[i]Дорогие читатели, данная история является продолжением рассказа «Рассказчик» Рассказчик

Для более лучшего понимания текста советую сперва ознакомиться с судьбой несчастной Марии по выше указанной ссылке. Благодарю за внимание!

-Перемудрил, перемудрил…

-Да ничего не перемудрил! Ну, где там, что не так? Покажи!

-Говорю – перемудрил, значит, перемудрил! Не пререкайся с бабушкой! Принеси лучше чаю…

У Максима на языке вертелась едкая фраза, однако произнести ее вслух парень не решался. Потерять единственного компетентного читателя было непростительной роскошью для начинающего писателя, а потому, скомкав остатки гордости, Макс поволочился на кухню исполнять роль послушного внука. Спор строился вокруг свежей истории «Рассказчик», вышедшей из-под пера «юного гения» два дня назад. Увы, сорок восемь часов – ужасно маленький промежуток времени для того, чтобы свыкнуться с жестокой истиной: твой очередной «шедевр», напечатанный в скромной комнате на окраине Хабаровска, не предстанет перед потомками и, конечно же, не обеспечит «чернильной» жизни после смерти… Пожалуй, ничто так не описывает двадцатилетнего автора, как неустанное принятие данного факта.

Бабушкина кухня была обставлена вполне прилично: небольшой столик, вплотную прижатый к стене, три табуретки, очерчивающие «гостевой контур», холодильник, украшенный ненужными родителям магнитами, и несколько шкафчиков, совмещённые с печкой. Большинство вещей стояло еще в старой квартире, что напоминало Максу о детских годах, проведенных в уютном городке Николаевске-на-Амуре. После того, как он окончил школу, родители приняли решение переехать в Хабаровск вместе с сыном. «Под удар» попала и бабушка, ведь за нее особенно переживала мама. «Елена – добрая душа», - как-то раз высказалась она, - «Ее тут оставь – на следующий день последнюю рубаху знакомым отдаст. Нужно забирать. Однозначно!». Максим еще в семнадцать лет с этим соглашался: бабушка Лена, при всей своей колкости, была, пожалуй, самой святой женщиной Николаевска. Старалась помогать всем и каждому. По словам мамы, некоторые личности этим особенно злоупотребляли, однако парню не до конца верилось, что причина бабушкиного переезда заключалась исключительно в этом. В Николаевске они всегда жили в одном дворе: от дома к другому буквально дорогу перейти, и если бабушка, по понятным причинам, провела годы юности без мамы, то последняя всю жизнь ощущала «близость» родительницы, от чего и напрашивался вопрос: кому переезд был более необходим, дочери или матери?

Фраза «принеси чаю», скорее всего, была неправильно воспринята читателем, ведь означала она далеко не банальное действие «взять чашку, бросить пакетик и налить воды». Нет, все было куда интереснее! Во-первых, Максиму предстояло из кухни в зал перенести табуретку и поставить ее по правую сторону от бабушкиного дивана. Во-вторых, сиденье было необходимо накрыть небольшой клеенкой, ведь «не в свинарнике же живем!», и только потом в силу вступало общепринятое значение, казалось бы, простого словосочетания «принеси чаю»!

Бабушка аккуратно положила «рукопись» на подоконник, уперлась руками в диван и, слегка приподнявшись, повернулась к наскоро собранному «столу». Вот уже как два года у нее сильно болело колено, а потому, даже такое простое действие, как встать с постели, давалось ей с трудом. Взявшись двумя руками за чашку, она сделала несколько глотков чая. Максим всегда подмечал, что в отличие от остальных стариков, бабушка пьет без характерного «причмокивания», что считал знаком, подчеркивающим интеллигентное прошлое Елены Евгеньевны. Поставив чашку на табуретку, она указала на подоконник. До листочков бабушка не доставала буквально сантиметров двадцать, однако спина давала о себе знать. Подав ей «шедевр хабаровского таланта», Максим присел рядом, замерев в ожидании более развернутой рецензии.

-Ну, давай по порядку, - она слегка поправила очки, - во-первых, не могу понять, что у тебя тут со стилем. Все такое высокопарное, как будто недоучку из девятнадцатого века читаю. Ты рассказываешь о проблемах века двадцать первого, верно? Вот и используй наш язык! Куда ушел в погоне за слогом – понять не могу… И ведь писал же ты раньше неплохо! Чувствовал речь современников! Хвалила тебя за это всегда, между прочим. Что случилось, Максим?

-Прием такой, специально, чтобы читателя из колеи выбить…

-«Читателя из колеи выбить», - передразнила бабушка, - ты только себя, Максим, текстом таким из колеи выбиваешь! Старомодная стилизация – это прием хороший, конечно, но выдерживай тогда его до конца. А у тебя кто-то будто с Пушкиным общается, а кто-то с Прилепиным, прости Господи!

Бабушка всю жизнь отработала учительницей литературы и русского языка. Максим, что интересно, в той школе, где она преподавала, так ни разу и не побывал. «Мне внук в классе не нужен» - любила пошутить Елена Евгеньевна. Юноша на подобное не обижался, понимал, что слова эти произносятся в первую очередь из соображений справедливости, что в бабушке ценил особенно. Он вообще любил проводить с ней время, хоть и делал это по-подростковому неуклюже. Бывало, после школы захочет к ней зайти, по лестнице уже поднимается, а сам думает: чем же визит объяснить. Ну не мог он сказать, что скучает! Это проблема не его, а поколения. В целом чувствовать разучились… В дверь стучится, проходит, куртку снимает, да начинает любимое: «Мама просила передать, чтобы ты сегодня ей информацию с счётчиков скинула. Завтра оплачивать пойдет». Сам в гостиную забежит, на диван ляжет и прибавит: «Посижу у тебя немного, а то после школы устал».

-Во-вторых, - продолжила бабушка, - вот описываешь ты внешность Марии… Неплохо, даже хорошо, но зачем так часто слова «страх», «неуверенность»? Перебор, Максим! Перебор! Не говори, а показывай: передай через движение, звуки голоса, окружение. Обыгрывай ситуацию! Как – не знаю, твои проблемы, но я, читательница, «вкус» пугливости почувствовать должна. Дальше читаем: «жили они скромно, небогато». Два синонима рядом, ей Богу! Убери один – будет лучше. Ну, и главное: это что за сюжеты такие? Молодой переводчик в Китае проститутку нанимает… Страшно после такого тебя в Китай отправлять, Господи прости!

-Ну, бабушка! Это же придумано все! Что ты, как всегда…

Елена Евгеньевна засмеялась, после чего громко раскашлялась. Вскочив с дивана, Максим подал ей чашку чая. Сделав несколько глотков, бабушка жестом попросила внука присесть.

-Будет он мне тут рассказывать, что выдумано, а что нет… Вижу я, что никакой девочки Маши не существовало! Ты про нее пишешь высокопарно, надуманно. Предложения длинные, читаются неудобно… О реальности так не говорят, Максим! Не говорят… А вот с директором этим, ты и в правду работал. Фразы четкие, меткие – весь разговор запомнил! Ну, а как не запомнить, когда тебе номера проституток дают. Тоже мне, взрослый мужчина – додумался! С подростком о таком говорить! Больше с ним не работай, а то отцу с матерью расскажу… Визитку хоть выбросил ту, с номером?

-Выбросил, - пробурчал Максим.

-Молодец, молодец… Я ведь тебя как облупленного знаю. Передо мной рассказы твои разложи – быстро найду, где про меня, где про Николаевск, где про «любовь всей твоей жизни»… Ты у меня весь как на ладони… Как на ладони весь…

Максим начал писать в двенадцать лет. Это были неказистые истории, длинною в три-четыре абзаца. Пожалуй, с тех пор изменились только объемы текстов. Несмотря на то, что порою рассказы внука были наполнены абсурдными мыслями и идеями, бабушка внимательно читала каждый из них. Мальчик всегда с охотой нес учительнице литературы «нетленный шедевр», однако после «кухонных посиделок» возвращался к родителям с «непонятой современником» рукописью. Тем не менее, довольно сильные замечания бабушки помогали Максиму почувствовать особенную радость похвалы даже за скромный эпитет. Быть может, он и писал рассказы только ради доброго слова самого строгого критика Николаевска-на-Амуре. Подобные встречи каждый раз заканчивались одной и той же фразой, которую Максиму предстояло услышать и сейчас, в небольшой квартире на окраине Хабаровска:

-Тут можно и подробнее поговорить, только рассказ перечитать надо… Внимательнее, с карандашом. Забегай через неделю... Обсудим! Ты ведь, придешь?

-Приду.

Бабушка улыбнулась. Сняв очки и положив их вместе с рассказом на подоконник, она вернулась в «дообеденное» положение на диване. За окном стоял жаркий майский день и, если не деревья, шуршавшие позеленевшей листвой, Максим и Елена Евгеньевна сидели бы в полнейшей тишине.

-Как там с университетом? – спросила она, - Ответ есть?

-Написали, что на платное отделение принять готовы…

-А со стипендией?

-А со стипендией надо подождать решения комиссии до июля.

Максим поступал на магистратуру в Шанхай. Здесь, в Хабаровске, он учился в педагогическом университете на переводчика китайского языка. Внук Елены Евгеньевны был юношей ответственным и умным, а потому за несколько лет студенчества успел два раза съездить за счет альма-матер в Харбин на полгода. Уровень языка у него хороший, среди одногруппников так и лучший, пожалуй. Его даже на работу приглашали! Подростку платить меньше, а к делу подходит со всей строгостью – опозориться боится. Так понемногу Китай у него всю жизнь и занял: сначала по кусочкам отнимал, а потом и целиком Максима поглотил – о том, чтобы в России обучение продолжать даже речи не шло.

-Шанхай! Сдался тебе этот Шанхай…

-Бабушка, только не начинай!

-Да я ничего не начинаю. Дело-то твое. Скажи только, чем хуже наш хабаровский пед? Или во Владивостоке сейчас университет тоже хороший. Ну, если за масштабами гонишься – почему не Петербург, Москва, в конце концов?

-Не нравится мне там, бабушка.

-Не нравится! Понапишешь своих «Рассказчиков», а потом говоришь: «Не нравится!». Нельзя так, нельзя… Хотя твое дело, твое…

Елена Евгеньевна замолчала. Ее пальцы едва заметно перебирали голубоватую простыню, а взгляд был устремлен куда-то в окно. В зале было довольно много вещей, привезенных еще с Николаевска: шкаф, диван, едва работающий телевизор… И самое главное – фотографии внука, буквально «захватившие» пространство стены. Восемь Максимов буквально наблюдали за каждым гостем квартиры: первый, десятилетний, был одет в костюм солдата и читал стихотворение ко Дню Победы, другой, уже постарше, держал диплом об окончании младших классов, третий стоял перед входом в бассейн, четвертый, пятый и шестой были одеты в нелепые костюмы и участвовали в школьных сценках, о чем парень предпочитал не вспоминать, седьмой готовился к старту перед соревнованиями по плаванию, а восьмой стоял с выпускной ленточкой рядом с Еленой Евгеньевной. Подобный «иконостас» Максиму ужасно не нравился, однако поделать с этим он ничего не мог – бабушка наотрез отказывалась снимать фотографии со стены.

Оторвавшись от окна, женщина продолжила разговор с внуком.

-В году двухтысячном, тебе тогда два года было, я ездила в аэропорт провожать коллегу. Она улетала в Хабаровск. Для чего уже и не скажу – из головы вылетело, но помню до сих пор, что там, в зале ожидания встретили мы Игоря, пятиклассника нашего. Фамилия у него была Ван. Мама – русская, а папа – китаец. Я у него литературу преподавала, а Мария Александровна, ты ее видел несколько раз – гостила у меня, русский язык. Мальчишка неглупый был и по-нашему говорил хорошо. Знаниями не блистал, конечно, но четверку крепкую я ему всегда ставила. Помню, в Николаевске улица была, где китайцы жили в основном. Там их много было – пройдешь, ребятишки бегают, играют. А вот Игорь со своими как-то не особо, больше с русскими ребятами. Помню, выхожу со школы, а он с одноклассниками по гаражам прыгает. Кричу им, чтобы слезли. Они извиняются. Просят, чтобы родителям не звонили. Хорошие времена были… Я бы еще раз жизнь свою прожить хотела, Максим… В Николаевск вернуться, чтобы ты, маленький, ко мне приходил…

Она остановилась. Посмотрев внуку в глаза, Елена Евгеньевна указала в сторону чашки. Сделав несколько глотков, бабушка поставила чай на подоконник, так, чтобы до него было удобно дотянуться.

-Отца Игоря я в школе ни разу не видела. Мама, в основном, по учителям ходила, спрашивала все, как там, у сына успехи… Он на нее не похож был. Совсем. Волосы черные, кожа смуглая, глаза… Ну, понятно. Помню, ко дню учителя мероприятие было, их класс читал «У Лукоморья дуб зеленый». Встали в ряд, мальчики с девочками, Игорь первый. Хорошо так выступил. С выражением, с расстановкой. «Молодец!» - думаю. И был он всегда веселым таким, счастливым… А в третьем семестре как-то загрустил. Ходил с головой понуренной. Ну, город маленький, слухи быстро разносятся – мама с папой разводились. И вот в аэропорту его вижу. Он мне: «Елена Евгеньевна, здравствуйте!». Я его спрашиваю: «Куда это ты, Игорек, собрался?». «В Китай, с папой». Мамы рядом не было, видимо, поссорились сильно. До вылета минуты оставались, слышу: отец его кричит что-то. Игорь поворачивается и говорит: «Папа позвал. До свидания, Елена Евгеньевна!». И тут до меня дошло, что эти три слога непонятных, которые старший Ван только что произнес – имя китайское Игоря! И от чего-то так грустно стало, что больше его никто Игорем не назовет, что садится в самолет русский мальчик, наизусть выучивший «У Лукоморья», а приземлится уже китаец, который и русский-то позабудет, возможно… Мама ведь в аэропорт не пришла. До сих пор, Максим, думаю об этом…

В комнате в очередной раз повисла тишина. Парень заметил, что бабушка не отрывает взгляда от его фотографий. История его не на шутку насторожила: юноша попросту не понимал, какое отношение к нему имеет судьба несчастного Игоря Вана? Не стерпев, Максим напрямую спросил Елену Евгеньевну.

-Не переживай, просто всплыло в памяти, - ответила бабушка, - то, что ты в Шанхай уедешь – это понятно. Все решено, ты решился… Поезжай! Учись! Одного только хочу, чтобы к августу колени прошли. Уж очень хочется тебя проводить…

На часах было три. К четырем Максиму нужно было в центр – хотелось встретиться с друзьями. Встав с дивана, он попытался убрать «импровизированный» стол, но тут же был остановлен учительницей литературы.

-Нет, нет, нет! Не уноси! Я еще попью чайку… Не уноси!

Собравшись с силами, бабушка встала с дивана. Слегка похрамывая, она прошла в прихожую за внуком. Он наскоро надел кроссовки и, уже перешнуровывая их, услышал вопрос:

-Ты в Китае… Будешь писать?

-Буду, бабушка.

-Это хорошо. Продолжай, продолжай. Пиши, Максим, пожалуйста, по-русски! Очень уж тебя прошу! А я буду по-русски читать… Ну, все, беги давай. Удачи!

Дверь захлопнулась. Максим пошел в сторону остановки.

В голове крутилась одна только мысль:

Как бы переписать «Рассказчика» без высокопарного стиля?

Отредактировано Евгений Поздняков (24.05.2020 11:15:18)