В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жили-были король Сук Чон с королевой Ин Хён. Король мудро правил своими подданными, а королева пряла свою пряжу. Жили они душа в душу, в любви и согласии, а в стране царили мир и порядок.
Хорошее начало для сказки. Но нет, не так все было.
Король устал от постоянных распрей в правительстве, разрываясь между сторонниками и оппозицией, а королева в это время плела интриги во внутреннем дворце – гареме. И жили они как кошка с собакой, соблюдая при этом внешние приличия, потому что за  спиной королевы стояла могучая партия Норон, для которой ничего не стоило совершить дворцовый переворот и сместить ставшего неугодным правителя. Каждый день король жил как в последний раз.
Вредная профессия, как ни крути. Молоко за вредность ему не выдавали, а тут стресс, нервы расшатаны… Немудрено, что за три года брака король так и не зачал наследника.
Поговаривали также, что династия  Ли проклята. И, надо сказать, слухи родились не на пустом месте.
В семь лет он получил титул наследного принца Мён Бо, а в четырнадцать взошел на престол под именем Сук Чон. В то время он был счастливо женат на милой и застенчивой девушке из очень знатного рода. Принцесса родила ему двух дочерей, но девочки, едва появившись на свет, покидали этот бренный мир, одна за другой. В день коронации принцесса заразилась страшной болезнью – ветряной оспой - и скончалась, пробыв королевой всего восемь дней.
Король даже не смог попрощаться с супругой как следует. Отца нации следовало беречь от малейшего сквозняка, не говоря уже о смертельной болезни.
Но вдовствовал Сук Чон недолго. Негоже  оставлять нацию без Матери. Не дав королю соблюсти положенный трехгодичный траур, ему быстро сосватали самую перспективную невесту королевства – дочь министра правящей партии. Брак короля  вопрос политический. Жениха поставили перед фактом: такого-то числа, такого-то месяца состоится его брачная церемония. Явка строго обязательна.
Король жениться не хотел и втайне радовался, когда оппозиция, обратилась в суд, с просьбой отменить предстоящую свадьбу, нарушающую конфуцианский канон о соблюдении траура.
Но почти все судьи состояли в Норон, поэтому вердикт был вполне предсказуем.
Сук Чон получил вторую жену и раскол в правительстве, едва не закончившийся очередным бунтом. С трудом замяв конфликт, король надеялся, что самое худшее позади.
Новая королева, получившая вместе с титулом новое имя  Ин Хён, была не только знатного рода, но еще и красива и умна, обучена тонкостям ведения хозяйства, а оно оказалось немалым – почитай сто дворцовых служб и отделений, строго соблюдала все обычаи и почтительно относилась к королеве-матери.
В расцвете своих четырнадцати лет, преисполненная радужных мечт и надежд, она вступила в сказочный мир, в рай под названием королевский дворец.
Едва переступив порог этого рая, она поняла, в какую ловушку попала. Гарем. Рассадник зла и клеветы, предательства и ненависти, адский котел, в котором ей предстояло свариться заживо или… стать кукловодом и железными коготками в мягких перчатках дергать за нужные веревочки, направляя потоки человеческих амбиций в нужное ей русло.
Очень скоро власть во внутреннем дворце перешла в ее маленькие, цепкие ручки. Кнутом и пряником, она добилась полного подчинения, оставаясь при этом образцом добродетели.
Королева-мать была в восторге. Если Ин Хён родит сына, это будет идеальный наследник престола. Никто и никогда не усомнится в чистоте его происхождения, а унаследованные им от обоих родителей качества сделают его выдающимся правителем. И если небу будет угодно, то…
Но годы шли, а небу так и не стало угодно, чтобы у королевской четы появился ребенок, хоть какого пола.
Королева мечтала о детях.  Сначала она, как и положено добродетельной супруге, родит наследника для короля и престола, а потом  очаровательную дочку, для себя. Вот только бы Сук Чон обращал на нее чуть больше внимания. Приходил не по расписанию, исполнять супружеский долг, а просто как мужчина к женщине. Посидеть бы с ним синим летним вечером в беседке, у пруда с карпами, выпить по чашке чая из хризантем, прижаться к его груди, услышать взволнованный стук сердца…
Но кроме уважения, положенного ей по титулу, Сук Чон не проявлял к ней других чувств. Не помогали ни приворотные зелья, сваренные тайно на личной кухне королевы, ни шаманский обряд. Шаманизм карался смертью, но она готова была рискнуть, чтобы обратить на себя влюбленный взгляд собственного мужа.
Через три года королева знала наверняка – детей у нее не будет.
Но раскрывать эту тайну супругу она не собиралась. Бесплодная жена считалась преступницей, ее с позором изгоняли из  семьи, как не исполнившую свой главный долг и святую обязанность. Не для того Ин Хён трудилась, завоевывая власть, чтобы в одночасье рухнуть с пьедестала. Первым делом она позаботилась о лекаре, поставившем страшный диагноз. Считалось, что он официально ушел на покой и вернулся к семье в провинцию. На самом деле, он навсегда успокоился в глубоких водах реки Хан, далеко за городской чертой.
Потом были внесены некоторые изменения в меню для прислуги женского пола. Им стали давать травяной напиток, призванный укрепить хрупкое девичье здоровье, чтобы они как можно дольше служили королевской семье. Если у кого и возникали сомнения, что в отвар входят травки, предотвращающие беременность, то эти люди предусмотрительно помалкивали. Никому не хотелось «вернуться в провинцию» в расцвете лет.
Звездочеты и астрологи трудились, не смыкая глаз, вычисляя благоприятное время для зачатия, король решал демографическую задачу изо всех сил, но ни королева, ни одна из наложниц не сообщали долгожданную весть.
Уладив этот вопрос и считая, что теперь она в полной безопасности, королева Ин Хён  заскучала.
Ее отец, Мин Ю Джин, занимал очень важный пост, а мать, дама Сон, происходила из древней, благородной семьи, поэтому девочку с раннего детства учили быть королевой. А кем еще она могла стать?
И хотя официально королева не мола соуправлять страной вместе с королем, все же она обладала огромной  реальной властью – закулисные войны в Чосоне велись с незапамятных времен.
Прислуга была запугана и вышколена, дети, которых надо было воспитывать, холить и лелеять отсутствовали, поэтому скучающая Ин Хён решила посвятить себя именно политике, благо родственников с проблемами у нее имелось в достатке, а все их проблемы требовали решения.
Руководствуясь поговоркой «муж голова, а жена шея», королева вступила в мир теневой власти и вскоре весьма преуспела в искусстве плетения интриг и заговоров. И надо заметить, что  вдовствующая королева - мать,  вопреки сложившимся стереотипам о свекровях, целиком и полностью поддерживала жену своего сына.
Однако и король глупцом не был. Если стаж Ин Хён составлял три года, то он во дворце родился и способности к хитростям и уловкам впитал с молоком матери.
Если в начале супружеской жизни он с восхищением поглядывал на юную вторую жену, отдавая должное ее красоте и уму, то со временем его интерес  и мужской пыл стали угасать. Слишком чопорной и благочестивой становилась супруга, а ее попытки продвинуть родственников по служебной или социальной лестнице порой бывали откровенно неуклюжими. Ее неспособность к деторождению  подливала масла в огонь его разочарования, и он мог бы развестись с ней, но этот роковой шаг непременно привел бы к  бунту, к тому же, в большей степени,  он винил в отсутствии наследников себя.
Король Сук Чон вошел в историю как блестящий политик и справедливый правитель, однако в некоторых вопросах он  был таким же простофилей, как его литературный собрат. Для него оставалась тайной за семью печатями будничная жизнь гарема. Конечно же, у него имелись шпионы и верные евнухи на «вражеской» территории, но преданные королеве люди предпочитали не доживать до вызова в отдел дознаний Королевского Суда. Яд, веревка, утопление в тазу для умывания – годился любой способ самоубийства. В любом случае, попавший под подозрение не жилец, но так, хотя бы, можно было избежать жестоких пыток.
Король страстно мечтал о наследнике, но с каждой новой наложницей,  убеждался, что династия Ли проклята.
Вот так, находясь в крайней точке уныния, король принял приглашение на чай от своей прабабки, по причине ненужности отселенной в дальний квартал гарема, почти у самой городской стены.
Как сложилась бы жизнь короля, да и история страны в целом, если бы у Сук Чона в тот день был плотный график или неожиданно нагрянул посол из Мин, или просто заболел живот? Кто ж знает?
Несмотря на меланхоличное настроение, в целом здоровье короля было отличным, министры взяли тайм-аут и не ссорились, народу хватало хлеба и зрелищ, поэтому Сук Чон нарядился, согласно случая, сел в паланкин и поехал… навстречу судьбе.

Судьбу звали Чан Ок Чон. В ту пору ей исполнилось двадцать два года, а ее неописуемая красота все же была описана и занесена в Анналы королевства.
Матерью Ок Чон была госпожа Юн из знатного рода Папьен Юн, подарившего Чосону несколько королев в далекую пору его основания, а отцом – обедневший дворянин, скорее принадлежавший к среднему классу чунгин, нежели к янбанам. Как случилось  что девицу Юн выдали за ничем не примечательного Чан Хёна, остается загадкой, но скорее всего причиной стали материальные затруднения некогда прославленного семейства Папьен.
И судя по всему, затруднения эти были глобального масштаба: госпожа Юн  переступила порог  нового дома в качестве наложницы. Худшее предложение из всех для девицы на выданье. Тем не менее, дело было сделано. Дождавшись смерти первой супруги, госпожа Юн стала второй законной женой господина Чан  и в благодарность подарила  мужу двоих детей – сына и дочь.
Одни источники утверждают, что на момент поступления Ок Чон на службу во дворец, ее отец, армейский офицер, был все еще жив. На собрании партии Сорон он сговорился с дядей короля и в обмен на будущие привилегии, авансом, получил для дочери протекцию во дворец к королеве-прабабке. Эта версия кажется чересчур прямолинейной, хотя больше всего похожа на правду.
Второй вариант развития событий тоже имеет под собой немало оснований, к тому же он больше соответствует романтичной линии повествования.
По меркам того времени Ок Чон была, мягко говоря, старовата для поступления во дворец. Обычно туда раз в семь лет набирали семилетних девочек и к возрасту нашей героини они уже успевали либо достичь определенного статуса, либо смириться с тем, что навсегда заточены в гареме в должности младшей поломойки, это уж кому что на роду было написано.
Для  Ок Чон, наверное, писали феи. Стихами. На шелковой бумаге.
Отец скончался, когда она была совсем юной, оставив семье разваливающийся дом и кучу неоплаченных долгов. В уплату одного из них Чан Ок Чон была отдана в услужение в лавку купца, торгующего тканями. Девочка оказалась очень талантливой.
Ее имя знала вся модная, как мы бы сейчас сказали, тусовка столицы. Чан Ок Чон просто творила чудеса с тканями, превращая удобную одежду в шикарную, отлично разбиралась в травах и минералах, и помимо основной работы в лавке, приторговывала собственноручно изготовленной косметикой – пудры, румяна, помада – ее «продукция» шла нарасхват. «Хотите быть модным? Обращайтесь к Чан Ок Чон!» - такой слоган вполне мог висеть над дверью лавки, если бы не конфуцианство с его нерушимой моралью и предписанием строгости и умеренности.
Да, конфуцианство требовало скромности, смирения и послушания, а если непокорная душа желала праздника, что ж, для такого случая существовала маленькая лазейка.
Дом кисэн, женщин, безусловно, падших, но так необходимых для спокойствия общества в целом  и для здоровья мужчин в частности.
Дядя короля, принц Дон Пён, как раз поправлял здоровье, коротая время с очаровательной танцовщицей, когда прислужница объявила, что пришла Чан Ок Чон с новыми образцами для продажи.
Принцев в то время было, простите, как собак несъеденных, а Чан Ок Чон одна. Поэтому прелестница испросила высочайшего позволения отлучиться на минутку, чтобы прикупить пару-тройку безделушек, скрашивающих  нелегкую жизнь девушки легкого поведения.
Принц, хотя и милостиво согласился оплатить эти маленькие покупки, в душе был очень расстроен и даже зол – кто ж такая эта Чан Ок Чон, на которую променяли его королевское высочество?
Он взглянул на нее только одним глазком… Хотел было влюбиться с первого взгляда, но вмешалась интуиция, единственная «дама» советам которой он следовал безоговорочно. Поэтому был до сих пор жив, чего не скажешь о других королевских родственниках.
Следствием того, что именно напела интуиция в августейшее ухо, стало появление Чан Ок Чон во дворце королевы-прабабки в качестве придворной дамы – служанки чайной церемонии.
По крайней мере, так гласит преданье старины глубокой.
Принц Дон Пён стал для Ок Чон крестным-феем. Не таким бескорыстным, как в настоящей сказке, но дело свое сделал.
Девушка хоть и была мастерицей на все руки, но с этикетом и правилами дворца была незнакома, поэтому вдовствующая прабабка частично от скуки, а в основном с далеко идущими планами, взялась за обучение красавицы.
Естественно, появление конкурентки не вызвало радости в гареме. Пусть это был самый обшарпанный квартал, забытый королем и фортуной, но все же мизерный шанс на счастье существовал даже для них – не слишком красивых и, в общем-то, совсем не удачливых девушек, попавших в услужение к доживающей век и выживающей из ума старушке.
И хотя Дарвин не написал еще свою теорию (он, впрочем, еще не родился даже) ни для кого во дворце не являлось секретом – выживает сильнейший. А Чан Ок Чон добавила бы от себя – и хитрейший.
Меж тем, чайная церемония с участием Сук Чона шла своим чередом.
Двадцатилетний король не сводил глаз с красавицы, она же, как подобает воспитанной девушке, своих очей на монарха поднять не смела, но видимо женское чутье подсказало – это он, единственный.
В том, что между королём и Ок Чон вспыхнула настоящая любовь, не сомневаются даже скептики. Исторический факт.
Вечером того же дня евнухи вывели ее из общей девичей спальни. И в последний раз назвали по имени, данному от рождения – Ок Чон – что означает «драгоценный камень».
Наутро весь дворец судачил о том, что у короля появилась новая фаворитка.
Познавшая бедность, Ок Чон ревностно относилась ко всем своим титулам и привилегиям к ним прилагающимся. Едва получив статус сан-гун  (любимая женщина короля), госпожа Чан тут же переехала в маленький, но отдельный павильон с двориком и цветочным садиком, украсив их с простотой и изяществом, прославивших ее в «прошлой жизни.
Новенькая сан-гун стала обзаводиться полезными знакомствами среди евнухов и прислуги и очень скоро выяснила, кто есть кто в тесном мирке гарема.
Помня о жизни за дворцовыми стенами, о постоянной борьбе за хлеб насущный, она не собиралась останавливаться на достигнутом.  Ее не устраивала быть «одной из..». Чтобы возвыситься над остальными, она планировала родить королю сына.
Разбираясь в травах, сан-гун догадалась, что за витаминный напиток раздает каждое утро королева Ин Хён.
Это был их первый конфликт, первое открытое противостояние. Чан сан-гун осмелилась дерзить королеве и демонстративно вылила содержимое чаши в клумбу с азалиями.
Конечно, она сильно рисковала. За неповиновение ей могли прилюдно отрубить голову, могли по-тихому закопать в саду темной безлунной ночью, устроить долгую и продолжительную болезнь или несчастный случай в пруду с золотыми рыбками. Видано ли дело!
Она представляла опасность для королевы, в конце концов, ее примеру могли последовать остальные сан-гун, и рано или поздно понести от короля. Но!
В этом месте мы снова сталкиваемся с вездесущим конфуцианством. В ту пору оно имело приставку «нео~» и от обычного отличалось доведенным до абсурда совершенства соблюдением приличий и моральных норм.
Основных постулатов учения двадцать два, однако, самым первым и самым важным чосонцы считали подчинение младшего старшему. Неважно, по возрасту или по социальному положению.
Как это связано с нашей историей?
Очень просто. Как было уже сказано, на службу во дворец раз в семь лет набирали семилетних девочек. Так вот, девяносто пять из ста происходили из знатных, но обедневших семейств. Все они стояли на несколько ступеней ниже королевы и даже под страхом смерти не могли противостоять ее воле, приученные с пеленок слепому подчинению старшим.
Скорее всего, расчет Чан сан-гун строился именно на этом, ибо ни до нее, ни после, никто не осмелился повторить сей подвиг.
Чан сан-гун пошла ва-банк и как результат  -  через девять месяцев двор праздновал рождение принца.
Ребенка назвали Сон Су, а его мать получила высокое звание...
А вот тут историки горячо спорят: «а был ли мальчик?»
Если был, то как объяснить, что в ту пору Чан сан-гун повысили всего лишь до Су-и, что хоть и означало «супруга короля», но было далеко не «мать наследника»?
С другой стороны, известно имя младенца и зафиксировано горестное событие – Сон Су умер, не прожив и года.
Королева Ин Хён и королева-мать, скорее всего, не знали, какие споры разгорятся по этому поводу в далеком-предалеком будущем, они просто воспользовались моментом и изгнали  ненавистную Чан Су-и из дворца.
Повод, спросите вы? Пожалуйста – преступная халатность. Не досмотрела, погубила молодую поросль. Это же не просто хрупкий побег, это была молодая веточка на королевском фамильном древе. За такое убить мало.
Королю с трудом удалось отменить смертный приговор. Скрепя сердце, рыдая в душе, он подписал указ, отправляющий придворную даму, его любимую  Чан Су-и,  в изгнание.
Для королевы вернулись золотые деньки. Власть во внутреннем дворце, еще недавно расколотого на  враждующие половины, снова целиком перешла в ее руки.
Король не вернулся за утешением в ее объятия, но она смогла примириться с этим фактом. Ее сердце ликовало – соперница устранена!
Как-то раз, прогуливаясь по саду, она заметила хрупкую красивую девочку, таскавшую тяжелые кувшины с водой для полива цветов. Строгая наставница сердито бранила ребенка, когда та была нерасторопна.
Заметив королеву, обе служанки склонились в поклоне, а королева поинтересовалась, из какого они ведомства и как зовут это прелестное дитя.
Если бы Ин Хён могла родить дочь, она хотела бы точно такую.

Звали девочку Дон И, была она королевской рабыней и служила водоносом в прачечной.
Королевство Чосон давно не вело захватнических войн, откуда же брались рабы?
Категория первая –  потомственные. С этими все просто - дети рабов соответственно становились рабами, до бесконечности.
Категория вторая – приговоренные. Доносы в Чосоне дело обычное. Никто не мог спать спокойно – ни купец, ни янбан. В любой момент мог раздаться требовательный стук в ворота, и королевский глашатай зачитывал приказ об аресте заговорщика. Даже если заговор изначально был выдуман злопыхателем, палач жестокими  пытками заставлял арестованных признаваться в «содеянном». Главу семьи и сыновей казнили, уничтожая измену на корню, женщин обращали в рабство по приговору. Слуги и так уже были рабами, их просто передавали другим хозяевам.
Категория третья – проданные. Продавались крестьяне и ремесленники, сами, иногда всей семьей, за долги перед ростовщиками или за неуплату налогов властям.
К какой из трех категорий  относилась Дон И, кем были ее родители? Не поверите  - никаких данных об этом просто не существует. Девочка, словно по волшебству, появилась во дворце из воздуха и была внесена в реестр – Дон И, рабыня, пол женский, одна штука.
Так бы и провела она всю жизнь в прачечной. Сначала таскала кувшины с водой, потом стирала горы белья, обслуживая всех подряд – от короля до последней служанки, заработала бы артрит, радикулит и туберкулез, и умерла, толком не успев расцвести, но одним засушливым летом ее отправили в сад королевы поливать измученные жарой цветы.
Королева укрылась от палящего зноя в тени Ивовой беседки и, пока придворные дамы развлекали ее пением и игрой на каягыме, украдкой продолжала наблюдать за маленькой рабыней.
Певицы и музыканты увидели нахмуренный лоб королевы и отнесли это на свой счет, они удвоили усилия в попытке развеселить Мать нации. Музыка ускорилась, вступили в дело танцовщицы, но повелительным жестом королева велела им прекратить. Они мешали ей думать.
Дон И даже не подозревала, что стала объектом столь пристального внимания королевы, она просто делала свое дело; страдая от жажды, мечтала поскорее вернуться в прачечную и вдоволь напиться воды.
Каково же было ее удивление, когда она увидела рядом с собой королевскую служанку с чашей холодного рисового сикхе. Она и помыслить не могла, что хоть раз в жизни ей доведется попробовать  этот освежающий напиток.
Дон И повернулась к беседке и низко поклонилась, а когда подняла голову, ей показалось, что королева ей … улыбнулась?
Наверное, напиток был волшебным. Иначе как объяснить, что с того дня в жизни Дон И стали происходить перемены? Да какие!
Началось все с того, что однажды в прачечную случайно забрел рассеянный ученый.
Дон И в это время отвечала за подогрев воды для стирки. Работа была не сложной и монотонной. Подкинув полено в огонь под огромным котлом, девочка от скуки рисовала тонким прутиком в пыли бессмысленные черточки и полоски и подпрыгнула от испуга, когда ее накрыла тень склонившегося над ней ученого-чиновника.
Ученый тоже подпрыгнул. От удивления. Он, дескать, не ожидал от рабыни такого таланта к рисованию. Это не просто каракули, это цветущая ветка сливы, а может даже летящий журавль. Жаль, что женщина не может быть художником, к тому же рабыня…
Но если она согласится вывести его из лабиринта дворцовых служб, в которых он так безнадежно заплутал, то, пожалуй, он даст ей в благодарность один урок рисования.
У старшей дамы, управлявшей прачечной, в тот день было на редкость благодушное настроение, и она милостиво разрешила Дон И сопроводить господина ученого.
Она не верила своему счастью. Ей позволили взять в руки кисть и воспользоваться чернилами и бумагой.  О, великий Будда! Наверное, в прошлой жизни она спасла страну.
Она пробыла там до вечера и, возвращаясь в прачечную, дала себе слово, что сохранит этот день в памяти, как самое яркое событие в жизни.
Если бы она знала, что уготовила ей судьба…
Утром старшая дама велела ей собрать вещи. Дон И перевели служанкой в ведомство развлечений.
После едкой щелочной духоты прачечной, Дон И показалось, что она попала в рай.  Ухаживать за клумбами и подметать дорожки на свежем воздухе, при этом свободно наблюдая за репетициями музыкантов, певцов и танцовщиков – разве ж это тяжелая работа?
Вскоре служащие ведомства развлечений прониклись симпатией к милой, веселой и общительной девочке-рабыне. Кто-то научил ее петь, кто-то рисовать, кто-то складывать буквы в слова и читать простые предложения.  Они забавлялись, а в Дон И действительно открылись таланты. Больше всего ей полюбился комунго. Его раскатистый бас заставлял трепетать сердце девочки, словно что-то обещал ей – пока еще далекое, но очень важное.
Так прошел год, потом еще один и еще…
А потом во дворце произошли  события, внешне, вроде бы, и не связанные между собой и не значительные в важности своей, но имевшие далекие последствия.
Рабыня Дон И исчезла. Испарилась так же загадочно, как и появилась в свое время,
а  свита королевы пополнилась новой служанкой для омовения ног Чхве Дон И.
Насколько распространенным было это имя в те времена, затруднительно выяснить. И особо глазастые могли бы усмотреть внешнее сходство девушек, но всем известно – у рабов нет, и не может быть, фамилии, а у служанки Чхве она была. Да и королева не набирает в свиту кого попало. А служанка Чхве была мила и обаятельна и как никто другой могла развлечь королеву виртуозной игрой на комунго. Так что – весьма полезное пополнение.
В главном дворце, в свите короля тоже появился новый чиновник по особым поручениям.
Амбициозного молодого человека звали Чан Хи Че. Внимательные читатели, конечно же, уловили связь?
Король, как и королева, был доволен пополнением свиты. Мысли чиновника Чан Хи Че текли в нужном Сук Чону направлении.
Все чаще короля видели бодрствующим глубокой ночью. Он писал письма неизвестному адресату. А утром эти письма исчезали в складках широких рукавов одеяния чиновника Чан, и сам чиновник тоже исчезал на какое-то время, чтобы потом вновь объявиться с ответом так и не выясненного адресата.
Настроение короля заметно улучшалось день ото дня, что не могло не сказаться на благоденствии всего двора.
Но однажды в его покои принесли печальную весть – скончалась королева-мать.
Весть эта становилась печальнее вдвойне оттого, что в ее смерти обвинили королеву Ин Хён – свекровь приняла лекарство из ее рук  и через миг уже не дышала.
Король облачился в траур и уединился в храме, проводя дни и ночи в поминальном обряде.
Королева  под домашним арестом  скорбела по умершей и  ждала решения своей участи.
Ожидание было тем тягостней, что в этот раз она была действительно невиновна.
Если бы спросили нынешних врачей, они бы ответили – несовместимость принимаемых препаратов, повлекших летальный исход. Королеву-мать просто-напросто залечили.
Но в Чосоне – кто последний, тот и виноват. А последней была как раз она, Ин Хён. Из ее рук несчастная приняла роковой отвар.
Ин Хён рисовала в уме страшные картины отрубания собственной головы и жуткие конвульсии от яда, когда служанка объявила приход чиновника Чан Хи Че.
У королевы оборвалось сердце – время пришло? Но чиновник пришел с другой целью. Он сделал королеве предложение, от которого она не смогла отказаться.

Утром по дворцу пронесся ветер – это в едином порыве выдохнули от облегчения представители партии Норон. Королева невиновна.
В отравлении признались  две неопытные служанки лечебного ведомства, не те травки смешали, что лекарь велел, а те, что на их взгляд лучше пахли. Убийцам выдали порцию яда и закопали тела в лесу, не обозначив места, а члены их семей, все, до последнего младенца, были проданы в рабство.
Едва печальный король вернулся к исполнению своих королевских обязанностей, главный министр, а по совместительству отец королевы Ин Хён и глава партии Норон, подал ему прошение. «Опечаленные произошедшим, - говорилось в прошении, - и обеспокоенные душевным здоровьем владыки своего, подданные королевства Чосон просят короля вернуть на законное место благородную супругу его – Чан Су-и».
Король, естественно, отверг это прошение – так требовал обычай. Тогда весь персонал дворца, от министров до служанок, упал на колени и, стуча лбами по плитам двора, дружно взвыл – просим, просим, просим. Но только после личной просьбы униженной королевы, Сук Чон подписал соответствующий приказ.
Возвращение Чан Су-и было триумфальным. Не хватало только массовых гуляний и фейерверков, запрещенных по случаю траура по почившей королеве-матери.
Из покоев королевы Ин Хён все чаще доносились  печальные звуки комунго, а покои дамы Чан Су-и все чаще посещал король, и оттуда тоже раздавались звуки, вполне определенного толка.
Через год после возвращения Чан Су-и подарила королю долгожданного сына.
Принц получил имя  Юн, а его мать высочайший титул – Бин. Этот статус  всего на ступень ниже королевы и означал, в вольном переводе, «супруга, родившая принца». Вне себя от радости, король даровал супруге Чан дополнение к имени  «Хи» - прекрасная. Так в историю вошла  Чан Хи Бин – прекрасная супруга короля, родившая принца.
Казалось бы, о чем ей еще мечтать? Девушка из  семьи чунгин взошла на пьедестал высшей власти, поднялась на вершину недоступную ей по рождению, получила любовь не простого смертного мужчины, а самого короля – отца целой нации, ее сын тоже мог бы стать королем.
Вот это маленькое «бы» не давало ей покоя, мешало наслаждаться достигнутым и спокойно спать по ночам. По закону сын наложницы никогда не сможет стать королем.
Ее маленький Юн, ее любовь, надежда и опора, НИКОГДА не станет королем?
О, сильные мира сего, как же вы ошибаетесь в своём стремлении свято соблюдать законы и обычаи. Вы, сильные мира сего, недооценили слабую женщину по имени Чан Хи Бин. Придет время…
И пришел Ги Са Хангук – дворцовый переворот, кровопролитное противостояние фракций, и начало ему положил сам король.
Не меньше Чан Хи Бин обеспокоенный судьбой сына, Сук Чон знал только один способ.
Чтобы Юн получил титул наследного принца и сменил его на троне, рождению мальчика следовало придать законность – отец и мать, оба, должны быть из королевской семьи. Сук Чон приказал королеве Ин Хён усыновить этого ребенка.
Приказать-то приказал, но на то она и королева, чтобы иметь право голоса.
Ин Хён уже пошла один раз на уступки, поддавшись уговорам чиновника Чан Хи Че, младшего брата Чан Хи Бин, душа ее требовала реванша.
Королевский суд рассмотрел прошение короля и ответ королевы и отказал… королю.
Мотивация проста – королеве Ин Хён всего двадцать пять лет, она еще в детородном возрасте и вполне способна подарить нации наследника при условии, что король окажет ей в этом посильную помощь.
Нашла коса на камень. Ни уговоры, ни угрозы не действовали на королеву. Комунго в ее покоях гудел все веселее. Но недолго музыка играла.
Зная, чем обернется его решение, король решился на развод.
Переворот 1689 года воистину был кровавым. Королеву Ин Хён низложили и сослали в дальнюю провинцию. Представителей партии Норон казнили семьями. Министра Мин Ю Джуна, отца Ин Хён,  разжаловали в простолюдины и по дороге к месту ссылки, он был жестоко убит.
Друг семьи Мин, ученый, политик и писатель Ким Ман Чжун завуалировал эти события в своем романе «Путешествия госпожи Са по югу» в надежде, что имеющий уши да услышит, имеющий глаза да увидит.
А результатом этой кровавой бойни стало присвоение Чан Хи Бин статуса королевы-консорт. Партия Сорон пришла к власти. Брат королевы, Чан Хи Че, стал ее лидером, а сын Юн получил титул наследного принца.
Пять лет королева Чан была у власти. И пять лет она страдала паранойей. Во всем ей виделся заговор и во всех ей мерещились изменники. Если ей удалось невозможное, кто знает, возможно, найдется еще одна наложница, готовая на отчаянные поступки.
Жизнь в гареме, и до того не сахарная, в буквальном смысле превратилась в ад на земле. Стоило королю обратить свой взор на одну из девушек, как она внезапно заболевала или с ней приключался несчастный случай, в меню был возвращен волшебный напиток, укрепляющий здоровье, а при наборе на службу отбирали самых некрасивых из всех имеющихся.
Королева Чан пристально следила, чтобы у нее не было конкуренток, способных произвести  на свет конкурентов ее сыну. Ее верные наушники докладывали ей о каждом шаге Сук Чона. Но, как говорится, у семи нянек дитя без глазу.
Если бы королю это пристало, Сук Чон рвал бы волосы, видя, чем обернулось его, казалось, правильное решение. Но проявлять бурные эмоции не в его власти. Поэтому он тихо печалился, наблюдая со стороны, как его жизнь идет прахом. Некомпетентные в политике, Сорон  только тем и занимались, что делили между родственниками власть и королевскую казну заодно. Темпераментная Чан Хи Бин, которую он и полюбил за ее огненный характер, на глазах превращалась в кровожадную кумихо, девятихвостую лисицу, пожирающую его печень, сердце и разум.
Как ему не хватало сейчас спокойной и уравновешенной Ин Хён. Как он мог принимать ее обдуманные действия за холодность?!
Ноги сами несли его к павильону бывшей королевы, в заросший крапивой пионовый сад. Его манил туда жалобный плач комунго. Король приписывал этот звук разыгравшемуся воображению и остановился, удивленный, когда увидел одинокого музыканта, притаившегося у боковой стены заброшенного дворца. Еще больше он удивился, когда королевские очи опознали в музыканте молодую девушку.
Пораженный ее искренней печалью и неподдельной тоской комунго, король пригласил деву в свои покои, испить утешающий душу хризантемовый чай.
Пока заваривался исцеляющий напиток, к королеве Чан был послан гонец с запиской от короля.
В записке недвусмысленно говорилось, что если, не приведи Будда, с новенькой сан-гун что-то случится, даже если она чихнет невпопад, отвечать будет не кто иной, как прекрасная королева Хи Бин. Отвечать своей головой.
Через девять месяцев их трио, Дои И, комунго и король, стало квартетом.
Ребенок недолго радовал своим присутствием родителей. Взяв в сообщники высокую температуру, корь украла жизнь второго принца Ён Су.
Безутешная мать, рыдая, просила короля отпустить ее из дворца, чтобы она могла остаток жизни оплакивать сына. Но король не смог этого сделать.
Дон И не обладала ни острым умом Ин Хён, ни пленительной красотой Хи Бин, к тому же она происходила из  самого низкого сословия  из всех существующий в то время, чем же она приворожила короля?
Королева Чан не находила ответа на вопросы – чем она лучше меня? Что он в ней нашел?
Ей и в голову не могло прийти – искренность.
Дон И не нужны были титулы, она не стремилась к власти, за ней не стояли могущественные, алчущие богатства и почестей родственники. Все что у нее было – она сама. И всю себя она отдала этой любви. Любви не к королю, к мужчине по имени Сук Чон.
Судьба была к ней благосклонна.
Через год она родила здорового и крепкого мальчика Ён Джо

Некоторые историки настаивают на том, что Чхве Дон И родила королю еще одного сына и дочь, но в хрониках об этом не написано ни строчки.
Зато там написано, что дама Чхве получила высочайший статус Бин с добавлением имени Сук, что означает «чистая».
Чхве Сук Бин поселилась в небольшом, но уютном павильоне с садом и внутренним двором, куда так часто любил наведываться король.
Маленький Ён Джо рос не по дням, а по часам. Да, он был принцем по рождению, но никогда бы не смог претендовать на престол, поэтому ребенка просто оставили в покое, и он наслаждался счастливым детством, насколько это возможно во дворце.
Никто и никогда не смог бы упрекнуть Сук Бин в алчности, она не просила ничего ни для себя, ни для сына, считая, что небеса и так были слишком добры к ней. Один только раз она обратилась с просьбой королю – вернуть изгнанную королеву Ин Хён.
Надо сказать, что Сук Бин даже это просила не для себя. При всей своей простоте, она не могла не понимать, что творится во дворце и в стране в целом. Приверженцы Хи Бин разворовали казну, подорвали авторитет короля и готовились возвести на престол Юна раньше положенного срока. Единственно правильным решением ей казалось возвращение королевы Ин Хен и партии Сорон.
Сук Чон исполнил ее просьбу.
Тысяча семьсот человек были казнены. Ошибки королей дорого обходятся его подданным. Это было самое большое кровопролитие во дворце за всю историю Чосона.

Статус-кво был восстановлен и, казалось, жизнь должна вернуться в проложенное русло, но…
Всегда есть маленькое «но», которое мешает идеальному исполнению задуманного.
Едва вернувшись во дворец, королева Ин Хен умерла.
Одни говорят, ее отравили, другие, что имел место шаманский обряд. И те и другие забывают, что пять лет ссылки — это не пять лет на курорте. Скорее всего, здоровье Ин Хен было непоправимо подорвано и она просто не выдержала долгого путешествия.
Партия Норон даже смерть королевы сумела использовать с пользой.
Кто остался виноват? Угадайте с первого раза.
Нашлись свидетели, которые видели, как придворная дамы Чан закапывала под окнами покойной куклу, утыканную острыми иглами. Разыскали шаманку, которая под пытками призналась, что получила щедрое вознаграждение от матери наследного принца. Служанки подтвердили, что Хи Бин устроила веселое празднество, узнав о смерти королевы.
Пасьянс сложился.
Через три дня после похорон, дама Чан Хи Бин приняла яд по приказу короля. Ей было сорок два года.
А перед королем снова встал вопрос женитьбы. Как мы помним – негоже оставлять нацию без матери.
Он разрывался между желанием жениться на любимой женщине, матери его сына, и пониманием того, к чему это может привести. События последних лет все еще были свежи в его памяти.
Именно Чхве Сук Бин, стала инициатором нового указа. С этих пор ни одна из наложниц, даже со статусом Бин, не могла становиться королевой.
Вот так девочка Дон И, рабыня, прошла путь от прачечной до трона, остановившись всего в шаге от него. Да, она не стала королевой Чосона, но она до самой смерти правила сердцем короля.

А теперь немного исторических фактов.
По состоянию здоровья, Дон И испросила позволения покинуть дворец. Король оставил наследного принца править в качестве регента и ушел из дворца вместе с ней.
Ей было 49 лет, когда она умерла. Сук Чон пережил ее на два года, ему было 60.

Третья жена Сук Чона – Ин Вон усыновила Ён Джо и он смог претендовать на престол.

Наследный принц Юн взошел на престол под именем Кён Чон. Он был слаб здоровьем, к тому же, Хи Бин однажды так избила сына, что впоследствии он не мог иметь детей. Правил Кён Чон всего четыре года и умер от отравления, поужинав несвежими креветками. Одни говорят – сам виноват, другие, что ему помогли отправиться на тот свет.

Восхождение на престол Ён Джо не обошлось без кровавой резни. Ему не могли простить мать-рабыню, однако, жестоко расправившись с врагами, он вошел в историю как великий правитель. При нем Чосон процветал. В его жизни была страшная тайна – смерть его сына, наследного принца Са До.
Загадочная, надо сказать, история. Но о ней в следующий раз.