки информации о новейших разработках. Техники получили секретный приказ, установить дополнительно, скрытое видео-наблюдение и установили шпионские камеры в помещениях не охваченных ранее.
В первый же день работы камер, Джек и Мэйт стали «звездами эфира». Они отметились почти на всех записях установленных камер. Как в любом научном учреждении, служебная дисциплина здесь была понятием весьма растяжимым. Не прошло и пары дней, как записи начали попадать в открытую сеть. С начала одна, потом еще и еще… И уже все только и делают, что обсуждают свежие сплетни. Джек и Мэйт как это обычно бывает, обо всем узнали последними, когда были в курсе все, снизу доверху, общественное мнение накапливало критическую массу и шквалом окатило несчастных волной упреков и негодования.
Заняться любовью в стенах уважаемого учреждения за ночь в 17 местах, да еще с такой страстью, было уже за гранью понимания обычного обывателя. Джек и Мэйт были представителями разных видов. Они давно перешагнули эту грань, но общество не было готово к таким изменениям моральных норм и подобные отношения порицались также как гомосексуализм и зоофилия, вместе взятые. О том, чтобы замять происшествие не могло идти и речи. Джеку и Мэйт официально запретили даже входить на ведомственную территорию. Только ленивый не кинул камень в их сторону. За Мэйт срочно приехали родители и увезли домой. Джек остался выброшенный на улицу с «волчьим билетом» на руках, общественным порицанием, вынесенным товарищеским судом и официальным отзывом всех корпоративных благодарностей. Будущее ему представлялось более чем туманным.
