Глава 1. Имя
Давным-давно, когда прадеды наших прадедов пришли в этот мир младенцами, а может быть ещё раньше, в те времена, которые помнят только старые вековые дубы, в селении Русском, что лежит за тридевять земель от моря варяжского, жил мальчик. На ночь мама рассказывала ему истории о богах и героях, духах леса и воды, о важности каждой букашки под небом и конечно о силе правды земной, которая как ниточка волшебная из любого лабиринта выведет. Самой главной из историй была связана с ним самим и была самой любимой.
- Велинушка, расскажи сыну, смотри, как глаза горят.
- Ладно, слушай волчонок, - сказала мама, потрепав по-матерински нежно, кудрявую, золотистую голову. - Я тогда на сносях в лес по ягоды засобиралась, погода была ни облачка на небе, ветерок прохладный так и зовёт в лес. Собрала я лукошко и в путь, а ноги как будто сами идут, легко так, и духом и телом. Запутал меня леший в лесу, ягодка за ягодкой, и заблудилась. Ну, думаю ладно, присяду, приметы вспомню, как выход из лесу найти, да Лешему поклонюсь с извинением, за жадность к дарам его щедрым. Как вдруг слышу, скулит кто-то тихонько, пошла на писк и вижу, волчонок в яме барахтается.  Как сама в яме не осталась, чудо одно. Вытащила его за загривок, ну, говорю, к мамке иди теперь, разбойник. Чувствую, нехорошо, в спину глядит кто-то, обернулась...  А вот и мамка. Стоим мы с ней и смотрим друг другу в глаза - не шелохнемся, а сама думаю: «Я тебе дитя вернула, иди с миром».
- Взяла она своё чадо в зубы, и только кустики за ней закрылись.  Тут-то ты и решил на свет белый прийти. Искупала тебя в ручейке лесном, да имя дала в честь великомудрого... Велеслав.
Славь и чти, покровителя своего небесного. А теперь спи.
Тихий треск горящей лучины и нежное пение мамы, провожали его в мир снов.
Прорезавший тишину крик первого петуха на рассвете, вытащил Велеслава из сладкого сна: «Мёд хоть и во сне, а всё равно вкусно».
Потянувшись и протяжно зевнув, оглядывая ещё тёмные очертания избы, он любил наблюдать, как просыпается какое-то тихое движение, которое подхватывает всех в своём спокойном, размеренном ритме.
Отец Велеслава, Ратмир Никитич с пелёнок прививал сыну мужскую науку: быть добрым хозяином и защитником дому и Отечеству своему. Когда-то ходивший в морской поход с воеводой Ставром юноша, по имени Ратмир, неохотно вспоминал ратные будни ныне, в почтенные седины.
- Нету в войне, ни смысла, ни духа высокого, коли война за злато, да за трон, - говорил он изредка.
Так и шло всё, молча, соха да серп, охота да рыбалка. Надоели скоро Велеславу отцовы затрещины, да уроки, тесно стало в отчем доме.
- Так и жизнь пройдёт на огнище глухом, под рукой отца в труде бесславном, - думал он.
- Сам-то вон с топором одним, да краюхой хлеба ржаного ушёл в море за добычей, а меня всё отваживает. На соседних огнищах больше о нём узнаешь, чем от самого - думал мальчишка с досадой о молчаливой суровости родича. - Что мне счастье в труде, которого не вижу. Не крестьянской сохе, мечу воина сердце моё отдано. Не видать мне родительского благословения...  Да и без него обойдусь.
Мужчина дал первый священный обет: «Славы добыть,  либо смерти».
Как почуяла мать разлуку, долго на спящего сына любовалась печальная. Отрезала тихонько золотую прядь волос и к сердцу подвязала.

Глава 2. Странник
Ноги уже гудели от усталости, когда Велеслав решил отдохнуть. Многочасовая ходьба вглубь дремучего леса, болота и овраги, вернули его от мысли о том, что он даже не попрощался. Нет, нельзя оглядываться, всё решено.
Уже вечерело, и нужно было устраивать ночлег. Из взятого дома добра, в распоряжении была сумка с буханкой пахучего, свежего хлеба, да вязанкой вяленого окуня, охотничье копьё и тесак, который подарил ему отец после удачной, трёхдневной охоты на лося, в знак того, что сын стал охотником - кормильцем и мужчиной. Впервые с улыбкой вспомнил он отца.
Велеслав быстро соорудил навес с подстилкой, под выкорчеванным корнем столетней сосны и вырыл неподалёку от навеса небольшой очаг для костра, чтобы отогнать осторожного, ночного зверя, ну и согреться, конечно. В такой непролазной глуши сыро по ночам. Холодный туман под утро так и норовит залезть в любую брешь в одежде.
Спалось в полглаза, нужно было кормить огонь. - Хорошо, что дров по больше припас, - вслух подумал он, бросая в угли охапку валежника.
Больше всего беспокоило чувство присутствия кого-то ещё. Велеслав много раз, вот так же ночевал на охоте, укутавшись в медвежью шкуру у костра, но теперь он один. Сейчас он лучше стал понимать каково, быть зверем, когда обостряется каждый звук, каждый запах. Слышно, как кусты, еле касаясь, гладят огненную шубу крадущейся лисицы. Ах, даа, конечно, она крадётся украсть чью-то добычу, ноздри учуяли слабый, но в тоже время резкий запах вяленой рыбы. Стоп, какой рыбы?! - встрепенулся ото сна Велеслав, провожая убегающего с вязанкой окуня енота. – Ладно, беги воришка, кормись, тебе тоже жить охота,- беззлобно, с усмешкой над самим собой подумал парень.
Уже светало, и нужно было идти дальше. Погрев над ещё тёплым пеплом пахучий, домашний хлеб Велеслав поднёс ломоть к губам, и ноздри наполнились таким родным ароматом дома. – Пора, - коротко шёпотом сказал он сам себе, поднимаясь в путь, после скромного завтрака.
- Нужно найти ручей, водицей флягу пополнить, - думалось на ходу.
В таких местах легко найти воду. Почти в каждом овражке, да в логу родник. Словно сама жизнь из земли струится.
То, что увидел случайный путник, потрясло его. Велеслав, как прикованный, смотрел в хрустальную, и в тоже время, загадочно-тёмную гладь ключевого лесного озерца, скрытого густыми зарослями высоченного папоротника.
Глядя на своё отражение в омуте, он, как завороженный, окунул в ледяную гладь обе ладони, но, не успел и ко рту поднести, как попятился назад, к копью, которое лежало, казалось бы, в пяти шагах позади.
- Пять шагов это слишком много. Тетерев пустоголовый, - ругал себя Велеслав в мыслях, медленно вынимая тесак из поясных ножен. - Против такого люта, всё равно, как голым пузом против ратника.
Воздух сотряс гулкий леденящий рык. Огромный, матёрый волк был на расстоянии прыжка и уже приготовился к нему. Юноша стоял готовый, к яростной схватке за жизнь... Зверь медлил. И вдруг сначала еле слышный, а потом нарастающий гулкий хохот обезоружил удивлённого парня.
Перед ним вырос крепкий, высокий старик в огромной волчьей шкуре на спине.
- Можно и голым пузом попробовать, коли сноровка есть, - сказал ещё хохочущий старик.
И после этих слов румянец стыда залил щёки юноши. - Ну и шутки ты, дедушка, шутишь, зашибить ведь мог тебя ненароком.
- А чего не зашиб-то? - с лукавым прищуром и улыбкой спросил старик. - Ну да ладно, не буду тебя томить боле вопросами, будь гостем моим?  А то с такими харчами далеко не уйдёшь.  Меня Лютояром зовут. Ступай следом.
И они двинулись по петляющей лесной тропе.
- Вот попарю тебя в баньке, накормлю, да напою, а там и имя своё скажешь.
Велеслав шёл следом, молча, и дивился встрече с каждым шагом, с каждой секундой всё больше.
- Откуда старик знает, что у меня за харчи в сумке?  Не мог я волка с ряженым спутать, я же охотник, и про пузо голое я, вроде бы, только и подумал. Да и мчится старик так резво, что пятки сверкают, только поспевай.
- Вот мы и пришли, - внезапно оборвал блуждающие в вопросах, мысли странника, Лютояр.
Тропинка внезапно вынырнула на залитую обеденным солнцем небольшую поляну, в центре которой стоял приземистый, рубленый сосновый домик, с резными ставнями. Чудно было выйти из дремучей чащи леса на стрекочущую кузнечиками и благоухающую разнотравьем поляну.
- Вот он, дом мой, -  будто светясь изнутри, торжественно молвил старец.

Глава 3. Подарок волхва
Входя в дом, Велеслав сразу почувствовал, как его окутало уютным покоем.
- Проходи гость дорогой, - молвил хозяин, усаживая на широкую дубовую лавку гостя, перед таким же могучим столом.
Лютояр щедро заставлял стол солониной, копчёной рыбой, овощами, мёдом, и прочими яствами.
- Ну давай, бери, что видишь, не робей. Гость должен быть сыт, - с поучительной добротой в голосе сказал дедушка.
Был он светел и торжественен, в своей белой, длинной, льняной рубахе
подпоясанной тонким плетёным поясом с обережными рунами. Длинновласый, длиннобородый, без шкуры на спине, он теперь был похож на святого старца из рассказов мамы.
- Спасибо тебе, дедушка, за такой тёплый приём. Велеславом меня батюшка с матушкой назвали.
Так после сытного обеда, завязалась долгая неспешная беседа. Рассказал парень всё как есть: как из дома без благословения ушёл, не простившись, тайком, в предрассветный час, как вор. О том, как обет дал священный. Велеслав с тяжким вздохом закончил свой рассказ, опустив голову, ожидая, что Лютояр будет его отговаривать, да наставлять.
- Ну, что ж..., - задумчиво сказал старик, мерно поглаживая длинную седую бороду. - Обет дан, нельзя слово нарушать. Силу слово потеряет - сам обессилишь, правь вкривь пойдёт, а в криви и Лихо, как паук тебе паутину плетёт...  Помогу тебе, чем смогу. Не тужи, добудешь свою славу, герой, - хлопнув по плечу задумчивого парня, Лютояр продолжил.
- А теперь и обо мне послушай. Ты то, как я вижу, понял уже, что не простой я дедушка, ага? И глаза его приобрели светлый, глубокий оттенок. Правильно ты догадался, волх я светлый. Священную мать землю берегу, зверям и птицам служу днём, а ночью рыскаю волком - невежду и разбойника стерегу.
- И за тобой, Велеслав, в ту ночь я наблюдал. Ну, а у омута ключевого, сердце твоё в последний раз проверил.
- Молодец, не сробел перед волком. Не каждый воин может так спокойно и смело принять судьбу. Не ради красного словца тебе это говорю, не улыбайся, говорю потому, что по духу ты мне. Оставайся до следующей весны у меня, подсобишь по хозяйству старику, сил наберёшься, а там реки откроются. Весной разные купцы в град наш речной со всех краёв стекаются, ромеи, кельты, булгары, нурманы лихие. Наймешься в охорону к какому-нибудь купцу и простимся с тобой, ищи славу свою богатырскую. А теперь пошли баньку мовницу истопим жаркую, к вечеру будет в самый раз. Попарю тебя, молодца, а утром порешишь, как поступить. Лад? – Угу,- кивнул Велеслав. И оба выйдя из дома, отправились на закат, узкой тропой.
Через поляну и небольшой смешенный лесок тропа пошла резко вниз. Заросли ивы и повлажневший ветерок говорили о близости реки. Почти у самой воды, в тени большой ивы спряталась маленькая, такая же коренастая как и жилище волхва банька.
Около сруба мовницы была сложена аккуратная поленница берёзовых и сосновых дров.
Лютояр растопил банный очаг. Слабый огонёк заплясал на тёмных стенах. Словно на ушко нашептывал тайное слово огню волх, словно меха  раздували пламя, крепкие слова.
- Велеслав, зачерпни воды в реке. Как лубяное лукошко, подал двухпудовый котёл ему старик.
- Диву даюсь, дедушка, силе твоей.
- Не болтай без дела,- оборвал его Лютояр. - Как наберёшь воды, поставь на очаг и посмотрим, крепка ли ещё рука у дедушки Лютояра, - с весёлой ухмылкой сказал волх.
Поставить воду на очаг оказалось не так-то просто. Двухпудовый котёл с водой был невероятен трижды.
Пыхтя от злости на котёл и на жар очага, Велеслав вышел на прохладу речного берега.
- Ну наконец-то, дождался.  Чего долго-то так возишься?
Лютояр бросил берёзовую палку, в три локтя, прямо в руки распалённого парня, сжимая в руке такую же.
- А не зашибу?  Отец мой, Ратмир Никитич, крепко меня учил стоять.
- Не болтай языком зря. Сколько раз говорить? Велеслав, не помня себя от ярости, размахнулся от плеча на обидчика, но волх быстрее белки поднырнул под руку и юный герой получил по затылку такую знатную затрещину, после которой очнулся только к вечеру, лёжа на спине под ивой.
- Прав был волх, нечего болтать зря. Опять я себя дураком выставил, - думал Велеслав.
- Пошли, герой, по парю тебя, будешь, как на свет заново рождён, - по-отечески добро позвал его Лютояр.
- Хорошо тебя батька научил, не стыдись, крепко стоишь. Теперь пошли, настало время.
В бане было темно и жарко, как в преисподней. Заваренные в котле травы наполняли грудь свежей прохладой, облегчая дыхание. Лютояр плеснул ковш отвара на камни очага.
Сухим горячим дыханием мовница обдала гостя, вдруг стало беспокойно. Следовал второй ковш. Стало невыносимо жарко, казалось ещё чуть-чуть, и нужно будет бежать, чтоб не свариться заживо. Гулкий громыхающий голос волхва, казалось, звучал внутри.
- Тебе не изменить свою судьбу! Ты можешь только достойно принять её!
И на камни очага, с шипением, перевернулся ещё ковш. Голос Лютояра снова загудел.
- Беги за волком, а как догонишь, слово спроси оборотное, вернёшься запомни! После этих слов Велеслав вылетел из тела стрелой и помчался к тому самому омуту - где когда-то встретил Лютояра. И вот, стоит юноша и смотрит в него, но из тёмной глубины вместо привычного отражения лица, появляется волчья морда. Чуть не отшатнулся, но не отступил молодой герой.
- Скажи мне лютый слово оборотное, - прошептал юноша и наклонился над омутом. Посмотрел ему Лют в самое сердце, и выжег там холодным пламенем не стираемо слово оборотное из видений и образов, что на человеческом языке не вымолвишь.

Глава 4. Камнем в омут
Звёздное небо, огромное, крутится медленно куполом красивая небесная твердь.
Велеслав лежал на траве и глядел на звёзды, было свежо и тихо, лёгкий пар шёл от распаренного тела.
- Отче, что это было со мной, - спросил он у лежащего рядом Лютояра.
- Это ты учение моё принял.  Основу основ в воспитании воина - волка.
- Холодная ярость теперь знакома твоему сердцу, она тебя сделает быстрее и сильнее любого противника.  Только светлый умом и добрый сердцем с ней совладает. Для иного человека холодная ярость в безумие оборачивается. Видел когда-нибудь берсерка (медведя-воина) в бою? ...Обезумев от ярости, они грызут щиты и бросаются в бой, как животные - с тем, что бог дал.
- Коли отец я теперь твой духовный, да наставник воинский, вези меня верхом до дома.
- Садись отче, - нагнулся ученик, потакая старику.
- Да встань ты, ровно стой, пошутил я. Кто ты, лошадь или волк? - Лютояр снова трясся от смеха над учеником.
- Завтра твоя учёба начнётся, пошли на ночлег устраиваться.
С новым днём началась у Велеслава иная жизнь - жизнь волхва-воина. Жилы тянулись от непосильных занятий, ноги кровоточили от бега босыми ступнями по лесному подножью, ребра и плечи были покрыты ссадинами, да синяками от пропущенных Лютояровых угощений. Волх был невероятно щедрым человеком, во многих пониманиях.
Копьё, меч, топор, кистень, лук, сулица -  днём он не позволял ученику выпускать оружие из рук ни на секунду. Ночью же одевал волчью шкуру старый Лютояр, и уходил на защиту земли-матери от поругателей и невежд. Велеслав же, во сне присоединялся к учителю, и рыскали они ночами по лесам дремучим. Много тайн звериных узнал тогда молодой ведун.
Были и дни для сбора и заготовки трав волшебных, целительных. Эти дни были не случайно самыми счастливыми для Велеслава: тело заживало, солнышко светило, а грибы и травы, как объяснил учитель, тоже дух свой имеют. И поэтому, с каким духом ты дух растения живого возьмёшь, так он тебе и послужит.
Пришла зима, сковала реки оковами ледяными. Воцарилась тёмная, суровая пора. Природа спала и люди затихали, выходя из родной тёплой избы только по крайней надобности. Охотники отправлялись за пушным зверем в дальние угодья.
В трескучий мороз шкура зверя была особенно пышной и богатой. Местные добытчики знали, кто охраняет дремучие леса, и поэтому никогда не жадничали.
Пришла весна, прикипел Велеслав душой к наставнику, как к отцу родному.
- Не познал я ещё многих премудростей, отче,- сказал молодой волх учителю однажды. - Ежели позволишь остаться на обучение, останусь не раздумаю.
Обнял его тогда крепко Лютояр и молвил сурово:
- Полно света сердце моё за тебя, сыне, добрым мужем ты стал. Пришло время для последнего моего урока тебе. Отправимся сегодня к волхову омуту, там и будет тебе наука моя дана полной мерой. Не бери с собой лишнего. Возьми только то, с чем ко мне пришёл.
Выполнил Велеслав всё, как велено было. Взял копьё охотничье, тесак к поясу приторочил, суму дорожную кинул через плечо. Присели на минутку, молча, и встали в путь.
До полудня двигались, как лесные тени два волхва, близилось место сильное, даже воздух загустел сырой.
И верно, внезапно глазам открылось озеро. Повернулся Лютояр к ученику, положил руки на плечи могучие и сказал:
- Должен ты теперь полностью от человека очиститься. Речь человеческую забыть, имя своё забыть. Рыскать тебе ещё один год, волком по лесам дремучим. А как придёт время, позову тебя по имени.
Одел Лютояр на воспитанника шкуру волхову торжественно и дал последнее наставление:
- Как увидишь глаза свои в омуте, вспоминай слово оборотное волчье, -повернул Велеслава к омуту.
- Ступай сыне, пришло время.
Словно видение во влажном воздухе растворился Лютояр, как небывало. Подошёл юный волх к воде и глянул в бездну, встретился глазами с отражением. Обдало сердце человеческое холодным пламенем, загорелось слово волчье отпечатком. Понял волк родича и забыл речь людскую, а имя прежнее хрустальным камнем в омут кануло.
Вот уж третий год шёл в облике зверя лютого. Всё не зовёт Лютояр волка именем человеческим.
Много ночей выл он под луной безмолвной, много дней гнал добычу к гибели. И вот однажды вернулся к тому самому волхову омуту. Посмотрел волк во тьму водной глади и увидел глаза человека одичавшего. Как сон отступило волчье наваждение. Словно во сне была волчья жизнь, а людскую не как не удаётся вспомнить.

Глава 5. Хитрость
Много ли, мало ли времени прошло, никому не известно, сколько шёл безымянный человек по лесам без цели, нагой, в одной лишь волчьей шкуре с головы до пят. Набрёл он как-то на кузнецу у реки. Чует, ещё звериное чутьё, человека. Стоит и смотрит из чащи, как люди разговаривают. Услышал родную русскую речь, обрадовался людскому присутствию, и прямо к ним из чащи вышел. А людьми теми были кузнец со своей дочерью, девушкой-берёзкой.
Говорит кузнец дочери:
- Ухожу я, Любава, в град за помощью, пойду князю в ноги кланяться. Нет у нас с тобой мощи такой великой, чтоб колесо с мехов кузнечных обратно на место поставить, кое вода, как пушинку с места своего  сбросила.
- Поди не откажет, всё ж обивку кованую на врата городские варганим, не абы что.
Вскрикнула девка, как ошпаренная, залилась румянцем и юркнула в двери кузни, только её и видели.
Вывалилось из чащи к ним непонятно что. Толи зверь, толи человек. Хотел было повелитель железа осерчать  на разбойника, осадить нахала на месте, кузнечным молотом. Только замахнулся метнуть пудовой силищей, смотрит, глаза то у разбойника не разбойничьи. Помог безымянному путнику кузнец речь родную вспомнить, и о своей горести  посетовал.
- А ну покажи-ка мне свою печалю, посмотрим, что придумать можно, - сказал вдруг богатырь.
- Погоди с помощью, срам прикрыть твой нужно.
И тут понял, наконец дурень, от чего девушка шарахнулась румяная. Самому стыдно стало. Жаловал богатыря кузнец штанами пеньковыми, да сапогами кожаными.
- На вот, носи коли в пору.  А печаль мою, разве что пять мужей крепких развеют, вон громадина какая! - кинул он рукой на огромное, в полтора мужских роста колесо. - В град нужно мне, к князю за помощью.
Подошёл к колесу лесной незнакомец, изловчился, подтолкнул плечом, колесо в пазы и ухнуло.
Ожила кузня, вздохнуло горнило с облегчением. Удивился своей силе богатырь, а кузнец вовсе рот открыл. - Вот так невидаль!
- Как тебя зовут, добрый человек? Век таких, как ты, не видывал! Бог ли ты небесный? - тараща глаза, не мог поверить кузнец.
- Да в том то и дело, потерял я имя своё, вот и ищу его по свету, - опустив голову, сказал юноша. - Прости меня, не могу тебе представиться.
- Не горюй, найдёшь своё имя когда-нибудь. Меня же, Мстиславом звать, а дочь мою - Любавой.
- Отблагодарить тебя надобно по чести и правде Русской, пошли.
Открыл Мстислав свой схрон подземный, вошли они вдвоём туда с факелом. Ну, говорит, мастер: - Выбирай три подарка, что хочешь, бери. Не стал богатырь, долго рядиться, взял щит дубовый, железом окованный в левую руку, а меч булатный, кровью калёный в правую.
- Не возьму боле у тебя ничего, мастер. На том и раскланялись. Проводил Мстислав могучего воина с добрым словом. Вздохнула с тоской в след ему девица. Приглянулся ей статью и лицом, и духом юноша.
Привела путника дорога к граду речному, а там торжище во всю буйствует. Купцов всех мастей понаехало.
Знатен город своими мехами богатыми, чей вес к золоту и каменьям самоцветным ровняют. Идёт рослый воин по торжищу, глазеет по сторонам. Слышит ухо чуткое, зазывала голосит на всю улицу.
- Ээй народ честной! Каков медведь лесной?! Коли здоровьишка много?! Тащи сюда ноги!
В центре торжища стоял здоровенный, как бык, рыжебородый нурман. Северные воины, любят силой хвалиться. Заскучал на торге ярл, воевода викингов. Продал все товары и ну гульбанить лихо. Давно видать ходит сюда, сыч, речью русов овладел неплохо. Ярл Олаф поднял правую руку, народ стих.
- Кто побьёт моего берсерка на кулаках, (выдержав паузу хитрый нурман, смотрел, оценивая людей) тому лично в руки злата кошель вручу! - потрясая тяжёлым кожаным кошелём над головой, так, чтоб все видели.
Толпа ликовала, но никто не спешил тягаться силами с иноземным воином.
Вдруг входит в круг к нурманам богатырь в шкуре волчьей.
- Не хвались силой своей попусту, не то придётся отдать мне своё золото, - закружила голову парню удаль молодецкая.
Опешил ярл от наглости. Разошлись по разные стороны круга богатыри, распоясались оружием и сходиться начали.
Обрушился первый удар нурмана, вовремя поднырнул русич, и со всего маху в челюсть викинга ударил крепкий кулак. Встал на одно колено рыжий великан от потрясения.
- Стой, стой! - закричал хитрый Олаф, чувствуя, что уходит золото из рук, так бездумно обещанное русу.
- Зачем понапрасну силу воинскую расходовать! - сказал он громко. Народ, поняв, что нурманы опять солгали, с неодобрительными возгласами начал разбредаться по торжищу. Олаф умел извлечь выгоду даже из проигрыша - старый, хитрый лис.
- Как тебя величать, воин? - спросил он и, не дожидаясь ответа, начал хвалебную песню.
- Такой воин как ты, должен не в шкуре, а в золотых доспехах ходить. Что тебе от твоей силы дикой?
- Воина моего лучшего на колено опустил.  Хёдли-кровавого знают и боятся многие из тех, кто ходит в море за славой. Не сводя глаз с богатыря, Олаф понял, что попал в точку. Славы герой желал больше всего на свете.
Раздул расчётливый нурман давно угасшую страсть.
- Я человек без имени, - вдруг оборвал воеводу незнакомец.
- У нас, мужчина в бою имя добывает, -  гордо подняв голову, заявил воевода викингов. - Будь в дружине моей, занимай рум почётный, добудем тебе имя, добудем и славы. Вспеним море веслом драккара, будем братьями по оружию!

Глава 6. Рождение викинга
Рассеивался утренний, тяжёлый туман, опускаясь к речной низине, заливая её, как молоком.
Чёрная, зловещая голова морского змея вынырнула, как из неоткуда, разрывая пелену, а за ней следом показалось огромное, многолапое тело чудища. Викинги уходили бесшумно, как и пришли, на своём могучем боевом корабле в пятнадцать пар вёсел. Ярл Олаф уходил довольным, оставляя землю за бортом. Он был благодарен судьбе за удачу, которая подкинула ему, такой жирный кусок. Если бы не тот жадный ромейский купец, отдавший ему всё своё золото и товары, последствия похода могли бы быть другими. Потому, как не торговать он изначально, на Русь шёл, а по разбойничать.
Хитрый Олаф знал, как жестоко поступают русы с теми, кто обнажает меч против них, и поэтому был рад, что опять не пришлось рисковать своей шкурой. Он помнил, как потерял треть дружины, по глупости, из-за одного старика.
Стоял знойный, безветренный день, солнце уже перевалило за полудень, заглядывая могучим гребцам в суровые лица.
Драккар скользил по воде, взбивая пену у борта, наращивая скорость.
Олаф, щурясь ухмыльнулся, глядя в даль. Он уже пировал в чертоге Одина, в своих мечтах, сидя за столом с великими героями, когда морской змей вынырнул из-за острого мыса.
Наваждение ярла рассеялось мгновенно. Две тяжеленных ладьи шли прямо на змея, а над ладьями гордо развивались красные знамёна с изображением белого сокола.
- Проклятые ререки,  - выругался Олаф себе в бороду.
Вальгала была ближе, чем казалось. В открытом море он бы обошёл стороной даже одну ладью Славенских варяг.
- Убрать вёсла! Приготовится! - посыпались команды с обеих сторон.
Бежать было поздно. Драккар, ощитинясь медленно двигался меж бортами словен, напряжение росло.
- Страх, я чувствую страх, - глухо прорычал безымянный воин.
Звериное чутьё нельзя было обмануть. И уже в следующий миг, распалённый чужим страхом полузверь, в молнейносном прыжке протаранил стену щитов противоположенной ладьи.
- К бою! - заревел, как медведь ярл.
Грянули тяжёлые борта, ударили мечи и топоры. Хёдли в бешенстве крушил врага двумя боевыми топорами, разрубая немыслимыми ударами щиты и доспехи.
Безымянный, как волк в своей огромной шкуре, метался среди падающих воинов, сражая их молниеносными ударами булатного меча. Олаф не успел опомниться, как битва была окончена.
Три богатыря: огромный двухметровый фин - Вяйне, и двое таких же огромных нурмана Торм и Галь кое как могли угомонить взбесившегося Хёдли, который ещё долго рычал, как бешеный медведь, пытаясь разорвать плотные, пеньковые верёвки, так туго сковавшие его тело.
- Так после каждой битвы, -  сказал, ухмыляясь, вспотевший Вяйне, указывая рукой в сторону связанного берсерка.
Хитрый воевода понял, что удача снова улыбнулась ему. Это были не какие не ререки, а обыкновенные гребцы, обманутые жадным купчишкой, пообещавшим золотые горы в случае удачной торговли.
«Затея и в самом деле была мудрёная: две ладьи с одетыми в броню ратниками, под соколёными стягами. Никто ведь не знает, что это маскарад и поэтому обходят варяг наряженных стороной...»
- Хм… Ну и хитёр был лис, - подумал Олаф, отправляя бездыханного горе-купца покормить рыб.
Вдруг, он обернулся и увидел своего нового воина, принёсшего внезапно в его лапы такую щедрую добычу. Оба брюха двух ладей были заполнены до верху тончайшим восточным шёлком.
- Гунвульф-вещий! Вдруг заорал хриплым басом воевода, и все воины принялись стучать оружием в щит, громко скандируя:
- Гун-вульф! Гун-вульф! Гун-вульф! Что на языке скандинавском означает - "Удар волка".
- Доволен своим именем, брат? - ударив щит в щит героя, спросил ярл.
- Да, - как в забытье, глядя в одну точку, сказал Гунвульф, непривыкший видеть сразу столько поверженных в бою врагов. Но и сила, которая в нём проснулась удивляла самого не меньше остальных. Ни одной царапины не осталось на теле богатыря бездоспешного.
Взяв на буксир две золотоносные ладьи, змей тяжело впился в воду лапами и дружина затянула суровую, походную песнь, налегая на вёсла. Ярл стоя на корме вместе с Гунвульфом, воодушевлённо вёл свой монолог.
- Разве ты не рад? Викинг родился в сегодняшнем бою! Великий Один приготовил тебе почётное место на пиру,  в своём чертоге! Ты должен увидеть нашу властительницу, королеву Хельгу, я обязан тебя ей представить.
- Она окружила себя лучшими воинами Скандинавии, могучая тёмная колдунья, - голос воеводы стал глухим и зловещим.
- Огромная белая медведица и беспощадная, прекрасная воительница, она порабощает либо чарами, либо силой. Никто ещё не мог одолеть её в бою, никто не мог устоять перед силой её чар... Береги своё сердце за самым крепким щитом, Гунвульф, - на сей раз искренне, безхитростно посоветовал Олаф.
Драккар медленно двигался вдоль лесистых и местами обрывистых берегов, спеша поскорей доставить добычу в своё логово.
Кормчий Эйнар, не смыкая четвёртые сутки глаз, безошибочно вёл корабли нужными глубинами в родной фьорд. Ярл Олаф доверял только его опыту, и поэтому на ночлег викинги не причаливали к берегу, а гребли даже ночью среди опасных отмелей, вдоль берега. Олаф знал, как нужно путешествовать безопасно.
Эйнар в очередной раз доказал свою незаменимость ярлу. На пятые сутки утром показались знакомые утёсы, а в дали на скалистой горе высился испалинский, гранитный замок. Серые неприступные стены уходили прямо в свинцовые дождевые тучи. Рог трубил во всю, стражники на причале созывали народ фьорда, встречать героев с почестями. Ярл Олаф-хитрый торжественно приближался к причалу, обнимая морского змея за крепкую, дубовую шею.

Глава 7. Предсказание сумасшедшего
Трапы упали на борта причаливших кораблей. Люди, густо обступившие пристань, ликовали и приветствовали Олафа-хитрого и его команду.
Ярл, не спеша спускаться на сушу, оставшись на борту Змея, поднял правую руку. Толпа стихла, ожидая речь. Ярл начал высокопарно медвежьим басом:
- Великий Один подарил нам победу над ромейским купцом, в море,  когда мы шли на Русь!
Люди взорвали тишину криками восторга. Народ фьордов боготворит смелых в бою. Ярл Олаф снова вытянул руку, призывая к тишине:
- А на обратном пути, мы одолели две ладьи грозных ререков!  - заревел Олаф и рёв толпы заполнил скалистую бухту викингов.
Дружина, во главе с ярлом, двигалась по пристани медленно и торжественно, в зените своей славы. Только Гунвульф шёл недовольный враньём Олафа, он презирал пустую похвальбу, даже ради славы.
Не нужен ведающему человеку толмач, чтоб иноземца понять без слов.
Взглянул богатырь вещий на своего воеводу ещё раз, и хлынуло от него холодом тёмным. Почуял опасность, матёрый, заворочался в сердце недоверием.
Навстречу героям, тяжёлой поступью, шёл громадный, стальной клин. Три длиннобородых богатыря в стальных,  украшенных золотом латах, боевым порядком подошли к команде Змея. Средний воин коротко, почти командой рыкнул Олафу:
- Королева сегодня ждёт тебя с дружиной на пир. Стальной клин синхронно перестроил порядок и, сотрясая землю,  в ногу отправился в замок.
- Это личная стража королевы, оборачиваясь, прояснил воевода русу на родном языке. Отряд в сорок воинов-медведей, закованных в золочёные латы, пробить которые никому не под силу. Доспехи им ковали сами гномы. Я слышал королева Хельга отдала свой лучший драккар, наполненный золотом, в оплату братьям кузнецам.
- Я уже понемайть ваш язык, -  сказал русич, выпучившему глаза ярлу, неказисто, на скандинавском наречии.
- Удивляешь ты меня, брат Гунвульф, - с прищуром сказал воевода. - Ох, удивляешь...
Тысяча гранитных ступеней вверх, и глазам ошарашенного героя, предстал Величайший Замок севера. Серый, переливающийся искрами света гранит, был испещрен бойницами, а, сверкающие рунической вязью серебряные ворота, впечатляли мастерской работой.
Гунвульф на секунду остановился с широко открытыми глазами около стражи. Два огромных белых медведя, закованных в золочёную броню, стояли на страже серебряных врат.
- Видишь, я говорил тебе правду. Это одни из тех воинов, что подходили к нам на пристани. Их доспехи изменяются вместе с ними, - гордо объяснил Олаф.
Вошла дружина в чертоги, сняли воины шлемы, склонили головы пред Хельгой - королевой-воительницей.
Прекрасная белокурая дева в кольчуге и латах встречала их с высокого трона.
- Приветствую тебя, мой смелый ярл! Приветствую вас, храбрые герои!
- Приветствую тебя, королева Хельга! Я и мои воины преподносим половину добычи, законную долю, тебе и твоему могучему покровительству,- пророкотал Олаф.
- С радостью приму твой подарок, воевода. Будьте почётными
гостями на пиру, ты и твои викинги.
Грянул пир лихой, полились мед, да пиво по усам, захмелели воины, пошла похвальба богатырская. Один Гунвульф на пиру не весел сидит, думу думает. Хёдли смотрел на ничего не подозревающего руса, и глаза берсерка загорелись местью.
- Эй Вяйне – дружище, - окликнул он побратима. - Передай чашу Гунвульфу, и скажи, что, передал вместе с ней, моё признание. Хёдли смотрел, как Вяйне передал чашу в руки врага. Он не забыл тот день, когда так тупо недооценил соперника и был опозорен на площади посреди торжища.
Гунвульф приняв чашу, осушил её в три глотка.
- Эх, крепок ваш эль, сказал воин и незнакомая волна пронеслась по
телу вихрем.
Хёдли ухмылялся в душе, он знал: Напиток троллей подмешанный в чашу сделает своё дикое дело, а стража королевы своё.
- Олаф! - оборвала шум пира королева. - Я чуть не забыла о тебе, мой друг. Мне не терпится услышать о твоих подвигах.
Разгорячённый пиром воевода, как всегда увлекал речью, описывая подвиги равные богам.
- Вижу, не все воины в твоей дружине довольны рассказом, - дослушав пышную речь до конца, возразила колдунья.
- Скажи, как зовут тебя воин, и от чего печален?  - обратилась она к могучему богатырю в шкуре волка.
- Гунвульф, моё имя. А печалюсь я от вранья наглого, не по духу мне пустословие. Не знаю о ромее том, ничего и знать не хочу, а ререки, как их назвал ярл, были всего лишь гребцами, ряжеными в ратников. Нет славы в таком бою, отказываюсь от своей доли в добыче.
- Ты не только силён, но и благороден, Гунвульф, -  сказала высокая дева.
Побагровело от гнева лицо воеводы.
- Ах ты, поганый пёс! -  заорал от оскорбления Олаф-хитрый. - Все вы, русы одинаковы, со своей правдой!  Ты, как тот сумасшедший старик, из-за которого я потерял треть дружины! Он убил десять моих людей, пока я не остановил его!
- Страдания старика были долгими. Он мне сказал: «Велеслав придёт взыскать с меня!»
- Ха-ха-ха! Сумасшедший старик! Он, как и ты обошёлся мне слишком дорого. Кажется, его звали Лётьяр, обнажая меч, процедил сквозь зубы Олаф.
- Его звали Лютояр! – зарычал, в ярости рус. Запылало сердце волка-воина и ударился он оземь ужасным чудовищем.
Огромный бешеный волк метался в припадке ярости по тронному залу, заливая его кровью павших недругов. Встретила смерть дружина викингов. Пали в последнем бою Хёдли с Олафом... Сбылось предсказание сумасшедшего.
В тронный зал через серебряные врата, ввалилась закованная в гномьи доспехи, стража колдуньи Хельги.
Стена щитов и копий выстроилась перед обезумевшим от ярости волком. Потемнела Хельга взором, прошептала злобно  заклинание и оборотилась белой медведицей, в неприступных латах заклятых братьями подземными.
Протаранил на всём ходу стальную стену лют свирепый и быстрее ветра помчался в спасительный лес.

Глава 8. Нити судеб
Четыре дня и четыре ночи, бежал раненый зверь, по лесам дремучим, да болотам топким. А на пятую ночь рухнул  обессиленный, на мать-сыру-землю, покидая явь. Открылись врата небесные, хлынул из них свет ослепительно белый и согрел душу. Вышел из небесного чертога седой длинновласый старец в белоснежной льняной рубахе, поясом плетёным подпоясанный.
- Здравствуй сыне, - молвил Лютояр, протягивая крепкую, сухую руку ученику. - Ступай со мной, верну тебе имя, как обещал.
- Позвал ты меня моим земным именем, вырвал из мира нави забвенной, что бы исполнить обещание.
Шли они вдвоём по подлеску мягкому, солнышко светлое пробивалось сквозь шумящий, зелёный купол, лесного чертога.
- Добыл ты славы, как и обещал, сдержал слово, вижу, а ещё вижу, горька тебе твоя слава стала. Не томи печалью дух. Получил возмездие злобный ярл. Забыл я по-стариковски этому олуху сказать тогда, когда он меня сюда отправить надумал. Не сбывается то пророчество, о котором молчат, - улыбнулся с хитрым прищуром Лютояр.
- Ну, вот мы и пришли.
Остановился волх, и взору их открылось то самое волхово озерцо.
- Чего стоишь, иди, ждут тебя.
Впереди у озера, в столпе света небесного, стоят Ратмир с Велиной, счастьем полные. Дождались сына.
Не помня себя от клокочущего в груди счастья, Велеслав бежал босыми ногами по мокрому, мягкому подлеску. И был он как будто не муж крепкий, а малец пятилетний.
Уткнулся, матери в подол, обняв, и заплакал навзрыд.
- Простите меня, неблагодарного. Мама, прости меня, пожалуйста. Прости меня, батька, дурака. Оставил вас без защиты и без помощи. Нежные, тёплые мамины руки, как и в детстве, творили чудо, унимая любую боль и тревогу.
- Встань сынок, не кори себя попусту, не рви душу.
Встал с колен, с тяжёлым сердцем воин и глянул в глаза родителям. Обнял его отец крепко и молвил доброе:
- Не казни себя, полно горевать. Живи и помни имя своё, на дела добрые не скупись, будь опорой немощному, защитой слабому, да оправданьем честному. Иди в мир с добром, Велеслав.
Протянула Велина сыну руки и вернула имя утраченное. Засиял столп небесный, и взмыли в небо орлом с орлицей Ратмир с Велиной.
- Ну, вот и мне пора уходить приспела, - со вздохом облегчения сказал Лютояр.
- Родители твои теперь там, где только свет и счастье, не ищи их на земле, а вот тебе, остаться надобно, не пришёл ещё твой последний час в яви, дел на тебя много осталось. Земля теперь твоя мать, о ней теперь твоя забота.
- Мама твоя, Велина Всеславьевна - ведунья светлая, тебе свой дар оставила - язык зверей да птиц понимать она умела, потому как чисты от лукавства и злобы их сердца как её.  Твоё теперь это знание, храни его бережно. Если б не она, лежать твоим белым косточкам в зверином логове. Задержался я тут с тобой сыне, пора уходить. Первый, кого встретишь после - сестра твоя названая. Велина, ваши судьбы сплела добротой своей.
- Живи! - Живи! - Живи! - эхом разнеслось слово Лютояра в вечности.
Велеслав медленно открыл глаза, ощупал себя, понимая, что, всё ещё жив. Силы переполняли молодое, крепкое тело, до такой степени, что, хотелось бежать на перегонки с ветром. Вокруг было темно и тепло, а где то  вдалеке, над головой он услышал мальчишеские голоса. Ребята о чём-то спорили, или что-то делили. Хотелось поскорей выбраться из этой норы и увидеть дневной свет - где так увлекательно шла игра двух мальчишек.
Высунув наконец голову на свет, Велислав широко открыл
глаза от удивления. Перед ним в трёх шагах играли с лосинной костью два серых волчонка. Увидев человека, они, в миг, прекратили игру и уставились на него любопытными глазёнками.
- Ну, здравствуй, брат! Услышал он вдруг за спиной...

Отредактировано Эттин (11.04.2020 13:53:41)