Ты не поймёшь, что это сон, пока не проснёшься

     Автобус медленно пробирался по заснеженным улицам, с ворчанием задерживаясь на остановках. Утренний час-пик ещё не настал. Полупустынная дорога, полузаполненный  автобус, полусонные люди...
     Полусонные люди, ещё не растревоженные дневными заботами, спокойные и расслабленные, мерно качались в такт движения автобуса. Почти в самом хвосте, прислонив голову к заледеневшему стеклу, ехал Костя Лопатин. Тёплая шапка смягчала дрожь автобуса, и Косте удавалось ненадолго погружаться в сон. Сквозь дрёму он прислушивался к звукам в автобусе, чтобы не пропустить свою остановку, что было немудрено после двенадцатичасовой смены.
     - Мама, а как понять, что ты во сне? - донёсся до него звонкий детский голос, резко выделяющийся из общего гула тихих разговоров и покашливаний.
     - Ты не поймёшь, пока не проснёшься, - ответила невидимая мама.
     - Но вот если ты летишь во сне, можно же понять, что на самом деле ты летать не можешь. И, значит, это сон. Да?
     Костя открыл глаза, чтобы посмотреть на маленького философа, и увидел только розовый помпон на шапке, продвигающийся между сидений к выходу. "Помпон" активно тянула за руку уже видимая мама в белом шарфе.
     - Во сне возможно всё... - последнее, что долетело до Лопатина, прежде чем дверь закрылась, отсекая морозный свежий воздух.
     А в салоне автобуса стремительно начала расти концентрация зловонного запаха мочи, пота и чего-то ещё такого же мерзкого. Источник распознать было несложно. Только что вошедшая женщина неопределённого возраста, в видавшей виды тёмной замусоленной куртке, с сальными, стянутыми резинкой на затылке, редкими волосами, с одутловатым рябым лицом, сгорбившись  шла по проходу в конец автобуса. Костя наткнулся на её мутный неприятный взгляд. Она словно только этого и ждала - приблизилась к нему, вцепилась в плечо и просипела прямо в лицо:
     - Дай бабушке на хлебушек.
     Костю передёрнуло от накрывшего его волной  гнилостного запаха, от вторжения в его личное пространство чего-то столь чужеродного и отвратительного. Обычно спокойный, терпеливый, он вдруг вспылил:
     -А не пошла бы ты!
     В стремлении оградить себя от неприятной спитой старухи, Лопатин легко оттолкнул её. В этот момент автобус затормозил, и бабка, не успев схватиться за поручни, кулем упала на пол. Она гребла руками по грязной жиже полурастаявшего снега и не могла подняться. Никому и в голову не пришло помочь ей, наоборот, со всех сторон послышались реплики, мол, совсем опустилась, как не стыдно-то. Но Костя не слышал их, до него лишь шипением доносились слова старухи, которая не сводила с него блёклых глаз:
     - Ты потерял рассудок. Так пусть  голос твоего разума замолчит!
     - Полоумная, - буркнул себе под нос Костя и выскочил из автобуса, не дождавшись своей остановки.
     Он почти бежал в сторону дома, злой на бабку, а ещё больше - на себя. Около подъезда  увидел   хрупкую девушку с большим чемоданом на колёсиках. Вгляделся в тонкие черты на замёрзшем лице - нет, она здесь не живёт. Костя открыл подъезд и краем глаза заметил, что незнакомка  взялась за ручку чемодана, чтобы войти вместе с ним.
     - Вы к кому-то приехали? – спросил он, чувствуя, что вопрос звучит глупо.
     - Да! Я приехала на зимнюю сессию к тёте Маше. Она в сто четвёртой живёт, может знаете? – сразу защебетала девушка. Видно было, что она волнуется, казалось, будто ей не хватает воздуха. – Тётя Маша в больницу попала, давление… Я поеду к ней за ключами… В третью городскую.  Только она сказала оставить у кого-нибудь из соседей чемодан.
     Она замолчала и Лопатин молчал. После суток у него бывали иногда моменты заторможенности. Девушка опустила взгляд на кончики своих сапожек и сказала, словно с упрёком:
     - А ещё я в туалет хочу. Очень.
     - Хорошо, племянница тёти Маши, - кивнул Костя. – Пойдём, оставишь свой чемодан, если не боишься.
     Пока он тащил её чемодан в свою квартиру, она что-то говорила и говорила без умолку. Голос был приятный, мелодичный. Костя даже мало вникал в её рассказы, что-то там про снег, её кошку, любимые конфеты…  Предложил ей передохнуть, попить чаю, а потом уже поехать в больницу к тёть Маше. Девушка ничего не сказала, просто заулыбалась в ответ.
     Вода на пельмени вот-вот должна была закипеть. Лопатин достал две самые большие чашки для чая.
     - А может вместо чая лучше согреет вот это? Понемножку… – послышался тихий голос за его спиной.
     Девушка стояла в дверях, робко протягивая бутылку с коньяком. «Хоть картину пиши – студентка и коньяк» - промелькнуло в голове у Кости.
     - Можно, - согласился он и поставил на стол две рюмки.  – Тебя как зовут?
     - Полина.
     После выпитой рюмки он вдруг рассказал ей про утреннюю ситуацию с бомжихой в автобусе. Понимал, что больше даже для себя рассказывает, оправдывается.
     -  Знаешь, Полина, я же сам всегда презирал тех, кто людей по уровню делит. А тут сам повёл себя, как мудак. Но вот мама моя, всю жизнь работала, и до последнего -  дача там, яблоки, огурчики… Старалась всем помочь. Она умерла в прошлом месяце. А эта?! «Дай на хлебушек». А сама пойдёт напьётся может. Ладно…
     Девушка как-то странно посмотрела на него с полуулыбкой и вдруг перевела тему:
     - Костя, может газ больше сделайте? Так  наши пельмени никогда не закипят.
     Костя покрутил ручку газа на максимум, взял спички со стола, открыл настежь  окно и закурил. Полина открыла вторую половину окна и села рядом на подоконник.
     - К тёте в больничку захотела? Слазь, - произнёс Лопатин и с силой выдохнул из лёгких сигаретный дым.
     - Ты читал, что некоторые люди умеют летать?
     - Не летать, а левитировать.
     - Неважно, как это называется. Но я умею.
     Костя искоса посмотрел на Полину, она не шутила, лицо было серьёзным и сосредоточенным.
     - Так всегда кажется молоденьким  девочкам, когда они выпивают слишком много коньяка, - усмехнулся Костя.
     Он не успел ничего предпринять. Никто бы не успел. Девушка стремительно встала на подоконник и вышла из окна.
     - Нет, - только и смог произнести Костя.
     Сигарета выпала, руки тряслись. Он боялся смотреть вниз, не хотел видеть разметавшееся тело девушки на снегу, не мог себя заставить.
     Будто в магическом шоу,  вдруг снизу, до уровня его окна, плавно взмыла в воздухе Полина. Дневной свет обрамлял её силуэт, удлиняя и без того длинные изящные кисти рук и лодыжки. От увиденного Костю начало трясти. Это было так волшебно и прекрасно, что слёзы сами потекли по щекам.
     - Не плачь. Иди ко мне! – поманила его лёгким движением руки Полина.
     Костя бросил взгляд  вниз и отрицательно помотал головой.
     - Смотри на меня! Ты тоже сможешь.
     И он опять потрясённо смотрел на неё, не в силах сказать ни слова. Словно заворожённый, он влез на подоконник с ногами, но не смог распрямиться, так и замер сгорбленный, держась за верх рамы. «…На самом деле ты летать не можешь. И значит, это сон», - внезапно в голове всплыл утренний разговор «помпона» с мамой. Мысли закружились вихрем, и Лопатин закрыл глаза, пытаясь, как утопающий опереться  хоть на какую-то твердь.
«Ты не поймёшь, пока не проснёшься».
Костя с шумом втянул ледяной воздух и открыл глаза - никаких летающих девушек в районе видимости не было. Он осторожно слез с подоконника. Казалось, что он вот-вот потеряет сознание, во рту горчило и бросало в пот. Словно сквозь пелену, он увидел потухшие конфорки, с вывернутым на максимум газом, на столе, вместо бутылки коньяка, стояла бутылка со средством для чистки кафеля. Костя выключил газ и вызвал рвоту, надеясь, что химия не успела всосаться в организм. Через какое-то время ему действительно стало лучше. Когда искал активированный уголь, обратил внимание, что Полининого чемодана нигде нет. Это не удивило его. Всё стало на свои места.
     Кухня проветрилась, можно было уже закрыть окно. Машинально Костя глянул вниз. Прямо  под окнами, задрав свою неопрятную голову с развевающимися на ветру сивыми лохмами, стояла старуха и смотрела прямо на него.