Форум начинающих писателей

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Форум начинающих писателей » Крупная проза » Перелётная птица


Перелётная птица

Сообщений 1 страница 30 из 175

1

Название: Оглашенный. Перелётная птица
Жанр: Фантастика (вампиры), реализм, гротеск
Ограничение по возрасту: 16+
Стадия: законченный
Формат: Поветь
Аннотация: Рома - молодой человек, которого вечно куда-то несет, ему скучно на одном месте и хочется сменить обстановку. Спустя десять лет он встречает своего отчима Олега Владимировича Неспящего. Едет в совершенно незнакомый город, чтобы немного подумать над дальнейшей жизнью в новом качестве.
Сюжет разворачивается вокруг двух главных героев - вампиров. Оба они довольно разные личности - один имеющий советский склад ума, своеобразные моральные убеждения, любовь к жизни в отечестве, но не обладающей достаточной силой воли, чтобы устоять перед своим главным искушением - женщинами. Второй - парень, родившейся и выросший уже в новом лихом времени, который мало имеет каких-либо убеждений, воспитанный на том, чтобы искать для себя счастье в лучшем мире, не отягощённый даже заботой о молодой супруге.
Если Олег Владимирович уже сделал свой выбор, то Роме еще предстоит понять сможет ли он не потерять свой прежний вид и не обратиться в гораздо более странное существо, чем он был раньше.


Вопросы, на которые можно ответить, как в процессе прочтения, так и после

Оглашенный. Перелётная птица

Взгляните - бродит он с увядшею душой,
Своей ужасною томимый пустотой,
То грусти слезы льет, то слезы сожаленья.
Напрасно ищет он унынью развлеченья;
Напрасно в пышности свободной простоты
Природы перед ним открыты красоты;
Напрасно вкруг себя печальный взор он водит:
Ум ищет божества, а сердце не находит.

Пушкин А. С. - Безверие

Часть 1. Грачи улетели. (1-8.)

Кончаясь в больничной постели,
Я чувствую рук твоих жар.
Ты держишь меня, как изделье,
И прячешь, как перстень, в футляр».

Борис Пастернак — В больнице

1.
Где-то в начале нулевых.

Весна такая мокрая и промозглая тускло освещала вагон электрички. Серые тучи повисли над проводами. Рома не спал. Прислонившись к холодной стене, он старался не смотреть на женщину перед ним. В руках её была книга, на желтоватой обложке которой черной тушью был изображен разлохмаченный мужчина в пальто. Крупными буквами написано “Преступление и наказание”.
В вагоне было уже не так полнолюдно после Одинцово. Скоро, через пару минут должна быть его остановка.
Эта была двадцатая весна в его жизни. Рома знал, что если пережить этот неприятный период с тающими сугробами и серыми унылыми тучами, то обязательно в апреле появится чувство освобождения. Как гора с плеч. Когда уйдут противные ветра, выглянет ласковое теплое солнышко, защебечут птички. Главное пережить. Но, уже подъезжая к своей станции и выходя из холодного вагона, согревшегося дыханием пассажиров, он не чувствовал, что осталось еще немного, он только знал это.
На станции Рома прошел до края платформы. Спрыгнул вместе со всеми “зайцами” и пошел через рельсы. Там он без всяких проблем ступил на дорогу. Это был западный район Москвы со старыми пятиэтажными кирпичными домами, недалеко от станции.
Подходя к дому, Грачев почувствовал, что у него на душе накипает чувство раздражения. Он знал, что Марина, его жена, спросит, как он отработал этот день в надежде, что неделя окончилась благоприятно, и жизнь входит в свое русло. Ему не хотелось признаваться, что уволился. В то же время было стыдно ныть, что всё опостылело, и он просто не увидел смысла в работе.
Еще неделю назад Рома устроился грузчиком на склад. Туда шли либо пьющие, либо те, кто хотел перекантоваться до нахождения более достойной работы. Он был из второй категории. На складе порой люди скучали. Был не сезон. Работы находилось мало. И промозглая весна, а также хандра, которая мучила его в этот период заставили Рому отступиться от первоначальной надежды, что все наладится с работой и Марине не придётся самой работать. Она наконец-то начнёт нормально учиться в институте.
Грачев и сам недавно учился в институте на вечернем. Но на втором курсе ушел. Он, как будто долго не мог находиться на одном месте. С одной стороны, ему было чуждо вести праздную жизнь, но в то же время он и не мог заставить себя сидеть столько времени на парах, слушать лекции по истории, литературе, русскому языку. Всё это он проходил в школе и надеялся получить волю, когда наступит совершеннолетие… Но взрослая жизнь не оправдала ожидания.
Уже стемнело, Рома сидел на лавке возле подъезда. Мокрый снег падал на его черную шапку, таял и впитывался в ткань черной куртки, оставался серыми пятнами на светлых джинсах. Ему было скучно идти домой, не хотелось расстраивать Марину. Не хотелось о чём-либо говорить. Он верил, что просто не настал его час, когда придёт желание, и жизнь будет течь, а он её не замечать.
Марина встретила, как всегда, приветливо. Она заботливо сняла холодное и мокрое пальто с Ромы, забрала у него ботинки и поставила на батарею сушиться. Они не сказали друг другу ни слова. Она смотрела на него с любовью. Он был сер и хмур.
Девушка пошла разогревать чайник. Включила также конфорку, чтобы разогреть суп, поставила кастрюлю на огонь.
-Мне предложили работать в ночную смену, - не поднимая глаза от тарелки тихо сказала Марина, когда они с Ромой сидели уже за вечерней трапезой.
-Зачем? -как-то отрывисто спросил Рома.
Молодого человека в этот момент перекосило. Он смотрел в свою тарелку и доедал остатки бульона с картошкой. Ему показалось, что Марина поняла, что он вновь уволился с уже с четвёртой работы за полгода. Рома думал, как Марина может быть такой чуткой. Он раздражался на неё, что она не раздражается на него, что не ругается, что ее супруг поступает как слабак, что даёт ему волю делать, что он захочет. Ему нужен был твердый стимул, он хотел, чтобы кто-то заставил его делать скучную работу, чтобы заставил учиться. Но Марина готова была потакать его детским слабостям, а он не мог сопротивляться заботе.
-Как отработал? - спросила она Рому, наливая чая. Грачев уже отогрелся и потеплел, в том числе и от заботы.
-Нормально, - сказал он, сам не ожидая, что так невольно решит проблему объяснений причин увольнения.
-Не слишком далеко ехать?
-Нормально, - ответил Роман, даже как-то воодушевившись.
-Что было интересного на работе? - с интересом спросила Марина, прижимая кулак к груди и как бы надеясь, что Рома ответит положительно.
-Коробки перетаскивали из угла в угол, - не задумываясь сказал молодой человек, - было очень интересно.
Марина, как всегда, не поняла юмора и вздохнула с облегчением, поскольку на лице у Ромы было спокойно и его уже не омрачала туча.
Они жили в Москве, но он нашел работу в области. В один конец следовало ехать сорок минут на электричке. Зарплата была маленькая, а работу грузчиком за столь маленькую зарплату он мог найти и поближе. Данный момент его смущал, и Рома находил в нём признаки своей неудачливости.
Он не знал, что происходит с ним, когда Марина оказывалась рядом.  С одной стороны он хотел устроить бузу против её заботы, с другой всё время делал обратное: молчал, ворчал, иногда был приветлив, иногда хмур, но целом позволял делать с собой всё, что она захочет. Его протест мог только выразиться в неподвижности, в многочасовой тишине, в отказе пойти в кино, но даже здесь он был невольником чувства обязанности за то, что Марина подобрала его как щенка с улицы и теперь заботилась о нём.
Они оба были из детдома. Но она прожила там всего полгода, а он пробыл там восемь лет с короткими перерывами на проживание у родственников.

2.

Из ранних воспоминаний детства Рома помнил многое, но всё это казалось ему загадочным и более реальным, чем теперешняя его жизнь. Первое время в детдоме он думал, что это скоро закончится. Он снова будет жить где-то с мамой, бабушкой и отчимом. Только не там, где раньше, потому что чувствовал, что целиком прошлого не вернёшь, значит нужно было вернуть хотя бы часть.
И часть периодически возвращалась, но не та, которую он хотел: возвращалась жизнь с бабушкой в прежней, но теперь уже пустой квартире. Бабушка возвращалась тоже не целиком, потому что периодически забывала то выключать свет, то воду, то газовую конфорку, после того как оставляла ее без масла и теста, чтобы сделать блины. И о них она, конечно, тоже не вспомнила, когда уходила в магазин за продуктами. А когда возвращалась, Рома уже выключил плиту с накаленной сковородой.
Но всё же ему казалось, что не всё уж так и плохо. Он вообще не видел в этом ничего плохого, кроме свалившегося груза забот.
Бабушка была доброй, гладила его по голове и приговаривала: “Сиротинушка, ты моя”. Рома ей обещал, что придумает, как им прожить, ведь по телевизору преподносили массы идей и главное из них была разбогатеть. Может быть, он и не обратил внимание на телевизор, на новости и продолжил жить своей прежней жизнью, если бы не почувствовал, что не пришло время задумываться и делать выводы.
Рома начал собирать бутылки, алюминиевые банки, разносить почту. Позабыл о школе, решил, что она больше не нужна. Ему казалось, что четырех классов достаточно, чтобы быть умным. Мальчику нравилось бродить по улицам, суетиться. Иногда у него была компания, иногда он бродяжничал один, но всегда возвращался домой. Идея разбогатеть нравилась Роме, но все-таки больше нравилось гулять целый день, воля вдохновляла, отсутствие поучений давало свободу.
Множество таких, как и он мальчиков и девочек сбегали из дома, собирались в стайки и бродяжничали по вокзалам и площадям, создавая свои маленькие сообщества. Была перестройка и приходилось перестраиваться.
Бабушку быстро сдали соседи, видимо, не понравился запах горелой занавески, которую случайно сдуло на плиту, а также дыма, который потом заполнил помещение кухни. Рома Грачёв оказался в детском доме. Там его мыли, стригли, чтобы вши не ползали по голове, а также кормили и учили. Этим всем занимались сотрудники детского дома. Воспитывали его сверстники и старшие ребята.
Еще он считался больным, потому что иногда у него случались приступы эпилепсии. Но почему-то, когда он был предоставлен сам себе и отчасти бродяжничал, то не знал были они или не были. А в детдоме он точно знал, что они были.
Однажды его положили в больницу.
Он разглядывал потолок в больничной палате и представлял, что стыки между плитами — это ручейки, которые приподнимают желтую гладь штукатурки. Навязчивая идея не покидала его ум, он хотел сам пройти по этой глади, дойти до конца потолка и влезть в темный квадрат вентиляции, который закрывала решетка с обрывками порванной паутины. Ему было двенадцать лет, он уже чувствовал себя взрослым, хотя и знал, что воспринимают его как ребенка.
В какой-то момент в палате остался он один. Тогда недолго думая, вышел в коридор, спустился на лифте на первый этаж. Выжидая в коридорчике, отделанном светлой плиткой, мальчик мучился, что его сейчас найдут и застигнут врасплох, схватят и поведут опять в палату. Грачёв содрогнулся, когда кто-то сжал его руку сзади, очень слабо, но ощутимо. Он рывком обернулся и увидел белобрысую девчонку ниже себя на голову.
Он смотрел на взлохмаченные светлые волосы, две жиденькие маленькие косички, на глаза за черепаховыми оправами очков, такие серые и слегка выпученные.
-Привет, - сказала она тихо, приветливо улыбнувшись и верхняя губа ее задралась высоко, так что стали видны бледные розовые десна и желтые неровные зубки, - ты ждешь кого-то?
Это была девочка, с которой он познакомился здесь в больнице, хотя не так давно успел увидеть ее в детдоме. Он еще никогда не видел таких девочек, которые не обижались на колкости, могли внимательно слушать, а самое главное относились с серьезностью и пониманием к сказанным словам. Как будто она не разумела шуток и всегда воспринимала происходящее всерьез. Марина была словно не от мира сего.
-Будешь пирожок? - и девочка открыла белый пакет-майку с черным силуэтом женщины в шляпе. Оттуда очень приятно пахло сдобою, так сильно, что Рома невольно почувствовал подташнивание.
Два пирожка с капустой или картошкой (Марина не знала, точно) Рома положил в небольшие карманы по бокам больничной рубашки. Они приятно оттопырились. Ватрушку он съел в мгновение ока. Девочка взволнованно смотрела ему в рот, наверняка удивляясь скорости, с которой пропадала сдоба.
-Может тебе воды принести? - пискнула Марина, ей было страшно, что Рома может поперхнуться. Спустя секунду он уже бил себя в грудь, тихо приглушенно кашляя в кулак.
-Вот, возьми, - она протянула весь пакет. Там еще было прилично пирожков и ватрушек. Но Рома отказался, сказав, что ему на первое время хватит.
Девочка поинтересовалась, куда он собирается. Рома честно признался, что за «красивой» жизнью. Он уже и раньше жаловался Марине, что ему тут не нравится, и душа стремится обрести счастье в лучших краях. Ему хотелось действовать на воображение Марины образными фразами.
-Давай, я тебя провожу, помогу пальто одеть, ты же не хочешь пойти в пижаме на улицу? - жалостливо сказала Марина.
-Валя-я-й, - согласился Рома не без презрения в интонации. Ему в каком-то смысле было смешно, что Марина не проситься в лучший мир красивой жизни вместе с ним, а всего лишь хочет помочь, чтобы он не замерз.
Гардеробщица закрыла железную решетку на замок и пошла домой. Подходило время ужина. Скоро могли хватиться Ромы и Марины. Дети быстро прошли по коридору, пролезли через большое отверстие между железными прутьями кем-то услужливо отогнутыми в стороны до них и попали в лес из пальто и курток.
Рома по-хозяйски снимал пальто и мерил. Он не знал, где конкретно его, да ему было и непринципиально какое брать, лишь бы было теплым и удобным.  Марина спрашивала какое именно пальто Ромы, но не получив внятного ответа, просто вешала скинутую мальчиком одежду на место, едва дотягиваясь до нижних крючков.
Прежде, чем выйти, Марина одела на себя пальто и ботинки, в которых пришла и вслед за Ромой пролезла между прутьями решетки.
Дети вышли в синие сумерки. Под ногами иногда хрустели опавшие листья, ветра не было, ощущалась какая-то таинственная неуловимая аура, когда смена времени года переходит из одной в другую. Чувствовались последние дни октября.
Расстались Рома с Мариной у решетчатого забора больничной территории, где калитка всегда была открыта для прохода. Марина предлагала взять пакет с пирожками, говорила, что ей еще принесут, но Роме не хотелось нагружать себя лишним скарбом. Он сказал ей на прощание что-то не по-русски вроде “Чао”, слово, которое должно было обозначать “Пока”, но получилось, что-то вроде “Еще увидимся” (или “Ща”), так по крайней мере показалось девочке. Мальчик, ушел шлепая большими сапогами не по-своему размеру в пальто не со своего плеча и без шапки. Пальто скрывало пиджак, а также больничную рубашку и штаны.
Марина побрела обратно в больничную палату, она думала о Роме, о том, что ей бы хотелось иметь его точный адрес или номер телефона, чтобы позвонить и узнать, как он добрался.

3.

Счастье у Грачева Ромы имело цвет.  Когда он был с мамой, это был голубой, даже серый, потому что ее домашние халаты из ивановского текстиля имели много сереньких белесых цветочков. Потом цвет счастья стал рыжим, почти оранжевым с золотистой корочкой (немного подгорелой), как у курицы, которую бабушка запекала по выходным. В детдоме цвет счастья снова стал белесым в цветочек, но оно было таким недостижимым и уходило со временем, линяло. И вот цвет радости и счастья стал желтым и красным, цвета кетчупа и горчицы. Но, конечно, не той зеленоватой горчицы, что продавалась в магазинах.
Часто Рома слышал от ребят, что хорошо бы очутиться в “МакДаке”, все ребята и девчата туда хотели, хотя сам Рома и не находил в этом заведении ничего интересного. Но так как прислушивался к мнению других, чтобы лучше воспринимать их представления, то и сам проникся мыслью, что здорово было бы там очутиться.
В тот октябрьский вечер, когда Рома покинул больницу, прежде всего, его мысли были устремлены, чтобы поехать в Москву и посмотреть Макдональдс. Он приблизительно знал, где находится вокзал, больница была недалеко от него.
Вокзал нашелся не быстро, но зато Рома получил мелочевку от случайного прохожего, у которого спрашивал дорогу. Быстро смекнув, Рома решил подзаработать. Хоть шапки у него и не было, он ходил по вагонам, пел “Белые розы”, растягивая грязными ладонями носовой платок, который нашел в кармане пиджака.
Это была небывалая свобода. Проходя пятый вагон, он почувствовал усталость, но бодрость духа не покидала его.
Прислонившись к раздвижным дверям шестого вагона, где уже было достаточно народа, чтобы выступить, он ощутил, как мурашки проходят по всему телу. Посмотрел на тусклую светлую точку одной из ламп и ему показалась, что она начала быстро двигаться к нему вдоль по центру потолка и становиться зеленой. Потом он помнил, как упал, пытаясь зацепиться за невидимую стену.
Закончил он приключение на больничной койке, правда уже не на той, с которой так ловко ему удалось убежать.
Однажды он спросил у Марины Мамочкиной, каким цветом она видит счастье. Она ответила ему, что это металлический цвет переливающейся кожи драконов на обложке её фэнтезийных книг. Она ему прислала эти книги. Рома их иногда читал как сказки потом обменивал на что-то более стоящее, например, на чипсы или Ролтон у одноклассника. С Мариной они пребывали вместе в одном детдоме, им доводилось не раз и болеть вместе.
В детдоме с девочкой мало кто разговаривал. Она не имела чувства юмора, не умела притворяться, была наивной и оказывалась готовой услуживать, если ей казалось, что она может чем-то помочь. Этим часто пользовались и девчата, и ребята, поэтому Марине больше нравилось читать где-нибудь в углу книгу и не разговаривать ни с кем. С Ромой ей было веселее, потому что он ее не обижал. Сложно сказать защищал он ее или нет, но во всяком случае, мальчишки не так часто называли ее “очкариком”, “пуделем” за завивающиеся кудряшки ломких волос над головой только потому что Рома дал ей прозвище: “фея” за чтение фэнтези и “интеллигенция” - за казалось бы то, что тетя часто навещала Марину в детдоме и приносила с собой много вкусных вещей. Эти сладости были недоступны из-за дороговизны многим родителям и родственникам остальных ребят.
Мамочкина делилась этими вкусностями и с остальными, и с Ромой, в том числе. Ей было не жалко, но все же со многими ребятами было очень тяжело общаться, ведь ее не могли услышать и часто общались на свои темы. Рома, казалось, был из их среды, но отличался для Марины тем, что готов был ее вести за собой, никогда не был зол, в чём-то также был наивен. Только книг он не любил читать. Постоянным было только желание болтаться по коридорам, по двору или на чердаке и не общаться с учителями, он очень опасливо относился к ним, как будто они могли лишить его воображения и как будто навязывали скучную повседневную атмосферу.
Потом тетя Марины забрала её к себе. И с Ромой они вели переписку. Марина Мамочкина сама писала Роме Грачеву, он отзывался взаимностью ответных писем. Тем более, что ему больше некому было писать, ведь бабушка не отвечала на его письма из дома престарелых.
Иногда Роме казалось, что вот-вот за ним должен прилететь, как в песне, “волшебник на голубом вертолете” или приехать, но так же неожиданно и невозможно как в сказке, чтобы оборвать посредственную серую жизнь. Никто не мог бы это сделать так внезапно и волшебно, кроме Роминого отчима. Рома и сам не знал, почему ждал именно его.
В голове у мальчика не было даже никаких фантазий относительно матери, поскольку она всегда представлялась ему самому ведомой, а не ведущей. Он видел порой, что она не могла и не хотела решить его школьные проблемы, когда классный руководитель через Рому просил передать его маме прийти в школу. Он знал, что ей не стоит говорить, что школу он не любил и иногда прогуливал. Он знал, что она всего лишь сделает ему внушение или просто может махнуть рукой, поскольку ей и самой тяжело было понимать все эти тонкости обучения. Они были очень похожи, но не тянулись, как двое слабых не привлеченные слабостью друг друга. Мать могла дать тепло, понимание, что Рома не один и этого было вполне достаточно.
Бабушка имела более сильную волю, но уже не могла командовать, ей надо было помогать руководить, а помогать ни мать Ромы не сам Рома не имели терпения. Поэтому любые упреки самого старого члена семьи только сотрясали воздух. К тому же бабушка не была злобива и прощала к себе такое отношение очень быстро. Рома не знал точно, где сейчас бабушка, ему говорили, что она в доме престарелых, но у его бабушки была не то родная племянника, не то племянница ее подруги, которая хотела забрать ее к себе. Связь эта была загадочна и не понятна. Вряд ли Ромина бабушка и сама помнила точно о ней. Но Рома был уверен, что она никогда не могла забыть его, как и он ее. Он рассчитывал, что когда-нибудь смог бы найти бабушку, чтобы просто поздороваться с ней и сказать, что все в порядке.
Роме нечасто снились сны. Иногда это был набор бессмысленных действий, где он бежит от кого-то или прячется или, а за ним идет толпа и, может быть, даже не людей, а каких-нибудь инопланетян, или крокодилы или собаки гонятся за ним, а он прячется в уголке лифта внезапно появившегося здания. Иногда ему снился в туманной дымке отчим, но он не преследовал его, хотя словно был плодом одной фантазии с кошмарами. Рома доверял отчиму и не собирался убегать. Хотя и не собирался идти с ним.
Рома Грачев знал, что отчим не стал бы просто так бросать семью. Он не питал фантазий и не предстал себе как ни пытался, что мать может ожить и в один прекрасный день забрать его из детдома. Это было непривлекательно, потому Рома был оторван, скорее всего, по своей воле. Ему нравилась не просто бессмысленная свобода, а скорее контролируемая свобода, где можно было бы получить совет. Отчим никогда не ограничивал свободу Ромы, но мог направить его нужное русло. Отчим давал какую-то уверенность, как будто он шел только по ему ведомой дороге, Рома хотел бы иметь такую же уверенность. Этой уверенности так не хватало здесь в детдоме.
Роме иногда казалось, что он должен встретится с отчимом, но не чтобы выяснить, что произошло, ведь это не имело никакого значения, а как будто получить понимание самой жизни, инструкцию построения счастья
Достигнув зрелости, Рома поступил в университет по льготе, получил общежитие, но долго так не прожил. Он нуждался в том, кто с уверенностью сможет объяснить ему как поступать лучше. Марина всегда старалась занять место поближе к нему, словно ей нравилась непутевость и непонятливость молодого человека. Ей хотелось за кем-то ухаживать, ей казалось, что Роме непременно нужна помощь, тем более, он от нее никогда не отказывался. Возможно, она чувствовала, но не могла это сформулировать в голове, что все люди в душе своей добрые, просто следует их согреть доброй, если они не могут сами согреться. Ее привлекала и то, что Рома бы болен и страдал эпилепсией, ведь тогда можно было бы его не только согреть, но и вылечить. Возможно, она чувствовала, что он нуждался именно в ее помощи, просто не осознавала этой мысли.
Марина предложила жить с ней, тем более её тетя переехала и не могла общаться плотно с племянницей. По своему обоюдному убеждению, что нельзя так просто жить, молодые люди не заметили, как расписались. Роме казалось, что он облагодетельствовал Марину, Марине, что она имеет законное право ухаживать за Ромой и считаться его самой близкой родственницей.

4.

На следующий день после того, как Рома уволился Марине необходимо было уйти в институт досдавать какой-то экзамен. Они встали рано утром. Выпили чаю. У Грачева было ощущение, что ему тоже куда-то надо идти, но он силился, чтобы отогнать его. Рома смотрел на собирающуюся Марину с лаской, он еще не привык, что у него была жена. Периодически вспыхивало чувство упоенности, гордости, что так запросто можно быть взрослым и иметь жену. Женский пол казался Роме всегда загадочным, а Марина была такой простой, что он мог выставлять перед ней и свои капризы и амбиции. Иногда ему не нравилось, что она не хочет его остановить и поставить на место.
Было уже четыре часа дня, а Марина не возвращалась. Рома соскучился без компании. Ему надоело смотреть телевизор, он захотел сменить обстановку, но на улице было мерзко, шел холодный дождь, вид свинцового неба угнетал. Грачев ходил по квартире, то и дело заглядывая в окно. Потом он ненароком увидел ключи, висевшие на вешалке в коридоре — это соседка отдала Марине, прежде чем, уехать в отпуск и попросила поливать цветы. Недолго раздумывая, Рома взял их. Он подумал, что можно немного убить время, поливая цветы. Да, и к тому же можно было бы рассчитывать на похвалу жены.
Он спустился на этаж ниже и не с первого раза открыв квартиру, сменил в очередной раз обстановку.
Грачев не нашел выключателя, да и не к чему ему было включать свет. Он вытер свои тапочки о коврик перед дверью, прошел в комнату. Начал рассматривать квартиру: она выглядела гораздо уютней, чем у них с Мариной. Все было убрано и даже на телевизор была накинута белая вязаная салфетка, лениво свешивающаяся одним уголком на серую пузатую гладь. На салфетке стоял горшок с маленьким круглым толстеньким кактусом.
Рома подошел к телевизору и зачем-то повертел в руках горшок, разглядывая колючки у кактуса. На окнах также были растения. Их было до того полно, что на подоконнике яблоку негде было упасть. В довершение - в углу стояла кадка с монстерой, над которой висела икона. Ему показалось, это просто красивой картиной. Поэтому Рома не испытал никаких чувств и продолжил осматривать квартиру.
Грачев помнил, что в квартире под ним с Мариной жила не слишком пожилая пара или может быть, даже и вовсе не пожилая, но ему показалось, что соседи уже старые люди, потому что они одевались по-советски, носили пальто. Хозяйка этой квартиры имела пышную советскую прическу, как будто ее волосы высохли и остались навсегда на голове сухим пышным светлым кустом.
После того как Рома поглазел на растения на подоконнике, оценивая сколько воды потребуется на полив, он решил пойти на кухню.
Это была маленькая хрущевская кухня. Все здесь было убрано заботливой женской рукой: миниатюрные эмалированные фигурки уточек, хрюшек и курочек с петушками, которое стояли на полочке над стиральной машиной, белая тюль, свисавшая прямо до батареи, растения в горшках на окне.
Серые шкафчики напомнили ему кухню, когда он жил с семьей. Рома не помнил, какой рисунок был на этих шкафах, поэтому теперь удивился, что это был цветочный орнамент. Когда он был маленьким ему казалось, что это линии пилы которые закручиваются и образуют неправильную звезду.
Холодильник был обвешан различными магнитами в виде фигур или просто квадратов с картинками и надписями: Сочи, Анапа, Крым, Туапсе. Были и иностранные надписи. Решив немного помедлив с поливом и найдя визуально ни банки ни лейке на открытом месте, Рому потянуло открыть холодильник.
Там на пожелтевшей решетчатой полочке стояло несколько банок с закрутками. На полочках двери лежала горчица и сыр, завернутый в целлофановый пакетик. На самой нижней полочке стояла бутылка, но без этикетки.
Рома закрыл холодильник, но спустя секунду снова открыл и взял полулитровую бутылку. Она была открыта и почти полна.
Рома подумал, что неплохо бы попробовать. Может это простая вода, которой можно полить цветы. И он глотнул из бутылки. Алкоголь обжег горло.
Молодой человек редко утпотреблял алкголь, и то, если его приглашали. Но так как в компании ему доводилось редко бывать, то и получалось, что он сосвем не употеблял. Рома сразу же вспомнил, как в детдоме они исподтишка от воспитателей пробовали пиво, а потом и водку. Как это было забавно. Его не терзали муки совести за то, что это был совсем не его холодильник. Ни одна его душевная извилина не повернулась, и он уже достал черствый заветрившийся сыр и закусил. На удивление настроение его поднялось, и он снова сделал глоток. Чтобы не упасть, Рома сел на стул и продолжил закусывать уже вареньем.
Когда банка кабачкового варенья подходила к концу, незаметно отворилась дверь. Фигура хозяйки квартиры с белой шалью на голове, которую объемно приподнимали светлые волосы застыла в косяке двери. Как раз в этот момент Рома подносил ко рту ложку.
Соседка всплеснула руками. Произнесла что-то вроде: “Батюшки…” и скрылась.
Грачев немного поежился на стуле, но продолжил есть варенье, поскольку был уверен, что ничего плохого не сделал. Он уже приготовился говорить, что пришел поливать цветы. И тут же ему пришла мысль в голову наконец полить цветы. Иначе его оправдание не было бы правдоподобным. Загвоздка была только в том, что он не мог встать и в принципе его всего тянуло к низу.
Время утекло и, когда пришел участковый, Рома уже не мог шевелить языком. Он выражал огромный протест, что его ведут не в собственную квартиру, а на улицу, да еще и в тапочках без куртки. Но участковый был на машине и довез его пьяного в участок.

5.
Утро Рома встретил на диване в участке. Он проснулся рано от яркого света солнца, которое проникало через зеленоватые окна без тюли. Это была небольшая комнатка с письменным столом, Рома лежал на старом диване и был накрыт какой-то телогрейкой, которую, видимо, не он первый использовал как покрывало.
Немного болела голова, а во рту было сухо и сладко. Казалось бы, оказавшись в совсем нерадостной обстановке, Роме следовало бы огорчиться. Но он, наоборот, почувствовал в себе силы. Единственное, что его потихоньку начинала грызть совесть, что за свой поступок придется отвечать перед Мариной, а потом извиняться перед соседкой, чего он точно не хотел.
Спустя короткое время в дверь вошел участковый: рыжий коротко стриженный молодой мужчина в форме.
-А-а-а, проснулся, - насмешливо сказал он, - наделал ты шуму вчера. Я тебя еле доволок до участка. Напугал свою соседку, можно тебя уже за это посадить… - закончил твердо и с серьезностью участковый.
-Что ей будет, она меня знает. Просто хочет мне насолить, - деловито сказал Рома. - Я цветы поливать приходил.
-Знаем, знаем, а заодно и выпить.
Участковый представился как товарищ Иванов. Он сел за стол. Грачеву не хотелось портить такой приятный момент, когда день еще начинался и чувствовалась свежесть утра. В комнате было тепло, немного душно от нагретого солнцем помещения. Было видно, как мошки пыли дрожат в воздухе, поблескивая, и неспешно циркулируют по лучу, прямо от оконной рамы.
Грачев помнил, как вчера тащил его товарищ Иванов, как просил Рома, чтобы он его не бросал, ведь молодому человеку совсем не хотелось идти домой, он желал продолжения банкета.
-Твоя звонила, - что-то записывая, сказал участковый, - скоро придёт. Вон посмотри - одежду тебе принесла.
Рома посмотрел за спинку кресла. Там действительно стоял черный пухлый пакет.
-Сейчас я ей позвоню и придет, нечего здесь рассиживаться, не гостиница. Вчера сказала не тревожить, типа больной, всё такое, - продолжал участковый. - Но пора и честь знать.
- Не надо, - выговорил – Рома. - Сам доберусь.
Он уже натягивал сапоги. Они как-то не лезли на его грязные ноги. Рома заметил, что носки его были все в засохшей пыли. На джинсах были видны пятна от грязи.
-А знаешь какой сегодня день? - сказал участковый, поддерживая одной рукой подбородок, а другой глядя на молодого человека, который щурился, потому что стоял напротив окна.
-Выходной, - проговорил Рома, во рту было сухо, и он искал на столе что-то вроде графина.
-Прощёное воскресенье, - сказал товарищ Иванов, - поэтому прощаю на сей раз.
-У вас нет водички попить? - Рома начал шарить в карманах куртки, которую уже успел одеть.
Участковый отвёл Грачева в туалет. Там Рома попил из-под крана. И вода показалась ему очень вкусной как никогда. Потом его вывели на улицу. Товарищ Иванов показал, как можно добраться до дома Роме на словах, хотя Рома прекрасно знал местность. Они попрощались.
Но молодой человек не планировал идти домой так быстро. День был светел, и настроение у Ромы было светлое.  Даже скорее светло-серое, поскольку он не мог быть до конца рад из-за вчерашних происшествий, которыми сам сделал свою вину перед Мариной более тяжёлой. Все-таки он был не рад этому, не подумав изначально о том, что теперь привлек к себе еще большее внимание.
Не надо было ехать на метро, чтобы вернуться к тому дому, где он когда-то жил. Его всегда тянуло в это место. И он не раз, возвращаясь из института, специально делал крюк, чтобы просто пройти через знакомую аллею с уже желтеющим газоном, пересечь двор с остатками железных качель, на которых он раньше когда-то катался в детстве и заржавевшим турником в виде большого колеса с сиденьями.
Он помнил, что когда-то в давно в детстве был зимний день, где он крутился вокруг железной трубы турника, держась за него одной рукой. Солнце весело сияло, а небо было синее-синее. И хоть в тот день никто из друзей не вышел погулять вместе с ним, Рома все равно был невыносимо счастлив, что было солнце, было воскресенье, что ему купили электронные наручные часы, что дома его ждал мультфильм про Тома и Джерри, который собирались показывать в три часа дня на Первом канале, а также что мама приготовила вкусный обед.
Он пришел в знакомый двор, чтобы еще раз почувствовать воспоминания, которые соединили его более яркое прошлое с блеклым настоящим. Словно настоящее было каким-то неправильным. В нем много чего не хватало. Раньше каялось, что счастье можно потрогать или прийти в него. Но теперь стало все сложнее: счастье должно было само как-то образоваться.
Но Роме все же хотелось, чтобы как в песне прилетел волшебник и дал ему какой-то волшебный подарок, который бы переменил его жизнь или хотя бы возможность не чувствовать на себе уныние, в которое он начинал все чаще впадать или вину в то, что он не может ничего с собой поделать.
Уже заснеженная знакомая аллея была пересечена следами ног, отчетливо виднеющимися на подтаевшем уже в порах снегу. Она шла далеко. Чтобы сократить путь Рома решил проделать несложный маневр с пересечением местности, которым пользовался не впервые. Единственная трудность этого пути заключалась в том, что пересекать необходимо было проезжую часть. Место было надёжным. Машины на этом отрезке дороги ездили особенно аккуратно, зная об особенностях местности, где даже был знак с бегущими пешеходами.
Начать несложный манёвр Рома решил с перекрестка. Он не ожидал, что внезапно появится машина, как раз в том месте, где он хочет перейти. Более того, Грачев не ожидал, что поскользнется на уже тающей наледи.
Видимо, водитель тоже не ожидал, что молодой человек сделает реверанс и поэтому вместо плавного торможения у машины получилось ударить парня в бедро, когда тот встал на ноги, как будто выпрыгнув из-под колес.
Водитель вышел из машины и помог Грачеву встать. Рома неспешно отряхивался, согнувшись. Видя, что с парнем не всё в порядке, водитель, который на вид был чуть старше Ромы, почесал затылок, нахмурился, потом спросил:
-Ты специально под колеса кидаешься? Бабла хочешь? Я тебе покажу, как деньги рубить, - это было сказано грубо, даже как-то с издевкой.
Рома промычал: “Ничего мне не надо, сам сбил, чего бычишь?!” - выпрямившись, сказал он, - «я просто переходил дорогу».
Завязывался конфликт. Водитель явно имел больше нахальства и самоуверенности, чем Рома, к тому же Грачев понимал, что не хочет сейчас создавать конфликтную ситуацию. К то муже Роме становилось обидно за то, что он является пострадавшим, на которого тут же стали клеветать.
Незаметно открылась задняя дверь машины, и оттуда вышел человек в черном пуховом пальто до колен, он был без шапки и в темных очках. Мужчина имел очень представительный вид, потому что из-под пальто виднелись выглаженные брюки, на ногах блестели черные туфли.
Машина, которая нечаянно наехала на Рому тоже имела представительный вид. Хоть Рома не сильно ее разглядывал, но оценил лоснящуюся на солнце иномарку по внешним достоинствам: широкий капот, низкая посадка, решетки радиатора будто ноздри красивого крупного животного.
Мужчина подошёл к молодым людям, давя кашу из снега под своими аккуратными туфлями и встал рядом с Ромой очевидно разглядывая его и не вынимая рук из карманов.
-Ромка, это ты что ль? - резко произнес мужчина, оглядывая сверху вниз Грачева и ударив его по плечу, - это ты, я так и знал!
Грачев пошатнулся и схватился за бедро, где был удар. Он молча смотрел на фигуру мужчины, на его бледное лицо, на котором выделялись темные очки, на бескровные бледные губы и не мог сообразить, кто его мог узнать.
Мужчина, как бы поняв замешательство, решил помочь вспомнить себя и снял очки. Грачев смотрел на светлые глаза цвета мутного льда: они не моргали и были каким-то стеклянным. У Ромы мелькнула мысль, которая была немного странна.
-Неужели это вы,…? - удивленно спросил он и замолчал. Рома словно оцепенел от неожиданности, что было похоже, словно он хотел назвать имя знакомца, но забыл.
-Олег Владимирович, - сказал мужчина за него, - сильно тебя покалечили?
-Не знаю, - сказал Рома, потирая ушибленное бедро расцарапанной ладонью.
-Но, я смотрю, стоять ты, можешь. Ай-да ко мне, поехали, поговорим?  Или у тебя дела есть?
Грачев немного поколебался и согласился, тем более Олег Владимирович разрешил позвонить из дома Роме. Грачев был уверен, что Марина не обидится, если он согласится на предложение пообщаться со старым родственником, которого не видел, можно сказать, с десяток лет.
Олег Владимирович был очень дружелюбен и очевидно рад увидеть Рому. Дел у него, как и у Ромы в этот день не было, зато был энтузиазм для встречи.
Хотя Рома не представлял, о чем они будут говорить и ему даже было несколько страшно садиться в незнакомую машину, но все равно он почему-то доверял своему отчиму, который когда-то очень давно исчез из его жизни, но был неотделим от нее  и которого он давно ждал словно волшебника.

6.
Грачев не мог бы сказать сколько жил с ними отчим. Рома думал, что хорошо помнит всю свою жизнь, легко доставая из памяти сюжеты детства и отрочества. Но всё равно со временем пазлы памяти перемешивались, и один сюжет как будто выходил вперед, загораживая собой тот, который должен быть следующим. Получилась неправильная хронология, в которой Олег Владимирович то в одних местах жизни Ромы должен был бы присутствовать, но он его не помнил, а в других отчима не могло быть, но почему-то неподвижный взгляд Олега Владимировича все равно попадал как будто в объектив Роминой камеры и был запечатлен на пленку.
Рома не мог бы точно сказать, как он относился к Олегу Владимировичу, когда был маленьким, это была и опаска и в то же время доверие, потому что Олег Владимирович влиял на маму и как будто управлял ею, а мама влияла и управляла Ромой. До Олега Владимировича жизнь была как будто не такой упорядоченной, у мамы не было возможности заниматься Ромой, он её не так часто видел. Бабушка помогала с уроками и водила в школу, контролировала Рому.
Когда в семье появился отчим, бабушка ушла на задний план, мама как будто вернулась. И тогда Рома тоже не узнал ее. Он думал и представлял свою маму одной, а она оказалась другой. Мальчик думал, что мама была умнее всех на свете, ответственнее и несла на себе много дел. Когда же она стала заниматься им, то оказалась, что мама сама часто путается в уроках, долго вникает в текст, очень переживает, что чего-то не понимает. Она и сама нуждалась в твердом плече.
Рома помнил, как не принимал отчима поначалу, и ему казалось, что это чужеродный элемент в доме, но постепенно Олег Владимирович расположил мальчика к себе. Рома помнил даже как он делал с ним уроки и навсегда запомнил фразу: “Не бывать тебе Ромка математиком, да и русский язык ты плохо знаешь, не хочешь учиться”. И действительно, Роме всё это было скучно. Особенно Олегу Владимировичу нравилось читать вслух Роме баллады Жуковского и Пушкина. Он помнил, как тот читал “Песнь о вещем Олеге” и с каким удовольствием и выражением выговарил слова под старину “отмстить”, “мчится” “рубились”.
А на словах, где змея выползает и обвивает ногу князю, Олег Владимирович улыбался и очень таинственно смотрел на Рому.
Были и неприятные моменты, связанные с жизнью с отчимом. Например, Рома иногда просыпался по ночам и ходил попить на кухню. Когда появился отчим, Роме стало неприятно ходить на кухню, потому что Олег Владимирович всё время сидел там и мог читать книжку. Да, и где ему было в общем-то сидеть, думал ненароком Рома, если в их трехкомнатной квартире все комнаты были уже заняты. Чтобы никогда не будить, это можно было делать только на кухне.
Иногда к Олегу Владимировичу присоединялась бабушка, страдавшая от бессонницы, и отчим читал ей газеты. Ромин отчим был дружен с ней, хотя она не была так дружна с ним.
Рома молча входил на кухню, стараясь прикинуться каменной фигурой, памятником, который здесь был всегда, не оглядываясь на них он брал стакан, наливал воды, пил и как бы уходил, как будто его здесь и не было. Все это время он чувствовал спиной, что на него смотрят, разглядывают. Но никто никогда ему не говорил ни слова.
С одной стороны Рома не ощущал неприязни к Олегу Владимировичу, никогда не поминал его лихом, принес с собой стабильность, но мальчик чувствовал, что на отчиме лежит вина за смерть матери или часть вины. Она не могла не лежать, потому что перед тем, как его мама умерла от болезни, в доме случилась неразбериха: появилась незнакомая женщина, начались разговоры Олега Владимировича о том, что ему необходимо уехать, а бабушка стала его называть “упырем несчастным” и не хотела разговаривать с зятем, хотя до этого они ладили.
Мама и без того ревнивая, нервничала и запиралась в комнате, всё как будто катилось кувырком. Рома же притворился каменной фигурой тогда не только ночью, когда ходил за водой, но теперь уже и днём, когда Олег Владимирович что-то объяснял его матери за закрытой дверью спальни, но разговор этот был непонятен как будто на другом языке, и Рома не запомнил его смысла.
Грачев не чувствовал предательства по отношению к отчиму за то, что все-таки тот исчез из его жизни, оставив их с бабушкой, но понял уже тогда, что взрослые тоже совершают ошибки и что могут вести себя как им заблагорассудиться.
В глубине памяти еще были странные сцены, как Олег Владимирович целовал запястье матери, её объяснения, что она так лечится от своей болезни. Как бабушка рассуждала что лучше Роме подальше держаться от отчима, потому что он упырь и сосет кровь. Правда потом она его называла так уже без злости и даже с сожалением и всегда высказывала мнение маме, что не будет добра от этого человека.
Олег Владимирович никогда не ел и не спал, во всяком случае, как казалось. Но ко всему можно привыкнуть. И Рома привык и не задавал глупых вопросов, хотя он помнил, как пугал одноклассника, который его обидел, что позовет своего отчима, и тот высосет из него всю кровь, кричал ему: “Мой отчим - упырь!”.
Прежде чем уйти, отчим напомнил Роме сказ о вещем Олеге, который так любил ему читать. Он говорил, что жизнь - сложная штука и надо иногда жертвовать чем-то, ведь не знаешь, где можно оступиться. И он просил просто помнить о себе и если есть возможность даже поскорбеть, как в песни скорбели над могилой Олега княгиня Ольга и княть Игорь.
Когда исчез отчим, тоже словно однажды не вернувшись с работы, как и мать, бабушка говорила,  что пропал наш “упырек”. Что связался с такими же кровопийцами и душегубами, как и он сам, но не говорила, что туда ему и дорога. Когда Олег Владимирович пропал, словно опрокинув костяк, на котором держалась устройство их семьи, она не поминала его со злобой, а всего лишь приговаривала: «Помяни Господи душу усопшего раба Олега” и крестилась на окно с синим небом, потому что икон в их доме не было.

7.

Часть пути они молчали. Рома не знал, что сказать, ведь все-таки их объединяли грустные события, а веселых которые можно было не стесняясь вспомнить, почти не было. Олег Владимирович сам нарушил тишину.
-Чем занимаешься, Ромка? Как поживает Надежда Михайловна?
- Бабушку взяли к себе родственники, - тихо сказал Рома, он еле вспомнил, что так ее звали ее. Непривычно было вспоминать о ней, непривычно помнить ее имя.
Снова повисло молчание.
Он смотрел на поле, покрытое снегом, они уже ехали за огородом. Хорошая погода уходила, вновь становилось пасмурно.
-Доброго здравия ей, умная женщина, и жалостливая, даже меня жалела. Войну прошла девчонкой. Маргарита тоже жалостливая была, но не такая стойкая.
Роме почему-то стало неуютно. Он как будто сжался, и сам не ожидал такой реакции. Никто и никогда не обсуждал с ним родных. Его охватила волна воспоминаний. Рома молчал, чувствуя, что не в силах нормально разговаривать.
-Ну-ну, не надо, ты еще заплачь, - ласково сказал Олег Владимирович, - узнаю черты характера.
Олег Владимирович не стал больше мучить Рому вопросами, и они доехали в молчании.
Место, где жил отчим Ромы находилось за городом. Они ехали на машине минут тридцать, проезжая сначала по трассе, потом свернув на дорогу, где уже мелькнул столбик с названием города на синем фоне. Машина въехала в частный сектор. Водитель Вадим открыл ворота и въехал во двор.
Большой кирпичный дом ничем не выделялся из среды равномастных домов вокруг. С крыши его свисали засохшие стебли лиан из вьюнка, где -то сбоку залаяла собака.
-Вы один живете? - спросил Рома, когда они шли к дому.
-Не совсем, не переживай. Не с кем знакомится не придеться, - ободрил Олег Владимирович, ухмыльнувшись.
Роме непривычно было, что отчим выглядит не совсем так, как он помнил в детстве. В детстве Рома был маленьким, а теперь он был стандартного роста - метр восемьдесят, зато Олег Владимирович оказывался чуть ниже, и смотреть приходилось немного опуская глаза, как смотрел Рома на Марину. К тому же Роме никак не удавалось определить возраст мужчины. Вначале он показался ему молодым и даже тридцатилетним. Теперь идя с ним совсем близко Грачев мог думать, что Олегу Владимировичу было и за пятьдесят.  Он был коротко стрижен, чисто выбрит и непонятно было есть ли морщины на лице или нет. Это было какое-то безвозрастное лицо, застывшее во времени.
-Прости, у меня сегодня ничего не готовлено для гостей, не ждал, - развел руками Олег Владимирович, - давай закажу? Что ты будешь?
Но Рома не успел ответить, как Олег Владимирович хлопнул в ладоши: “А знаешь какой сегодня день?”
Грачев уже знал, что ответить, но не уверен был, что это могло прийтись к месту.
-Вы хотите сказать, прощёное воскресенье?
Олег Владимирович посмотрел на него удивленно, положив руки по бокам и немного откинувшись назад, как будто хотел рассмеяться.
-Масленица! Как раз последний день.
Они были уже в доме, Олег Владимирович подошел к лестнице, которая вела на второй этаж и встал напротив ступенек. Подняв подбородок и немного откинувшись, будто желая направить свой голос вверх, он крикнул очень звучно своим низким голосом:
-Настенька!
Реакции не было. Олег Владимирович подождал полминуты и крикнул опять, но уже более раздраженно: “Настя!”
В третий раз он крикнул сердито и требовательно: “Настька!”.
Послышался звук быстрых шагов. С лестницы, держась за перила белой рукой с накрашенными красными ногтями, быстро спускалась черноволосая бледная девушка с круглым пучком на голове. Он подошла к Олегу Владимировичу, не оборачиваясь на Рому, как будто не замечая его.
Олег Владимирович вежливо попросил её заказать блинов. Недолго думая, девушка спросила с чем и сколько.
-С чем ты будешь? - спросил Олег Владимирович Рому.
Тот не знал, что сказать, мялся.
-Наверное, как обычно.
-А как обычно? - допрашивал Олег Владимирович, ему, очевидно, надоедало долго ждать и поэтому он энергичным тоном подталкивал Грачева к ответу.
-С майонезом, что ли…
Девушка как будто поперхнулась или кашлянула. Было похоже, что она сдержала смех.
-Ну, что же ты, кто блины с майонезом ест? Настя, закажи со сметаной, с икрой, с рыбой, хорошо и водочки. Рома ты водочку будешь?
-Не хочу, спасибо, - Грачеву уже не хотелось пить, он боялся, что может повести себя неправильно.
-Тогда закажи вина, - сказал Олег Владимирович Насте. - Вино-то ты будешь, не откажешься.
Рома не отказался.
Отчим пригласил Рому в гостиную. Это была странная комната с обоями цвета пергамента, на которых были нарисованы метровые иероглифы посередине каждой из стен. На одной из стен висел большой плоский монитор. Рома не видел еще таких экранов телевизоров, и он подумал, что это черная доска.  В конце комнаты располагалась русская печь. Краснокирпичная с темной чугунной крышкой она выглядела очень красиво, но неуместно. Мебель в комнате была темно-красного, багрового цвета: кожаный диван, две тумбочки по бокам доски, а также высокое кресло, больше смахивающее на стул с длинной спинкой, над которым висело изображение страшной картины, загораживая часть иероглифа.
-Последний день Помпеи! - просветил Рому Олег Владимирович, глядя, как гость внимательно рассматривает полотно на стене.
Перед креслом располагался вытянутый деревянный журнальный столик, больше смахивающий на маленький обеденный стол во дворце.
Олег Владимирович предложил зажечь печку, Рома только пожал плечами. Он забыл, что надо позвонить Марине.

8.
Олег Владимирович спросил, облокачиваясь на спинку кресла.
-Как жизнь молодая?
-Нормально, - ответил Грачев, сидя на непривычно мягком диване, буквально провалившись в него.
Олег Владимирович начал аккуратно его расспрашивать о том, где Рома сейчас живет и чем занимается. На ответ, что Рома женат, Олег Владимирович удивленно пожал плечами: “Дети, что ли есть?”
-Нет, - смущаясь ответил Рома.
-Должны появиться?
-Не знаю, - подумал Рома, - не должны, вроде бы.
-Ну, это ты поспешил тогда женится, - деловито заметил Олег Владимирович.
Он очень ласково обращался, но в то же время по-панибратски, немного развязно. Такая манера поведения не была обидна, располагала, но самое главное Олег Владимирович, немного навязывал поведение. Своими вопросами он старался настроить Рому, и гостю действительно становилось легче, поскольку не надо было особенно думать, чтобы создать какое-то впечатление.
Рома Грачев обычно уходил в какую-то роль, старался показаться собеседнику приятным и сильно разочаровался, когда не мог держаться в этой роли. Играть роль быстро надоедало, и Рома становился раздражителен, иногда ленив и неразговорчив. Рома испытывал чувство разочарования к самому себе, не понимая почему ему так тяжело делать из себя то, чего он не представляет.
-Я, видишь ли, недавно приехал на родину, до этого был в другой стране. Чудом вырвался. Больше года назад. До сих пор очень рад. Уверен был, что когда-нибудь встречусь с тобой, меня всегда судьба сводит с нужными людьми, - и Олег Владимирович намеренно быстро моргнул двумя глазами.
Ромин отчим сказал вскользь, что занимается бизнесом, завязанным на знакомствах, где-то еще работает директором чего-то с коротким аббревиатурным названием и в принципе, дела его идут неплохо.
Рома не спрашивал о семейной жизни Олега Владимировича. Он почему-то сильно расслабился и погрузился в диван еще сильнее. Сам хозяин восседал в кресле с высокой спинкой. Он был одет в какую-то дурацкую черную рубашку в белую малину и положа ногу на ногу, болтал тапком в воздухе, добродушно улыбаясь. Его улыбка была даже немного самодовольной. Именно таким его помнил Рома. Когда ходил пить по ночам: в странной цветастой рубашке и скрестившим ногу на ногу.
Привезли блины. Настя, не спрашивая выложила снедь на стол из пакетов. Принесла штопор, тарелку вместе с бокалом, столовые приборы, положив возле двух бутылок вина. Олег Владимирович взял штопор и открыл вино.
-Извини, Ром, что не присоединюсь к тебе, - сказал Олег Владимирович, наливая вино в бокал, - бери, ешь, расслабься, не надо быть таким скованным, я не укушу -ухмыльнулся он.
Рома Грачев начал с аппетитом есть блины. Вино его расслабило. Он чувствовал, что Олег Владимирович сумел наладить доверие очень быстро Но в то же время, Рома ощущал на себе его стеклянный взгляд. Это не напрягало, хотя и было похоже на то, что Олег Владимирович скоро попросит оказать услугу “не в службу, а в дружбу”. Рома не мог сказать, когда и в какой момент он доверился этому человеку, но это было очень приятно, хотя и похоже на обман.
Если бы сейчас Олег Владимирович попросил выпрыгнуть в окно и броситься под машину, то, наверное, Рома бы так бы и сделал, но пока, что не совсем понимал этого.
-Знаешь ли, Ром, я ведь кое-что обещал твоей матери, - начал Олег Владимирович, - обещал позаботиться о тебе. Точнее, она с меня силой вытащила это глупое обещание, - говорил Олег Владимирович в раздумье, соединяя пальцы рук и делая из ладоней домик, облокачиваясь на подлокотники кресла. - Ты страдаешь эпилепсией?
-Нечасто, редко, очень, - задумчиво проговорил Рома. Вино дало в голову.
-Заодно и здоровье подлечим, - с какой-то усмешкой сказал Олег Владимирович. Он улыбнулся, не разжимая губ, в очередной раз показав ухмылку. -Обещания всегда надо выполнять. Я уверен, что встретились мы неслучайно. У меня мало времени. А как у тебя со временем?
Рома пожал плечами, он не знал, что можно ответить, ведь обычно он пытался убить время, оно иногда текло для него очень непосредственно и скучно.
Я говорил, что очень не хочу уезжать из своего отечества. - доходчиво продолжал Олег Владимирович. Поможешь?
-Чем смогу - помогу, - весело отозвался Грачев. Ему вообще становилось как-то приятно и весело. Отчим казался благодушным.
-Замечательно, - хлопнул в ладоши Олег Владимирович, но для этого ты должен отдать свою добрую волю.
Рома улыбнулся, он думал, что Олег Владимирович шутит.
Дальше всё напоминало небольшую постановку. Ромин отчим развернул кресло, на котором раньше сидел лицом к картине и попросил Рому сесть на освободившееся место.
Олег Владимирович спросил, что Рома видит на картине. Грачев недолго рассматривая картину сказал, что все люди боятся грома небесного.
-А ты боишься? - серьезно спросил Олег Владимирович.
-А чего мне бояться? - ответил, недоумевая Рома.
-Ну, если бы ты был там, что бы сделал?
-Наверное, побежал. Все как будто застыли и смотрят, как на них обрушится стены. Это глупо.
-А давай ты не побежишь, если ты не боишься? - вкрадчиво спрашивал Олег Владимирович сзади и над головой у молодого человека.
-Допустим.
-Я тебе прикажу, а ты не побежишь.
- Ну-у-у, хорошо, - растягивая говорил Рома. Его развезло, алкоголь разогрел тело, и Грачев чувствовал, что потеет, хотя в доме у Олега Владимировича было прохладно.
Он дальше продолжил всматриваться в картину. На секунду Роме показалось, что гром прогремел за окном или как будто грузовик вывалил что-то, отбивая железной крышкой об кузов.
Грачев подскочил. Олег Владимирович опустил его обратно, давя на плечи. Хозяин как будто не услышал звука
- Я же тебя просил не бежать, - расстроено и сердито сказал Олег Владимирович. - Я просто прошу представить, что вокруг тебя происходит не пойми что. Пусть хоть кони пляшут хоровод, но бежать не надо, потому что я тебе приказываю, не бежать.
Рома снова всмотрелся в картину. Люди на картине были такие же бледные как и Олег Владимирович, некоторые тащили других людей. Девушки с темными волосами были очень красивы, и более всего понравились Роме те персонажи, которые не суетились, как ему показалось, а просто разевали рты. Он смотрел на небо, и ему не нравилось, что оно такое хмурое, недружелюбное. Грачев так устал от плохой погоды.
На улице опять грохнул грузовик, но Рома уже не подскочил, помня, что надо слушаться Олега Владимировича. На секунду мигнул свет, и снова Рома не двигался. Он положил руки на подлокотники и мирно сидел в кресле, глубоко вздыхая, как будто становилось жарко. Олег Владимирович попросил представить Рому, что он как будто идет вглубь до “пантеры”.
-В смысле “пантеры”? - недоуменно спросил Рома
-В смысле до животного, черт его знает.
Тут он выразился нецензурно, обозвав, животное на картине матерным словом, означающим все неясное.
Рома представил, как его просили. Загромыхало над головой, как будто на втором этаже упала гиря на пол.
-Там что-то упало сверху? – спросил Рома.
-Я ничего не слышал, -заявил хозяин.
-Может, вы прекратите, трясти стул, - возмутился Грачев, кресло под ним начало вибрировать и покачиваться.
-Я ничего не делаю, -  с этими словами, Олег Владимирович отошел ко входу.
У Ромы было такое ощущение, что кресло начинают трясти за спинку.
В какой-то момент иероглифы на стенах заскакали, как и малина на рубашке мужчины.
-Может, метро рядом? - спросил Рома, - я сейчас перевернусь!
-Мы не в Москве, здесь не метро, - не без усмешки сказал Олег Владимирович, ему как будто было весело смотреть на неудобство гостя.
В итоге стул раскачался так сильно, что Рома свалился с него. Он устало поднялся и бухнулся в мягкий диван. Есть больше не хотелось. Рома смог осилить только треть из того, что заказали. Он долил остаток вина из первой бутылки в бокал.
Олег Владимирович куда-то ушел. А потом вернулся, неся на чайном блюдце четыре таблетки.
-Вот, Ромка, принес твое лекарство.
Рома принял, спросив можно ли их запить вином.
-Конечно! - не задумываясь проговорил Олег Владимирович. -Без разницы.
Рома послушно принял и запил вином, потом спросил, что это были за таблетки. На что получил ответ, что это была всего лишь” конская доза” снотворного.
-Поспи немного, выспишься на всю оставшуюся жизнь, - констатировал Олег Владимирович.
Грачев чувствовал, что ему жарко и тяжело дышать, но аура эпилепсии не приходила, хотя он несколько раз ловил себя на мысли, что совсем скоро появится давно забытое чувство, и мурашки поползут вмиг по телу.
Откинувшись на спинку, он еще поглядывал на картину и ему захотелось с кем-нибудь попрощаться. Это было удивительное чувство того, что вот скоро он уйдёт, а всё здесь останется по-прежнему. Жаль, что Марина не могла подержать его за руку. Может быть и хорошо, что у них не было детей.
За окном был слышен методичный звук дождя, тихий гул ветра. Фонарь где-то далеко отсвечивал оранжевым светом. Ветка вьюнка, раскачиваясь на крыше, иногда билась об стекло. Ее тень падала на окно, и было такое ощущение, что она своими пальцами царапая поверхность, проситься открыть, чтобы попрощаться с Ромой. Знакомая мелодия раздалась из соседней комнаты. Видимо, Олег Владимирович включил где-то магнитофон. Раздавалось: “Неси меня лесной олень в свою страну оленью…”.
Когда Рома уже засыпал, погружЁнный в диван, Олег Владимирович говорил ему: “Мне кажется, что ты и не особо-то волей обладаешь. Эх, жене-то ты забыл позвонить - констатировал Олег Владимирович.
Потом Ромин отчим занялся делом, он начал топить печь.

Часть 1. Грачи улетели. (9-12.)
Оглашенный

Часть 2. Воспоминания (1-7.)
Оглашенный

Часть 2. Воспоминания (8-12.)
Оглашенный

Часть 3. Колокольный звон (1-6.)
Оглашенный

Часть 3. Колокольный звон (7-10.)
Оглашенный

Часть 3. Колокольный звон (11-12, Эпилог.)
Оглашенный

Синопсис Оглашенный 2. Прощание.
Оглашенный

Отредактировано Логинова Виктория (22.05.2024 21:53:25)

+1

2

Здравствуйте. Готова обменяться мнениями на ваши крупные произведения. На данный момент ищу мотивации, чтобы писать дальше 8-)

0

3

Логинова Виктория написал(а):

Весна такая мокрая и промозглая освещала вагон электрички. Серые тучи повисли над проводами.

«Освещала» не тот глагол для пасмурной погоды.

Логинова Виктория написал(а):

Но, уже подъезжая к своей станции и выходя из холодного вагона, согревшегося дыханием пассажиров, он не чувствовал, что осталось еще немного, он только знал это.

На мой взгляд, тяжеловесное и лишнее предложение, выше уже объяснили, что ГГ ждет апрель.

Логинова Виктория написал(а):

Спрыгнул вместе со всеми зайцами и пошел через рельсы.

«Зайцев» лучше взять в кавычки. В моём воображении он спрыгнул с беляками - люблю абсурд.

Логинова Виктория написал(а):

Он был из второй категории. На складе порой люди скучали. Был не сезон. Работы находилось мало.


Предложения рубленые без основания, так делают, когда хотят сделать акцент, здесь акцент не нужен.

+1

4

Логинова Виктория написал(а):

Здравствуйте. Готова обменяться мнениями на ваши крупные произведения. На данный момент ищу мотивации, чтобы писать дальше

Здравствуйте! Рада знакомству  8-) Мотивация зверь редкий, дефицитный)

+1

5

Логинова Виктория написал(а):

поскольку на лице у Ромы было спокойно

Лучше- лицо у Ромы стало спокойным.

Логинова Виктория написал(а):

было ехать сорок минут на электричке. Зарплата было маленькая,

Было- было. Предложения без «было» лучше.

Логинова Виктория написал(а):

дыма, который потом залил помещение кухни

Все же заполнил, а не залил.
Жду продолжения, интересно узнать как он понял, что вампир.

0

6

Логинова Виктория написал(а):

Весна такая мокрая и промозглая освещала вагон электрички. Серые тучи повисли над проводами.

Как-то противоречиво: хмурая весна и освещает.

Логинова Виктория написал(а):

Когда уйдут противные ветра

С чем-чем, а с ветрами весна лично у меня не ассоциируется. С грязью, с чёрными некрасивыми сугробами и мусором - да.

Логинова Виктория написал(а):

Это был западный район Москвы

Москва хоть и разрослась, но чуть южнее. В неё не входит ЖД ветка за Одинцово.

Логинова Виктория написал(а):

Подходя к дому, Грачев почувствовал

Знавал я одного Грачёва Романа из Москвы) У него, случайно, брата нет?)

Логинова Виктория написал(а):

и жизнь входит в свои русла

Устроявшееся выражение говорит "в русло", в единственном числе. Если у реки несколько русел, в которых воды сталкиваются, бурлят, то это отнюдь не норма и не выверенный порядок. А вся суть выражения именно в этом.

Логинова Виктория написал(а):

-Зачем? -как-то отрывисто спросил Рома.

Отрывисто от чего? Это ведь даже не фраза, а одно слово.

Логинова Виктория написал(а):

Они жили в Москве, но он нашел работу в области

Лучше бы наоборот))
Так он из области ехал через Одинцово? Тогда вопрос о границе города снимается)

Логинова Виктория написал(а):

Марина, как всегда, не поняла юмора и вздохнула с облегчением

"Тут помню, тут - не помню") Она чувствует его в одном, и не чувствует в другом. Хотя, казалось бы, юмор очень важная составляющая семейной жизни.

Логинова Виктория написал(а):

Но всё же ему казалось, что не всё уж так и плохо

Чуть ухудшился слог по сравнению с первой частью. Повторяются слова, фразы.

Логинова Виктория написал(а):

Может быть, он бы и не обратил внимание на телевизор, на новости и продолжил бы жить своей прежней жизнью, если бы не пришло время задумываться и делать выводы.

Бы-бы-бы...

Логинова Виктория написал(а):

если бы не пришло время задумываться и делать выводы.

Что это за время?

Логинова Виктория написал(а):

Рома начал собирать бутылки, алюминиевые банки, разносить почту.

Это в США такая практика, а в РФ почтальйонами не нанимают несовершеннолетних.

Логинова Виктория написал(а):

который потом залил помещение кухни

Заполнил, не залил.

Логинова Виктория написал(а):

Они приятно оттопырились.

Это как, "приятно"?

Логинова Виктория написал(а):

Ему хотелось действовать на воображение Марины образными фразами.

Слишком формальное предложение, словно отчёт читаю или пояснительную записку.

Сначала о плюсах.
Хорошая реализация характеристики персонажа через сюжет. Роман пренебрежительно относится к жене, и автор это показывает без всяких сожалений к герою. Это хорошо. Раскрывается это и в нежелании возвращаться домой, в раздражении на хорошее отношение и через неуважении к девочке из-за того, что она не увлечена тем же, что и он.
Ещё всегда приятно, когда описывается всё подробно, и вместе с тем не бесцельно. Но. Иногда даются лишние детали. Как например:

Логинова Виктория написал(а):

Выжидая в коридорчике, отделанном светлой плиткой, мальчик мучился

Светлая плитка не несёт никакой смысловой нагрузки, и выглядит лишней на фоне лаконичных описаний других помещений.
Стоит также поработать на стилем изложение, над слогом. Предложения часто усложняются и формализируются без причины, им недостаёт изящества. И под изяществом я понимание не пафос, а гладкость и красоту слов. С пафосом, кстати, немного перебор, он не к месту в случае с описанием весны. У героя отнюдь не романтическое настроение, то и незачем добавлять поэзии.

По оценке в целом воздержусь - малый объём.

+1

7

Олег написал(а):

С чем-чем, а с ветрами весна лично у меня не ассоциируется. С грязью, с чёрными некрасивыми сугробами и мусором - да.

Кстати, это очень интересно. До 30 лет я тоже не видела никаких ветров. Теперь живу в деревне просто. Стала замечать, что в феврале-марте ветрено. Есть такая песня еще: уходи февраль…забирай ветра.

Знавал я одного Грачёва Романа из Москвы) У него, случайно, брата нет?)

Нееет. Все персонажи выдуманы=))) Во всяком случае имена

Лучше бы наоборот))Так он из области ехал через Одинцово? Тогда вопрос о границе города снимается)

:D  Хорошо, что разобрались.

Что это за время?

Сложно объяснить. Что-то вроде мальчик хочет быть взрослым и делать выводы :suspicious: Намек на принятие решение быть взрослым, но я поняла, то Вы имеете ввиду.

Это в США такая практика, а в РФ почтальйонами не нанимают несовершеннолетних.

Идет 2000 г. Я т.е. он почту разносил где-то в 1990 г. Я в 10-12 лет с подружками почту разносила и мне платили. Пишу из опыта. Хотя и недолго этим занималась. Какое идет время дальше будет очевидней. Хотя, наверное, стоит написать что это нулевые. Кстати, в тексте написано, что была перестройка, но сразу не поймешь. Может быть, это пишется с большой буквы, раз это период времени?

Это как, "приятно"?

:D Это на самом деле цитата, по-моему, из Довлатова, когда он себе две бутылки водки в штаны запихнул=))))

Я с Вами целиком согласно про слог. Про "Бы-бы-бы" в особенности.

У героя отнюдь не романтическое настроение, то и незачем добавлять поэзии.

Раскачаться автору надо было. Попытка описать через природу внутреннее состояние человека.

Как классно, что вы прочитали и даже оставили комментарии. Спасибо большое!

Отредактировано Логинова Виктория (26.02.2024 19:28:18)

+1

8

Вася написал(а):

«Зайцев» лучше взять в кавычки. В моём воображении он спрыгнул с беляками - люблю абсурд.

:crazy:

Здравствуйте! Рада знакомству  8-) Мотивация зверь редкий, дефицитный)

🤝

Жду продолжения, интересно узнать как он понял, что вампир.

На самом деле это будет очень нескоро. Зато про советского вампира будет скоро=)))
Вообще, Вы прям зацепили за одну из моих любимых тем: мутный человек идет, он в депрессии, а потом понимает, что он вампир=)))
Спасибо большое! Обязательно учту все комментарии.

Отредактировано Логинова Виктория (26.02.2024 19:33:31)

0

9

К некоторым главам идут стихи русских классических писателей. Если никто не против, буду выкладывать перед главами, но они ради собственного развлечения, и они мало подходят к содержанию глав.

Отредактировано Логинова Виктория (26.02.2024 21:12:23)

0

10

Логинова Виктория написал(а):

Кстати, в тексте написано, что была перестройка,

Это как раз понятно, но я судил по своему опыту. У нас в селе устраивались официально, взрослые.

0

11

Часть 1. Грачи улетели (9-12.)

9.

Уровень воды в ванне уменьшался, она была розового оттенка. Олег Владимирович, сняв свою рубашку в одной белой майке, поливал ванну из лейки, чтобы ополоснуть. Рядом с ним стояла поллитровая банка наполовину наполненная чернотой. Под раковиной вдоль стены лежал сверток размером с человеческий рост.
Хозяин слушал и напевал про себя сентиментальную песню из советского кинофильма.  Он мыл и без того чистую ванну моющим средством, потому что ему было неприятно думать, что на ней останется хоть одно пятно.
Нельзя было торопиться, но в то же время дрова уже прогорели в печи и появились угли, надо было подкидывать еще.
Он взял банку с пола. Выключил музыку на магнитофоне, который стоял на стиральной машинке и отправился в комнату. Там мужчина подбросил несколько небольших полешек в печь, они резво разгорелись. Словно нехотя Олег Владимирович сделал из банки несколько глотков, поморщившись. Оставшиеся содержимое банки он вылил в огонь с помощью щипцов. В печке затрещало.
Вот если хотя бы было двенадцать часов, то Олег Владимирович, не морщась бы пил из банки, но было еще десять часов и ему не очень хотелось принимать в себя, как он думал эту дрянь. Потом, он прошел на кухню и по своей традиции налил рюмку водки за помин души. Уже без всякой брезгливости выпил, зная, что организм все равно ее не примет.
Масленичная неделя подходила к концу впереди ждало мучение, которое должно длиться почти два месяца. Сейчас было просто очевидно, что проще пройти этот болезненный период на мате, проклиная чертей, людей, собак, кошек, небо и землю, чем на что-то надеяться, чтобы затушить «горящие трубы».
Чертей ему проклинать сходило с рук, потому что они к нему не лезли, когда он выполнял свои обязательства. Но если он их не выполнял, то ходил хмурый как туча и был очень осторожен, потому что боялся, что нечаянно может сам оказаться жертвой обстоятельств.
Давно, он не совершал какой-нибудь гадости, которая ему самого раздражала. Времени оставалось немного. Перед наступлением Великого поста необходимо было “отчитываться”. Олег Владимирович был связан по рукам и ногам. Ни сколько страх, сколько осознание безысходности и неизбежной принадлежности к легиону руководили им.
Он знал, если совсем не употреблять бранных слов, охладить пыл, прийти в себя, то можно было бы жить как человек. Так было даже гораздо проще. Солнце не душило бы его своим светом, а ночь не казалось такой страшно долгой, как будто последней в его жизни. Но Олега Владимировича периодически бросало из огня да в полымя, ему тяжело было устоять перед искушениями. Он давно понял, что получает то, чего хотел. Работа с психологом не прошла даром, стало гораздо понятнее как контролировать поведение. Олег Владимирович Неспящий понимал, что во многом сам виноват и давно принимал действительность такой, какая она есть.
Действительность иногда была против него, искушала, не давала мирно существовать, к Неспящему всегда прилипали люди, которые хотели “приключений”. Он думал, что однажды то, что ему нравится его же и погубит. Чтобы твердо стоять на родной земле (да и в целом, на земле) необходимо было все время заниматься чем-то не совсем хорошим. Но и через нехорошее выходило иногда хорошее, некоторых людей он отвращал, так что они находили в себе силы попрощаться с дурными привычками, другие же думали, что умеренность это хорошо и умеренно пользовались услугами Олега Владимировича, размеренными шагами ступая по дороге в ад.
Он держал девушек, которые хотели легкой жизни, вел агентство знакомства и вообще был опытным сводником. Сам любил женщин ветреных и женственных, тех, которые могли зажечь искру, с которыми было весело и легко. Как же он ненавидел, что приходил тот день, когда надо было кого-нибудь отдать на алтарь собственному бессилию.
Прошло вот уже полтора года, темнота подступала всё ближе, как он приехал в Россию. Первое время Олег Владимирович вел себя по-человечески и держался, стараясь не вступать в тот круг, который неизбежно его тянул к себе. Аккуратно вел дела, имел связи, был даже директором у своего знакомого на предприятии, где периодически бывал. Пытался проверять бухгалтерию, подружившись с главным бухгалтером и отпуская для нее “жареные” шутки.  Нельзя сказать, что коллектив его любил, скорее больше боялся. Хотя как директор Олег Владимирович был достаточно смешлив и добродушен, но это совсем не исключало его ярости.
Он завел постоянную подругу, на который ему нравилось подтрунивать. Но медленно подтрунивая переросли в запугивания. А Олег Владимировичу не удалось вести размеренный образ жизни. Он, как всегда, очутился там, откуда пришел.
Неспящий давно подумывал обратиться к психологу, возможно, чтобы решить третий вопрос, связанный с собственным страхом. Возможно, он совершал зло, потому что ему просто нравилось это дело и выполнение обязательств тут было не при чем. То, что одни воспринимали как зло, можно было изложить как шутку. Злые шутки были для него всегда смешнее добрых. И не было никаких обязательств перед легионом, — это была часть самовнушения. Но если бы не одно «но»: он сам стоял в том месте, где подошвы ботинок тают как масло, а ткань рубашки пригорает к телу, где воздух настолько раскален, что невозможно дышать и лучше уж задохнуться, чем вдыхать в себя гарь и серу.
Он был советский человек, верить в фантастику ему не хотелось. Поэтому Олег Владимирович воспринимал всё как плохую сказку, в которой ему необходимо было быть Кащеем или вурдалаком и вообще выступать в роли злых персонажей.
Олег Владимирович перед встречей с пасынком ломал голову и думал, что делать: он хотел ехать в город, перебирал мысленно своих подруг, но не одна из них еще не подходила. Настя тоже не хотела отдавать свою волю. Неспящему казалось, что зря он ее запугивает и обижает, чтобы потом приласкать, ведь так он никогда не добьется доверия девушки.
Он слишком расслабился за последнее время, не считаясь с тем, что должен отдать дань за предоставляемые блага. Рома пришелся как никогда кстати. Еще за границей Олег Владимирович вспоминал о нем. Неспящий давно заметил связи между тем, что, когда с него берут какое-то обещание, даже пусть и невыполнимое, потом в жизни обязательно придётся его выполнить.
Обещание было глупым. Маргарита восторгалась Олегом Владимировичем, считала его человеком нового поколения, каким был Ихтиандр в романе “Человек-амфибия”, лишенным недостатков, которые свойственны обычным людям. Она понимала, что недостаточно здорова, чтобы стать такой же как её суженый, но просила одарить этим даром своего сына, когда он достаточно подрастет. Олег Владимирович пытался образумить глупую женщину. Говорил, что не дышать, не есть и не спать - это совсем не подарок, а проклятие, но Рита не унималась, пока он не дал обещание, сказав при этом, что “Чему быть того не миновать”. Для нее же был главное, что со смертью уходили и все болезни. Хотя потом гражданская жена Олега Владимировича и поменяла свое мнение, все же не взяла обратно обещание.
Олег Владимирович имел “опыт работы” только с женщинами. Пасынок для него был первым исключением из этого правила, поскольку его не надо было “убеждать” и, так сказать, привязывать к себе, и вообще входить к нему в доверие. Рома показался, Неспящему достаточно доверчивым, к тому же скидка на родственные связи и договор с его матерью, вполне могли сделать свое дело, и эта жертва могла была принята. Олег Владимирович знал, что не имеет право трогать людей, которые не хотят отдать волю или которые только на словах готовы это сделать. Поэтому всегда необходимо было как следует прощупать обстановку, чтобы не нарваться на неприятности. Сейчас же Неспящий не волновался, он мысленно знал, что никого не заставлял и не уговаривал.
***
Олег Владимирович стоял возле печки, смотрел на догорающий огонь, он мог только надеяться, что в этот раз получиться, потому что никогда не был уверен. Но обещание данное, Маргарите, должно было подействовать.
Неспящий услышал, как Настя спускается с лестницы. Он звучно крикнул: “Настенька”.
Девушка явилась по первому зову.
-Убери, пожалуйста, - махнул головой хозяин на стол.
Она начала собирать.
Неспящий был уже в кухне, когда спустя какое-то время раздался звучный “Ох”. Мужчина твердым шагом пошел в коридор и увидел картину как Настя сползает по двери ванную, очевидно сначала посетив ее. Он поддержал Настю за локоть и провел в кухню.
-Нельзя быть такой впечатлительной, - критически говорил Олег Владимирович. Настя смотрела на него большими карими глазами, она побледнела еще больше и едва заметные прозрачные веснушки показались возле ее носа. Обычно Настя скрывала их под густым слоем тонального крема. Теперь она была не накрашена, отчего более привлекательно выглядели ее слезы.
Настя положила руку на грудь, как бы задыхаясь. Неспящий накапал ей в чайную ложечку валерьянки.
Пока Настя отходила от увиденного, Олег Владимирович позвал Вадима, и они вместе отнесли сверток в погреб в виде отдельной комнаты на углу дома, аккуратно спустившись по ступенькам. Там была кушетка с матрасом, застеленная клеёнкой. Закрыв погреб на ключ, Олег Владимирович хотел отпустить недоумевающего Вадима, сказав, что Рома просто устал и спит.
-Я на это не подписывался, - сказал расстроено Вадим, брезгливо вытирая об джинсы ладони, словно испачкал их после того как относил сверток в погреб.
На его лице было написано не то гадливость не то страх, словно его заставили участвовать в процессе заклания какого-то животного с последующей уборкой.
-Ничего не будет, - уверенно и холодно сказал Олег Владимирович, словно потерявший интерес к сделанному,- я все беру на себя. Никто не пострадал и не  пострадает. - Иди выспись.
Вадим пошел вперед и видно было как неустойчиво он ступает по скользкой подтаявшей наледи, словно того и гляди упадет.
Шел дождь. Он окроплял подтаявший снег, в воздухе стояла сырость. Если бы Олег Владимирович мог дышать, то вздохнул бы полный грудью, чтобы почувствовать свежесть воздуха приближающейся весны.
Суета во дворе привлекла собаку в вольере. Но овчарка не стала захлебываться в лае. Услышав команду хозяина, она замолчала. Неспящий постоял рядом с собакой, лаская ее по голове, та благодарно поскуливала.
Когда вОлег Владимирович пришел обратно в дом, то увидел, что Настя сидит уже с сигаретой и плачет, утирая кончиком платка уголок глаза. Неспящему показалось умилительной эта сцена. У Насти было овальное лицо, высокий лоб и тонкий нос. Когда она делала круглый черный пучок, то напоминала Наталью Гончарову на известном эскизе. К тому же ему нравилось смотреть как девушки “культурно” плачут, роняя тихие слезы, в них была особая философия.
Настя глубоко дышала и не сразу произнесла, косясь на Неспящего:” Не думала я, Олег Владимирович, что вы такой … гад. Молодого паренька».
На это Неспящий улыбнулся и сказал Насте, что парень спит.
-Как злодей: сначала накормили, напоили, а потом…
-А потом суп с котом! - отрезал Олег Владимирович, ему не хотелось продолжать этот разговор, как и не хотелось, чтобы Настя курила. Сам он не чувствовал запаха, но, когда приходили гости, то жаловались, что от мебели пахнет. Поэтому он запретил ей курить в доме.
Они поговорили немного. Настя должна была собираться в деревню на период Великого поста, чтобы избежать негатива со стороны Олега Владимировича.
-Настька, - сказал мужчина небрежно, - иди, убери иконы из моей комнаты. - приказал он, стоя лицом к темному окну, где ночь окрашивалась огнями рыжего фонаря.
Девушка, затушив сигарету, встала и на ватных ногах пошла исполнять приказ, который не впервые исполняла. Через полчаса начинался Великий пост.

10.
Это был странный сон. Какой-то разрушенный город, словно на оставленный после осады. Плач и стон вокруг. Голые тела женщин и мужчин. Отчаявшиеся выражение глаз.  Это были определенно Помпеи. Рома проходил по гладкой каменной поверхности, усыпанной каменными крошками. Он не чувствовал боли от осколков, впивающихся в пятки, не удивлялся окружающей разрухе. Смотрел на небо и не видел небо: то, что показалось тучами было дымом. Единственное, что было неприятно - это стена, вдоль которой он шел, а она не кончалась. Сверху стены по нескончаемой длине, удаляющейся за горизонт, лился вверх огонь. Кусочки пепла витали в воздухе, камни падали, неизвестно откуда и не разбирая куда.
Рома оглянулся и увидел, что за ним по пятам идет черный козел, еле слышно цокая копытами о каменные плиты. Когда Рома останавливался, то и козел останавливался, задним ходом начиная уходить обратно. Молодой человек вспомнил, что обещал не бежать из разрушающегося города. И как бы ему не хотелось, он послушался, развернулся и пошел за козлом со свиным рылом, потому что сам не мог ничего решить. И действительно было проще делать, что скажут, чем поступать по своей воле.
Когда животное было совсем близко, Рома захотел погладить козла по курчавой голове. Он протянул руку и отшатнулся от взгляда животного: ненависть светилась в маленьких красных горящих глазах. Козел щелкнул зубами прямо возле Роминой руки. Грачев отдернул её.
Показалось странным, но во сне Роме захотелось пить или ему просто так казалось. Тут же на одной из поваленных плит выросла банка. Молодой человек подошел к ней и увидел, что она на треть наполнена чернотою. Он подумал, что это ржавая вода из-под крана или может быть мазут.
“Это твоё, дурень” - раздался блеющий голос сзади. - “Пей, иначе я выпью”, - и животное подошло поближе, готовое опустить свиное рыло в горлышко.
Рома взял банку и бросил ее в козла. Та разбилась об стену, оставив темное пятно. Козел заблеял, что скорее напоминало смех. Сон оборвался на той, ноте, где молодой человек уже хотел подобрать каменья, чтобы побить насмешливое мерзкое существо или бросить его в одну из пылающих ям неподалеку. Но козел схватил его за полу савана или чего-то похожего, во что был одет Грачев и сам стал тащить к яме.
Рома проснулся, рухнув на пол. Не сразу молодой человек выкарабкался из простыни. Путы долго не отпускали, и он как червяк извивался в них и перекатывался по полу. Но, когда он смог освободиться, он все равно не знал, куда идти. Перед глазами была темнота. На секунду Рома решил, что он очутился снова во сне. Но во сне крошки не впивались ему в пятки, а тут явно какие-то частицы и пыль приставали к нагому телу.
На Рому напало уныние. Он обхватил ноги руками и облокотился подбородком на колени. Но недолго Грачев просидел в таком забытьи, где-то послышался гул отдаленно напоминающий проезд машины. Собака заголосила на улице, и Грачев понял, что отнюдь не находиться в Помпеях с выключенным светом.
Обшаривая стены комнаты, Рома нашел нечто похожее на дверь. Потянул за ручку и нащупал ступени. Спотыкаясь он прошел наверх в еще в одно помещение. Он увидел белую рамку, иногда прерывающуюся пунктиром, иногда утолщающую и понял, что это дверь на улицу, вокруг которой светились щели.
Не церемонясь Рома, начал стучать сразу ногой. Дверь была железная, и грохот получился отменный. К тому же собака на улице в унисон залаяла, отвечая на Ромины сигналы.
***
Настя собирала чемоданы, когда услышала шум под своим окном. Этот шум ужасно ее напугал. Она ощутила в полную силу выражение “волосы встали дыбом” или “волосы зашевелились на голове”, ведь она еще пребывала в расстроенном состоянии, которое тянулось с ночи и не прекратилось после сна. В доме оставалось лишь она одна. Настя не знала, что делать. Сначала растерялась, но все же взяла себя в руки и пошла вниз звонить Олегу Владимировичу. Звук, очевидно, доносился из погреба, которой был под ее комнатой.
-К нам в подвал залез вор, - сообщила Настя твердо Олегу Владимировичу, когда тот с неудовольствием буркнул в трубку и спросил, что она хочет.
Девушка понимала, что это может быть и не вор, но, боясь, что Олег Владимирович может ее обругать за то, что Настя звонит по пустякам, сказала так. Она всего лишь хотела сообщить, что ей страшно, но знала, что Неспящий может только подогреть ее страх и вряд ли захочет успокоить.
-К тому же он шумит и долбится в дверь, Совесть сильно лает.
Совестью звали собаку Олега Владимировича. Он любил пошутить на этот счет. Эта была не первая его собака с такой кличкой.
-Скажи Ромке, что я приду и открою через часа три. Пусть прекратит шуметь, а то я запру его там на неделю. Передай, что это мой приказ.
Не без страха Настя собралась и вышла на улицу. Обошла два угла дома и приблизилась к двери. Оттуда все еще доносился грохот, но уже не такой интенсивный, как раньше, а более умеренный и методичный. В грохоте можно было уловить определенный ритм. В вольере прыгала собака. Увидев Настю, она залаяла на нее.
-Фу! - сказала Настя собаке громко и уже шепотом, приблизившись к щели спросила резко, так как как будто они уже давно знакомы с Ромой и будто он хотел войти, а не выйти - ты чего долбишься?! Олег Владимирович придет и откроет!
-Кто тут? - спросил человек за дверью хрипло.
Настя услышала вопрос, но не знала как на него ответить. Ей было боязно разговаривать с молодым человеком и не хотелось больше продолжать разговор.
-Олег Владимирович придет и откроет, - сказала громче она.
-Пусть открывает сейчас! - возмущенно заявил молодой человек за дверью, как будто не слышал.
-Через три часа, - у Насти было такое ощущение, что с этими словами из нее душу вытягивают, ведь она не знала какие доводы привести, чтобы успокоить внезапно ожившего гостя, - это его приказ.
-Пусть сам себе приказывает! - не унимался человек за дверью, -почему я здесь должен ждать босой, как он с гостями обращается!?
-Пожалуйста, - взмолилась Настя, - прекрати шуметь. Я тебя прошу для себя. Если ты будешь шуметь, то появятся соседи. Потом они нажалуются Олегу Владимировичу. Догадайся кого он будет ругать, если мне сказал, чтобы я тебя успокоила?
Грачев хоть и не отчетливо понял быстрые слова девушки за дверью, но смягчился и шуметь перестал.
-Я в темноте должен все время находится? - спросил он.
-Там есть выключатель, - сказал голос девушки. Должен быть во всяком случае. Ничего не поделаешь, потерпи, пожалуйста.
И в продолжение времени, Рома пытался найти на стене выключатель. И нашел его, только это не произвело никаких действий.
Ожидая вызволения, Грачев обнаружил с удивлением, что бедро его больше не болит, а босая нога не почувствовала боли от сильных ударов об дверь.

11.

-Почему ты такой нетерпеливый, - говорил Олег Владимирович, когда уже открывал железную дверь, - неужели так хочется выбраться?
Когда дверь со скрипом открылась перед Ромой предстал мужчина в длинном пальто с высоко поднятым до подбородка воротником, в черных солнцезащитных очках, закрывающих ему пол лица и черной шляпе. На руках у него были одеты черные кожаные перчатки. Он показался ему статуей посреди солнцем залитого двора. У этой статуи совсем не было тени.
Это была странная картина, когда молодой человек нагой в одних трусах шел через двор с другим человеком, полностью одетым в черное и размеренно шагающим чуть позади первого. Как будто совершался арест или проводы на казнь.
Грачев не без возмущения спросил Олега Владимировича, где его одежда, когда они зашли в дом. Тот сходил и вытащил пакет, который стоял возле помойного ведра на кухне.
-По каким помойкам ты болтался? - развязно спрашивал Олег Владимирович без былой деликатности, имея в виду грязь на одежде Ромы. -  Как ты себя чувствуешь? - без интереса и даже раздраженно спросил он. Как будто уже лучше него знал ответ.
-Никак! - ответил Рома, и это была правда.
Грачеву показалось, что половина чувств оторвалась от него как внешних, так и внутренних. Если бы раньше его посадили голым в погреб, то он, очевидно, возмущался бы еще очень долгое время, но теперь ему было даже в целом все равно, потому что ситуация закончилась, и проблема решилась. Да и возмущался он теперь только по привычке чувствовать в таких ситуациях возмущение. Если бы раньше ему было бы холодно ходить нагим по улице, то теперь ноги не коченели от того, что он наступал на лед И вообще весь путь от погреба до дома молодой человек проделал без труда, даже не ежась.
Рома принял душ, потому что был весь испачкан в пыли погреба. Когда он мылся, то никак не мог настроить воду, не понимая горячая она или холодная, она казалась ему никакой. От воды исходил пар, но она не жгла. Когда кран холодный воды был поставлен на максимум, но кожа не чувствовала холод.
В ванной зеркала не было, что оказалось непривычным для Ромы, ему хотелось себя увидеть. Грачев подумал, что не последнюю роль сыграл в его внешнем виде алкоголь. Он зарекся пить, не понимая, что уже поздно зарекаться.
-Где у вас зеркало? - спросил Рома, - мне кажется я плохо выгляжу.
-У меня нет в доме ни одного зеркала. На кой черт они мне? А как ты выглядишь я тебе и сам могу сказать: как приведение. Глаза блестят, кожа бледная, скулы выделяются, на монгола чем-то похож. Твоя мать тоже чем-то смахивала, только глаза у нее были Уже. Хоть бы бритый, а то так бы и остался с бородой. Мой вердикт - настоящий покойник! - сказал язвительно Неспящий. -Только вот больно заросший. Ох уж эта мода. Так и хотелось подстричь, только я не парикмахер, а в салон уже поздно было собираться.
Олег Владимирович предстал перед Ромой изначально раздраженным. Начал его поучать и советовать остаться несмотря на явное желание молодого человека уйти. Мужчина говорил, что Рому опять потащило куда-то (как будто он знал, что Рому обычно всегда тащило куда-то). Хозяин хотел, чтобы гость остался у него на неопределенное время. Но гость упирался, побуждаемый старой привычкой идти куда глаза глядят. Не то, чтобы ему сильно этого хотелось, просто привычка не отпускала.
-Жене позвони, она, наверное, волнуется. В розыск подаст, - настоятельно рекомендовал Олег Владимирович.
Понуждая себя, Рома подошел к деревянной полочке, прибитой к стене в коридоре. На ней лежал серенький телефон с лишь одной желтой кнопкой. На багровом экране высвечивались красные цифры, когда Рома набирал номер. Первый звонок не был удачен: короткие гудки одинокого раздались в трубке. Вторая попытка дала тот же самый сценарий.
Грачев попытался возмутиться и не почувствовал возмущения. Он робко посмотрел в сторону кухни, куда ушел Олег Владимирович. Потом вспомнив, что это получается межгород, спросил у Олега Владимировича как позвонить в Москву. Тот сказал ввести восьмерку и ждать гудка. Рома так и сделал. А после гудка ввел телефонный номер с кодом города.
Он с робостью слушал пустоту, где раздавались гудки, мучительно тянущие его струны души. На другом конце наконец взяли трубку, и Рома услышал взволнованный голос Марины. Она успела сказать только: “Слушаю…”, когда Рома бросил трубку.
Олег Владимирович стоял рядом и наблюдал за картиной.
-Ты боишься? - спросил он насмешливо и как будто бросал вызов.
-А чего мне бояться, я лучше сразу домой пойду. Какой смысл вообще звонить?
-Придёться разводиться, - констатировал Олег Владимирович. -  Никто не захочет жить с мертвецом.
Грачеву не понравилось это высказывание. Он еще не успел почувствовать, как следует, что женился и даже не помышлял о разводе. Слово “мертвец” не произвело на него никакого впечатления, он подумал, что Олег Владимирович его обозвал нарочно, чтобы обидеть. Как впоследствии и почувствовал Рома, потом он утвердился в этом чувстве, что Олег Владимирович любил задеть за живое, найти слабое место и ненароком сковырнуть какую-нибудь даже застаревшую душевную рану.
- Это не Вам решать разводиться мне или нет. Не надо меня поучать. Я уже давно не маленький. Вы мне никто, чтобы указывать, - высказал Грачев накипевшее за последний час.
-А помнишь, как ты вчера согласился отдать свою волю? - спросил Олег Владимирович, стоя облокотившись на косяк двери правым плечом и сложив руки. Он был в каком-то напряжении.
-Я думал, что это шутка, - оправдывался Рома.
-Она тебе не нужна была, - сказал Олег Владимирович и выругался с таким смыслом, что Рома в принципе сам не знает, что с собой делать и что ему нужно. - Оставайся здесь, тебе больше некуда идти, - констатировал он, явно не желая никого уговаривать.
Сцена длилась недолго, пока на лице у Олега Владимировича не отразилась неудержимая мУка. И он раздраженно бросил: “Иди куда хочешь, всё равно вернешься”. В этих словах не слышалось никакого злого умысла и угроз. Обыкновенное раздражение.
Хозяин позвал водителя и попросил довезти Рому куда тот пожелает.
Олег Владимирович даже хотел дать Роме денег на дорогу и предложил переодеться в другую одежду, отвесив шутку “не замерзнут ли уши без шапки” у Ромы.
Тот отказался, хотя все-таки взял визитку агентства знакомств “Король, дама”, на задней стороне которой размашистым прыгающим почерком был написан домашний номер Неспящего.

12.
Скрипя железными зелеными боками, “собака”, как ее назвали студенты, в числе которых раньше пребывал Рома, подъезжала к вытянутой платформе. Роме несложно было попасть сюда, ведь турникетов не было как в Москве. К тому же он привык ездить “зайцем” и не чувствовал смущения, если надо было перед посещением контроллёрами последнего вагона перебежать в предпоследний вместе с остальными.
Когда Вадим спросил Рому отвезти ли его домой, молодой человек сказал, что лучше он сам доберётся на электричке и попросил везти на вокзал. Грачев отталкивала мысль посещения дома. Он чувствовал, что потерял что-то вчера, но все еще не решался себе признаться, что сейчас как никогда не хотел семейного быта. Та любовь и благодарность, которая была к Марине поблекли и остались как будто мечтой. Роме было жалко супругу. Жалко себя.  Жалко, что теперь весна наступала, а ему не было до этого дела. Жалко, что светило солнце, а у него не было радости. Как будто он еще сидел там, в темном погребе.
Грачев сел на электричку, идущую в противоположную сторону от Москвы. В названии конечной станции на морде “собаки” было написано “Бородино”. Сложно было отдать отчет зачем он так сделал.
Время подходило к шестнадцати часам дня, и народу в вагоне было не слишком много, но Рома все равно стоял в тамбуре. Люди входили и выходили. Незаметно рядом с Ромой встал мальчик лет двенадцати. Мальчик был миленький со светлыми веснушками на носу и с синими как вода в летний день глазами. Он не стеснялся разглядывать молодого человека. Рома тоже смотрел на него, потом отворачивался и долго старался не обращать внимания, но тот упорно смотрел ему в лицо.
-Может хватит на меня уже глазеть, - сказал Рома, как может сказать старший младшему, чтобы тот отстал, - у меня нет мелочи. Прости.
-Мне не нужны деньги, - отозвался мальчик, не переставая смотреть на Рому. Он стоял прямо перед ним и напоминал какого-то до боли забытого мальчишку.
-Так что же тебе нужно?
-Я пришел тебе помочь, - деловито сказал мальчик, - как ты себя чувствуешь?
Рома фыркнул, вспомнив недавно точно такой же заданный вопрос. Он отчетливо почувствовал, как уныние захватывает его.
-Ты мне не можешь ничем помочь, потому что я ничего не чувствую.
Рома прильнул к вибрирующему косяку двери головой и не ощутил холод от железа.
Он вспомнил это круглое лицо, добродушный открытый взгляд, даже курчавые волосы мальчика, выбивающиеся из-под коричневой шапки с вышивкой «Спартак». Этот пухленький мальчик коричневой тканевой курточке в старомодных брюках и в синих кедах был ему когда-то ему лучшим другом. Грачева тогда только поместили в детдом и там, среди взаимной злости, унижения и нетерпимости к чужим недостаткам, он подружился с каким-то домашним мальчонкой. Эта была короткая дружба. Рома звал мальчика “Батон”, потому что у него всегда был с собой белый хлеб. Батон очень любил покушать. Он был старше Ромы и сопровождал везде. Вместе с ним не было так страшно. Где-то Батон был наивен и в то же время добр. Друзья не догадались, что нужно обменяться адресами. Батон пропал из Роминой жизни. Иногда Грачев думал о нем, хотел бы повстречаться с ним снова.
Вот теперь “Батон” стоял перед ним ничуть не изменившись. Его внешность как будто застыла во времени. Рома напрягал память, чтобы вспомнить как было настоящее имя друга, но не мог.
-Его звали Андреем, - подсказал мальчик, - но ты можешь называть меня как привык.
-Как тебе больше нравиться? - спросил Рома, уже готовый называть мальчика “Батоном”, но осекся, он не хотел верить своим глазам. Привыкнув не доверять никому, Рома знал, что следует, заставить прежде всего, самого себя, остановиться, чтобы не подстраиваться под человека. Забыв про это правило и обжегшись на Олеге Владимировиче, Роме сейчас не хотелось доверять.
-Всегда приятней, когда называют по имени.
-Андрей, ты привидение?
-Нет, но я выгляжу как твой друг, потому что тебе так легче верить. Я не смогу тебе помочь, если ты будешь игнорировать меня.
Грачев спросил, что с ним происходит, отчего так нехорошо он себя чувствует.
-Ты умер, - грустно ответил Андрей.
-Так, ты мой ангел -хранитель?
-Ты крещен, но я не твой ангел-хранитель.
Они помолчали.
-Может быть, мне тогда здесь не место? - тихо сказал Рома. Ему стало страшно, что Андрей может покинуть его.
-Я могу отправить обратно. Но разве ты хочешь очутиться там? - и Андрей указал пальцем вниз на железный пол электрички.
Рома понял, что такая отправка сулила возвращение в Помпеи и очевидно не хотел возвращаться.
-Как ты думаешь куда мне идти, к Марине? К Олегу Владимировичу?
-Я не знаю, - открыто сказал Андрей. На его лице было написано, что он многое знал, но как будто не мог дать указания Роме как лучше поступать. В отличие от Ромы он излучал мягкую тихую радость и благожелательность по отношению к своему собеседнику. Андрей ждал ответа. Он взял Рому за руку, и та показалась теплой.
-Что мне будет лучше? - снова спросил Рома, почувствовав участие в своей судьбе, но снова получил ответ “Не знаю”.
Грачев подумал и попробовал не задавать вопросов.
-Я не знаю, куда хочу идти, но раньше искал работу и сейчас она мне не помешала бы. Если бы у меня была работа, я бы хотя бы мог найти свое место.
-Найти для тебя работу несложно. Иди сейчас за мной в вагон и садись напротив. Все устроится, - сказал добродушно Андрей, - но если ты будешь отказываться, я не смогу тебе ничем помочь.
Они прошли в вагон. Андрей уселся на пустую лавку посередине. Рома сел так же. Рядом с Андреем сидел человек, читающий журнал в глянцевой обложке, на журнале было написано “Фома”.
На соседней лавке через проход было полно народу.
Андрей смотрел пристально на Рому. Рома смотрел на Андрея. Наконец Грачеву надоело, и он начал глазеть в окно. Подъезжали к станции. Электричка дернулась перед остановкой, Рома почувствовал как что-то тяжелое ударило его по затылку. То была большая сумка, свалившаяся сверху.
-Ох, Вас не сильно ударило? - спросил подскочивший с соседней лавки парень в костюме цвета хаки.
Впоследствии оказалось, что в сумке на дне лежал железный утюг, но Рома ничуть не пострадал и только почесывал затылок, пытаясь ощутить хоть небольшую боль или что-то похожее.
-Вы случайно не в Можайск Едете? Может быть, вы местный? - ненароком спросил парень. - Тут раскопки у Можайского кремля собираются проводить, рабочих рук не хватает.
Грачев заинтересовался, но сказал, что не имеет возможности, где жить, а так он, в принципе, ищет несложную работу. Парень пояснил ему, что жильем обеспечивают на месте в виде строительных вагонов или помещения, которое предоставляет храм. Работы продлятся с марта по сентябрь.  Зарплата хотя и маленькая, но для студентов, которые хотят окунуться в мир археологии и истории будет в самый раз.
Грачев молчал от удивления, но все же когда его начали уже спрашивать готов он или нет, то молодой человек, отойдя от оцепенения, согласился.
Рома сел на конец лавки, чтобы быть ближе к компании, которая ехала на раскопки, а когда обернулся на то место, где должен был сидеть Андрей, то мальчика он уже не увидел.

Отредактировано Логинова Виктория (12.04.2024 19:39:06)

0

12

Часть 2. Воспоминания (1-7.)

Увядающая сила!
Умирать так умирать!
До кончины губы милой
Я хотел бы целовать.

Сергей Есенин — Ну, целуй меня, целуй

1.
Олег Владимирович не хотел вспоминать эпизоды своей жизни, проведенной за границей. Все, что было связано с чужбиной, отталкивало. Покрывалось синевой. Но два события, связанных с отъездом, один из которых и подтолкнул к нему, Олег Владимирович не за что бы не желал забыть.
Первый был связан с женщиной, которая искала свою дочь. То оказалась молодая девушка. Ей явно был противопоказан алкоголь. Неспящий хоть и оказался несколько разочарован ее поведением, но тем не менее взялся подготовить ее к переходу в “иной мир”.
После того, как Олег Владимирович отдал “дань” Танату, дело не пошло дальше. Хотя ради этого его пришлось тащить установку для барбекю прямо в контору, где он работал и снять пожарную сигнализацию. Олег Владимирович догадывался, что основная ошибка была, возможно, в том, что у девушки было не совсем все хорошо с рассудком - это означало, что она не могла управлять своей волей. Но зная, что не бывает здоровых людей, он списал ее недостатки на нервозность.
На третий день на теле девушки уже появились трупные пятна. Возможно был, и запах, но Неспящий его не мог услышать.
Контора располагалась в густонаселенном районе и выносить большой сверток, размером с человеческий рост оказалось проблематично. Надо было искать машину. Олег Владимирович прекрасно знал, что выход в эти моменты обычно находился сам собой.
Когда ночью, Олег Владимирович уже в третий раз мыл руки, ощущая, что они не до конца еще чистые, словно пытаясь стереть с них невидимые пятна и думая, что скоро необходимо будет принимать решение о выносе тела, прозвучал телефонный звонок. Это было довольно внезапно. Говорил бармен из полупритона, откуда Неспящий вытащил девушку. Бармен извинялся за столь поздний звонок и спрашивал не знает ли господин Сирин (такова была фамилия Олега Владимировича за границей), где девушка, с которой он уехал несколько месяцев назад. Спрашивала ее мать, которая уже не первый день приходила в это заведение и никак не могла отстать от персонала, умоляя рассказать хоть что-нибудь.
Олег Владимирович быстро сообразил, что это ему на руку. Он спросил не на машине ли женщина, и что это была за машина. Оказалось, что она приехала на универсале, где было достаточно места, чтобы положить большой сверток. Он велел дать ей адрес своей конторы, который продиктовал по телефону.
Через часа два уже раздался звонок на домофон, и Неспящий разрешил войти. Он открыл дверь впотьмах, когда постучали, встав так, чтобы свет с лестничной клетки не падал на него. Перед ним оказалась невысокая растрепанная женская фигурка, на плечах которой был платок. Кончик платка женщина держала у рта, всхлипывая. Неспящий впустил ее. Они стояли в темноте, не двигаясь.
Олег Владимирович, держа руки в карманах брюк нагнулся над ухом женщины и шепнул: “Тебе не поздоровится, если ты кому-нибудь расскажешь”. Потом, подумав, спросил: “Ты знала, как жила твоя дочь?”
Женщина молчала, казалось, что она хочет выдавить воду из своего платка, до того она сильно его сжала, что даже в темноте было видно, как под кожей на худощавой руке надулись вены.
Тихими шагами Олег Владимирович прошел в комнату, поманив за собой. Он было уже подумал, что придется спровадить гостью, поскольку на нее напало сильное оцепенение, которое, казалось, не давало ей соображать.
“Эй!” - прикрикнул на нее Неспящий, и поманил в помещение рукой. Она вошла за ним в комнату, прошла вперед мужчины и встала над диваном, где лежал черный сверток в человеческий рост, обернутый полиэтиленом.
За спиной женщины Олег Владимирович включил свет, прогнав полумрак. Спокойно он подошел к свертку, сел на корточки и развернул верх свертка, где была голова.
”Твоя?” - спросил он, глядя на постаревшее лицо матери.
Взгляд ее выражал испуг и удивление. Глаза впали и под ними образовались темные круги. Скулы были розовыми от слишком частого трения. Женщина тут же нервно провела пальцами слева направо по скуле, глазам, носу, опускаясь ниже по другой скуле и касаясь ладонью нижней части челюсти, задевая пальцами висок. Она сжала цепочку в кулаке вместо платка где-то на груди под невысоким воротом кофты. Возможно, она все эти месяцы искала свою дочь. В более спокойной обстановке Олег Владимирович предложил бы ей выпить. Да и алкоголь в конторе имелся. Но, очевидно, если бы женщина выпила, то тащить до машины пришлось бы ее саму.
-Не падать! - приказал Олег Владимирович громко, решив взбодрить мать. - Это она? Отвечай.
-Да, да, да, - казалось “да” это может продлиться и дольше, - если бы Неспящий резко не закрыл голову девушки черным полиэтиленом и пружинисто приподнялся с корточек.
Голос женщины имел металлический оттенок, и ее слова как будто оставляли за собой эхо, точно уходя и растворяясь в огромной дыре, которая образовалась на месте ее сердца.
Олег Владимирович выключил свет.  Помещение теперь освещал только тусклый свет с улицы. Он прошел в другую комнату и, недолго ковыряясь в ящике своего письменного стола, нашел там в аптечке пузырек с нашатырем.  Налив немного на марлевую тряпицу, Неспящий подошел к женщине и, оттягивая ей с силой руку, сжимавшую в кулаке цепочку, всучил тряпицу, похожую на платок.
-Ободрись, - приказал он тихо.
Женщина машинально поднесла платок к лицу и за доли секунды одернула его. Она наконец отвела глаза от дивана и ее взгляд упал на мужчину рядом. В свете уличных фонарей, свет которых мягко обволакивал комнату она увидела неморгающий взгляд. Негромко ей было приказано подогнать машину к черному входу.
Женщина ушла тихой походкой, немного покачиваясь.
Олег Владимирович подождал минут пятнадцать. Убедившись в окно, что старенький Фольксваген подъехал к выходу, спустился аккуратно со свертком по главной лестнице. Девушка была худенькая, и поэтому ноша не обременяла его. Поддерживая на плече куль, Олег Владимирович вышел на улицу.
Машина болезненно тарахтела, стоя на мокром асфальте. Женщина уже ждала с открытой крышкой багажника. После того как Олег Владимирович положил сверток, захлопнув крышку багажника и отошел в сторону, машина уехала восвояси, разрывая ночь хрипами мотора.
Возвращаюсь в тёмную пустоту конторы и снова ощущая себя наедине с ночью, Олег Владимирович задумался о цепочке у пришедшей на шее, он интуитивно представил, что она зажала в кулаке крестик. В какой-то момент ему показалось, что женщина даже хочет перекреститься. Он невольно сделал вывод, что она вполне могла молиться все это время за свою непутевую дочь и тем самым облегчить ее долю, которая была бы куда гораздо хуже смерти. Обычно в такие моменты он всегда завидовал мертвым, избежавшим его участи.
Впоследствии эта женщина помогла оформить ему бумаги на выезд и избежать некоторых юридических препон. Она работала в конторе, которая занималась продажей авиабилетов, и кое-что знала, что смогло помочь. Эта была случайная встреча. Но Олег Владимирович понял, что мать благодарна ему за то, что тело ее дочери было отдано для похорон.

2.
Второй длинный эпизод жизни Олега Владимировича был связан с психологией, а точнее с тремя психологами, которые сменяли один другого. За границей оказалось модно и вполне допустимо обращаться к психологу. Ему советовали это сделать не раз. Хотя как советскому человеку, который был выучен нести на себе свои проблемы и решать самостоятельно затруднения без жалоб, Олегу Владимировичу сложно было себя принудить обратиться за помощью. Но тем не менее другого выхода он не находил. Раз церковь отказалось ему помогать и признала свою беспомощность или, даже скорее, его беспомощность, то следовало как нормальному человеку обратиться к врачу. Но проблема была в том, что Олег Владимирович понимал, что он не был нормальным и нельзя было оценивать его как живого.
Первый психолог решил, что Олег Владимирович болеет алкоголизмом. Неспящий не выкручивался со словами, а прямо говорил, что “пьет много лет” и не может остановиться, да и, впрочем, не хочет, потому что испытывает стресс по определенным дням, если не пьет. После совета лечь в клинику Олег Владимирович сменил тактику и обратился к другому специалисту.
Во второй раз Неспящий заявил, что пьет “натуральную кровь”. Объяснил, что делает это кусая либо в запястье, либо в шею. Ему, казалось, что психолог понимает, о чем идет речь. Но спустя два сеанса психолог спросил Олега Владимировича о том, что все-таки он подразумевает под “кровью”. И получив ответ, что под кровью подразумевается человеческая кровь, специалист задал еще более неудобный вопрос “не портится ли она?” и “не вредно ли ее пить?”.
Неспящий подумал, прежде всего, неужели те, кто обращался к этому психологу так поступали, что человек ничему уже не удивился и только попытался сопоставить услышанное с действительностью.
-Почему вы думаете, что я ношу ее с собой? - недоуменно спросил Олег Владимирович.
-Ну, Вы же говорили, что вначале кусаете, а потом пьете? Я, так понял, что у Вас есть банки с консервированной кровью или пакеты… но их хранят во льду. Вы не боитесь подорвать свое здоровье?
-На кой черт оно мне сдалось, если я уже мертв!? - констатировал Олег Владимирович.
Оказалось, что психолог думает, что Неспящий носит в штанах купленную кровь.
Олег Владимирович мог бы подумать, что с психологией и психологами для него покончено. Но он знал, что деньги в этом мире, если решают не все проблемы, то хотя бы их значительную часть. Нужно было найти настолько дорого психолога, который будет только слушать и молчать, потому за молчание всегда платят очень большие деньги.
Третий был профессионал. Он практически не задавал вопросов. Но, если и задавал, то они попадали в самое яблочко. В то же время за другие сеансы Олег Владимирович сделал выводы, что его проблема была не в горящих труба, а в другом.
-Док, я умер, сдох, отбросил коньки. Я - мертвый человек, который должен жить среди живых. Это очень тяжело. У меня горят трубы, - Олег Владимирович замешкался, потому что вряд ли иностранец мог понять суть этого значения, - то есть жажда приходит, когда по православному календарю наступают постные дни. В основном это среда и пятница. Как по расписанию. Тогда я становлюсь раздражителен. Я пытался выяснить это недоразумение, потому что на протяжении долгих лет жажда приходила по советскому календарю в дни скорби, но с развалом Советского союза все резко перевернулось. Я написал письмо Богу с жалобой на то, что мне не полагается испытывать эту муку, ведь я был не крещен, да и к тому же атеист. Просил потом священника зачитать это письмо, но так уж вышло, что мне сказали, что помочь не могут, потому что мертвых уже не крестят…
Олег Владимирович понимал, что в принципе, он не это хотел сказать. Потому выяснения по какому календарю и как должно накатывать на него неумолимое чувства бешенства не имело значения. Это был факт. Надо было бороться с самой природой, успокоить ее. И если не победить, то хотя бы получить утешение. Пока что утешение он получал только в крови, за которую опять же надо платить и, к сожалению, не деньгами.
-Вы, хотите, сказать, что вы вампир? - задал как бы небрежно вопрос специалист.
-В моей стране меня назвали упырем или нечистью, чертом, кровососом.
Речь Неспящего была очень быстрой. Голос имел низкое звучание и плотность, и когда Олег Владимирович спешил со словами, то слышались хрипота, как будто он терял голос.
-Расслабьтесь. Как вы умерли?
Это был как будто голос, сидящий в голове у Неспящего. Казалось, что он настраивает его правильно. Заданный вопрос очень понравился Олегу Владимировичу. На лице его образовалась ехидная усмешка, и он с удовольствием начал на него отвечать. Он не раз рассказывал эту историю, правда, обычно желая напугать какую-нибудь подругу. Обстоятельства и места часто менялись в рассказе в зависимости от ситуации. Этот рассказ не имел конкретной длины и мог увеличиваться в зависимости от желания рассказчика. В этот раз Олег Владимирович был краток.
-О, это было символично. Меня укусила змея. Эта черная тварь вылезла из черепа какого-то крупного животного, наверное, лошади или коня, обвилась вокруг голой ноги и очень больно впилась. Даже шрам остался, - на этом моменте Олег Владимирович обычно мог показать на икре что-то подобие шрама, усмехаясь и прося подругу потрогать. А когда она с осторожностью трогала. Неспящий обычно резко дул ей в ухо, чтобы та подскочила.
-Я был в экспедиции в Сибири. Мы ночевали в палаточном городке. Ночью я проснулся от того, что “выспался”. Видимо, раз и навсегда, - насмешливо проговорил он. - Решил прогуляться.  И больше не ложился. Я понял, что умер почти сразу.
-И как вы это поняли? Что вы подумали, когда поняли, что мертвы?
Тут с Олега Владимировича ушла насмешливость, и он надолго задумался. Он уже не помнил, что чувствовал. Только лишь разговор с братом накануне отдавался в памяти. Возможно, это был не один разговор. Олег Владимирович говорил тогда своему брату, что убежден, что умрет очень скоро, что жизнь для него неинтересна, и он не верит, что доживет и до сорока лет.
-Наверное, я разочаровался. Я уже не помню. Мне казалось, что со смертью уйдут проблемы. Я, отнюдь, не ленив, и проблем у меня не было в прямом понимании, но мне было неприятно, что я родился на свет. В жизни постоянно надо крутится. Я не увидел смысла в этой круговерти. Кажется, так.
Неспящий задумчиво молчал. Он внимательно разглядывал психолога. Тот небрежно смотрел на него, сидя в кресле напротив. Лицо психолога ничего не выражало. Или скорее показывало скуку.
-Значит, вы и не хотели жить? Не знаете почему? Что вам не хватало, когда вы были живы?
-Реальный мир раздражал бытовухой. Учеба, забота о работе, постоянное поучение студентов. Преподавательская деятельность отнимала много времени, надо было жить своим коллективом, переживать за обучение студентов, с которыми общаешься изо дня в день.
-Вы преподавали?
-Да, литературу первой трети девятнадцатого века. Вроде бы интересно, но адская скука, - Олег Владимирович снова взбодрился, ему хотелось пошутить.
-Давайте, подумаем над вашим детством. Каким вы были?
Олег Владимирович не помнил точно каким он был. Но, он знал уже, что отвечать. Тут он имел какую-то гордость.
-Я был самым настоящим подарком для матери и отца. Не каждый может родиться в этот день. Я родился в День Победы. Это был восторг для родителей.
Тут психолог уточнил еще раз свой вопрос.
-Казалось бы, в семье военного мог бы стать военным. Но в этом направлении пошел мой брат. Я был очень тихим ребенком и боялся кому-то что-то указывать. Ненавидел, когда меня ставят в рамки. Точно не помню, кажется, даже носил очки. Сейчас-то они мне не нужны, я же мертв.
Впоследствии Олег Владимирович задумывался, так все-таки каким он был? И уже не на приеме у психолога вспоминал, что был он очень застенчивым, но в то же время гордым ребенком. На оскорбления сразу лез бездумно с кулаками, из-за чего не раз приходил весь в синяках домой. Его можно было легко разозлить, он не хотел терпеть оскорблений. Неспящий вспомнил как тяжело было нести это. Он оказался вспыльчив, но не обидчив. Во взрослой жизни будто-то оставался ребенком. Хотя со взрослыми людьми общаться было гораздо легче, но взрослая рассудительность была не по душе.
-Скромный студент, потом скромный преподаватель средний наружности, даже некрасивый. И я стеснялся, что меня не заметит ни одна девушка. Возможно, я мог бы сделаться семейным, - тут Олег Владимирович замолчал, - но как я мог завести семью, если не считал, что доживу до сорока лет?
-Может, Вы были неизлечимо больны, поэтому у Вас были основания так считать?
-Был болен и сейчас болен, - проговорил негромко Неспящий.
Впоследствии, он еще лучше понимал, как удалось уловить Танату его на крючок.
Психолог молчал. Это была часть терапии.
-Я всегда любил женщин, которые мне не были доступны. О, эти женщины, гордые, самоуверенные, легкомысленные, не продающиеся, но готовые подчиняться тому, кто сильнее их. Они умеют любить, положив все под твои ноги, даже свою жизнь. Сейчас я понимаю, что это вертихвостки, которые действуют избирательно, но, тем не менее, есть среди них самоотверженные, - Олег Владимирович закатил глаза. Его охватила тревожность, и он начал говорит очень быстро. - Могут ли полюбить такие женщины скромного преподавателя? Они никогда не обращали на меня внимание. Зачем мне тихая скромная семейная женщина? Какой в ней интерес?
Неспящий что-то вспоминал. Он закрыл глаза, как будто погрузившись в сон.
-И что же теперь? - спросил безучастно психолог.
-Теперь, если я скажу своей женщине пройтись по городу голой, она не станет возражать. Теперь я получаю то, что хочу, но приходиться платить. Нельзя ничем пользоваться просто так, не заплатив.
Психолог согласился с этим.
-Вы видели женщину, которая лишена надежды когда-нибудь стать матерью? Которая прекрасно понимает, что у нее не будет семьи? Или просто лишенную всяких жизненных удовольствий? Мне приходиться с такими сосуществовать, поучать, следить, чтобы они не натворили бед. Но они неизбежно их творят. Пропащие женщины гораздо страшнее пропащих мужчин. Это как открыть ящик Пандоры.
Психолог спросил у Олега Владимировича, что он бы хотел получить от сеанса. Тот ответил, что желает только одного вернуться на родину в свое отечество. Он не знал поможет ли это или нет.
-У вас есть какие-то проблемы с выездом?
-Я пока что не пробовал, но наказан судьбой за убийство такого же как я. Это было много лет назад, но до сих пор боюсь возвращаться в свое отечество. Те, кто могут отомстить уже забыли, все уже перевернулась с ног на голову. Но, впрочем, я боюсь не только этого. Я слишком, завяз, понимаете, здесь. Чтобы выкарабкаться сначала надо перестать пить. Я в этом уверен.
-Скажите, может, вам что-то уже помогало?
-Как ни печально, но тот же самый пост, удобрЁнный молитвой. Еще в России мне сказали, что это может помочь. Ведь я даже выучил некоторые молитвы.
Вопросы психолога походили будто бы на внутренние мысли Олега Владимировича. Неспящий задумался над тем, что давно его поймали в сети собственных страхов, и теперь злые силы куражилась над ним.
Специалист не назвал ответа как вернуться на родину, но Олег Владимирович, проходя мимо храма, решил, что имеет в себе силы дать обещание не пить весь рождественский пост. Тот был уже не так далеко. Этот храм был от протестантской церкви, но все же пост он решил держать по-православному календарю, раз уже в небесной канцелярии решили, что не крещеный атеист должен подчиняться такому расписанию. Позже аккурат седьмого января следующего года он все-таки прилетел на родину. Тогда Олегу Владимировичу и показалось, что необходима новая фамилия, которая больше подходит его натуре, поэтому сменил ее на Неспящий.

3.
Где-то в 80-х.
“Уважаемый Бог”, - начинал Олег Владимирович и мял лист. - “Сущий… “, - снова комкал.  - “Вездесущий Господь”, - Неспящий морщился. - “Господи”.
Он писал карандашом, так было проще исправлять, но недоставало терпения стирать, поэтому все равно черкал и перечеркивал. Это был не самый лучший день. На дворе стояла середина перестройки. Из каждого утюга звучали новости. Жить в новом мире приходилось по-новому. Коммунизм рухнул как недостроенный дом, а люди остались.
Фамилия у Олега Владимировича на тот момент была доставшаяся ему от родителей - Троицын, и он не сомневался, что такой она будет всегда. Его более-менее устраивала жизнь до перестройки, и он не предполагал, что в один прекрасный момент почувствует, как волна невыносимой злости может захлестнуть его ни с того ни с сего. Она приходила неоткуда и уходила в никуда, к тому же она сопровождалась неясным желанием выпить. Но ни водка, ни вино, ни спирт не могли повлиять на Олега Владимировича. Он не имел возможности захмелеть.
То, что он ощущал было не тоже самое, когда он жил в другой стране, при этом не меняя места жительства. Раньше он был нечистью, подчиняющуюся советскому расписанию.
Напротив его дома открылся храм и волей-неволей Неспящий начал ходить туда, чтобы понять, что происходит. Переписывая расписания, он заметил, что его настроение подчинено определенным дням службы на календаре. Потом он купил календарь и понял, что подчиняется постным дням, по которым все время хочет сделать кому-нибудь какие-нибудь гадости, например, испортить настроение коллегам или поставить неуд за случайную ошибку, раздув эту ошибку до целой проблемы для студента на экзамене.
У Олега Владимировича родилось тогда нестерпимое желание написать письмо Богу, а точнее жалобу, в который была бы изложена просьба, если не об амнистии, то хотя бы о возвращении прошлого распорядка.
Проблема была только в том, что Олег Владимирович стоял далеко от Бога и между ним и церковью оказалось стена. Он знал немногое о церковном порядке, да и то от знакомых, которые не пострашились быть верующими. Но из его круга такие знакомые уже давно ушли. А стали виться какие-то странные особы, которых Олег Владимирович тоже отгонял от себя, будучи атеистом.
Наконец, черкая и перечеркивая слова Неяпящий все же смог составить текст, который как показалось отражает суть просьбы. В данном письме Олега Владимировича совершенно не смущало слова «неблагообразный образ жизни» и “выполнял с достоинством”. Это вполне было логично. Он точно был уверен, что Бог поймет.
Улучив момент Олег Владимирович, подошел к священнику после литургии в воскресенье, когда люди уже разошлись и осталась лишь старушка в церковной лавке. Он протянул священнику письмо в белом конверте без марок с просьбой направить его Богу.
-Записки можете сдать в церковную лавку, - сказал батюшка, молодое лицо которого никак не вязалось с сединой на висках.
-Вы уверены, что поняли меня? - нехотя сказал Олег Владимирович. Неспящий не желал общаться со священником. Ему было скучно и неинтересно влезать в церковный распорядок, но в то же время понимал, что дело его собое и надо все-таки попытаться хоть как-нибудь выкрутиться из положения, не проявляя трусости хоть на этот раз. Он уже выяснил некоторые аспекты православного учения. Был вынужден это сделать, чтобы не оказаться неграмотным дураком. И этих большинство сведений он почерпнул у старушки из церковной лавки.
-Батюшка, - раздалось сзади женский голос, - гоните этого в шею. Пришел из какой-то секты и все выспрашивал.
На это Олег Владимирович нахмурился: “Я объяснял ей, что не из секты. Я - атеист, но мои обстоятельства сложились так, что я, скорее, жертва обстоятельств. Никогда бы и не пришел сюда, если бы не эти перемены в стране и в моем состоянии. Я был болен, а сейчас болен вдвойне.
Священник слушал внимательно, ничему не удивляясь.
-Что это за письмо? Я могу его прочесть или его надо вручить Богу? - серьезно сказал батюшка.
-Я бы хотел, чтобы вы отдали его архиерею.
-Может быть, сразу патриарху?
-Да, что же вы шутите?  Я же не шучу. Думаете мне очень хочется с вами общаться или здесь находиться?
-Видимо, у Вас действительно серьезное дело, раз нашли в себе силы прийти. Но отдать архиерею я его не могу без прочтения. Или без каких-либо комментариев или объяснений с Вашей стороны.
Священника звали отцам Михаилом, и он предложил Олегу Владимировичу пройти в помещение храма, чтобы присесть на лавку. Неспящий мялся, думая, что вызывает какие-то подозрения.
-Я не буду с Вами разговаривать, если Вы не готовы. Есть огласительные беседы, Вы можете прийти на них и послушать. Может быть, Вам будет это полезно.
-Я готов, был бы благодарен, если бы Вы могли прочесть мое письмо.
Наконец они прошли в помещение храма и сели на лавку, которая стояла вдоль стены. Невыносимое чувство, что он тут лишний охватывало Олега Владимировича, а также, что за этот поступок он может нажить еще больше бед.
Священник читал про себя: “Господи, много лет я был обречен вести неблагообразный образ жизни. Выполнял это с достоинством и почитал свою Родину. Несмотря ни на что исполнял служебные обязанности на работе. Неужели, если мне изначально была предопределена эта доля, я не могу и дальше вести такой образ жизни? Как я могу выполнять православные нормы, если я некрещеный атеист? Прошу тебя, умилосердись, и прими мое положение. Троицын Олег Владимирович”.
Отец Михаил с недоумением посмотрел на Неспящего.
-Я не совсем понимаю, что Вы имеете ввиду. Я понял, что Вы хотите остаться атеистом. Может быть, Вам все же лучше прийти на огласительные беседы? - батюшка встал с лавки, собираясь уйти.
-Какие, к черту, огласительные беседы! - возмутился Олег Владимирович. Он даже ударил себя по бокам.
-Вы, гражданин, забываетесь.
-Это я забываюсь. Это меня забыли спросить, - уже тише проговорил Олег Владимирович, - пощупайте мой пульс: он отсутствует. Меня давно надо было похоронить, но явно что-то пошло не так. Понимаете? Вот уже много лет я мертв. Но проблема даже не в этом. Проблема в том, что в этот Великий пост на меня нашло бешенство, и я с трудом продержался. Мне пришлось взять больничный на работе, иначе бы я сожрал бы всех. Теперь это состояние происходит по дням поста. А по дням сугубого поста я просто на стену лезу. Меня начали окружать странные личности. Ваша сотрудница правильно боится. Сейчас появилось полно сектантов, сатанистов и просто повылезали отдельные психи. Вся эта нечисть раньше меня не касалась, но я вижу, как неизбежно меня втягивают в грязь. Распутные женщины тянуться ко мне. Я не могу им противостоять. Меня подталкивают к пропасти. Я не хочу падать. Боюсь окончательно стать упырем. Еще один шаг, и я им точно стану в самом прямом и нехорошем смысле.  А я даже не выношу вида крови! Вы можете чем-нибудь помочь? Может, мне креститься?
Лицо батюшки выражало грусть. Он качал головой, сочувствуя.
-Мертвых не крестят. Мне жаль. Вам остается только одно - борьба. Но во время службы вы можете приходить на литургию оглашенных, как некрещеный. Попробуйте читать святых отцов, молитвы. По поводу поста: вы едите мясо?
-Я вообще не ем. И не пью тоже. Даже тени не отбрасываю.
Последнее было сложно проверить, потому день стоял серый и от фигуры священника тоже едва ли можно было бы увидеть тень.
-Да молчит всякая плоть, - сказал священник грустно. - Тогда пост может состоять в благообразном образе мыслей и жизни. Вы упомянули в письме, что вели неблагообразный образ жизни - вот этого не надо. Ведите себя по-человечески, тогда я уверен, что вы сможете приходить на литургию оглашенных.
Олег Владимирович удивился над тем, что надо было бороться с собой, а не наоборот. Для него было очевидно, что выполнять функции нечисти и делать какие-нибудь мелкие гадости была его основной обязанностью, раз он стал таким. Но, получалось, что необходимо было плыть против течения.
Олег Владимирович пожелал пожать отцу Михаилу руку.
В храме к тому времени было уже зябко, на дворе стояла осень, и священник почувствовал мертвенную холодность неживой руки, когда жал ее.
-Спасибо. Можете выбросить эту дурацкое письмо. Единственно, что я хочу узнать, если бы я был все-таки крещен, то мог бы причащаться? –спросил Олег Владимирович.
Отец Михаил задумчиво покачал головой.
-Возможно, Вас можно было бы поминать в таком случае как заблудшего, но опять же непонятно. Наверное, в записках об упокоении.
Олег Владимирович купил несколько икон в церковной лавке под вздохи старушки и пошел домой, предчувствуя, что борьба окажется тяжелой. Он был не уверен в своей победе.

4.
Иконы действительно помогли. Выдался период, без поста, и Неспящий беспрепятственно мог ходить на огласительные беседы и изучать Евангелие. К тому же он начал читать утренние и вечерние молитвы, благо времени было много, ведь не нужно было тратить время на сон. Пришло тихое спокойствие. Это продолжалось до рождественского поста, пока вновь вокруг Олега Владимировича не стали крутиться люди с нехорошими интересами. На сей раз, не ожидая никакого подвоха, подвели собственные студенты.
Молодые люди и девушки часто относились ко всему новому с открытой душой и наивно полагали, что это шутка - организовать сеанс спиритизма. Зная, что Олег Владимирович не то, чтобы мертв, но как бы является нежитью, некоторые студенты тянули его в свою компанию, где хотели, чтобы он провел сеанс разговора с духами “по Менделееву” с помощью доски или специальных палочек. Легкомысленные студенты уламывали Неспящего на переменах. Подходили с разных сторон, беспечно шутили с ним, когда преподаватель литературы позволял и говорили: “Олег Владимирович, разве вы не хотите пообщаться со своими “друзьями””, на что иногда Неспяший мог и сострить, а мог и устроить расспрос по теме, потом влепив плохую оценку без лишних разбирательств.
За глазами они подшучивали над преподавателем, и не стесняясь могли сказать: “А что он мне сделает, укусит что ли?”. Правда в глаза ему никто об этом не сообщал, оправданно боясь, что Олег Владимирович может запомнить зло.
Студенты, чуткие по своей натуре к преподавателем, дающим больше воли, привыкли, что их неприятный учитель, каким бы порой злым настроением не был овеян не делает ничего дурного больше, чем обычный человек и даже более того, старается уклониться от их шуточек и намеков. Они как непонятливые мышата тянули за хвост кота, искренне думая, что если кот не показывает зубы, значит вполне безопасен.
В таком случае молодым людям несложно было расслабиться и даже позволить себе несколько ближе подойти к преподавателю, как к фигуре, представляющей собой загадочность.
Инициатором была девушка по имени Аврора, которая сама давно уже общалась с духами, используя сандаловые и бамбуковые палочки. Уговорить Олега Владимировича “пообщаться” получилось только, когда ему предложили узнать, кто будет следующим правителем и что ожидает страну. Это было слишком большое искушения для Неспящего. Он как будто забыл то, что приносило успокоение и понадеялся, что все вернется в свое русло. Он хотел, чтобы ему это сказали на сеансе какой-нибудь Сократ или Наполеон, которые приходили к Авроре.
После занятий двое молодых людей, двое девушек, одной из которых была Аврора пришли на квартиру к Олегу Владимировичу, чтобы осуществить сеанс. Для этого иконы из красного угла сняли и убрали их на кухню. Задернули шторы в комнате. Зажгли с десяток свечей.
На сей раз вызывали Сталина с помощью доски. При тусклом пламени свечей сеанс начала Аврора.
Сталин, как это неудивительно все же явился, но сетуя, что не может сразу сказать, кто будет управлять страной, попросил помочь. Он сказал, что нужно задать вопрос иначе.
-Как иначе? - вопрошала Аврора.
-Среди вас есть тот, кто знает, как спросить…, но он не хочет этого делать.
Стало понятно о ком речь. Неспящий сначала отказался. Студенты запротестовали. Аврора очень убедительно попросила Олега Владимировича втянуться в сеанс и спросить. Предчувствуя беду, Неспящий все же взял артефакт, которым возила по доске Аврора и с особой серьезностью спросил Сталина: “Кто будет следующим правителем?”, а потом, еще подумав, задал вопрос: “Можно ли мне будет вернуться в прежнее состояние?”
-Нет, нельзя - металлический голос раздался из угла сзади. Олег Владимирович обернулся. В углу возле закрывающей окно шторы, вальяжно размещаясь в кресле, сидел мужчина.  Он был совершенно черен, как будто на него падала тень, несмотря на то, что свечи должны были освещать его. Свет будто не касался того места, где было кресло. Избегал его. Глаза мужчины горели как два красных угля. Закинув ногу на ногу, он облокачивался одной рукой на подлокотник, а другую положил на деревянный столик, где стояла прозрачная советская ваза в виде чаши. Ранее в ней были пластиковые фрукты, но фрукты поблекли со временем и были выброшены, а ваза осталось. Темная от тени рука мужчины держала освещенную вазу за ножку. Сейчас ваза была наполнена густой чернотой.
-И чем ты, козел, сейчас занимаешься? -спросил грубо мужчина, будто они были давно знакомы, - по попам шастаешь. Бороться захотел. Да есть у тебя силы со мной бороться? Мы с тобой уже много лет знакомы, я не ожидал от тебя.
Неспящий встал лицом к мужчине и молчал будто находился на ковре у своего у начальника.
Сзади перешептывались. Он не слышал, как Аврора сказала не мешать.
-Сдохнуть хочешь? Показать тебе, где раки зимуют, точнее варятся, - и мужчина зловеще рассмеялся. Это было похоже на звук железного листа, которым потрясли на воздухе. - Когда кровь будешь пить, фашист?
Последнее слово показалось невыносимо обидным Олегу Владимировичу. С детства его учили, что этим ругательством можно обозвать самого павшего в мире человека.
-Как я могу пить, если я не выношу вида крови. А пить тем более не смогу? - резонно заметил Неспящий, у него не было сил спорить.
-Хорошо. Я сделаю так, что ты не будешь чувствовать вкуса. А хочешь ты почувствуешь, что это вино или водка, или даже коньяк? Хочешь будешь хмелеть, когда будешь пить?
Олег Владимирович молчал.
-Но за это надо будет платить больше. Я могу говорить тебе мысли людей, зажигать предметы, если ты пожелаешь. Хочешь знать будущее? Кто станет новым правителем? Тогда плати, и я скажу.
Неспящий отрицательно покачал головой.
-Тебе всегда нравились женщины. Они будут боготворить тебя. А ты будешь пить их кровь. Твои клыки будут остры, как и ноготь на указательном пальце правой руки. Ты можешь кого-нибудь прирезать, только пошевелив пальцем. Не бойся, что кровь истечет, и человек не умрет от ее потери. Я беру на себя эту заботу. Ни одна капля не прольется мимо. А теперь подойди сюда и выпей, - существо подняло вазу за дно, держа ножку между пальцами, будто протягивая бокал.
Олег Владимирович, который с трудом переносил внешний вид мужчины и уж тем более понимая, что находится в вазе не мог себя заставить подойти.
-Ты хочешь, и я сделаю так, что тебе будет приятен вид крови. Ты будешь видеть мёд, жидкое золото или серебро, воду цвета янтаря?
Неспящий молчал.
- Или, быть может, березовый сок? - и существо рассмеялось, металлическим звуком сотрясая воздух.
Последний вопрос был издевкой, поскольку касался первых лет жизни Олега Владимировича в качестве упыря, когда тот то ли в шутку, то ли всерьез сокрушался, что не может теперь пить березовый сок, хотя особо и раньше его не употреблял. Просто в этом понятии содержалась для него любовь к отечеству.
-Нет, - закричал Олег Владимирович. Он знал, что это будет медвежья услуга, - Я сам!
Мужчина обратно поставил вазу и резким движением костяшек пальцев стукнул по ее ножке. Та звучно опрокинулась на стол, но не разбилась. Немного покатыватываясь, ваза медленно останавливалась, а чернота уже текла из нее на пол со стола, как клейстер или пенная вода. Часть капель при падении вазы упали на ковер, и они, как и основная струя медленно текли в сторону Олега Владимировича. Ручеек крови полз по ковру в его направлении и не имел конца, вытекая из вазы будто из бездонного колодца. В свете тусклых свечей, и падающего света из щелей плохо занавешенного окна, ручей был похож на темного питона, который двигался прямо к туфлям Неспящего. Забираясь по ним, проникая под брюки, теплая змейка ползла вверх, и Олег Владимирович смотрел как все выше и выше растекается красная краска по его белой рубашке. Он зажмурился.
-Открой глаза, сволочь, иначе я заставлю. И рот.
Олег Владимирович не пожелал открыть глаза, но, все же, отдавшись своей судьбе, которая давно, как он считал, катилась к чертовой матери, покорно приоткрыл рот.
-Так будешь всегда ходить с открытыми глазами, - с этими словами, прозвучавшими металлом в ушах Олега Владимировича, веки его сами раскрылись. Он уже чувствовал, как удушающая мерзкая змея обвила ему шею, струясь вверх и проходя по подбородку. Достигнув губ, струя прошла в рот, и Олег Владимирович почувствовал теплую безвкусную жидкость.
-Ты уже мой. И по попам будешь ходить - тебе жаркую баню устрою, - послышались слова из угла.
Поперхнувшись и раскашлявшись, Олег Владимирович закричал: “Закройте мне лицо, закройте!” Сзади него засуетились, и какая-то тряпка была наброшена ему на голову. Через несколько секунд, Неспящий, поняв, что не ощущает больше теплоты, и что рот его не наполнен кровью, начал утираться тряпкой, которая оказалось полотенцем для рук. Он очень тщательно вытирал шею и лицо. Потом долго не мог поднять глаза, чтобы посмотреть в угол.
-Олег Владимирович! Олег Владимирович! - услышал он нетерпеливый голос молодых людей сзади. - Что вы видели? Что Вам говорили?
Бросив полотенце на пол, Олег Владимирович, не глядя в угол, быстрыми шагами подошел к окну, растворив шторы и впустив свет. На полу не было ни капли крови, на его рубашке тоже. Но ваза на столе была перевернута, она одиноко лежала на боку, даже не раскачиваясь.
Четыре пары глаз жадно смотрели на Неспящего, ожидая ответа. Аврора не выдержала:
-Это был Сталин?!
Олег Владимирович отвернулся к окну. Он смотрел на свет и ему становилось плохо. Свет душил. Мужчина снова закрыл окно, оставив небольшую щель. Не разжимая на шторах рук, будто повиснув на них, тихо ответил:
-Гораздо хуже.
Неспящий впервые за последние годы почувствовал удовлетворение. А понимание того, что надо делать, чтобы вновь испытать это благоденствие было ещё более омерзительным.
Аврора поняла все по-своему. Хотя она как и остальные присутствующие ровным счетом ничего не видела и не слышала, кроме как падение вазочки на столе, но впоследствии описывала удачный сеанс спиритизма. Она говорила, что Олегу Владимировичу удалось вызвать дух Гитлера или какого-то американского президента, фамилию, которого она скрывала. Это, конечно, не прибавило славы Неспящему в институте.

5.
Олег Владимирович отправился к терапевту в пятницу. В понедельник должен был уже наступать Великой пост и необходимо было перетерпеть хотя бы первую неделю поста дома, чтобы не рычать на студентов, которые все равно не понимали степень его бешенства и могли просто обидеться и нажаловаться директору, если бы Олег Владимирович начал посылать их на все четыре стороны.
Сидя в общей очереди, Неспящий зарывал глаза, прислонившись головой к стене, чтобы выглядеть уставшим уснувшим человеком и не привлекать внимание своим не моргающим взглядом. Эта подлость, которую ему сделали, особенно бросалась в глаза уже в первую минуту разговора. Взгляд Олега Владимировича приобрел особую неприятную внимательность. И часто Неспящий видел, что собеседник хочет отвести свои глаза, ведь это было мучительно, когда на тебя смотрели, не моргая, словно проникая в мысли.
Терапевт встретил Олега Владимировича не ласково, с единственным вопросом на лице: “Сколько это будет уже продолжаться?”
-Зачем Вы ходите, голубчик? Вам бы давно на кладбище, - пошутил Лука Лукич, который испытывал противоречивые чувства: отрицание и даже гнев он давно прошел, ведь получалось, что лечить Олега Владимировича было бесполезно. У него действительно не было ни пульса, ни дыхания. Но в то же время он был верующим и ему совершенно не хотелось общаться с упырем. Взятки он не брал из принципа, но старые порядки рушились, его просто заставляли это делать. Один из тех, кто его вынуждал был покойником, что особенно не нравилось врачу.
-С великим удовольствием, - отшучивался Олег Владимирович, - только лицом не вышел, не берут.
Олег Владимирович зачастил к терапевту в последние полгода. Он приходил и просил написать ему справку либо на день, либо на неделю, либо на сорок дней - последнее совсем казалось вопиющим абсурдом для Луки Лукича и входя в положение он писал справку максимум на две недели, иногда дробя период на две справки с перерывами, которые сам обозначал Олег Владимирович.
Практически каждый раз в справке выписывался диагноз ОРВИ, и Лука Лукич отпускал с Богом Олега Владимировича. Но в этот раз почему-то терапевт решил, что для разнообразия лучше всего было написать ветрянку, поскольку Великий пост был очень длинный и одним ОРВИ обойтись никак было нельзя. К недоумению молодой медсестры, он попросил составить ее справку совершенно не осматривая пациента. Та молча начала писать документ.
Олег Владимирович, заложив ногу на ногу и вольно расположившись на стуле напротив терапевта, поглядывал исподтишка на новую медсестру. Она показалась ему достаточно симпатичной: на лицо женщине не было еще и тридцати лет, светлые волосы волнистым желтым пучком ложились на левое плечо. Это была Венера, как на картине: немного растерянная и уставшая, она словно не понимала, где очутилась, но не пугалась, а делала вид, что ситуация ей знакома и поэтому лишь немного удивления читалось в ее глазах.
Олег Владимирович, нагло взяв свою карту из-под носа медсестры и полистав ее у себя на коленях явно что-то туда положил. Передав Луке Лукичу, распрощался с ним. Выходя из кабинета Неспящий поглядел на медсестру. Взгляд ее темных наивных глаз излучал интерес к его фигуре.
Неспящий еще не оставил надежды жить нормальной жизнью и думал, что все-таки можно как-то сочетать дурное с хорошим. При этом дурным можно было заниматься в меньшей степени. Раз от него требовали пить, значит можно было бы найти приличную женщину, с которой можно было бы попробовать пожить гражданским браком. Он считал ниже своего достоинства скатиться до состояния вурдалака.
Рабочий день кончался, Олег Владимирович был последним в очереди пациентом, и он решил немного подождать у дверей поликлиники, Он стоял с опущенными в карманы руки и поглядывая на часы на соседнем здании. Ждать пришлось достаточно много, был уже восьмой час, а нужная ему медсестра так и не появилось. Олег Владимирович часто заходил в тамбур соседнего здания больницы, чтобы отогреться и придать телу большей подвижности, поскольку на дворе стоял февраль, и тело его коченело от февральской изморози. Он уже начинал думать, что медсестра вышла с черного хода, или он сам как-то ее упустил.
Наконец, она вышла: быстро открыв дверь и так же быстро остановившись на пороге, заметив Олега Владимировича у входа в свете уличного фонаря. Он, все так же заложив руки в карманах, упирался в нее взглядом холодных глаз, она живо моргала. Разговор начался не сразу. Они шли по улице в тумане, недалеко была река. Олег Владимирович будто провожал женщину, а она не возражала.
Он рассказал ей о своем положении вкрадчиво, делая аккуратный первый шаг.
-А Вы пробовали переливание? - спрашивала заинтересованно Маргарита, так звали медсестру, - может быть, Вы страдаете анемией.
-Я действительно страдаю, - говорил тихо Олег Владимирович, - ничего не выйдет с переливанием: сердце не бьется.
-Это так необычно, но я не вижу никакой причины переживать, мне кажется, что Вам даже очень повезло. Не всякому так везет.
На это Олег Владимирович рассмеялся, удивляясь наивности.
— Вот я читала где-то, кажется, что один ученый хотел оживить голову собаки через переливание, а кто-то так же пытался оживить мертвеца. А Вас и оживлять и не надо.
Но Неспящего не интересовали ни оживления, ни переливания, его интересовало есть ли у Маргариты любимый и семья.
-Нет, - расстроенно говорила она, -я живу с мамой, она уже старенькая, я ужасно занята, чтобы искать кого-то.
Олегу Владимировичу было достаточно узнать это, чтобы принять решение. У Маргариты был внебрачный ребенок, чего она совершенно не стеснялась,  поскольку не видела в этом ничего зазорного. Он должен был пойти в первый класс. Никогда прежде не думавший жениться и не мечтавший заводить постоянные отношения, Олег Владимирович понимал, что может потерять остаток своей человечности. Необходимо было задержаться в своем состоянии. Возможно, эта женщина своей жалостью и своим вниманием смогла бы поддерживать в нем человеческие чувства. К тому же ломать свои представления о том, как должен себя вести приличный мужчина было ему очень больно, ведь родители, а так же коллектив его совсем учили то, что в один прекрасный момент мир может быть разрушен и придется жить с подлостью, и прогибаться. Он был в душе романтиком, как и многие из его поколения, верил в доблесть мужество, честь, которое сочетались с неумолимой душевной тоской по любви какой-нибудь «доньи», которая обратит на него, верного слугу, свое внимание. И не просто уделит внимание, а обласкает. Но, Олег Владимирович не верил, что доживет до этого момента. И действительно, не дожил. Время перевернуло представление советских «романтиков» и «мечтателей», заставило спуститься в неба на землю. Оно ушло, больше нельзя было верить в мечту.
Неспящий честно признался Маргарите, что возможно счастья с такими отношениями, они никогда не испытают, но вполне вероятно ощутят мимолетную радость. К тому, он обещал, что она не будет нуждаться, как и ее семья, если они сойдутся.
Олег Владимирович не любил слишком умных, но и откровенно глупых не любил. Он чаще замечал строптивых женщин, но с такими надо было готовиться к ежедневным сценам, а он не хотел, чтобы ему перечили. Несколько восторженно проявившаяся влюбленность Маргариты показалась ему милой. Ее как будто никогда никто не учил. Да и некогда было, ведь Надежда Михайловна как истовая трудяга с самого рождения то отдавала девочку родственникам, то сдавала в круглосуточный детский сад. Маргарита проводила лета в многочисленных лагерях, потом в школе ее учеба и воспитание были целиком на учителях. Матери некогда было обращать внимание на девочку. А потом и на девушку. И это считалось вполне нормальным, многие так жили.  Возможно, где-то мать и упустила дочь. Так прошла молодость Надежды Михайловны. Даже в старости они с Маргаритой так не смогли узнать хорошенько друг друга, ведь теперь работала в поте лица Маргарита и, приходя домой уже не хотела ни с кем общаться.
В пользу Маргариты можно было сказать, что она несмотря на легкомысленность все же была как раз приличной женщиной, которая раз обжегшись, видимо, боялась снова вступать в отношения и поэтому по примеру мамы предпочла работу всем остальным интересам. Олег Владимирович уже чувствовал, как имеет силу обаяния, которого у него никогда не было. Он знал кому причислить эту заслугу, но все же верил, что нравится Маргарите, каким бы не был и ощущал подобие сладости влюблённости впервые.

6.

-Милая моя, милая, - говорил Олег Владимирович женщине, стоящей рядом с ним. Окунал свои пальцы в ее волнистые длинные волосы, - почему я раньше не встретил тебя.  Он целовал ее в скулы и в виски. Она покорно отвечала на нежность. Потом они шли в спальню, и он прикладывался к тонкому запястью и ощущал, как тепло разливается по телу. Это было единственное тепло, которое он чувствовал.
Сложно было назвать это счастьем, но и несчастьем назвать нельзя было. Радость, которая приносила Маргарита, омрачалась только тем, что она сама терзалась, испытывая жгучую ревность к Олегу Владимировичу, зная, что никак не может быть единственной у него.
Сколько слов было сказано, чтобы успокоить ее, сколько слез было утёрто белым платком, который подавал ей Неспящий, уходя вечером. Он говорил, смеясь и шутя, что это “его работа”. Начиналось лихое время и ревность сочеталась в ней со страхом его потерять, хотя Олег Владимирович уверял, что с ним не может ничего случиться, поскольку все плохое давно уже случилось.
Странное чувство семейного счастья охватило Неспящего. Но не только оно его наполняло. Вокруг появилось полно мужчин, которые просили Олега Владимировича найти “невесту на вечер”, легкомысленные женщины шутя и без боя покорялись ему. Но Маргарита была особенно дорога тем, что плакала о нем и тем, что нуждалась в нем. Была беззащитна и слаба.
Приятно было осознавать себя мужем. Олег Владимирович в подарок вместе с Маргаритой получил возможность заботиться и о ее сыне-младшекласснике, который стал ему пасынком, а также общаться со старой матерью - Надеждой Михайловной. Домашние Маргариты, хоть и с осторожностью относились к новому жильцу, но все же, как оказалось, впоследствии с ним было лучше, чем без него. Маргарита раньше одна тянула семью. Ей часто приходилось не только работать, но и подрабатывать в ночные смены. Ее мама уже давно была на пенсии. Маленький сын рос, не видя матери как-то сам по себе, приученный справляться со своими проблемами. С появлением Олег Владимировна финансовая проблема ушла.
-Сиди дома, - говорил Неспящий, когда они находились, наедине,- когда ты уже займешься сыном? Неужели тебе не хочется?
-Если я буду сидеть дома, я сойду с ума. Ты меня так измучил. На работе хотя бы моим мысли иногда заняты работой. Это так приятно, когда ты делаешь с ним уроки, пожалуйста не оставляй нас?
-Глупая, на кого я вас оставлю, - и Олег Владимирович целовал Маргариту как маленькую несмышленую девочку в лоб.
Неспящий не имел дел с маленькими детьми. Ромка казался ему чудным, это было забавно приучать его к литературе, но на практике, конечно, с мальчиком было много разочарования, потому что он был пассивен и не особо имел рвения учиться.
-Я ей-Богу тебя покусаю, если ты не будешь учиться - в шутку незлобиво говорил Олег Владимирович, когда начинал терять терпение, ведь Рома совсем не хотел читать вслух. - Куда-ты все смотришь? Смотри в учебник.
Мальчик просто сидел и разглядывал то потолок, то обои, то шторы на окне, то небо за окном, иногда тоскливо поглядывая на дверь. Услышав шутливую угрозу выражение Роминого лица приобретало еще более грустное выражение, глаза его медленно краснели и становились особенно выразительны на худом лице, губа приподнималась вверх, взгляд все больше упирался в дверь.
-Ну-ну, - трепал Олег Владимирович Рому по вечно лохматой голове и удалялся, чтобы не раздражать мальчика и не раздражаться самому, ведь все равно урок был уже сорван.
Надежда Михайловна вызывала у Олега Владимировича уважение и не раздражала, когда называла его упырем. Она имела какую-то довоенную закалку и стиль мышления. Или просто была душевным человеком, без всякого налета гордости и самоуверенности, какими обладала ее дочь.
К тому же со своей новой семьей Олег Владимирович познакомил приехавшего погостить в Москву старшего брата. Усевшись за накрытый стол, они неловко разговаривали. Зато Олег Владимирович бурно реагировал и старался накормить и брата, и Маргариту и Надежду Михайловну - единственную, кто смеялся вместе с Олегом Владимировичем, когда тот по-дурацки шутил и отпускал анекдоты. Он вообще любил шутить, когда приходило хорошее настроение.
-А ты почему не ешь? - спрашивал Владимир Владимирович.
-Ну как же ты мог забыть! Я ж только кровь сосу!
-Хорошо хоть не водку!
-Кто старое помянет, - тому глаз вон- шутливо произнес Олег Владимирович.
К Неспящему еще не пришел тот возраст, когда очевидное старение должно было коснуться его. Он выглядел хоть и немного странно со своим безвременным лицом, но вполне допустимо для своего возраста, поэтому брат думал, что Олег Владимирович исключительно шутит.
-Фу. Все это твои дурацкие шуточки. Зря ты не пошел на военную службу, - сокрушался Владимир Владимирович.
Это было веселье для Неспящего, ведь за столом можно сказать собралась компания из пяти поколений. Надежда Михайловна представляла собой старую гвардию, которая пережила отечественную войну. Его брат Владимир - человека, которого воспитывали как комсомольца и будущего члена партии. Сам Олег Владимирович был очень похож на своего брата, как внешне, так и во взглядах: любил отечество, но был уже поломан. Как не горько ему приходилось, он начинал принимать действительность, которая пришла.
Маргарита вообще не любила политику, а любила слушать музыку, читать дамские журналы мод и детективы Агаты Кристи. Ей было тридцать лет, она всегда мечтала выбраться из нищеты, которую скромно называли раньше дефицит. Женщине надоело стоять в очередях. Она не хотела проживать свою жизнь и дальше так. Видела много хорошего в том, что произошло в стране. Ей было неприятно и неинтересно сдавать в свое время экзамены по учениям Ленина и Маркса, к которым никакого отношения не имела ее профессия. Было что-то положительное в перестройке. Хотя теперь по ночным улицам было страшно ходить с работы, и Олегу Владимировичу приходилось встречать и провожать Маргариту до дома.
Рома представлял собой пятое поколение.  Его воспитывали частично: частично бабушка, частично мама, частично Олег Владимирович, частично школа, частично телевизор, частично общество, частично улица.
Олег Владимирович по старой памяти не сколько спорил со своим старшим братом, сколько больше кривлялся. В детстве его всегда любили больше, и чувство превосходства навсегда осталось в нем. Политические новости уже не интересовали Неспящего. Газеты он давно не читал и читать не хотел.
Прощаясь с братом, тот просил навещать Олега Владимировича, поскольку Владимир Владимирович вышел в отставку и переехал в их с Олегом родной город на постоянное жительство.
-Грех не навещать, - говорил Владимир Владимирович, -живешь в двух часах езды всего.
И Олег Владимирович обещал, что когда-нибудь обязательно навестит. Ведь необходимо было познакомиться и с племянницами. Как полно Олег Владимирович себя не ощущал, но чувствовал за собой должок, как тот царь из сказки, что упустил что-то подсчитать в своем королевстве.
Неприятность случилась в Великой пост, когда Олег Владимирович испытывал особенную жажду. Она заставляла его шляться по гостям. К тому времени у него появилось несколько постоянных подруг, которые были послушны ему и даже надоели. Циничность Олега Владимировича состояла в том, что он строил личную жизнь этих женщин. Они были молоды и прекрасны и пользовались спросом у мужчин, а про самого Олега Владимировича стали ходить нехорошие слухи в институте.
На страстной седмице. Аккурат в Великую среду Олег Владимирович возвращался ночью домой, не испытывая никакого удовлетворения от утопленной вечером жажды. Было ветрено и в старых кустах ивы будто кто-то шуршал. Вода пруда покрывалась серебристой рябью. Самое настроение было утопиться, и Олег Владимирович подошел к пруду и начал всматриваться в рябь, которая была похожа на жемчужины, рассыпанные по синему ковру. Как в сказке из воды появилась рука и схватила его за щиколотку, начала тянуть в воду. Неспящий упал и начал отбрыкиваться и сопротивляться. Он бил свободной ногой по сжавшему его кулаку, но рука не унималась. В свете луны была видна ее мертвенная бледность и разложившаяся кожа с надутыми пузырями на пальцах.
-Черт тебя дери, - послышалось из воды бульканье, - не хочешь!? Не нравиться? - ехидно было сказано Олегу Владимировичу.
-Да, что я тебе сделал? - крикнул Олег Владимирович. - Отстань. Мне итак невыносимо! -  но он не успел договорить, - его уже затащили под воду.
Там на темном дне пруда, он ощущал, что попал туда, откуда сам не выберется.
Среди тины и грязи, освещенный будто тусклым электрическим светом сидел в позе лотоса мужчина, но в этот раз он был походил на утопленника, который вот уже не один месяц разлагался в воде. Кожа его была зелена и вспучена, куски ее лохмотьями отходили от тела.  Ротаны шарили по илистому дну и вдыхали в себя частички, плавающие вокруг сидящего. Их собралось полно возле ног мужчины. А проплывавшая мимо водяная крыса даже умудрилась оторвать кусок от его бедра.
Олег Владимирович заметил, как развиваются длинные черные волосы точно тина вокруг головы мертвеца в такт мерным движениям воды пруда. Они были все в маленьких пузырьках воздуха. Глаза мужчины впали и казалось, что их нет, а есть только два раскаленных красных уголька светящихся из зениц.
-Ну и когда ты собираешься со мной расплачиваться?
Олег Владимирович недоуменно смотрел на него.
-Ты знаешь, чем. Разве ты не должен их сожрать, разве те женщины, которых я посылал уже не отдали тебе свою волю? Они готовы. Выбирай ты или они. Где жертва?
-Я должен загасить кого-нибудь, я знаю.
-Не просто гасить. Ты способен на большее. Сделай себе подобного, - настаивал мертвец.
-Ты можешь сам этого сделать, зачем нужен я?
-Я многое могу. Но на что ты нужен? Найди ритуал. Я буду рядом. Мне нужно, чтобы ты поверил в то, что делаешь. Иначе останешься здесь навсегда. Тебе нравится здесь? - ехидно спросил труп, у него был все такой же металлический голос, как и при первой встречи, но уже более глухой из-за воды вокруг.
Неспящему было тяжело отвечать, но все же он выговорил сквозь воду: «Сгинь!»
Утопленник рассмеялся. Взял Олега Владимировича своей мерзкой зеленой рукой за шкирку и с огромной скоростью вытянул на поверхность, и даже протащил его метра два по суше, волоча по вспухшему от сырости берегу вдоль пруда.
Олег Владимирович долго приходил в себя, глядя на по-прежнему спокойную воду пруда, по которой ветер гонял рябь. Он отряхивался, снимал тину с головы и вытаскивал из-под воротника, выливал из ботинок воду. По-прежнему, ощущая жажду Неспящий думал над тем, чем можно было бы пожертвовать.

7.
В коричневой фетровой шляпе, в больших черных очках, с поднятым до подбородка воротником летнего темного пальто Олег Владимирович напоминал манекен, который оставили на тротуаре и забыли.
Он стоял перед воротами церкви в летний воскресный день. Народ выходил из ворот не сильно присматриваясь в странного человека, которому не хватало только хорошо испачкаться, протянуть руку, сказав “па сис жур”, чтобы сделаться Кисой из 12-ти стульев, просящим деньги. Неспящий отчетливо различал пение птиц, которые щебетали внутри церковной ограды несмотря на близость дороги,. Кто-то из выходивших детей показывал на него пальцем, и пока мать не заметила этого Олег Владимирович по-воровски быстро подмигнул ребенку, приопустив очки; и как бы шутя сделал клацанье зубами. Ребенок показал ему в ответ язык.
Неспящий не решался войти даже на территорию. То ли его убеждение, что ему там не место не давало этого сделать, то ли страх перед расплатой. Но целом, он уже не чувствовал себя несвободным в вопросе может ли он посещать церковь.
Он видел, как из дверей храма выходили священники в рясах, но заворачивали они совсем не в направлении ворот. Наконец, показался какой-то батюшка, очень быстро направлявшийся с черной сумкой наперевес к воротам. Олег Владимирович еле узнал в нем отца Михаила. Тот поседел еще больше, а лицо, которое еще два года назад казалось молодым имело глубокую морщину, пересекающую его загорелый лоб.
Не успел Олег Владимирович обратиться к отцу Михаилу, как тот положив сумку в припаркованный у тротуара Жигули. снова засобирался за церковную ограду. Потом он принес из храма две другие сумки.
-Отец Михаил, - тихо сказал Олег Владимирович, но священник как будто не услышал его, -отец Михаил!
Наконец батюшка обернулся и провел взглядом по фигуре, которая его спрашивала.
-Добрый день! - сказал Олег Владимирович.
-Добрый, я сейчас занят, простите, уезжаю на отпевание.
-Вы меня узнали?
Отец Михаил еще раз посмотрел на стоящего, завернутого во все темное мужчину. Мужчина выглядел как Фантомас. - Как я вас могу узнать? Вы хотя бы очки снимите, что ли.
И Олег Владимирович снял. Он морщился на солнце, хотя на его глаза ложилась тень от бортика шляпы. Подумав немного, он снял и шляпу, обнажив светлую короткостриженную голову.
-Подержите, пожалуйста, - сказал отец Михаил, протягивая сумку Олегу Владимировичу и разбираясь в багажнике машины. Он утрамбовывал оставшиеся сумки между картонных коробок.
-Вы помните меня? Я уж точно не поменялся…, - начал Неспящий.
-Припоминаю. Спасибо. Я на отпевание еду. Хотите сделать доброе дело?
Олег Владимирович, подумав, нерешительно кивнул.
-Гроб некому нести до кладбища.  В деревне живут. Не боитесь покойников?
-Сложно сказать. Но я могу и потерпеть, - пожал плечам Неспящий. Он подумал, что хорошо, что он одет в пальто, под которым было не видно его совсем не похоронной багровой рубашки в мелкую черную розу.
Они сели в нагретое солнцем Жигули. Отец Михаил попросил открыть окно из-за духоты.
-Вы здесь рядом живете? - спросил батюшка.
-Уже нет, - отрывисто произнес Олег Владимирович.
-Вчера стреляли, вечером прямо с улицы раздавалось. Опять. А сегодня говорят подстрелили “братка” какого-то, - взволнованно, говорил он, пока грелся, пыхтя, автомобиль. - Уголовный райончик. А где вы сейчас живете? Там спокойно?
-Вполне. Но не всегда.
Машина сорвалась с места, дергаясь и захлебываясь ревом мотора.
-Ах ты, Господи! Моя-то в ремонте, а этот драндулет отца Сергия еще умрет поди, не доехав, - проговорил отец Михаил и как бы невзначай добавил. - Вы опять письмо написали?
- Нет, я передумал. Больше писать не буду, - сказал Олег Владимирович, удивляясь памяти священника.
-А что так?
-Расхотел.
- Молодого паренька хоронить едем. Зарезали на какой-то гулянке. Только в прошлом месяце крестил, - сокрушенно сказал отец Михаил. - А сколько же уголовников уже отпели, что твориться? А недавно прогнал одного наркомана, который закладку делал прямо под кирпич храмовой лестницы. Куда мы катимся?
-Вперед, только вперед, - у Олега Владимировича, как назло, было хорошее настроение, и он не разделял мрачных мыслей священника.
-Нет, это не смешно. А знаете, как хоронят уголовники своих? Будто свадьбу собирают, цветы, золото, немыслимые памятники на могилах ставят! А цыгане - эти так вообще откуда только взяли манеру хоронить, будто пляску смерти устраивать.
Олег Владимирович слушал жалобы отца Михаила, который чуть ли не стенал от боли и думал, что скорее сам пришел к церковной ограде, чтобы пожаловаться на судьбу. Но теперь ему было неловко.
-Но самое из всего этого поразительное, что многие, прежде, чем застрелить человека, крестяться, - проговорил священник.
-Ну может, они боятся, вот и крестятся, - проговорил Олег Владимирович.
-Хотя бы так, это уже было бы хорошо, значит есть надежда, что наладиться. Проснется русский человек от этого дремучего сна.
-Да, уже проснулся, - спокойно сказал Олег Владимирович, - Советского союза больше не будет, - а что там впереди, черт его знает.
-Не выражайтесь при мне так. Бог его знает.
Олег Владимирович пожал плечами, как бы не отрицая, но и не соглашаясь.
Через час они молитвами отца Михаила все же доехали до далекой деревни. Вытащив одну из сумок, батюшка прошел в дом, где его уже ждал покойник и несколько человек, двое из которых были молодые люди, а остальные пожилые женщины. Мать покойного уже одела венец на голову молодого симпатичного парня и положила ему в сомкнутые пальцы икону и крест. Одна из женщин сидела в голове гроба с платком и обтирала потец со лба умершего. Отец Михаил не торопясь провел обряд отпевания. Присутствующие старухи и мать усопшего крестились, когда крестился отец Михаил. Молодые люди в черных футболках и джинсах, как и Олег Владимирович не крестились, а стояли будто столбы, и не сговариваясь втроем сомкнули руки крестом.
После отпевания позвали пожилого мужчину, который находился все это время где-то во дворе. Тот+ охая и стеная, помог нести гроб со стороны Олега Владимировича.
-Душегубы, зарезали, - стонал старик. И слышно было как он что-то продолжает бурчать себе под нос, даже когда мать покойника на него цыкнула. Так они донесли гроб до кладбища, которое располагалось совсем недалеко от дома. Рядом с кладбищем стояли развалины церкви, и Олег Владимирович видел свитое аистами большое гнездо на куполе храма, где должен был располагаться крест.
На кладбище гроб опустили в уже приготовленную яму, ловко орудуя лопатами молодые люди помогали местному сторожу и по совместительству рабочему закапывать яму с гробом.
Отца Михаила пригласили на поминки. Тот не отказался, но пробыл недолго, священник снова торопился в город. На поминках Олегу Владимировичу пришлось пить водку, потому что ему было неловко отказываться. Из-за чего потом уже дома его стошнило. Пожилые женщины крестились и тоже пили горькую. Усопший во цвете лет молодой человек словно символизировал новое время. Олегу Владимировичу никак не верилось, что этот молодой парень действительно умер. Неспящий завидовал ему, хотя бы потому что его самого никто отпевать не будет. Да и неизвестно будут ли когда-либо хоронить его.
Крещеным людям церковь давала надежду, что на страшном суде будет добрый ответ. Ждала второго пришествия. И Неспящий думал, как же это страшно понимать, что он не получит этого доброго ответа никогда. Он не мог бы сказать, что со своей смертью стал верующим. Скорее он понял, каким дураком он был, что жил одним днем. В Советском союзе было не принято говорить о смерти, и даже думать. Как будто все люди были вечные. Умирать не учили.
Отец Михаил высадил Олега Владимировича у метро, он должен был ехать дальше, прилагая усердные молитвы, чтобы Жигули отца Сергия благополучно вернулся в храм.
-Спасибо за помощь, - еще раз сказал священник, - так что же Вы не хотите еще письмецо написать? Может разберем?
-Боюсь, что там не будет ничего нового, - сказал Олег Владимирович,- я бы хотел, чтобы было лучше.
-Прощайте. Приходите, если сможете. Мне всегда нужна помощь.
На этот раз рука Олега Владимировича была теплой и мягкой как воск. Священник прочитал в глазах мужчины, что тот навряд ли когда-нибудь придёт. Это был спокойный взгляд покойника.

Отредактировано Логинова Виктория (12.04.2024 19:41:47)

0

13

Логинова Виктория написал(а):

(но, конечно, не той зеленоватой горчицы, что продавалась в магазинах).

Скобки, как бы, намекают собой, что есть автор и есть читатель, и первый обращается ко второму с разъяснениями. Не надо лишний раз напоминать об искусственности происходящего.

Логинова Виктория написал(а):

он любил прислушиваться к мнению других и воспринимать их представления

До этого он показывался отнюдь не эмпатичной личностью...

Логинова Виктория написал(а):

Она не имела чувства сарказма

Не слышал о таком чувстве. Чувство юмора - да.
Может, лучше и понятнее написать о том, что она не отличала правду от лжи/не понимала когда ей врут?

Логинова Виктория написал(а):

за завивающиеся кудряшки высушенных волос над головой

А у кого они мокрые? Может, за пышные кудри? За объёмные, непослушные волосы?

Логинова Виктория написал(а):

Только книг он не любил читать, вдохновения ему придавали прогулки, смена обстановки, какой-нибудь маленький короткий интерес к чему-то.

Это уже повтор прежнего описания. А повторяться если и нужно, то по-разному. Почему бы не описать его натуру как противопоставление, но более подходящее по смыслу именно первой части предложения?:
"Только книги он не любил, предпочитая жить настоящим, а не фантазиями. И всё же, чего-то не хватало ему в реальности: места надоедали, дела наскучивали, однообразные маршруты утомляли"?

Логинова Виктория написал(а):

Марина Мамочкина сама писала Роме Грачеву, он отзывался взаимностью. Тем более бабушка не отвечала на письма, за нее писала дальняя родственница, которая не любила, когда ее беспокоили.

Тут не понял. При чём тут бабушка, при чём тут родственница? Был вынужден перечитывать раз пять, пока дошло.
Рома писал бабушке, но вместо неё отвечала не сама бабушка. Написано непонятно. Хотя одно слово "его" письма всё расставло бы по местах.
В первом предложении "взаимностью" не очень согласуется. В первой части речь идёт о написании писем, а во второй смысл будто смещён в сторону содержания писем, будто Рома пишет не просто отвечает ей, а сопереживает в чём-то. Он это может делать, но суть в плохой согласованности частей предложения.

0

14

Олег написал(а):

В первом предложении "взаимностью" не очень согласуется. В первой части речь идёт о написании писем, а во второй смысл будто смещён в сторону содержания писем, будто Рома пишет не просто отвечает ей, а сопереживает в чём-то.

Кстати, да. Тут просто о взаимной переписке.

Олег написал(а):

Рома писал бабушке, но вместо неё отвечала не сама бабушка. Написано непонятно. Хотя одно слово "его" письма всё расставло бы по местах.

Наверное, для этого и нужен взгляд со стороны, потому я бы не поняла, что тут непонятно.

Олег написал(а):

До этого он показывался отнюдь не эмпатичной личностью...

Наверное, неправильно сказано. Не любил, а выяснял для себя, чтобы подстроиться, чтобы его полюбили.

Олег написал(а):

А у кого они мокрые? Может, за пышные кудри? За объёмные, непослушные волосы?

:crazyfun:
сухие волосы, сухой воздух, это вроде характеристики:flirt:

Спасибо большое за комментарии!

0

15

Логинова Виктория написал(а):

сухие волосы, сухой воздух, это вроде характеристики

Воздух-то в своём обычном состоянии влажный, а волосы - нет)

0

16

Часть 2. Воспоминания (8-12.)

.

-Лети лесной олень по моему хотению…, - напевал Олег Владимирович густо и монотонно, кидая очередную палку в разгоревшийся костер.
-Какой же Вы все-таки старомодный, Олег Владимирович! Точнее совсем не модный! - говорила весело, смеясь девушка, сидевшая рядом на поваленном бревне. Ей было очень неудобно сидеть в джинсовой мини-юбке на шершавой коре березы, поэтому Неспящий услужливо предложил свое пальто. – Ну, разве сейчас это поют?
И она замурлыкала какую-то совершенно бессмысленную песню про любовь, которую крутили везде, но чаще всего на вокзальной площади из ларька с кассетами.
-Котик, не порть, пожалуйста, настроение. Хочешь водки еще налью?
-Но от водки мне хочется еще больше петь! - легкомысленно сказала девушка. - Тем более Вы со мной не пьете, а мне без компании скучно, - капризно проговорила она.
-Зато я могу с тобой станцевать! - И Олег Владимирович протянул ей руку.
Та встала и пошатываясь попыталась подчиняться движениям мужчины, который небрежно изображал вальс.
Ногами Олег Владимирович и Котик сгребали сухие берёзовые листья на лесной опушке. Котик спотыкалась. Неспящий пытался удержать ее от падения. Это было чудное зрелище: мужчина в строгом костюме крутил разукрашенную и разодетую будто на дискотеку девушку в осеннем лесу.
-Меня скоро комары будут кусать, - намекала Котик на свои эластичные колготки в сорок ден, которые не задумываясь надела, зная, что идет в сентябрьский лес на пикник.
-Глупая, все комары уже сдохли. Надо было теплее одеваться.
-Вы сами сказали, чтобы как можно наряднее.
Видимо, Котик не различала слова наряднее и вульгарнее, поэтому у нее получилось скорее второе.
Девица была молода, но благодаря макияжу, который можно было сравнить с раскраской индейца перед охотой, она казалась намного старше. Образ дополняла твердая копна темных с подпалом волос, блестящих от лака. Волосы как будто вздымались над ее головой и были похожи на рыжую меховую шапку.
Котик была в водолазке с невысоким воротником, поверх которой было надето украшение под золото в виде сердца на толстой желтой цепочке. В ушах у Котика были круглые серьги, настолько большие, что можно было одеть их на запястье. На руках звенели аналогичные браслеты. Дополняли картину узкая юбка, прозрачные колготки со стрелками и сапожки на тонких каблуках с большими желтыми бляхами, которые то и дело проваливались в землю. Последняя обстоятельство могло бы быть еще хуже, если бы Олег Владимирович не запретил одевать шпильки, зная особенную любовь Котика к такого рода обуви.
-Мне становиться холодно, - скучно проговорила, жуя жвачку девушка.
Олег Владимирович на ходу поцеловал ее в шею.
-Скоро пойдем, дай мне еще немного тобой полюбоваться, - и Олег Владимирович снова запел, - где быль живет и небыль…
Это польстило девушке, и она дала возможность целовать себя дальше.
В конечном итоге, они чуть не упали вместе. Котик смеялась.
Олег Владимирович взял рюмку, наполненную водкой, которую так и не выпила девушка и плеснул ее на землю, чтобы освободить. Затем поцеловал руку Котика и ногтем указательного пальца сделал небольшой надрез на запястье. Девушка поморщилась, но не пискнула. После того как рюмка была наполнена, он вытер край об запястье девушки и поставил рюмку на скатерть, которая была расстелена неподалеку от костра.
-Как у Вас это выходит? - спросила Котик, глядя на свою руку. Рана была похожа на маленькую красную черту и совсем не кровоточила.
-Я фокусник.
Олег Владимирович накрыл стопку газеткой. Девушка рассмеялась.
-Вы такой чудной! - и сняла газету. - Что крови не переносите как ребенок!
Но Олег Владимирович прервал веселье девушки и попросил присесть.
Уже, держа ее своих руках, он приложился к шее Котика и та, обвив его руками без всякого сопротивления, закрыла томно глаза.
Когда Олег Владимирович понял, что руки девушки уже не сжимают его, и она вся обмякла в его объятьях, он прекратил. Казалось, что девушка так ослабла, что не может подняться.
-Катя, - позвал он девушку по имени дрогнувшим голосом. - Ты спишь?
Но Котик не отвечала. Он положил аккуратно ее на бревно, где они сидели и смотрел на огонь, который уже скоро должен был потухнуть. Олег Владимирович подбросил туда еще немного заготовленных сухих сучьев, достаточно крупных. Потом взял стопку, поставил ее перед огнем на землю и оглядывался вокруг, встав с поваленного дерева. Никто не приходил. Слышен был только шорох берез над головой. Птицы уже перестали петь, но все еще было не темно. Трещал костер, жуя сухие ветки.
Стопка стояла, и Танат не спешил припасть к жертвенной крови. Олег Владимирович, не дождавшись греческого бога смерти в итоге вылил ее на костер. И налил в стопку водки. Хоть он и не чувствовал ни вкуса водки, ни запаха, и давно уже забыл их, но все же выпил за помин души, как и полагалось.
Неспящий думал, где мог просчитаться. Ведь он сделал как было написано в мифе о Геракле, который был в гостях у Адмета. Этот ритуал больше всего подходил к положению и был понятен Неспящему.
Но где носило этого Таната было неясно. Явно над Олегом Владимировичем просто надсмелись, впервые сделав его убийцей.
Молодая девушка лежала на бревне мирно. Подобно Офелие она была прекрасна. Призрак улыбки и удовольствия не сходил с ее застывших губ. На Неспящего напала необыкновенная сентиментальность, гладя на нее. Если бы это было возможно, то слеза бы покатилась из его глаз. Необыкновенное чувство благоговейного расставания захватило его.
Но в то же время обыденность возвращала с неба на землю. Неспящий имел понимание, что Котик выйдет из леса либо на своих ногах, либо Олегу Владимировичу придется ее выносить.
Он хотел замотать Катю в простыню и оставить где-нибудь в укромном месте. Потом надо было найти машину и отвезти ее на съемную квартиру. Начать готовиться к похоронам. В конце концов, она была не виновата в том, что поддалась своей легкомысленности и надо было отдать должное за то, что Котик слушалась Олега Владимировича как могла.
Думая о проблемах и, собирая в чемодан тарелки из-под клубники, винограда, заматывая сервелат и сыр в бумагу, чтобы отнести домой, хотя они ему не были нужны, просто подводила советская привычка. Кроша хлеб на землю, и сворачивая скатерть, Олег Владимирович не заметил движения сзади. Он обернулся и увидел, как Офелия потягивается и зевает, чешет себе спину и шею.
-Катя, Катя, слава Богу! Как ты меня напугала, - и бросив все Олег Владимирович подошел к ней и обнял.
-Почему? - недоуменно сказал Катя как бы хрипловатым голосом.
-Я думал, что ты ушла навсегда, прости, не рассчитал. Больше не буду, обещаю, - торопливо говорил, сжимая девушку.
-Да будет Вам, Вы же меня задушите сейчас, - капризно сказала Котик.
-Не дай Бог!
-Я вас совсем не узнаю, Олег Владимирович, - девушка смотрела недоуменно на погруженного в сумерки мужчину. -Нам уже не пора домой?
Только сейчас Катя выплюнула жвачку, которая все это время была у нее во рту и покачиваясь начала отряхиваться.
-Офелия моя, будешь водки? - спросил Олег Владимирович, рассмеявшись.
-Кто-то, кто-то? -недовольно поморщилась Катя, - лучше бы вино предложили.
-Я говорю, как поедем-то? Автобусы, надеюсь, еще ходят.
Удостоверившись, что костер достаточно потушен, так что остались одни мерцающие в темноте угли, они пошли в сторону остановки по еще видимой в темноте тропинке. Катя по-прежнему проваливалась на каблуках, но все же держалась уверенно. Ничего не говорило о том, что с ней что-то не так, и Олег Владимирович окончательно успокоился и как-то расслабился после переживаний и дум о похоронах. Из родных у девушки был только отец, да и то она уже давно с ним не общалась.
На остановке девушка закурила, и огонек будто маленькая красная звездочка повис в воздухе. Потом она, не докурив, отбросила сигарету резким движением, и маленькие искры запрыгали по вечернему шоссе.
-Фу, даже курить не хочется.
-Бросай наставительно, - проговорил Олег Владимирович. -Курящие девушки намного меньше нравятся мужчинам.
Автобус неспешно подъехал к остановке. Олег Владимирович расплатился за проезд, поймав на себе взгляд водителя. Он понял, что как-то странно выглядел в строгом костюме для того, чтобы ходить за грибами, да еще с чемоданом. Катя тоже представляла собой не походный вид, ведь они и не собирались собирать грибы, а ехали на поминки. Но, тем не менее, водитель, ему ничего не сказал, а только закрыл дверь автобуса.
На следующий день Олег Владимирович позвонил Котику.
-Дорогая, - ласково говорил он, все еще ощущая радость, что ничего не получилось в лесу, - сегодня для тебя назначена встреча с И.И. В пять придет, подготовься как следует.
-Я не смогу его принять, - нервно проговорил голос девушки из трубки.
-Отчего так?
-Я не накрашена.
-В чем проблема? Так накрасься! Или мне тебя прийти накрасить?
- Не могу, - отчетливо проговорила Катя, - я свое лицо в зеркале потеряла. Я даже причесаться не могу. А вы говорите, чтобы ко мне кто-то пришел.
Олег Владимирович сначала хотел рассмеяться, но его улыбка погасла, а глаза налились непомерной тоской.
-Олег Владимирович, Олег Владимирович, - нетерпеливо говорил голос в трубке, - как быть?
-Убери его! Выбрось зеркало! Разбей! Раз оно не нужно! Будь дома. Я сам приеду, - упавшим голосом сказал он.
Неспящий начал собираться. В квартире, где он жил с Маргаритой, давно были убраны все крупные зеркала, поскольку Олег Владимирович пугал своим отсутствием в них. Даже пришлось клеящейся бумагой обклеить стеклянные дверцы серванта, поскольку внутри старого советского шкафа на задней стенке было зеркало.
Неспящий понял, что бог смерти Танат там в лесу под березами не должен был появиться, потому что уже был там. И отведал жертвы. Образ Таната примерил на себя сам Олег Владимирович.

9.

-Ну, и зачем ты это сделала? - спрашивал Олег Владимирович, не в силах стоять на месте, - зачем нужно было его трогать?!- он хлопнул себя по бедрам, - разве тебе разрешали?!
Котик сидела в мягком кресле, сложив ногу на ногу и положив обе тонкие бледные руки на обшитые велюром подлокотники, будто надутые. Она откинула назад растрепанную голову и закатила глаза.
-Ну вы же меня не спрашиваете? Почему я должна кого-то спрашивать!
Олег Владимирович пытался объяснить, что он вообще никого не спрашивает, но в то же время и отказов не получает, потому что очень деликатен в этом вопросе. Катя же наоборот повела себя как совсем неласковый зверь.
-Вот мне захотелось и сделала. А что Вы прикажете делать? Кушать -то не получается. Я вот хочу газировки выпить, а меня рвет. Жвачка тоже вкус потеряла Сигареты стали противны.
-Ну, вот видишь произошло же что-то и полезное. Ты бросила курить, например.
-Бесполезное, – ехидно повторила Катя, как бы кривляясь.
Неспящему это очень не нравилось. Катя вышла из-под его контроля и не просто перестала его слушать, а стала как будто делать назло. Вместо того, чтобы мирно смириться со своей судьбой на нее очень скоро напало бешенство. Казалось, что она бесилась от бессилья. Сладкая жизнь от нее ушла и теперь единственным развлечением оказалось общение с мужчинами. Проблема была только в том, что девушка не могла сдерживать свой пыл и многих сильно перепугала.
-Миленький, не уходите, мне так плохо, - ныла Катя, цепляясь за Неспящего, - помогите хоть чем-нибудь. Я совсем на Вас не обижаюсь, но только жить так не могу.
-Расслабься, я живу, и ты переживешь, - успокаивал ее Олег Владимирович, гладя как котенка по голове, когда они оба уже сидели на диване.
Подпал с волос Кати пропал. Олегу Владимировичу очень нравился ее естественный каштановый цвет. К тому же Катя была не накрашена, и наконец он увидел ее лицо без косметики: скромное, по-деревенски простое, выражающее боль и разочарование. Катя больше не заходилась в легкомысленном смехе. Шутки прекратились не так давно, она все еще пыталась шутить. С каждым днем Котик становилась все более расчетливей, хватаясь как будто за соломинку.
-Я не могу не уйти. Ты же знаешь, у меня есть семья, - нетвердо говорил Олег Владимирович, как бы понимая, что ему придется чем-то пожертвовать.
-У вас семья, а мне как? Тогда не надо приказывать никуда не ходить.
-Да тебя же из милиции потом придется вытаскивать! Я бы не хотел этой свистопляски!
Так могло бы продолжаться долго, пока Олег Владимирович не вырывался из объятий несчастного Котика и не уходил домой. Он не хотел оставлять Маргариту. Она ему нравилась и была дорога, как и дорог домашний уют. К тому же гражданскую жену было жаль, ведь она нуждалась материально, хотя и морально гражданский муж причинял ей боль, не скрывая телефонные звонки от Риты и домашних.
Олегу Владимировичу неизбежно звонили по работе на домашний номер какие-то мужчины и какие-то женщины, поэтому домашние уже перестали брать трубку.
Неспящий уволился из института и начал заниматься своим бизнесом - знакомствами. У него появились связи, в том числе и среди уголовного элемента. Жизнь Неспящего медленно, но уверенно катилась под откос, подальше от домашнего очага, приобретая маргинальный характер. Эта жизнь втягивала его. Так ему было легче, он больше чувствовал свободы. С Ромой он перестал заниматься, как, впрочем, и трогать Маргариту. Но все-таки ему было жаль расставаться с ней как с вещью, которая ему уже не потребуется в жизни, и он хотел, как можно дольше удержать отходящий поезд.
Олег Владимирович терпеливо ждал, когда Катя успокоиться. Уже началась зима. Но открыв ящик Пандоры, закрыть его уже было невозможно. Котик куда-то убегала разодетая, ничего не говоря, а потом звонили почему-то Олегу Владимировичу и жаловались на нее. Несколько раз действительно пришлось принимать Катю из рук милиционеров.
-Я сойду с ума, - говорила девушка. Я хочу подстричь волосы, а они снова отрастают и при Олеге Владимировиче она как безумная брала ножницы и стригла неаккуратно, с яростью свои каштановые волосы. Они падали как листья на трюмо, в котором не было отражения. И вновь оказывались на ее голове.
-Хватит! Если ты так будешь себя вести, мне придется тебя связать!
-Миленький, если уже на то пошло, то пристукните меня окончательно, я согласна, - говорила Катя, - вяжите, но я так не хочу жить.
Она становилась на колени перед Олегом Владимировичем и как кошка подлизывалась к нему.
Самая неприятность случилась под новый год. Катя, пользуясь случаем, дозвонилась все-таки в квартиру, где жил Олег Владимирович и обманом получила у Надежды Михайловны адрес. А потом пришла с подарками прямо в квартиру. Без всяких объяснений она отдала Роме и Маргарите подарки, которые были рассованы по большим пакетам, представившись Снегурочкой.
На Снегурочку женщина в короткой юбке и в белом на искусственном меху полушубке мало походила. Маргарита смотрела на нее с изумлением. Не удержав подарка, она ушла в свою комнату, ведь «Снегурочка» заявила, что будет жить вместе с Олегом Владимировичем, потому что ей некуда идти. Придя с работы, Неспящий мог бы взбеситься, но он давно ждал этой выходки и выпроводил новоявленную внучку Деда Мороза домой, понимая, что надо было делать выбор.
На Маргариту нельзя было смотреть, она слабо понимала эту круговерть. Ее нечасто мучили эпилептические припадки, но первый припадок, который увидел Олег Владимирович за их совместную жизнь случился после посещения их дома Катей.
-Я пойду и утоплюсь, если ты меня бросишь, - говорила Маргарита, не в силах заставить своего гражданского мужа вести другой образ жизни, но но цепляясь за него словно нитку, на которой висели ее чувства, ее глубокая привязанность, больше чем к кому-либо.
-Глупая,- говорил ей Олег Владимирович, - разве я стою столько, чтобы из-за меня топиться? Кто будет плакать, если меня самого не станет?
Несмотря ни на что Маргарита не хотела, чтобы Олег Владимирович ее покидал. А Катя просила сама отправить ее на тот свет. Метаться меж двух огней было тяжело. Благоразумней было целиком заняться Котиком, ведь жизнь его не могла стать другой, жажда подчиняла его себе. Но, как всегда, решение Олег Владимирович принял от невозможности что-то решить и не желая менять образ жизни.
***
День был морозный, время шло под Рождество. Олег Владимирович с Катей шли, пробираясь по сугробам на то самое место, где когда-то был осенью пикник. В руках у Олега Владимировича был остро наточенный осиновый кол. Что кол был осиновым он не сомневался, потому что специально взял книгу из библиотеки по видам деревьев. Катя шла позади, прыгая в сапожках по сугробам. Слышно было позвякивание ее браслетов на руках. Наконец, остановившись, они начали спорить. Олег Владимирович не хотел принимать в этом участие, а Катя говорила, что ничего не может сделать сама. Тогда мужчина быстрым движением воткнул кол в снег, и как будто вспомнив разговор со священником не стал креститься, хотя рука его для этого поднялась. Он постарался как можно больше разозлиться на девушку, которая свела его с ума за последние месяцы. В какой-то момент Катя попросила толкнуть ее, но не просто, а употребляя нецензурные слова, и Олег Владимирович, почувствовав накат злости, выполнил это требования.
Воздух только огласил тихий “Ох”, и он, как будто, застыл в морозном воздухе.
Катя, закрыв лицо руками, лежала на снегу точно посреди белой простыни.  Она сказала, что ей не больно и просила помочь подняться. Зрелище было не для слабонервных. Но мужчина не стал отворачиваться, глядя на девушку, из груди которой торчал осиновый кол.
Олег Владимирович взял Катю за бледные руки, чтобы приподнять и посмотрел ей в глаза полные печали от разочарования. Это были глаза Офелии, которая не смогла погрузиться в воду и утонуть. На простом курносом лице девушки лежали нетаявшие снежинки, и Олег Владимирович тихо дунул на них, отчего снежинки полетели на глаза девушке, и Катя поморщилась.
Неспящий поднял Катю и увидел, как начали темнеть ее бледные в желтых браслетах руки. Лицо тоже потемнело и приобрело бурый оттенок, как пергамент, который чернел от действия огня.
Катя истлела на глазах у Олега Владимировича, часть одежды сгорела вместе с ней, осталась пеплом на белом снегу. Браслеты, серьги, какая-то мелочь, которая была в карманах провалились в снег. На палке остался опаленный след.
Олег Владимирович аккуратно собрал железные и золотые мелочи, украшения, а также отрывки одежды. Положил их в заранее приготовленную простыню, которая лежала в его сумке. Завернул сверху узел. Получился куль. Он не предполагал, что будет так легко и в то же время тяжело. Ведь самое сложное было решиться толкнуть.
Когда они шли, Олег Владимирович считал, что ничего не выйдет, но снова ошибся. Мешок он бросил в Москва-реку. Теперь он точно знал, что произойдет и с ним и хоронить его точно никто уже не будет.
10.
Танат почувствовал запах крови, и смерть уже накинула свою веревку на шею Олегу Владимировичу. Пару лет проведенных с Маргаритой вполне были стабильными, но чем больше слушался Олег Владимирович угроз Таната, тем больше казалось, он толкает его к вырытой могиле.
Случилось посещения еще одного неожиданного гостя. Это был один из клиентов Олега Владимировича и одновременно его крыша - Кирилл Александрович Нечаев, который изменял своей жене. В свою очередь, жена Нечаева прониклась симпатией к Олегу Владимировичу, и он не смог оставить ее своим вниманием. Видимо, жену Нечаева замучила совесть или же она просто захотела отомстить Неспящему за то, что тот больше не приходил. Она повинилась мужу в связи, если это можно было так назвать, немного приукрасив события и сказав, что Олег Владимирович взял ее силой.
В том круге, куда входил Нечаев, Олега Владимировича откровенно называли упырем, но в то же время пользовались его услугами.
Нечаев был очень разозлен. Так как пристрелить самого Неспящего показалось Нечаеву слишком легким выходом из ситуации, да и к тому же, думалось, что он просто может появиться в другом месте, как будто подняться из мертвых, то Кириллу Александровичу не пришло ничего лучшего в голову, как напугать жену Неспящего, тем более. Заставить ее ”молиться” и просить прощения за своего мужа, которому потом бы она выела весь мозг и, быть может, даже бросила его или он ее.
Кирилл Александрович осведомился у своих братков по части своей идее и те, его поддержали. Но все-таки было в этом плане что-то странное, поскольку желание сильно насолить упырю рождало слишком большое удовольствие от того, как Непящий потом будет злиться и ничего не сможет поделать. Ведь, он был как падший человек, который не имеет право голоса и право на жизнь, и человеческое к себе отношение. Это была личная месть Нечаева, поскольку он прекрасно понимал, что жена его тоже не ангел, но все же желание отомстить было на похоже на чувство сосание под ложечкой, резко возникшее и которое можно было удовлетворить, только насыщением.
Кирилл Александрович пришел в подходящее время, зная, что Неспящего нет на месте. Он позвонил в дверной звонок и не дожидаясь пока кто-нибудь откроет, интуитивно  дернул за ручку. Дверь открылась. В коридоре стояла испуганная светловолосая женщина в халате. Нечаев только успел произнести с волнением: “Вы Маргарита?”, как женщина побежала в соседнюю комнату и хлопнула дверью.
Аккуратно и тихо постукивая кулаком по двери, уже сомневаясь в своем намерении, Кирилл Александрович не добился выхода жены Неспящего наружу. Ему показалась, что она там что-то разбила или ударилась. Услышав глухой звук, увидев испуг пожилой женщины, выходившей из соседней комнаты, Нечаев решил уйти, поскольку не было в этом никакого удовлетворения от мести, как ему вначале показалось.
***
Олег Владимирович читал псалтырь. Горела лампада перед иконой на тумбочке. Гроб стоял посреди гостиной, которая считалась бабушкиной комнатой. Скончалась ли Маргарита от эпилептического приступа или просто от горя было уже неважно. Он ее потерял. Как будто ребро оторвали от его плоти. Эта была дорогая цена, где платить пришлось Олегу Владимировичу.
На третий день приехала двоюродная сестра Маргариты и наконец сходила в церковь и заказала панихиду. Чтение псалтири передали другому. Рому отправили к знакомым, Надежда Михайловна по-тихому скорбела, как, будто не осознавая всей полноты горя. Она говорила с дочерью как с живой, все сетуя, что знала: добром это не кончится. В то же время она не обвиняла Олега Владимировича, как бы жалуясь на собственную судьбу и принимая ее.
За месяц до смерти Неспящий настоятельно рекомендовал Маргарите крестится и крестить сына, пытаясь найти последнее спасение и в то же время считая, что крещеный покойник все-таки лучше некрещеного.
После похорон, Неспящий пробыл в квартире Маргариты недолго, недели две, но уже собирался уходить. Ему тяжело было вырваться из привычной обстановки. Страна уже окончательно развалилась после Нового года. Начинался Великий пост.
“Я́ко испо́лнися зо́лъ душа́ моя́, и живо́тъ мо́й а́ду прибли́жися,”- продолжил чтение Псалтыри Олег Владимирович уже после похорон Маргариты. Он остановился на двенадцатой кафизме, когда отошел от тупого болезненного состояния, схожего с осознанием того, что его кто-то подставил или пытается подставить, что какая-то темная рука будто дергает за веревочки. Но все равно он начал выносить план мести.
Все его существо переполнилось злостью. Он считал, что должен быть не прикасаем, поэтому всегда просил Маргариту оставлять дверь открытой, веря, что никто ничего ему не может сделать. И, что только так он поймет, что до него хотят добраться. Считал, что защищен от ревнивых мужей и неверных жен, раз они сами лезли к нему, а он только выполнял свою работу.
Он чувствовал себя как в стихе из поэмы Байрона:
“Мой Бог велит мне положить печать
На Каина, чтоб он в своих скитаньях
Был невредим. Тому в семь раз воздастся,
Кто посягнет на Каина”.
Отчасти Неспящий был фаталист и не опасался никогда ни мести за свои дурные поступки, ни судебной расправы, думая чему быть того, уже не миновать. Никогда не прячась ни от кого и не боясь быть застигнутым врасплох, ну при этом никогда не бравируя, а делая все так, словно это нормально. Он не верил в случайности.
Он сильно подозревал, что это была месть Таната за убийство Кати и полагал, что сейчас его самого загоняют в какую-то ловушку. Тем не менее, Неспящий шел в эту ловушку, потому что был переполнен как считал благородной яростью и не хотел стерпеть.
О случае с Кириллом Александровичем Олег Владимирович узнал от Надежды Михайловны и от общих знакомых. Нечаев представлял собой уголовный элемент, который мог спокойно уничтожить Неспящего. Они договорились встретиться на стрельбище недалеко от леса и разобраться как мужчины. Нечаев пообещал, что будет один. Неспящий понимал, что это вранье, но все равно готов был идти.
***
День был морозный, и Олег Владимирович ехал в такси. В багажнике лежала лопата, а в кожаном чемодане находились веревки и складной ножик. Дойдя по свежим следам до запорошенного снегом стрельбища, представлявшего собой место с бетонным плитами, Олег Владимирович никого не увидел. Следы вели в лес, и он, оставив лопату и чемодан возле плоской высокой плиты с пустым проемом окна посередине, прошел немного вглубь деревьев.
-Эй, - услышал Олег Владимирович за своей спиной. - Ты хотел разобраться? Крови хочешь моей? - грубо сказал Кирилл Александрович, выходя из-за ствола сосны, руки его были в карманах пальто.
Олег Владимирович оглядывался вокруг, пытаясь найти еще людей, но их не было.
-Ну и где твои утырки? - спросил он, - хочешь убить меня, как жену мою убил?
-Никто ее не убивал. Я же говорил тебе, что не собирался ее трогать. Я не знал, что она больная. Прошлого не воротишь.
-Черт попутал, да? - и на лице Олега Владимировича как будто появился призрак улыбки, похожий на оскал.
-Ты сам как черт, - сухо сказал Нечаев. - Зачем лезешь на рожон? Зачем не хочешь договариваться?
-Мне нечего терять больше. Я - мертвец и ты мертвец, но я - нынешний, а ты будущий!
Олег Владимирович начал медленно двигаться на Кирилла Александровича, пробираясь через сугробы снега.
-Зато мне есть, что. Не подходи, а то стрелять буду.
Нечаев вытащил из кармана черный пистолет. Расстояние между двумя мужчинами было около десяти метров, и оно не быстро, но неумолимо сокращалось.
-Ну, раз ты считаешь, что тебе нечего терять, то сам напросился, - и Нечаев спустил курок.
Раздался выстрел. Послышался торопливый и тяжелой шорох хлопающих крыльев.
Недалеко два ворона примостились на сухих деревьях и при звуках выстрелов слетели с веток.
Неспящий дернулся. Пуля попала в его куртку, в живот, но мужчина напором продолжал идти вперед, будто ничем не поврежденный.
Нечаев сделал еще пару попыток и звуки стрельбы вновь раздались.
Как завороженный смотрел Нечаев на подходившую к нему смерть. Он выпустил в соперника всю обойму, но Неспящей двигался на него, поднимая высоко колени и разгребая снег. Уже подойдя совсем близко, как раз, когда Нечаев очнулся и обернулся, чтобы бежать, Неспящий набросился на ревнивца.
Вначале бил Олег Владимирович. Но соперник быстро перехватил инициативу, так как был гораздо выше и плотнее Неспящего, и стал сам его избивать.
Очень скоро Кирилл Александрович начал хрипеть, он уставал, а Олег Владимирович наоборот не чувствовал усталости. Тогда Неспящий постарался перевернуться с лопаток. Дерущиеся закружились в снегу, и Олег Владимирович, повалив Нечаева на спину, стал ударять не только в лицо, но и по животу. Руки Нечаева при этом сомкнулись на шее соперника, и Олег Владимирович, чувствовал, как плотно они сжимают его горло, пытаясь задушить.
Неяпщий  избил Нечаева до потери сознания. Потом он сходил за своим чемоданом и лопатой. Плотно связал соперника и запихнул ему кляп в рот.
Неспящий ехал сюда, думая, что либо он здесь сам умрет, либо придется оставить здесь труп, но, скорее всего, второе, ведь он не рассчитывал на честную игру. Но волею случая Нечаев пришел один, это означало, что тот самый черт, который путал жизнь Нечаева, снова подставил Кирилла Александровича.
Злость Олега Владимировича начала испаряться. Избив обидчика, он как в детстве успокоился и пришел в себя. Но теперь Нечаев не мог бы его самого оставить в покое. Отпускать бывшего клиента из лесу означало самостоятельно выкопать себе могилу. Неспящий не хотел умирать и не хотел убивать. Между добровольной смертью и насильственным убийством стояла пропасть.  Мысль о том, чтобы закопать Нечаева в снегу, он отбросил. Он не любил проявлять насилия к беззащитным, да и вообще не проявлял никакого насилия, дрался же он из-за состояния аффекта, которое всегда накатывало на него резко и также резко отпускало.
Олег Владимирович привязал обмякшее тело к сосне. И стал ждать.
Они встретились с Нечаевым в десять часов утра. Прошло около двух часов с того момента.
Неспящий в рваном зимнем пальто, из которого торчал синтепон, смотрел на соперника с потемневшим от синяков лицом, который никак не мог прийти в себя. Олег Владимирович ждал, чего сам не знал. Возможно пробуждения, чтобы поговорить и договориться.
Через какое-то время Неспящий стал замечать, что не может двигаться. Холод быстро начал сковывать тело, которое давно не грела кровь. Ноги перестали слушаться, и он присел прямо в снег.
“Неужели, я так уйду?” - подумал грустно Олег Владимирович. Он чувствовал, что над ним посмеялись. Посмотрел на синеющее небо, на котором не было ни тучки и, едва сумев поднять правую руку и сложить три пальца, перекрестился. Он начал просить Бога, чтобы тот не оставлял его, что он столько терпел не чтобы уйти в небытие. Он сетовал и говорил, что и хорошего делал немало, поскольку с его подачи крестились его домашние. Значит, не так уж он и плох.
Спустя недолгое время несколько людей в милицейской форме подошли на стрельбище и углубившись следам в лес увидели странную картину: напротив привязанного и избитого человека лежал еще один человек на вид мертвый. Но когда они подошли уже в сумерках к лежачему, он начал стонать. Потом выяснилось, что подозрительная стрельба огласила поселок рядом, и кто-то вызвал милицию.

11.
Небольшая комната с покрашенными до половины выкрашенная зеленой краской была освещена светом тусклой лампочки, висевшей под потолком. За маленьким деревянным столиком сидел на диване Олег Владимирович, скрестив руки на груди. Напротив него на расшатавшемся стуле, от спинки которого отвалились вертикальные вкладки сидел разлохмаченный приличных размеров мужчина и вытирал потевшее лицо белым платком. Мужчина был при галстуке и в подтяжках. В ногах у него стоял портфель. Он периодически пытался открывать его и, ничего не находя там нового, закрывать.
-Тебе очень повезло, Олег, если бы тебя не нашли менты, то лежать бы тебе уже в могиле, - проговорил каким-то женским голосом толстый человек. -Хотя, о чем я говорю, они же хотели тебя сжечь, чтобы и косточек не осталось. Ты наделал очень много шуму. Я даже не знаю, что лучше: быть здесь или, чтобы тебя выпустили. На свободе тебе все равно уже несдобровать. Надо затихнуть на время. Меня достали про тебя спрашивать, - он снова вытер лицо платком, хотя оно еще не успело вспотеть, глаза его забегали, - если узнают, что я тебе помогаю, то мне тоже несдобровать.
-Не бойся, - сказал Олег Владимировичи, - я клянусь, что с тобой ничего не случится, но если ты решишь меня подставить, то черти подставят тебя.
Игорь Александрович Кошкин даже подскочил на стуле. Так, что тот треснул. Он был очень впечатлителен и верил в приметы. Кошкин прекрасно знал о сущности Олега Владимировича и в тоже время ужасно пугался ее. Олег Владимирович, пользуясь случаем, только лил масло в огонь, играя на слабостях Кошкина, но в то же время ценил Игоря Александровича как своего напарника.
Кошкин, общаясь с Олегом Владимировичем, чувствовал себя чуть ли не тайным членом масонской ложи, которому довелось быть избранным, чтобы узнать тайны бытия. Несмотря на то, что он делал вид, что должен предать Олега Владимировича в руки братков, все же был на стороне Неспящего. Сейчас он пришёл, чтобы сказать Олегу Владимировичу, что Кирилл Александрович жив, и лежит в больнице, но пока что не приходит в сознание вот уже вторые сутки.
Олега Владимировича посадили в изолятор, потому что он не стал скрывать, что хотел убить человека. Напротив, сам же пожелал, чтобы его поместили под охрану, боясь, что до него могут добраться. Неспящий удивился тому, что все-таки его молитва там в лесу возымела действие как нельзя лучше.
-Хорошо, я уйду на дно. Ты меня спрячешь, - проговорил Олег Владимирович, цедя сквозь зубы, потому что прятаться ему совсем не хотелось. - Неважно умрет Нечаев или нет меня вынесут отсюда мертвым. Ты договоришься, чтобы мое тело не вскрывали в морге. Договоришься, чтобы тело передали тебе.
-Но Олег! - удивился Кошкин, - кто же поверит? Они же знают, что ты упырь, это очень опасно!
-Тогда организуй похороны, позови братков, пусть видят, что я мертв. Они быстро забудут: нет человека, нет проблем. Фортуна на моей стороне. Главное сам не подведи. Если гроб никто не откопает, пеняй на себя. Я с того света приду и тебя сам живьем закопаю, - Олег Владимирович говорил уверенно, и эта уверенность передавалась и Кошкину. Тот перестал вытирать платком лицо и грузно облокотился двумя руками на деревянный столик.
-Олег, тебе, наверное, невыносимо? - спросил Кошкин, ему было очень интересно, что чувствует Олег Владимирович. -Девчонки волнуются о тебе.
-Никогда не чувствовал себя так спокойно, как здесь в изоляторе.
Свидание подошло к концу. Кошкин воодушевлённой уверенностью Олега Владимировича сам воодушевился, хотя и был несколько обеспокоен тем, что Неспящий обсыпал его проклятьями, если тот не сможет договориться о похоронах не в крематории.
На следующий день Игорю Александровичу сообщили, что Неспящего нашли в камере не подающим признаки жизни и уже отвезли в морг для вскрытия. Больших трудов, денег и поспешности, которую он совсем не любил, Кошкину стоило договориться, чтобы труп не вскрывали. А потом похлопотать о похоронах, поручив своей жене покупку костюма и туфель, а так же заказ всех необходимых атрибутов для похорон. Товарищам Нечаева, которые жаждали мести Игорь Александрович, напротив, говорил, что труп вскрыли, и Олег Владимирович умер от инфаркта.
-А, говорят, покойничек упырем был. Кровь сосал. Надо бы его сжечь, - говорил в телефонную трубку Кошкину один из братков Нечаева: Вова-сотка.
Это был коренастый налысо бритый молодой парень, ходивший всегда в джинсах и полосатой водолазке, поверх которой был деловой пиджак, и напоминавшей бывалого из троицы Гайдая. Вова был очень расчетлив и ему не понравилось, что его друг Кирюха, даже придя в себя, не мог разговаривать, а уж тем более ему не нравилось, что какой-то бывший преподаватель литературы собирался убить его друга.
Кошкин на предложения от Вовы–сотки кремировать тело Неспящего сказал, что организует похороны, и они лично увидят, что Олег Владимирович мертв, даже мертвее,  чем чучело Ленина в музее. Что это очень плохая примета, раз покойник был связан с нечистой силой, сжигать его после смерти.
-Да, какая-то странная примета. Наоборот, на костёр его, гада, надо бы. Так всех ведьм и упырей жгут, - говорил Вова, но спустя недолгое время все-таки согласился приехать с друзьями на кладбище, чтобы проводить в последний путь упыря.
-Смотри, у меня Кошкин, - предупреждал Вова-сотка, - а то у тебе хвост оторву или еще чего-нибудь…, например, голову за обман.
Похороны на Московском кладбище должны ли пройти быстро. Приехал запыхавшийся Кошкин из морга, удрученной всей суетой и так быстро решившимся делом, от которого ждал каждую минуту неприятностей. Приехал Вова-сотка с хмурым видом, а с ним еще двое братков.
Кошкин сопровождал покойника из морга и ему было жутко, ведь он самолично видел, как тело Неспящего кладут в гроб. Его друг был явно мёртв, без сомнений, но вспоминая все проклятья Олега Владимировича, Кошкин боялся его ослушаться, поэтому уже договорился со сторожем кладбища. Он сошелся с охранником дядей Володей на том, что необходимо будет ночью раскопать могилу и спрятать труп, чтобы его потом забрать. Игорь Александрович, когда ехал в катафалке, хотел постучать по крышке гроба, чтобы услышать ответный звук, но в то же время невыносимо боялся этого. Он был перестраховщиком и ждал всяких неприятностей от нечистой силы, в том числе и то, что Олег Владимирович может восстать из гроба совсем другим человеком, а может быть не человек, а чертом.
Когда гроб должны были опускать в могилу, Вова-сотка остановил гробовщиков и сказал, чтобы сняли крышку и показали труп.
-Мертвый ничем не отличается от живого, - резонировал Сотка, рассматривая Олега Владимировича в похоронном костюме и сложившего на груди руки, - вот же упырь. А почему такая могилка-то неглубокая? - обратился он к сторожу, который принимал участие в работе.
-Мы всех так закапываем, - ничуть не смущаясь ответил сторож, - почва такая, глинистая, да и грунтовые воды близко.
Как ни странно, этот ответ удовлетворил Сотку.
Потом, ничуть не смущаясь, в отличие от наблюдавшего за картиной Кошкина, Вова взял за руку покойника и отпустил ее: та безжизненно упала на грудь. Тогда браток резким движением достал из кармана охотничий нож, снял чехол и совершенно спокойно к ужасу Игоря Александровича опустил его наполовину в закрытый глаз Олегу Владимировичу. Кошкин чуть не вскрикнул, потому что боялся, что покойник приподнимется из гроба и даст сдачи.
-Глаз за глаз, - сказал Сотка и вынул нож, отирая его об обитый белой тканью бортик гроба и убирая снова в чехол.
Так же неожиданно он достал из другого кармана плоскогубцы и с немного гадливым выражением приподнял верхнюю губу Олегу Владимировичу. Как опытный хирург Вова-сотка быстро вырвал правый клык покойника.
Кошкин все это время терзал свой платок. Он уже не вытирал им лицо машинально, как было, когда приехал на кладбище, а запихивал в рот и готов был оторвать кусок.
-Зуб за зуб, - сказал Вова-сотка и внимательно осмотрел зуб на своей ладони. Тот ничем не отличался от обычного клыка. - На память будет, когда Кирилл проснётся, ему передам.
Спрятав зуб в спичечный коробок, Вова-сотка небрежно запихнул его в карман куртки.
Игорь Александрович почувствовал нитки во рту и поперхнулся, но на него не обратили внимания. Все смотрели как бросали на крышку гроба холодную землю. Комья тяжело и методично ударялись о бордовую поверхность, на которой был пришит белый крест. После того, как на месте ямы образовалась свежезакопанная могила, начали расходиться.
Игорь Александрович после видел ужасный сон, как будто его мучали на допросе, вырывая по очереди все зубы и заставляя глотать платки.

12.

Ночью пошел мокрый снег. Как и договаривались Кошкин со сторожем за сто долларов, дядя Володя ловко отрыл могилу, обнажив запачканный землей и глиной гроб. Совершенно ничего не опасаясь, сторож приоткрыл его. Мертвец лежал как ни в чем не бывало, спокойный и равнодушный к миру. Дядя Володя, будучи уже на пенсии уже ничему не удивлялся. Ему было все равно зачем понадобилась сначала зарывать, а потом откапывать покойника. Он пошел за пакетом, который забыл в сторожке. Дядя Володя долго ковырялся, выискивая пропажу в своем комоде с инструментами. Он не заметил, как в сенях заскрипела дверь, и кто-то подошел сзади.
-Ночь добрая! - сказал хриплый голос за спиной сторожа.
Дядя Володя обернулся и похолодел. В мгновения ока он стал бледнее мела. Его спина сама по себе вросла в комод. Если бы дядя Володя мог бы слиться с обоями, то так бы и сделал.
-Мужик, - обратился к бледному сторожу только что откопанный мертвец, разминая шею, -можно позвонить от тебя?
-Матерь Божья! - все что сумел выговорить сторож и тонус дяди Володи сменяется расслабленностью. Ноги его начали подгибаться. Олегу Владимировичу пришлось схватить мужчину, чтобы тот не растекся по полу. Привычный как к обморокам, так и к удивлениям, Олег Владимирович взял полотенце, которое висело возле ручного умывальника. Намочил его холодной водой и положил на лоб сторожу, которого расположил на раскладушке в углу.
Спустя время Олег Владимирович уже сидел с расслабленным от водки дядей Володей за столом, вспоминая эту историю:
-Ловко ты меня напугал, - говорит сторож развязно, - может ты актер?
Олег Владимирович уверял, что он не актер и не хотел его пугать, но по-другому бы не вышло. Он объяснил дяде Володи, что все было запланировано. Потом снова просил позвонить. В сторожке, к счастью, был проводной телефон, который нельзя было сразу увидеть. Телефон находился под кушеткой.
Вращая засаленный диск и провалившись в кушетку, Олег Владимирович набрал номер Кошкина. Было два часа ночи. Трубку взяли только со второго раза. Это была жена Кошкина, очень деловая женщина:
-Кого нелегкая носит? - вместо приветствия спросила она.
-Мне нужен Игорь!
-Игорь спит, Вы видели сколько времени? - соврала жена Кошкина, потому что Игорь Александрович собирался уезжать и разводил канитель вокруг этих сборов.
-Самое время, чтобы проснуться. Скажи, что это Олег.
Жена Кошкина знала про Олега Владимировича. Сама носилась по магазинам, пытаясь подобрать костюм для похорон. В итоге для худого и невысокого Олега Владимировича она купила его на два размера больше, так что в морге сзади его скрепили прищепками, которые все это время упирались в спину Олега Владимировича и которые он в первую очередь снял, когда очнулся от долгого оцепенения.
- Что это за шутки?! - произнес дрожащим голосом Игорь Александрович.
-Привет. Забыл уже про меня? Ты быстро друзей своих забываешь, чтобы черти тебя взяли. Когда приедешь?
-Олег, Олег, с тобой все в порядке? Твой глаз! Твой зуб!
-С ним все в порядке, не беспокойся. Хорошо он поглумился, правда. Что дальше? - нетерпеливо проговорил Олег. - Ты говорил, что у тебя намечается вариант.
Игорь Александрович, не видевшийся две недели с Неспящим с того момента, как его увезли из изолятора в морг, взволнованно начал выкладывать очень удобный и прекрасный вариант, который образовался буквально за последние несколько дней. Это был замечательный, по мнению его, идеальный сценарий для Олег Владимировича.
-Ни за что! Вот уж, чего-чего, а этого никогда делать не стану, лучше и в самом деле сдохнуть, но на родине! - произнес решительно Олег Владимирович. - За бугор! Да еще опять в гробу! Ты смеёшься надо мной?!
-Нет, нет, Олег послушай. Сейчас все уезжают, там хорошо. Все документы имеются, чтобы везти контрабанду одного известного товара, но пустой гроб выглядит очень подозрительным, ты - идеальный вариант. К тому же тебе, когда ты приедешь заплатят неплохие деньги. А дальше по ситуации.
Олег Владимирович грозил Кошкину всеми чертями на свете, быть склеванным птицами и провалиться под землю, но только, чтобы тот нашел еще один вариант. Олег Владимирович бросил трубку. Вышел из сторожки, хлопнув двумя дверями поочерёдно: сначала той, что вела в сени, а потом той, что выходила на улицу. Он мельком поймал испуганный взгляд на себе присутствующего при сцене дяди Володи.
Неспящий спешным шагом подошел к своей могиле, которая темнела щелью посреди занесенного снегом кладбища. Не так уж и легко он выбрался оттуда, несмотря на то, что могилу сделали на полметра выше, чем было положено. Возможно, дядя Володя и имел сноровку, но Олегу Владимировичу пришлось подставить крышку гроба, чтобы приподняться на локтях от земли, ногами упираясь в крышку. Поэтому новая одежда была испачкана, особенно на коленях и локтях.
Глядя на могилу Олег Владимирович неприятно думал, что, лежа в гробу в какой-то момент он поверил будто и правда умер и его не вытащат. Особенно страшно было, когда он слышал, как на крышку гроба равномерно падает земля, как постепенно смолкают эти звуки, удаляясь. Олег Владимирович чувствовал, что словно отъезжает в небытие, где его уже ждет Танат.
А когда сторож откапывал гроб, то Олег Владимирович сразу не поверил в чудо. Более того, он боялся, что уже не сможет сам встать и его действительно примут за мертвого. Тело его затекло, грудь словно придавили камнем. Неспящий с огромным трудом вышел из состояния летаргического сна и почувствовал себя сомнамбулой, ходящим по земле, но то же время прибывающим мысленно где-то в собственном сновидении. Окружающее вокруг показалось ему сном, а смерть реальностью. Более двух недель он провел в состоянии летаргии, отдавшись Божественному произволу и надеясь только на Бога, так как черт желал ему только смерти.
Погода была сырая. Неспящий различал в темноте как темная земля выделяется на белеющем снег, слышал, как позвякивают стекла сторожки в деревянных рамах, в которые ударяется ветер. Внезапно ему показалось, что какой-то маленький огонек засветился в глубине раскопанной ямы. Явная струйка дыма пошла из могилы. Потом он увидел еще два красных огонька и отшатнулся. Он узнал Таната.
-Ну, что фашист, кто тебя учил своих же убивать? - раздалось из могилы. - Какую телку загубил. Ласковая бабенка была. - сокрушенно сказал голос. - Сволочь ты.
-Она сама так захотела, - глухо произнёс Олег Владимирович, опустив взгляд и пытаясь разглядывать свои испачканные туфли.
-Ну и что? Ты тоже много чего хочешь. Да, если бы я мог, то ее бы поменял на тебя, гаденыша.
Внезапно из могилы в Олега Владимировича полетел окурок.
-Отечественная марка - дрянь еще та. Лучше Кэмэл, - дал оценку выкуренной сигарете Танат. - Прыгай сюда, не лезть же мне за тобой.
Немного помедлив, Олег Владимирович нехотя полез в яму обратно, спотыкаясь на комьях вскопанной земли и не предчувствуя ничего доброго. Он поскользнулся на мокрой холодной поверхности и почти скатился. Задев крышку, упал на колени на белую обивку открытого гроба. Еще не успев подняться, глядя на человеческие икры, Неспящий почувствовал, как его тянут за шкирку вверх очень быстрым рывком и ставят на ноги.
-Идем, - Танат еле освещенный чуть проникающим в могилу светом.. Внезапно пространство будто раздвинулось и резко осветилось оранжевым светом.
Они оказались словно в скалистых горах среди песков. Олег Владимирович схватился за горло. Внезапно он начал дышать, но воздуха не было, вместо него был раскаленный пар. Неспящий чувствовал, как на нем горит пиджак и рубашка, туфли в которых его хоронили начали плавиться на раскаленном песке.
-А-а-а, не нравится! - и Танат уже освещенный пламенем огня, который как будто перекатывался по небу, взял Неспящего за руку, оторвав ее от шеи и потащил вперёд, разгребая песок ногами. Олег Владимирович тоже греб. Это было очень тяжело, ведь зыбучесть поверхности словно тащила вниз.
На одном месте Олег Владимирович застрял и, желая вытянуть ногу из держащего его песка и, с ужасом обнаружил, что это не песок мешал ему двигаться, то была человеческая рука, схватившая его из песка.  Множество рук хотели затащить его под землю. Несмотря на то, что не было видно человеческих голов, из песка будто из-под земли раздавался вой.
Таната тоже хватали за ноги, но тут же отпускали, словно обжигаясь. Существо предстало перед Олегом Владимировичем в виде нагого мужчины, но полностью красным, даже скорее бордовым будто без кожи. Вместо лица у Таната был человеческий череп, на котором сзади словно приклеенные висели остатки длинных черных волос. В зеницах у существа светились два красных огня.
-Смотри, - и Танат, схватив за шею Неспящего, жгучими руками повернул его голову.
Олег Владимирович не понимал, что происходит, только ужасаясь увиденному. Там был человек, тело которого наполовину торчало из песка. Обжигаясь снова и снова о песок, человек пытался вытянуть себя из объятий смерти, но ничего не получалось. Кожа восстанавливалась и вновь краснела, обжигаясь об песок. Глаза человека были полны муки и словно просили помочь. Но Олег Владимирович сам был бессилен.
-А рядом твое место будет, - наставительно сказал Танат. -За то, что убил одного из своих надо бы отнять у тебя самое дорогое. Но ты же теперь нищий. Что с тебя взять? Здесь ты не сможешь пригодиться, так что ты поезжай, друг, за бугор, куда тебя посылают и не возвращайся, - уже смягчившись и даже как-то ласково сказало существо. -Там ты более пригоден. Понял?
И Неспящий лишь положительно кивнул головой, все еще держась за шею, словно сам себя душил, чтобы не глотать жгучий пар вместо воздуха
Танат подтянул Олега Владимировича к яме, на которую ранее показывал, называя ее “местом”, где Неспящий должен был очутиться. Недолго думая, существо швырнуло человека прямо туда.
Олег Владимирович подпрыгивая и сопротивляясь, не сразу понял, что очутился в ранее выкопанной могиле. Он привалился тяжело к стене и смотрел на хмурое небо над головой. Иногда мокрые снежинки клочьями падали ему на лицо, на грязный и обожженный пиджак, от которого шел пар.
Тут же что-то сообразив, Неспящий выскочил в два счета из ямы. Выбравшись, быстрыми шагами направился к сторожке. Резко откинув сначала дверь сеней, затем следующую дверь, ведущую в основное помещение, Олег Владимирович прошел через всю комнату, не заметив, как покатилась со стола бутылка, и со стеклянным звоном упала, разбившись об пол.
Неспящий вновь крутил засаленный диск телефона, набирая знакомый номер телефона.
-Игорь! - пытаясь сдерживаться, кричал Олег Владимирович, - слышишь меня. Я согласен поехать. Даже в гробу! Даже, если это будет бочка из-под селедки или мешок из-под картошки.
-Замечательно, - оживился все собирающийся выезжать, но страдающий канителью, Игорь Александрович. Он все никак не мог собраться, - нам надо только, чтобы ты поехал в гробу. Этого достаточно. - Ты как будто мертвеца увидел. Что с тобой?
Но Олег Владимирович не мог описать своего состояния. Взгляд измученных глаз, просящих о помощи и выражение скорбного лица, которое он сразу не узнал из-за гримасы ужаса никак не хотели уходить из памяти. Тот человек в пустыни был Катей. Она тоже узнала его, и, как показалось Олегу Владимировичу, просила о помощи. Руки, которые хватали его в пустыни не собирались утаскивать вниз, обладатели их всего лишь пытались выбраться.
Он схватился за голову, осознавая всю глупость совершенного поступка, но еще больше ужаса придавало то, что он сам должен оказаться там же. Он думал, что уже погиб. Но вторая ужасная мысль начала терзать его: надо было покинуть отечество, которое он любил. Его лишали последней любви.
Придя в себя, Неспящий оглянулся и уже увидел две пары глаз за столом, которые все это время смотрели на него.
Это был дядя Володя со своей подругой равной ему по возрасту и пришедший на огонек. Они сидели в уголке и боялись пошевелиться, поскольку вбежавший человек представлял собой страшную картину: он был весь в обгоревших лохмотьях, а его пылающие бешенством глаза ни секунду не закрывались.
Через час пенсионеры пришли в себя, сделав себе чаю с валерьянкой. Олег Владимирович угрюмо сидел на раскладушке, сложив руки на груди. Он переоделся в вещи дяди Володи, замотав свои в пакет для мусора и выставив их на улицу, поскольку по словам людей они дурно пахли то ли серой, то ли жженым мазутом.
Олег Владимирович уже больше не шутил в этот вечер. Под утро его забрал Игорь Александрович, который не отличался поворотливостью.  Он спросил о том, почему от Олега Владимировича так разит горечью костра, неужели он успел побывать в Аду.
Дядя Володя и его подруга, посчитав, что увидели на старости лет, черта, выскочившего из Адского пламени, решили завязать с алкоголем навсегда.

Отредактировано Логинова Виктория (12.04.2024 19:43:42)

0

17

Логинова Виктория написал(а):

-Я буду ждать, -сказал Рома, - скучать, возвращайся, пожалуйста, скорее.

Слишком разительный контраст. Вот он отчуждённый, замкнутый, раздражительный, а вот романтичный, ласковый и нежный. Как так?

Логинова Виктория написал(а):

сказала Марина, не умея выражать свои чувства.

Почему "не умея"? В первой главе она и смотрела с любовью, и приветливой была, и заботливой. Что случилось с тех пор?
Может, лучше написать, что она не не умела их выражать, а наоборот выражала их действиями и заботой лучше, чем словами и экспрессивностью?

Логинова Виктория написал(а):

чтобы выразить благородность

Благодарность?)

Логинова Виктория написал(а):

у нее получалось поэтому либо рассказывать, что она будет делать или спрашивать, что надо сделать.

Как раз то, о чём я писал - она просто не экспрессивная.

Логинова Виктория написал(а):

Рома не ответил, сказав, что потом сам сходит и не хотя отпустил молодую супругу.

"Рома ответил, что потом сам сходит и нехотя отпустил девушку"?
Ещё одно важное замечание относительно именований. Надо понимать их разную строгость: Ромчик, Рома, Роман, супруг, Роман Батькович, Грачёв Роман Батькович, Грачёв, этот... Порядок может отличаться в зависимости от характеров персонажа, его риторики и случая, но в целом это от ласкового обращения к обращению, словно к чужому. И это не только в репликах диалогов, но и в словах автора важно. Если нужно показать нежную сцену, то лучше использовать и нежные имена. "Грачёв" уместнее использовать на работе, а не когда человек дома. Это когда супруга сердится и строго на него: "Рома. Раман! Грачёв, твою мать!"

Логинова Виктория написал(а):

Рома соскучился по ней.

Почему? Недавно он домой возвращаться не хотел, и это было прописано ярко, так зачем портить образ?

Логинова Виктория написал(а):

Ему надоело смотреть телевизор, он захотел сменить обстановку

Почему бы не усилить его пренебрежение супругой размышлениями о том, что вот бы она пришла и как-то развеяла его скуку? То есть, поставить её на уровень телика по назначению. Скучает он не без неё, а в силу своего маетного характера, и девушка в его подсознании существует для развеивания этой скуки, для создания комфорта в вещах, а не как ценность сама по себе. По крайней мере, пока.

Логинова Виктория написал(а):

Их было до того полно, что на подоконнике яблоку негде было упасть.

Всегда нужно быть осторожным, когда устоявшееся выражение находится с буквальным толкованием составной части этого выражения. Там есть настоящие растения, которые в конфликте с яблоком в переносном смысле.
Или если бы персонаж, например, держал в руке яблоко или рядом оно было, это читалось бы забавно и остроумно.

Логинова Виктория написал(а):

как будто ее волосы высохли и остались навсегда на голове сухим пышным светлым кустом.

Уже второй раз волосы "сухие".
"...как будто её волосы - уложенная горой на телегу солома/сено (в зависимости от оттенка волос)". Тут, конечно, вопрос: видел ли Рома телеги с соломой, чтобы делать такие сравнения. Можно ещё с перекатиполем на голове сравнить или чем-то подобным и сухим.

Логинова Виктория написал(а):

Это была маленькая хрущевская кухня.

Как-то споткнулся.
"Это была маленькая кухня хрущёвки"?

Логинова Виктория написал(а):

Рома подумал, что неплохо бы попробовать, все равно было скучно.

Так его скука не усиливается, а наоборот ослабляется. Прямая аналогия с частым повторением слова, пока оно не утрачивает смысл. Скука-скука-скука-скука-скука...
Заменить на "...всё равно делать было нечего" и смысл останется прежним, а логика поступка станет ясна.

Логинова Виктория написал(а):

Рома сел на стул и продолжил закусывать уже вареньем.

А как Рома, детдомовец, относится к воровству? Никак?

Логинова Виктория написал(а):

незаметно отворилась дверь. Фигура

...фигура рояля в кустах...
Подобные события как и "случайные" подслушивания в нужный и ненужный момент приём весьма заезженный. А в данном случае ещё и втройне притянутый за уши.
Первый раз когда Рома решил пойти в чужой дом, даже не под предлогом полить цветы, второй - когда решил украсть чужие продукты и третий - когда хозяйка объявилась именно в это время в своей квартире.

Логинова Виктория написал(а):

Грачев немного поежился на стуле, но продолжил есть варенье, поскольку был уверен, что ничего плохого не сделал.

Он же не ребёнок, чтобы не понимать, что социально приемлемо, а что нет.

Странная сцена. Он ведь не алкаш, чтобы терять волю при виде бутылки. Если его перемкнуло, то стоит это описать акцентированно, а то как-то с бухты-барахты дичь творит.

+1

18

Олег написал(а):

Благодарность?)

Посмеялась, спасибо, что нашел опечатку.

Олег написал(а):

"Рома ответил, что потом сам сходит и нехотя отпустил девушку"?
Ещё одно важное замечание относительно именований. Надо понимать их разную строгость: Ромчик, Рома, Роман, супруг, Роман Батькович, Грачёв Роман Батькович, Грачёв, этот... Порядок может отличаться в зависимости от характеров персонажа, его риторики и случая, но в целом это от ласкового обращения к обращению, словно к чужому. И это не только в репликах диалогов, но и в словах автора важно. Если нужно показать нежную сцену, то лучше использовать и нежные имена. "Грачёв" уместнее использовать на работе, а не когда человек дома. Это когда супруга сердится и строго на него: "Рома. Раман! Грачёв, твою мать!"

Это все понятно. На самом деле, я просто ленивая и мне тяжело выстраивать предложения. Иногда гоню. Поэтому просто не заморачиваюсь, чтобы называть героя по-разному. Просто беру, что не использовала.

Олег написал(а):

Всегда нужно быть осторожным, когда устоявшееся выражение находится с буквальным толкованием составной части этого выражения. Там есть настоящие растения, которые в конфликте с яблоком в переносном смысле.
Или если бы персонаж, например, держал в руке яблоко или рядом оно было, это читалось бы забавно и остроумно.

Надо подумать. Просто у меня-то таких конфликтов не возникает 8-)

Олег написал(а):

Уже второй раз волосы "сухие".
"...как будто её волосы - уложенная горой на телегу солома/сено (в зависимости от оттенка волос)". Тут, конечно, вопрос: видел ли Рома телеги с соломой, чтобы делать такие сравнения. Можно ещё с перекатиполем на голове сравнить или чем-то подобным и сухим.

:crazy:  Что-то прицепились эти сухие волосы

Олег написал(а):

А как Рома, детдомовец, относится к воровству? Никак?

Наверное. В детдоме это нормальное явление. Как и на улице. Нет моральных принципов.

Олег написал(а):

Первый раз когда Рома решил пойти в чужой дом, даже не под предлогом полить цветы, второй - когда решил украсть чужие продукты и третий - когда хозяйка объявилась именно в это время в своей квартире.

Увы и ах.
Думаю, потому что просто хотелось какого-то юмора. А когда пишешь с юмором. Рояль как нельзя кстати ^^  Думаю, что нельзя применять рояль в основных линиях сюжета. Во второстепенных, по-моему, норм.

Олег написал(а):

Он же не ребёнок, чтобы не понимать, что социально приемлемо, а что нет.

Вообще главный герой, скажем мягко говоря, пофигист. Конечно это коребет, если  учесть, что о его пофигизме мало написано. Но в принципе, такое поведение остается до самого финала. Он действительно не будет иметь моральных устоек. Уж тем более благородства не будет. Только для себя.

Олег написал(а):

Странная сцена. Он ведь не алкаш, чтобы терять волю при виде бутылки. Если его перемкнуло, то стоит это описать акцентированно, а то как-то с бухты-барахты дичь творит.

Тут, скорее, суть в том, а почему бы и нет, если скучно? Ведь он уже ведет себя асоциально. Это просто сторона его поведения

Спасибо за комментарии. Очень интересный разбор, что я неправильно изложила скуку героя. Он действительно просто скучает, а не конкретно по девушке. Просто она как источник тепла. Получается, что с работы он пришел в негативе. Буря прошла и его никто не будет расспрашивать больше. Как-то так. Короче ведет себя как ребенок.

0

19

Логинова Виктория написал(а):

Поэтому просто не заморачиваюсь, чтобы называть героя по-разному.

Нет ничего плохого в повторении "он/она" и "имя". Другие именования лучше встраивать аккуратно.

Логинова Виктория написал(а):

Наверное. В детдоме это нормальное явление

Не был, не знаю, но представление было, что у своих нельзя. А соседка, вроде как, своя. Да и Рома давно не в детдоме.

Логинова Виктория написал(а):

Думаю, что нельзя применять рояль в основных линиях сюжета.

Ого) Парня в отделение забрали вообще-то) Разве это не повлияет на сюжет?

Логинова Виктория написал(а):

Только для себя.

Это предполагает наличие чувства самосохранения. Многих аморальных личностей останавливает от поступков возможное наказание.
Если ему всё пофиг, то стоит это прописать, а то он получился вовсе не от мира сего с этой пьянкой.

Логинова Виктория написал(а):

Короче ведет себя как ребенок.

Желательно продумать какие-то его хорошие черты, что-то стабильное, чтобы у читателя вызвать симпатию. Не бывает ведь исключительно плохих людей.

+1

20

Олег написал(а):

Не был, не знаю, но представление было, что у своих нельзя. А соседка, вроде как, своя. Да и Рома давно не в детдоме.

Дельное замечание. Но почему-то, я не расцениваю поступок как воровство. Просто угостился, как у  воей :crazyfun:  :D

Олег написал(а):

Ого) Парня в отделение забрали вообще-то) Разве это не повлияет на сюжет?

Конкретно не это должно повлиять на сюжет. Ну не забрали бы, пошел бы в магазин и там поскользнулся (дальше будет ясно, о чем я). Наверное, это просто на настроение Ромы повлияло.

0

21

Часть 3. Колокольный звон пробуждает(1-6.)

Сон мне приснился,
Очень странный сон.
Будто я слышу
Погребальный звон.

Тихо иду
В белой рубахе по полю,
И журавли
Словно кресты колоколен..
Матюшин Роман‚ иеромонах

1.

Облокачиваясь на стену плечом, Рома снова набирал знакомый номер, используя восьмерку. На этот раз телефон был дисковый. Имел приятный оливковый цвет и лоснился под светом лампочки в коридоре. Наконец, после долгих гудков, растягивающихся в вечность, трубку взяли.
-Слушаю, - раздался женский голос.
Рома, недолго перебирая слова приветствия, выбрал самое простое, которое мог выговорить:
-Привет.
-Рома, это ты? - спросила Марина, и голос ее приобрел дергающийся тон, будто обрывался.
-Я. Прости, что раньше не смог позвонить. Времени не было. Работал, - изложил Грачев все, что так долго думал объяснить. Получилось как нельзя лучше: быстро и коротко.
- Мне нужен паспорт, можешь прислать? - продолжил Рома.
В трубке молчали. Потом Марина объясняла Роме, что по почте паспорт никто не отправляет. В каком-то момент она спросила:
-Ты так давно ушел, с тобой все в порядке?
-Вполне, я цел, - сказал Рома. Немного подумал и добавил, - а с тобой?
- Я лежала в больнице.
-Ты заболела, - недоуменно спросил Рома, ведь в их маленькой семье он считался больным, а Марина должна была его лечить.
-Нет, по другой причине. Ты хочешь узнать?
Рома замялся. Он почувствовал, что Марина начала его втягивать в ту натянутость разговора, от который он всегда уходил. Она не давила, но словно что-то от него ждала. Ждала вопросов, интереса к себе, интереса к своим интересам, а ему было неинтересно, скучно и неловко за это, ведь он все-таки был обязан это проявлять, а он не мог. Теперь Рома, тем более, не мог вынуть из себя какого-то интереса. Хотя и свободная жизнь его тяготила, но все-таки она позволяла думать только о себе. Размышлять.  Он чувствовал, что запутался. Но что может избавиться от своих мыслей, если найдет ответ как это сделать. Рома считал, что ему все время мешали обдумывать.
Грачев дальше не ответил на Маринин вопрос. Не получив никаких упреков и досады на себя за то, что не звонил после своего ухода несколько месяцев, он ободрился и сам рассказывал Марине как устроился на новом месте.
-Не могу сказать, что очень интересно, скорее неинтересно, но у меня есть множество знакомых. Я в коллективе. К тому же зарплату платят, я тебе пришлю, но только не от себя, а от Максима, у меня же нет паспорта, мне самому деньги ни к чему.
-Мне было бы очень приятно. Я рада, что тебе нравится. Получается, что ты вернешься, когда закончатся раскопки? Я так соскучилась, - тон Марины потеплел, голос ее перестал быть дрожащим, она будто успокоилась.
-Мне не помешали бы мои документы, все-таки без документов неудобно как-то. Твое здоровье не подводит? - Рома спросил, не отпуская мысль о больнице.
-Мое здоровье в порядке, мне сказали, что все хорошо. А ты как себя чувствуешь? - спросила Марина, она всегда больше интересовалась Ромой, чем самой собой. Ты хочешь приехать?
Тут Грачев замолчал. Снова та тягостная обязанность отвечать надавила на него. Он ощущал, что обязан, но не понимал, откуда в нем бралось это чувство. С какого дна души поднималось оно.
Рома не хотел врать. Ведь он знал, как только стоит вступить на дорожку вранья, к этому вранью следует лепить следующее вранье. Это было тягостно и не хотелось даже запоминать, что наврал, чтобы потом еще что-нибудь присовокупить. Но в то же время, молодой человек умел изложить полуправду, просто сменив в ней акценты на то, что было удобно. Следовало сказать одно и не сказать другого.
-Я больше не болен! - заявил с воодушевлением Рома и тут же замялся, - встретил отчима, и он мне помог.
-А разве он не пропал, когда мы были в детдоме? Ты уверен, что это вообще он? Разве ты не говорил, что лучше держаться от него подальше, я помню как ты пугал ребят, что он сосет кровь.
“Марина снова попала в точку” - подумал Рома. Ему стало ужасно неловко. Она еще больше начала смущать его. Смущала она Рому еще тем, что он не понимал, почему она сама никогда не проявляет смущения, словно может принять все как есть, не отрицает действительность, не ищет никаких выходов из положения, а может просто подстраиваться.
Рома подумал есть ли у Марины воля. Наверное, если есть, то она не смогла бы ее кому-то передать, потому что жила с ней и не чувствовала ее. Она бы не стала совершать всяких глупостей, если бы ей это противоречила ее картине мира, где все имели свои обязанности. И ее обязанность была ухаживать за Ромой, а Ромина принимать решения.
Решение, которое он принял в доме у Олега Владимировича было катастрофическим, сжигало как ему казалось все мосты, но то же время он как будто ждал его. Марина не поняла бы его, а может и поняла, но она не могла дать ему какое-либо утешение. Марина не имела в себе слов, которые бы убедили ее супруга не терять себя, поскольку она сама никогда терялась и соответственно не имела решения как это делать. Поэтому давать совета не могла.
Рома тоже считал, что уже не может дать ей утешения, компенсации за проявленную сухость. От этого понимания вдвойне страдал. Он вдруг резко понял, уехав и от Марины и лишившись многих чувств, что как же, наверное, неприятно не получить отдачи от того, в кого вкладываешься. Он работал, общался, но словно не получал результат, поскольку не ощущал прежней наполненности и интереса. Теперь ему нужна была гораздо большая отдача. Требовать ее от Марины Роме не хотелось. Он и так был в долгу и мог только отправить ей то, что заработал.
- Да. Мой отчим пропал, но теперь нашелся. Его сложно не узнать. Он звал меня к себе, - продолжил Рома, - но я пока что не знаю, стоит ли с ним вообще общаться.
-Так не общайся с ним, если не хочешь. Разве он что-то значит для тебя?
-Не хочу, но не могу не общаться. Он недобрый. Я боюсь, что он может обратиться к тебе. Я бы не хотел, чтобы ты с ним общалась. Я сам с ним лучше все решу.
Марина не упрекала и не говорила, что Рома поставил отчима впереди ее, но в голосе ее все-таки чувствовалась нотка разочарования. Как будто Рома слышал: “Так вот оно в чем дело, ты нашел себе новый приют, ведь ты всегда был таким неугомонным”.
-Я не собираюсь общаться с твоим отчимом. Не понимаю, ты переедешь к нему? - озадаченно спросила Марина,.
-Нет, конечно, с чего ты взяла?! -Рома удивился как Марина так проницательно угадала то, что не слышала своими ушами. Как ей удалось сделать четкие выводы из нескольких фраз. Ведь Олег Владимирович уже зазывал его к себе.
-Я приеду, можно? - спросила девушка с надеждой.
-Конечно, - как-то натянуто радостно сказал Рома, - и документы, пожалуйста, не забудь.
Разговор окончился на странной ноте. Не было в нем никакой радости от будущей встречи, не было удивления, а лишь чувствовалось неизбежное приближение расставания.
Марина всегда была чуткой и поддержала Рому, если бы тот попросил об этом, но она как будто услышала, что у него все хорошо и что ему не нужна поддержка, словно поэтому и не стала досаждать своим расспросами.
Рома положил трубку, висящую перед ним в зеркале коридора как будто в воздухе. Он уже привык к тому, что не отражался. Грачев поблагодарил за возможность позвонить и попрощался с Максимом, к которому пришел, чтобы совершить звонок.
-Когда захочешь, приходи, - по-дружески сказал Максим.
Шел уже июль месяц. Солнце светило ярко, но не грело Рому. Ему казалось, что теперь не существует времени года. Он не понимал, как раньше ему приходилось чувствовать холод или тепло. Его теперешнее состояние закрыла все предыдущие ощущения и осталось только память о них. Но память об ощущениях недолговечна и поэтому Рома терял воспоминания, не связанные с каким-то событиями, а только со своими чувствами.
Он всегда старался ускользнуть от времени, меняя обстановку. Ускорить его. Но время, кажется, теперь мстило ему, за то что он хотел его убить. Иногда  Роме казалось, что оно остановилось.

2.
Кремль был великолепен. Он был высок и подтянут, как говорили имел неоготический вид и какие-то масонские элементы на фасаде.  Так как он стоял на холме то, всегда встречал рассвет первым из города, когда лучи касались креста на шпиле крыше. Солнце медленно перекатывалась по небу и погружалось за горизонт, где была уходящая точно змейка в сторону Бородино деревня Кукарино.
Рома часто гулял в предрассветной поре, когда гул машин слышался особенно отчетливо. Смотрел с возвышенности на Мизовское поле и холм с кладбищем через дорогу. Кремль окружал ров, который был раньше руслом реки-Можайки, от нее в настоящем остался лишь небольшой ручеек, втекающий в Москву-реку.
Красивый Можайский кремль с красными стенами и раньше привлекал школьников и туристов, но теперь был особенно интересен тем, что прямо на его территории проводились раскопки. Было выкопано три раскопа и намечался четвёртый. Можайские школьники охотно помогали археологам. Рома числился на раскопках как разнорабочий и его основной задачей было копать и делать навесы, трапы и деревянный настил, но, когда эта работа не требовалась, он мог зачищать “столбовые ямы” или перебирать землю в поисках остатков керамики.
На работе Рому приучали делать все аккуратно, хотя чувство аккуратности у него не было. И со временем он научился правильно снимать слои, и даже зачищать, работая кисточкой, хотя это было больше приоритетом специалистов.
Рома жил в строительном вагончике вместе с профессиональным раскопщиком Шурой, который всегда ходил с приспособлением в виде подстилки, привязанной к спине, за что напоминал мультяшного иностранца с табуреткой.
Однажды Шура спросил, был ли Рома в Бородино, когда они встретились утром у двери вагончика. Рома хотел зайти, а Шура, только проснувшись, выходил, чтобы увидеть и поприветствовать утреннее летнее солнышко. Рома ответил, что не был ни разу.
-Давай сходим что ли, а то ты никуда не выходишь за территорию? – спросил Шура, потягиваясь и разминаясь, как бы приседая.
-Когда? - в недоумении спросил Рома.
-Как только откроется. Говорят, там делают вкуснейшие котлеты по-киевски.  Хотя и тут тоже неплохо готовят, но так котлет по-киевски захотелось что-то.
-А не далеко ли ехать?
Шура рассмеялся. Он понял, что молодой человек подумал не про то Бородино.
-Да здесь на Комсомольской площади: кафе Бородино.
Но и в кафе Рома тоже отказался идти. Шура выразил недоумение, что он совсем не понимает, чем Рома питается, ведь он совсем не ест. Но в целом, археолог успел привыкнуть к неразговорчивому соседу и не так часто его смущал своими вопросами или предложениями.
С приходом летних каникул на раскопках у Ромы появилась “подругИня” - как он ее называл, поскольку Алена навязывалась Грачеву в друзья, но в то же время не могла стать другом. Все время стремилась помочь Роме и тем самым периодически отвлекала от дела. Она очень быстро перестала интересоваться раскопками и только хвостиком увязывалась за молодым человеком. Быстро Рома приучил одиннадцатиклассницу подавать ему необходимые предметы и делать то на что указывал. Алена довольная и исполнительная приносила предметы. Со стороны она была похожа на слугу, который протягивает хозяину лопату или шуруповёрт и благоговейно ожидает, пока на слугу обратят внимание.
Рома мало, что раньше замечал в жизни. В последнее время, когда возмущение и обида как будто ушли от него. Он немного с удивлением и даже волнением наблюдал как быстро развивается в Алене это щенячье чувство привязанности к нему. Хотя на раскопках было много молодых людей, да и Рома ничего такого не делал, чтобы как-то быть заметным среди них, но девушка, однажды зацепившись за него и не получив отказа в том, чтобы ему помочь, начала навязываться. И Рома не отказывался принять помощь, поскольку это льстило самолюбию, но в то же время он не подпускал ее близко в свое пространство. Ему самом там было слишком тесно.
-Давай съездим в Бородино? – как-то раз предложила Алена, хлопая наивными глазами.
-Котлет, что ли хочешь попробовать? – ответил занятый земляными работами Рома.
-Котлет?! – и Алена рассмеялась как-то натянуто и неестественно будто подумала, что Рома шутит, но точно не знала в чем заключалась шутка.
Она была светло рыжая и курчавая. Челка падала ей на глаза, а волосы, выбившиеся из пучка сзади, лезли в рот благодаря ветру, когда она смеялась. Возле Никольского храма практически всегда гуляли ветра.
-Ко-о-отлет?! - Алена смеялась, приложив пальцы к губам и убирая волосы, а ветер дул ей в спину, выдувая длинные пряди и перекидывая через плечи. – Я о памятниках! Там здорово в Бородино. Прогуляемся, ты ведь совсем нигде не гуляешь, – и она благоговейно посмотрела на Рому.
В последнее время она просила, чтобы молодой человек провожал ее с раскопок до ворот храма. Не споря, Рома соглашался, тем более это было несложно пройти какие-нибудь сто метров вдоль по дороге, чтобы отправить девушку домой. Тогда Алена продевала свою руку в петлю его локтя, которая образовывалась, когда Рома прятал руку в кармане. Немного оттягивая руку из кармана Ромы, девушка шла, повиснув и улыбаясь. 
Сложно было игнорировать ее щенячий взгляд и волнение, с которым она предлагала все новые маршруты для прогулок. Но Рома не хотел выходить за территорию, окружающую кремль либо рвом, либо старой каменной стеной, либо холмами у трапезной. Он делал это несколько раз лишь за тем, чтобы позвонить от Максима. И в Бородино он тоже отказался ехать. Но от внимания Алены он пока что не мог отказаться. Оно ему очень льстило. А чувства Алены восполняли отсутствие его чувств.

3.
Андрей сидел на табуретке с закрученной скотчем ножкой и с удовольствием пил чай с сушками. Рома смотрел на него завистливо.
-Ты чего такой грустный? - спрашивал он Рому.
-Да, вот, хочу попросить Олега Владимировича кое-какой инструмент купить, но боюсь позвонить. Все деньги отправил Марине.
Андрей ничего не отвечал, но смотрел на Рому, жуя баранку. Он был все такой же, но только не в куртке и шапке, потому что в вагончике было тепло, а в футболке с олимпийским мишкой и джинсах. Рома специально купил сушек для Андрея.
-Мне кажется, что Олег Владимирович не очень хороший человек, - произнес Рома, - я его боюсь.
Синие глаза Андрея как будто понимали всю его скорбь. Мальчик не говорил, но своим молчанием оказывал поддержку.
-Но кажется, он прав,-сказал Рома, я бы не хотел быть в тягость Марине, мы не сможем больше жить вместе. Смерть развела нас.
-Только, пожалуйста, не ври. Если ты будешь врать, ничего не получится, - строго сказал Андрей, будто прочитал мысли Ромы, как только тот задумался, что надо бы облечь свое признание Марине в какую-нибудь полуправду.
Грачев подумал, что Андрей прав, ведь самое простое было врать.
-Тебе предстоят испытания. Может быть, ты сделаешь свой выбор. Ты боишься выходить?
-Да, я боюсь, что пропаду.
-Не стоит. Так ты никогда не сможешь взять ответственность. Тебе надо повзрослеть.
Андрей допил чай и поблагодарил за прием. Он вышел из вагончика и скрылся в дверях храма через дорогу, ничем не отличаясь от обычного мальчика. Иногда он приходил и просто сидел и Роме становилось легче. Андрей заметил, что в вагончике у Ромы нет ни одной иконы, Грачев лишь пожал плечам, ведь он не считал, что они ему нужны.
Однажды, когда основная масса людей уже покинула храм после воскресной службы, какой-то скрюченный старик позвал Рому.
-Молодой человек! Молодой человек! - прокричал дедушка Роме, стоящему и глядящему вниз через обрыв на Мизовское поле. - Вы не поможете дойти?
Рома дал возможность деду зацепить за его петлю, за которую раньше цеплялась Алена. Так довел он старика до ворот. Но дед попросил пройти дальше, вниз по Бородинской улице, по которой раньше шла старая Смоленская дорога, как говорили экскурсоводы.
-Я не справлюсь без тебя, уж простите, - говорил старик.
Он был не совсем приятен Роме, но в то же время и не отталкивал. Немощь старого человека вызывала жалость, и Рома решился выйти за пределы кремля.
Аккуратно спускаясь по крутой дороге, Рома довел старика до одноэтажного старого домика, находящегося под горой.
-Проходи, я хочу поблагодарить тебя за доброту, - сказал старик, сразу как-то помолодев в один миг и даже немного выпрямившись и открывая перед Ромой старую железную калитку.
-Спасибо, не хочу что-то.
-Я отблагодарю тебя, - не успокаивался старик, глядя маленькими колючими глазами, еще больше распрямившись и будто желая схватить Рому за ворот.
-Мне не нужно.
И тут старик, сделав обидчивую гримасу, сморщился, будто хочет заплакать, раскряхтелся, и Рома провел его в дом, не отказавшись от награды.
Внутри домика было все запущено и странно. Когда старик включил в темной комнате свет, Рома изумился увиденной картине. Места для прохода почти не было. Все было заставлено вещами неподходящими друг к другу: на старой советской мебели, которую Рома впервые видел, настолько она была старая, лежали, стояли, валялись самовары, машинки Зингер, какие-то музыкальные инструменты, вроде баяна. Сверху на шкафах и дверях шкафов были накинуты разноцветные выцветшие полотенца. Какая-то одежда на вешалках: костюмы и платья лежала поверх самоваров и другой утвари. Старые чемоданы были развешены по стенам. А главное, что все это было настолько старое и засаленное, как и обои в комнате, куда они вошли со стариком из сеней.
Это казалось жильем человека не неряшливого, но привыкшего жить всю жизнь в одной обстановке, ничего не менять в ней, и человека скаредного, который не мог расстаться со старыми вещами.
-Вот, смотри, - и старик указал Роме на диван, стоящей в углу. - Открой его.
Не желая обижать старика, но в то же время испытывая чувство брезгливости, Рома прошел средь барахла и с трудом поднял край дивана, который так скрипнул пружиной, что казалось, Грачев больше не вернет его в прежнее положение.
Изумлению молодого человека не было границ: пожелтевшее отделение старого советского дивана было наполнено какими-то мятыми бумажками бледно-зеленого цвета, похожими на деньги.
-Что рот открыл, можешь взять пять баксов, - прохрипел старик, как старый диван.
Рома никогда не видел долларов, но до него быстро дошло, что перед его глазами находится, видимо, немалая сумма денег. Он ничего не взял и с трудом закрыл обратно крышку, оставив после себя большую щель.
-Послушай меня, - сказал старик.
Как только Рома подошел поближе, дед вцепился в него своими крючковатыми пальцами, так сильно, как котенок, который увидел воду,
-Я уже стар, дожил, слава Богу, до того времени, когда границы открыты. Я не верил, был дураком. Десять лет выжидал, что это обман, боялся уехать. Но теперь все изменилось. Я хочу в другую страну.
-Ну и что? - спросил, стараясь смотреть в облупившейся от краски жёлтой потолок Рома. Он ощущал, как старик висит на нем и прожигает взглядом колючих глаз; как хочет, чтобы Рома обратил внимание на него и посмотрел вниз.
Молодой человек стоял как статуя, стараясь не двигаться.
-Неужели тебе не хочется уехать? У меня есть деньги! Я могу обеспечить нас двоих, но я уже не в силах даже нести багаж, мне нужен уход. Ты мог бы стать моим компаньоном.
Рома немного задумался. Но все же он не мог ничего ответить. Несомненно, что-то привлекательное было в словах деда. Ведь, очевидно, такое сотрудничество обещало свободу в будущем, финансовую независимость. Но это больше напоминало обман, потому что пока Рома был живым таких предложений ему никогда не поступало. Как только он перешагнул жизнь к нему постепенно начали тянуться люди, которые от него чего-то хотели, но в то же и ласкали его самолюбие и гордость.
-Найдите себе другого компаньона, пожалуйста, я сейчас не могу. У меня есть жена, что я ей скажу?
Старик рассмеялся. Это был ужасный скрипучий смех, как будто край дивана методично приподнимали и опускали. Роме показалось, что сам ненавистник рода человеческого хохочет сейчас перед ним и над ним.
-Нет у тебя никакой жены, что ты врешь?! Я же смотрел за тобой. Барышня молодая есть, но разве она стоит тех, которые потом будут? С такими-то деньжищами! Погоди, не надо отказываться. Ты потом пожалеешь.
Рома смотрел на грязную занавеску, которая плотно скрывала окно. Он жалел сейчас только о том, что придётся возможно вновь столкнуться со стариком, от которого хочет уйти. Возможно, просто так он его не отпустит, а может даже потом и оговорит.
-Пустите, - сказал Рома и рывком плеча пошатнул старика, который держался за его футболку словно за последнюю надежду. Тот не упал, но пошатнулся. Уже не так сильно, но уверенно Рома рывком снова дал понять, что не хочет, чтобы его удерживали. Третьем рыком он сбросил с себя руки старика. Дед как будто медленно спустился и присел на стоящую крышку от швейной машинки, опустил голову и спрятал глаза за высохшими руками.
-Никому я не нужен, - запричитал он, - старого человека обижаешь, мне нужен уход. Мог бы хотя бы приходить просто, помогать.
Было жалко старика, но в то же время, потом Рома, раздумывая над этой историей, понял, что его разыгрывали, поскольку деду не стоило ничего нанять сиделку. Проблема было только в том, что ему хотелось заполучить внимание Ромы.
Молодой человек покинул дом постаревшего советского Плюшкина, который, может, всю свою жизнь копил доллары, чтобы на старости лет понять, что хочет пожить по-человечески, но было уже поздно.
Грачев не удержался от лукавства, когда говорил о жене. Было такое ощущение, что старик каким-то образом все-таки смог уловить его на вранье.
Вечером Рома позвонил Марине и попросил еще раз приехать с документами.
Когда он вернулся к храму то долго смотрел на второй раскп, где были надены останки древней крепости, и выше фундамент какой-то избы. Это напоминало небольшую прямоугольную яму.
Он спустился в раскоп и попробовал влезть в это углубление. Сжав колени, Рома думал и сравнивал себя с этими старыми останками строения. Они были бесчувственным как и он. Молодой человек ощущал, что сложно сделать выбор, когда ничего не чувствуешь.

4.
В августе на третьем раскопе добрались до “материка”, что означало, что его следовало уже завершать. Раскопки увлекали, заставляя время тянутся с хоть какой-то пользой. Рома без какого-либо трепета и волнения ждал приезда Марины.
Она приехала. Не сразу найдя его, побродила по территории. Третий раскоп находился рядом с “чистым озерцом», так назывался пруд, откуда брали воду для питья в стародавние времена во время осады крепости. Грачев совсем не узнал свою жену. То ли взгляд его изменился, то ли она слишком похорошела. Теперь эта была красивая девушка, но с прежним тихим взглядом.
Она окликнула его. Он даже не понял, кто его зовет. Хотя голос показался знакомым. А сообразив быстро пошел вверх по холму. Они вышли на тропинку, ведущую к церкви, где находился Ромин строительный вагончик.
Грачев шел рядом и вглядывался в Марину. Волосы ее были совсем не такие как раньше и не торчали как обычно ломкими кудряшками вверх, а вместо двух жиденьких кос была одна, но более густая. Обычно худосочное лицо Марины, сейчас показалось более округлым. И походка ее изменилась на более размеренную, потому что раньше Марина совершала более стремительные движения и обычно шла гораздо быстрее Ромы. Фигура ее тоже изменилось, из плоской став более округлой, хотя из-за длинного плаща это было не столь заметно.
День был холодный ветреный. Все на раскопках оделись не по-летнему, и девушка была одета в длинное бежевое пальто до колен, которое ей очень шло.  Рома же напротив был испачкан в земле и все так же, как и в жару работал в одной футболке и джинсах.
Марина смотрела на него и тоже ничего не понимала. Она так же не узнавала своего супруга. Его немного желтоватая кожа сменилась неестественной бледностью. Обычно спокойный и равнодушный взгляд выглядел не то сердито, не то слишком внимательно. Темные глаза имели нездоровый блеск, будто он был болен. Они как будто прощупывали ее изнутри.
-С тобой все в порядке? - спросила Марина, доставая из сумочки небольшую папочку в половину альбомного листа и протягивая Роме.
Тот открыл и посмотрел на документы внутри, их было немного.
-Нет. Со мной не все в порядке. Я встретил отчима. Я не помню рассказывал ли я, кто мой отчим.
Марина недоуменно смотрела на Рому, поскольку не понимала, что именно он имеет ввиду.
-Мой, отчим…, - тут Роме неизбежно захотелось соврать рассказать, что его отчим куда-нибудь собирается и берет его с собой и, что Роме неизбежно надо сопровождать его.
Рома чувствовал, что обязан оправдываться, что должен что-то сказать и не мог. Но, возможно, оставшееся чувство благодарности перед девушкой, а также недавний разговор с Олегом Владимировичем более всего вынуждали это делать.
Олег Владимирович говорил ему в том недавнем разговоре: “Это твое дело как поступить с женой. Но на твоем месте, я бы отказался и ушел. Если, конечно, ты ее ценишь. К сожалению, из песни не выкинешь слов, и как тебе известно Маргариты нет уже на белом свете. Твоя работа - приносить неприятности. Но, если ты желаешь учиться на своих ошибках, а не на моих, то это твое право”.
-Помнишь, -продолжил Рома разговор с Мариной, - я говорил когда-то, что он выпьет всю кровь из тех, кто меня обижал. И, кажется, он это сделал со мной. В общем, я уже не жилец. Я не хотел бы тебя обидеть, но нам стоит расстаться.
Марина смотрела на него внимательно, а когда Рома произнес последние слова ее глаза стали еще более круглыми, чем обычно и заблестели. Морщинка показалась между двумя бровями. Она всегда показывалась, когда Марина как будто не понимала смысл сказанного.
-Понимаешь, я червь, я насекомое, - начинал снова Рома очень взволнованно, - и место мое в земле.
-Что ты такое говоришь? - морщилась Марина, - что ты выдумываешь?
-Я труп. Я умер где-то в электричке, а потом в доме у отчима. Он уничтожил меня и высосал всю кровь. Если ты останешься, я это сделаю и с тобой, - и Рома взял ее за предплечья своими грязными руками.
У Марины заблестели на глазах слезы и надулись губы. Она не понимала, сказанного. Рома думал, что если бы она хотя бы воспринимала юмор, то не обижалась бы так, но и шутить не было смысла.
-Понимаешь, я просто не хотел идти домой. Мне надоело время, а я надоел ему, и оно решило убить меня.
Марина лишь испуганно качала головой. Она совсем не узнавала его и в то же время Рома вел себя вполне обыкновенно, ведь он всегда имел фантазию, в отличие от самой Марины.
Он отпустил ее, оставив грязный след на бежевых рукавах. Сходил в свой вагончик и вернулся. Сжимая кулак, он протянул его Марине. Развернув кулак, Рома обнажил на середине запачканной белой ладони обручальное кольцо. Самое простое, которое Марина сама покупала меньше года назад.
-Я не жилец, - сказала он еще раз. - Мне здесь неплохо. Если надо, то меня зароют здесь вместе с остатками керамики, -серьёзно сказал он.
Девушка опустила глаза в землю, иногда вытирая глаза рукой. Она словно обиделась на него.
Рома подумал, что это несомненно обидно, но он бы не хотел, чтобы Олег Владимирович добрался и до его жены. Она была той, через кого он мог бы его контролировать или даже шантажировать, если представиться такая возможность. Кто же же он боялся себя.  Отчим был прав, что молодой человек может теперь приносить неприятности.
-Спасибо, что присылал деньги – немного расстроенно сказала Марина, ведь Рома показал ей представление вместо серьезного разговора. - Может, я могу тебе чем-то помочь? – спросила Марина
-Да, ты можешь уйти, не общаться со мной.
-Но раз ты так желаешь, то я не буду спорить. Но если тебе понадобиться помощь, то можешь звонить. Как сам знаешь.
Марина, не поднимая взгляда взяла с руки Ромы кольцо и положила в боковое отделение сумочки. Она развернулась и своей тихой походкой медленно пошла по направлению к воротам с испачканными рукавами пальто.
Они н прощались с Ромой. Бывшая жена словно не горевала, и Рома даже оживился в связи с этим. Он не хотел сцен, не хотел, чтобы между ними была натянутость. Сейчас его мысли крутились вокруг раскопок, вокруг Неспящего, вокруг слов Андрея, который пытался указать путь, но Рома не считал, что этот путь: молитвы перед Богом и смирения ему подходит. Андрей не говорил, как следует поступать с Мариной, но сказал, что если поступать, то с добрым умыслом.
У Ромы был добрый умысел. Он считал, что скорее освободит Марину от себя, а не себя от нее. Иногда ему казалось, что все-таки ему ее не хватает. Это было как всегда заботливо с ее стороны спросить нужна ли Роме помощь, хотя Рома начал понимать, что скорее помощь потребуется Марине. Он догадался в каком положение она находится. Но она не устраивала сцен и не говорила, что ей тяжело. Он знал, что Марина просто принимала и делала все, что от нее требовалась на благо того, о ком должна заботиться. В своём неосознанной сознательности она всегда была сильнее его. Он же напротив пытался себе сознаться, найти решение и нечего не делал и нечего не находил.
Роме было тяжело взять с нее пример. Ему нужно было другое чувство, которое могло бы поддержать его дух в целостности без искажений.
После того как Марина удалилась, к Роме подошла быстрой крутой походкой Алена, тут же повиснув у него на руке.
-Кто это был? - с каким-то нетерпеливым интересом спросила девушка. Ее явно распирало любопытство.
-Бывшая, - сказал Рома.
-Сколько вы были женаты? - невозмутимо спросила Алена, - Где вы жили? Почему вы развелись? Она в положении?
Последний вопрос особенно сильно задел его. Рома уже привык к откровенным высказываниям Алены. Она совсем не стеснялась спрашивать. Не имела возможности терпеть и как будто ей до безумия были интересны подробности чужой жизни. Но обычно неудержимые вопросы Алены не получали ответа, так как Рома говорить не любил, и от этого отнюдь не становился для девушки менее интересным. Потому что поток ее вопросов и рассуждений обычно быстро заканчивался и не требовал ответов. Как будто она уже получила молчанием Ромы ответ “да”.  Алену будто бы переполняло волнение и ее мандраж передавался Роме. Так как сам он мало, что чувствовал, то чужие ощущение, особенно острые начинали привлекать его.
В разговоре с Олегом Владимировичем, Рома упомянул и про Алену, рассказывая, что к нему прицепилась одна девушка на раскопках. Неспящий проявил огромный интерес к данной теме, попросив Рому высказаться на этот счет. Но Рома ничего не мог сказать, как исключительно о том, что она увязывается за ним везде, где только может. На что опытный Олег Владимирович спросил сколько ей лет. Рома сказал, что она учится в одиннадцатом классе. После этого, казалось бы, несущественного признания, Рома не ожидал такой бурной реакции возмущения от отчима. Тот как бы в шутку как бы серьезно говорил:
-Что же ты делаешь, злыдень? Подожди хотя бы, когда она подрастет. Съедет от папы и мамы. Начнет жить по своей воле. От малолеток одни неприятности.
На возражения Ромы, что Алена не малолетка, Олег Владимирович объяснил, что считает малолетками всех незрелых умом молодых людей и девушек, только пытающихся быть самостоятельными, которые не готовы брать на себя никакой ответственности. И, что, пока ответственность за поступки эти не выросшие дети все еще морально перекладывают на плечи родителей, они ничем не отличаются от малолеток.
-Я не собираюсь ничего плохого делать! Вы просто судите людей по себе. Вот меня укусили, а теперь думаете, что и я буду таким же, - возмущался Рома в том телефонном разговоре, который совершился еще до приезда Марины.
Олег Владимирович опять высказал протест:
-Неправда, я тебя не кусал. Не выдумывай, - Олег Владимирович рассмеялся над какой-то шуткой, известной только ему одному. - Не делай из себя невинную овечку, - прибавил окончательно он.
Рома высказал мнение, что останется на раскопках и снова не согласился ехать к Олегу Владимировичу. А тот не очень-то и настаивал, но все же сказал, что если будут неприятности, то может к нему обращаться. Попутно Неспящий спросил в каком городе находиться Рома, как бы невзначай, поскольку его мало это интересовало.
Рома получил вновь бурную реакцию на то, что оказывается, это родной город Олега Владимировича.
-Нет, с тобой Ромка, надо быть глаз да глаз, не спроста ты приехал именно в Можайск. У меня здесь живет брат. Я не так давно с ним общался, даже в гости приезжал. Но я не знаю никаких Ален из Можайска. Если б ты точно сказал, ее фамилию, - задумчиво произнёс Олег Владимирович. -Хотя, у меня есть племянницы.
- Я все равно ничего не собираюсь делать дурного…
-Знаем мы вас, упрей, проходили. Все сначала ничего не собираются плохого делать. О, само выходит, -заключил со злостью Олег Владимирович.
Сразу после расставания Ромы с женой, и Андрей покинул его навсегда.
Они стояли возле дверей храма. Андрей был опять в прежнем виде: в куртке и шапке и произнес: “Мне пора, я сделал все, что мог, и ты уже осознал свой выбор. Больше ты меня не послушаешь. А, значит, сам должен принимать решения. Грустно, что ты так и ни разу не зашел в храм. Ведь через это и твой храм души может наполниться. Мне было хотелось, чтобы там было светло. Может быть, я могу что-то для тебя сделать еще?”
Рома сказал, что не хочет возвращаться к Олегу Владимировичу. Тот просто злил Рому своим беспардонным отношение. Грачев еще не мог ничего решить, но раскопки должны были скоро закончиться, через месяц, и Рома уже начинал думать куда ему стоит податься.
-Это, несложно. Прежде, чем разъедутся археологи, подойди к настоятелю храма и попроси остаться трудником. Тебе не откажут. Можешь здесь остаться, насколько сам захочешь.
-Разве я могу поступать по своей воли?
Рома хотел бы и дальше продолжить, но словами не мог передать вопрос о том, может ли он вообще оторваться от Олега Владимировича, что ему не хочется отчитываться отчиму, хотя он и отдал ему свою добрую волю. Рома чувствовал себя обязанным.
-На все воля Божья, - заметил Андрей, словно услышал Ромины мысли, - рабы тоже вольны решать подчиняться ли господам. Но Олег Владимирович не твой господин. Ты сам должен решить, чей ты: Божий раб или раб греха,- грустно произнес он. - Тебе будет тяжело.
Андрей снова процитировал Преподобного Паисия Святогорца: “Люди, удалившиеся от Бога, никогда не испытывают утешения и мучаются вдвойне. Тот, кто не верует в Бога и будущую жизнь, не только лишен утешения, но и приговаривает себя к вечной муке. Человеку заплатит тот хозяин, на которого он работает. Если ты работаешь на черного хозяина, то уже здесь он сделает твою жизнь черной. Если ты работаешь греху, то с тобой расплатится диавол. Если ты возделываешь добродетель, то тебе заплатит Христос”.3
Потом Андрей продолжил: “На мое место придет уже другой. Я молился за тебя, но больше не могу тебя оберегать. Твое желание найти работу исполнено. Теперь тебе пора самому делать выбор”.
Последнее было сказано, особенно невесело.
На прощание Рома протянул Андрею руку. Рукопожатие было теплым, словно в нем было спасение. Мальчик последний раз скрылся в дверях храма. Рома с грустью провожал его, как будто у него забрали собаку-поводыря, которая указывала слепому путь. В Андрее заключался стержень, мысль о хорошем разрешение положения, в котором очутился Рома. И в какой-то момент, как только Андрей скрылся за воротами храма, мысль тоже исчезла. Но молодой человек не пошел за ней и остался на своем месте. Ему было досадно  переступить через себя и сделать шаг к дверям храма.
Рома знал Марину с детства, но по факту он прожил с ней всего шесть месяцев со своего ухода. Она никогда не осуждала его, но словно навязывалась со своей материнской заботой, не считая нужным, что эта слепота ничему не учила его. Андрея Рома знал уже четыре месяца, не так часто видел, да, и почти не разговаривал с ним, но все же в каждом слове мальчика был какой-то глубокий смысл, словно просьба пересмотреть свои взгляды.
Вскоре на втором раскопе  были найдены останки скелета в дубовом гробу. Их очень аккуратно очищали от глины и земли. Работая на раскопе, Рома почему-то испытывал чувство словно он был сам этим скелетом, который давно потерял душу и которого теперь живые только тревожат. Но значит тем, кто тревожил это было необходимо и следовало не сопротивляться чужой воле, в руках которой очутился.

5.

Алексей Кириллович Нечаев слышал не раз эту просто волшебную, удивительную историю про лес, где его отец обрел смысл жизни, будучи избит и привязан к сосне. Тот ему часто рассказывал, что это стало толчком к тому, чтобы поменять свой образ жизни и отказаться, наконец, от уголовщины. Нечаев-старший говорил, что пришел один случайно, как-то не собрав в этот день своих ребят и понадеявшись на силу оружия. Но Алексея Кирилловича совсем не интересовали подробности, как отец изменился в лучшую сторону. Ему было семнадцать, когда он услышал историю об упыре, пьющем кровь. Это гораздо больше привлекало и будоражило воображение. Романтики придавало особенно то, что упыря закопали в могиле, но потом обнаружилось, что он вылез из нее. Ходили слухи, что на том кладбище даже ходила тень вурдалака, которая в двенадцать часов ночи просачивалась из могилы и   рыскала в поисках вырванного зуба. И даже кого-то успел зарезать острыми как бритва когтями.
«Мне даже хотели отдать его клык, но тот пропал бесследно из кармана моего друга», - говорил Кирилл Александрович сыну. –«Я даже признателен Олегу за то, что он сделал. Возможно, я бы никогда и не отошел от той неблагодарной жизни, если бы не услышал, что сам Олег просит о том, чтобы спастись».
Прошли годы. История, казалось, забылась. Кирилл Александрович переехал в совсем другой город, дав образование сыну и оставив ему квартиру.
Нечаев-младший работал начальником на предприятии, но всегда имел очень радикальные взгляды на справедливость. Он не выносил, когда кто-то на предприятии пил или в целом вел себя некультурно. При этом совсем не слушая ни оправданий, ни обещаний исправиться. Увольняя их на свой личный взгляд. Ему тяжело было прощать чужие недостатки, а о собственных ему никто не решался говорить. Больше всего Алексею Кирилловичу не давал покоя случай с отцом, но был спокоен, поскольку с тенью нельзя было никак разобраться. Пока ему не доложил кто-то из знакомых, что Олег Владимирович вернулся с новой фамилией, но в прежнем виде. Олег Владимирович стал директором на одном из предприятий, которое было связано с предприятием Нечаева. Хотя они и не общались друг с другом, и виделись всего один или два раза на каких-то презентациях, Нечаев испытывал неудержимый мандраж, когда видел невысокого человека в деловом костюме, практически ничем не смахивающего на упыря.
Тот же самый знакомый, который подтвердил приезд Олега Владимировича, просил Нечаева к нему не приставать, зная, что не обойдётся без беды. Настоятельно рекомендовал, чтобы Алексей Кириллович отказался от идеи не то мести, не то фанатического желания восстановить справедливость. Но верный собственным идеалам, Нечаев не мог остановиться.
То, что Олег Владимирович - упырь Нечаев не сомневался. Он не сразу начал собирать сведения о Неспящем. На сей раз у того были покровители и нельзя было просто взять, и убить злодея. Поэтому Алексей Кириллович действовал исподтишка, ничего никому не сказав, как будто наслаждаясь собственной идеей. Собирая по крупицам сведения, где Неспящий еще работает и обычно проводит свободное время, с кем общается. Он даже хотел поговорить с Олегом Владимировичем, но невыносимо боялся его. Узнав, что несколько выходных подряд Неспящий проводит в Третьяковской галерее, он решил, что там может состояться их первый и последний разговор.
О чем мог быть этот разговор? Алексей Кириллович понимал, что в лицо Неспящий вряд ли его узнает, хотя вполне мог узнать по фамилии и спросить не является ли он директором такого-то предприятия. Нечаев рассчитывал на беседу о картине. Он хотел узнать, как разговаривает Неспящий, услышать его голос, чтобы потом в какой-нибудь финальной встрече не быть застигнутым врасплох собственными эмоциями. Он не считал Олега Владимировича человеком, поэтому не видел ничего преступного в его убийстве. Напротив, он считал себя гораздо выше. Это было похоже на игру в кошки-мышки, где Нечаев имел полное право считать себя кошкой. Он же не сосал кровь из живых людей в отличие от этого мертвеца, которого и земля то должна была бы поглотить всего-навсего за то, что он по ней ходит. Жаль только, что общество сильно изменилось и взгляды стали более терпимее к нечисти. Раньше бы Олега Владимировича точно бы посадили на кол или привязали к столбу и зажгли как свечку. Тем более он был вдвойне мерзок Нечаеву, как сводник.
Алексей Кириллович никогда не был в Третьяковской галерее и не ожидал, что она окажется такой большой. К тому же он был впечатлен громадным размером некоторых картин. В его представлении картины должны были быть небольшими, а в галерее они иногда имели совершенно разные размеры. К тому же ходить незаметно за человеком по полупустым залам было практически невозможно.
Для Нечаева это оказалось настоящим испытанием. Множество глаз смотрели с картин как живые. К тому же здесь были еще и статуи маленькие и большие. Одной статуе он сказал «извините», думая, что уперся спиной в руку живого человека. Олег Владимирович был далеко впереди Нечаева, но на вполне достижимом уровне. Он неспешной походкой гулял по залам, пока не остановился в зале Васнецова.
У Алексея Кирилловича было сложное спутанное чувство: ноги его уже подкашивались, но отступать не хотелось. К тому же люди на картинах, как будто ждали от него какого-то поступка. И он неуверенно шел вперед, глядя на невысокого светлого человека, закинувшего руки назад. Человек был очень коротко подстрижен и хорошо выбрит, чем смахивал на только что отпущенного зэка, переодетого в выходной костюм. Он неморгающим взглядом смотрел на какую-то картину перед собой. На всякий случай в кармане штанов у Нечаева был небольшой столовый серебряный нож, спелёнатый в платок.
Нечаев подошёл не слишком близко и тоже стал рассматривать большую картину, которая находилась между Иваном Грозным и Царевичем на сером волке, похищающим Елену Прекрасную. На железной дощечке было написано «После побоища Игоря Святославича с половцами».
Полотно впечатлило Алексей Кирилловича, прежде всего тем, что там были изображены трупы. Но мертвые былинные богатыри лежали как живые, словно уснувшие. Солнце или луна будто красным глазом смотрело издалека на побоище. Две птицы сражались за то, кому достанется первый кусок падали.
-Как вы находите? – услышал Алексей Кириллович голос рядом.
Нечаев только успел сказать: «Что»?», повернувшись лицом к спросившему его, увидеть взгляд мутных холодных глаз, почувствовать, как подгибаются ноги, прежде чем, погрузиться в небытие обморока, рухнув прямо в руки к Неспящему.
Олег Владимирович не растерялся и сумел подхватить впечатлительного мужчину. Аккуратно опустил его на ламинат.  Выкатившийся узел из кармана упавшего узел, он положил на грудь мужчине. А после позвал служащего для оказания помощи.
Потом в галерее долго ходили слухи, что «Побоище Васнецова» так сильно произвело впечатление на одного вора, готового вырезать картину с помощью ножа, что он чуть не умер на месте.
Алексей Кириллович хотел даже проникнуть на территорию Неспящего, но испуганный его собакой, которая гуляла по двору и чуть не оторвала штанину Нечаева, решил, что с него довольно приключений. Он захотел нанять человека, чтобы устранить Олег Владимировича, но не просто человека. А такого, который бы сам его ненавидел.
Несложно оказалось подкупить водителя Неспящего.
Сидя в машине с Вадимом, который грыз яблоко, Алексей Кириллович спрашивал:
-Он пьет кровь женщин и детей? Он правда, упырь?
-Во-первых, зачем детей? – сонно спрашивал его в ответ Вадим, не понимая нервного состояния собеседника. – Только женщин. Во-вторых. Они же сами дают. Или за деньги, – и он снова кусал яблоко. - Никто никого не заставляет.
-При тебе он кого-нибудь убил? – не унимался Алексей Кириллович.
-Нет. Но вот парня чуть не угрохал. Кажется, это его пасынок. Я думал уволиться, но все обошлось.
-Он ненавидит его? - как-то особенно ожесточённо вопрошал Алексей Кириллович, напугав Вадима, который имел достаточно нордический характер и был обычно ленив как Обломов.
-Кто кого? - недоумевал Вадим.
-Пасынок ненавидит отчима?
-Не знаю, но Ромка явно не хочет с ним общаться.
-Ты знаешь адрес этого Ромки? - с нескрываемым интересом спрашивал Алексей Кириллович никак не шевелившегося Вадима.
-Ну допустим, а что мне за это будет?
И они договорились. Алексей Кириллович получил то, что хотел. Это было несложно ведь, водитель Неспящего ранее приехал и передавал Роме какую-то посылку. Вадим, помня о том, что Олег Владимирович говорил ему о ненормальных, которые всегда будут виться вокруг него, спокойно распрощался со странным человеком, пожелавшем скрыть свое лицо за темными очками и медицинской маской.

6.
Недавно прошел Покров. Земля покрылась снегом, сшедшим уже на следующий день. Все раньше и раньше темнело. Рома жил в небольшом домике с еще одним трудником - Федей.
Рома прислуживал у храма: колол и складывал в большие поленницы дрова, служил сторожем, когда требовалось, выполнял различные земляные работы. Но к концу октября дел на улице заметно убавилось и основные работы перенеслись внутрь церковного музея, где необходимо было штукатурить и белить стены.
Федя, который занимался немного другими работами, выглядел неопределенного возраста и был немного странноватым. Бывало, он пропадал на неделю, а потом снова являлся весь уставший, шлявшийся где-то по станции, но как оказывалось не пьяный, а просто шальной. Его принимали обратно, поскольку Федя был хорошим специалистом и мог собрать печку, да и вообще работать с камнем. При них жил рыжий пес, похожий на Федю тем, обладал такой же поджаростью, как и он. Сколько не кормили этого пса он вечно был худой, хотя за длинной шерстью это и не слишком выделялось. Только, когда пес выходил мокрым из чистого озерца, вся его пышная шерсть мгновенно становилось мокрой тряпкой и облепливала тощую фигуру.
Сначала пса назвали за благородный рыжий окрас, чем-то напоминающий гриву льва, Фердинандом. Как можно было назвать принца. Но сам Федя не мог выговорить этого имени, поэтому говорил “Рафинад”.
По временам Роме казалось, что Федя мог обернуться этим псом. Однажды, когда Рома наливал псу поесть геркулесовой каши, Рафинад проговорил Фединым голосом: “Спасибо”. А потом предупредил его, что скоро появится хороший человек и, чтобы Рома не упустил свой шанс.
Пес так и сказал, жадно глотая из железной миски кашу и немного захлебываясь: “Вот, ты дураком будешь, бабушкой клянусь, дураком, если откажешься!”. А потом посмотрел на Рому вечно закрытыми шерстью глазами, как бы пытаясь узнать его мнение.
Рома на это ничего не ответил, он игнорировал пса. Тот выглядел несолидно и не было ему веры. Да и если бы он даже выглядел более ухоженным, то навряд ли Рома прислушался бы к собачьему мнению.
И действительно, на следующий день пришел мужчина в медицинской маске. Рома услышал лай собаки на улице. Ему показалось, что Рафинад не просто лает на кого-то, а зовет Грачева выйти. И он вышел из музея, где штукатурил стены.
Рафинад гавкал на мужчину в пальто. Часть лица мужчины было скрыта за медицинской маской. Мужчина сразу же обратился к парню. Сказал, что ищет рабочего по имени Роман. Грачев напрягся и спросил, что ему надо.
-Да успокойте свою собаку, - уже отпихивая Рафинада ногой попросил мужчина.
Но как только Рома сунул ему ботинок в нос, Рафинад угомонился, отошел и сел возле поленницы прямо напротив двери музея через дорогу.
После того как ушел Андрей, Рома ощущал везде для себя опасность, поскольку перестал быть спокоен, как и перестал чувствовать грань между моралью и аморальным поведением, ложью и правдой. Все будто стало видиться через кривое зеркало, но при этом спасительного ощущения как следует себя вести не приходило. Раньше он мог бы расценить как относятся люди к его детским поступкам по их высказываниям. Но теперь как будто, и нормальных людей в компании не было, чтобы подсказать какое у Ромы было поведение и какой он сам.
Молодой, что решил, что не следует говорить пришедшему свое имя. Но, видимо, у Рафинада были совсем другие планы, и, увидев проходящую невдалеке повара Зину, Рафинад начал непривычно жестоко облаивать ее, чуть ли не пытаясь укусить. Та крикнула: “Рома убери собаку!”, таким образом, рассекретив Грачева.
-Давайте-ка отойдём в сторонку! - скрытно сказал человек, и Рома нехотя пошел за ним, скорее поддаваясь чувству неизбежности.
-Знаете ли Олега Владимировича Неспящего? – хитро спросил незнакомец.
Рома сказал, что допустим знает.
Дальше пошел его допрос мужчиной, представившимся как Алексеем. После того как Алексей услышал, что Роме Олег Владимирович совсем не по душе, и что он век бы его не видел, мужчина страстно пытался убедить Рому, что Олег Неспящий неистребимое зло и что необходимо его уничтожить.
-У меня есть связи, разве ты хочешь здесь остаться? В этой грязи? Я могу тебе щедро заплатить.
Алексей очень льстил Роме и как бы стелился под ним. Говорил достаточно толково, и Грачев верил, что тот директор предприятия и верил, что Неспящий причинил ему зло, убив отца. Алексей утверждал, что этот поступок он не забудет до конца своих дней.
В последнее время Рома стал раздражителен. Особенно по средам и пятницам и начал испытывать то непреодолимое чувство, о котором его предупреждал Олег Владимирович, но правда это странное ощущение выражалось в растяжимости времени, которое будто погружало Рому в бесконечную тоску по теплу, словно сосание под ложечкой. Деньги бы сейчас не помешали ему, и Рома уже колебался ехать к Олегу Владимировичу, оставив работу трудника при храме. Заманчивое предложение от Алексея было вдвойне приятно, потому что Рома боялся, что Олег Владимирович может найти его везде и сделать с ним все, что захочет. Но в этом предложение было огромное просто страшное “но”.
Когда Рома вгляделся в глаза собеседника, то увидел в них безумие. Это была страсть, фанатизм. Как будто Алексей придерживался каких-то ультравзглядов и собирался истребить всю нечисть на земле. Собеседник завершился свою речь тем, что Рома сделает доброе дело, если убьет эту тварь, которая искушает род человеческий. Он даже похлопал Грачева по плечу, не зная, что Рома был уже сам приписан Олегом Владимировичем к легиону.
Рома не выразил положительного ответа. Алексей оставил свой номер и пожав Роме удовлетворенно руку, как будто почувствовал облегчение от высказанного, и ушел, оставив молодого человека в страхе и нерешительности.
В этот же вечер Рома пошел звонить Олегу Владимировичу.  Разговор их состоялся не слишком быстро. На это раз трубку взяла Настя, сказав, что Олега Владимировича нет дома и что нужно позвонить попозже.
По умолчанию Настя всегда отвечала в трубку шаблонную фразу, когда Неспящего не было дома или он сам не хотел брать телефон. Но, Олег Владимирович, оставил Насте список людей, о звонке которых необходимо было сообщить ему лично. В этом списке из перечеркнутых фамилий, которых все время вписывала Настя, не успевающая переписывать свой листочек, имя Ромы было первым. Написанное на полях внизу, оно аккуратной стрелочкой было переведено в самый верх и выделено красной ручкой.
-У меня нет возможности ходить туда-сюда, чтобы перезвонить! - заявил Рома. - На работе его тоже нет!
Как только Грачев назвал свое имя и фамилию, Настя сменила тон. Она, выждав паузу, сообщила, что сейчас позвонит Олегу Владимировичу. Девушка набрала мобильный номер и получила ответ от Неспящего, чтобы Рома звонил ему сам. Он приказал Насте дать мобильный номер.
Далее Насте пришлось преодолеть испытание, которое заключалась в том, что Рома не смог с первого раза позвонить на мобильный телефон, и снова просил Настю набрать Олега Владимировича с тем, чтобы тот перезвонил Роме.
Настя выжидательно и тихо сообщила Неспящему, что “Рома хочет, чтобы Вы перезвонили ему”, хотя в голове у нее были совсем другие мысли от усталости. На сей раз Олег Владимирович был в хорошем расположении духа и не ругался на Настю. Взял телефон Ромы и сам перезвонил, чем снял груз с ее плеч.
Рома начал с места в карьер, объяснив своему отчиму, что его хочет убить какой-то фанатик и совсем не ожидая услышать откровенный смех в трубку.
-Да, знаешь ли, ты сколько раз меня хотели убить? Ты думаешь ему одному я перешел дорогу? Я никогда не буду притягивать хороших людей. Порядочные люди меня всегда сторонятся. И заметь, ты тоже будешь всю жизнь притягивать неприятности.
И тут Олег Владимирович начал то ли петь, то ли говорить стихами своим низким голосом: «Я не знаю неудач, потому что я ловкач! Коль дорогу перейду, попадёте вы в беду!” Отчего песня детских лет Ромы приобрела страшное звучание.
-Если все делать по доброй воле, то неприятностей не будет. В любой игре есть правила. В ту игру, которую мы с тобой играем, правила никто не расскажет, но ты должен сам их узнать. Это несложно. Главное правило, которое обычно нарушают, такие как ты, это пытаются заполучить человека без доброй воли. Кстати, как там твоя подружка, которая постоянно бегала за тобой?
-Я ее практически не вижу. Можно сказать, что мы расстались.
-Это хорошо. Я звонил брату. Сказал, чтобы он никуда не пускал Лену, чтобы она не общалась в незнакомыми людьми.
Роме было стыдно говорить, но Олег Владимирович оказался прав. Алена вскоре позвала его в гости познакомиться со своими родителями и двумя сестрами. Это совершенно не входило в его планы, и Рома попросил ее не беспокоить, да и к тому же год в последнем классе у Алены, видимо, выдался очень насыщенным, отчего она редко пыталась достучаться до него в сторожке. Он так и не узнал была ли она племянницей Олега Владимировича или нет ведь он планировал с ней больше не общаться.
Но все-таки привязанность еще существовала. Особенно она сильно почувствовалась после раскопок, когда пятерым ребятам предложили найти подземные подлазы от церкви Петра и Павла до Лужецкого монастыря. Рома и Алена были в этой компании. Хотя таинственный проход, который бы вел под землей до старинного монастыря так был и не найден, но нечаянно в темноте Рома получил поцелуй в губы от своей спутницы. Потом Алена еще несколько раз пыталась его целовать. Она была переполнена энергией и тепла, которого так не хватало Роме, но все-таки молодого человека спугнула возможность знакомства с родителями Алены, как с более сильными людьми, которые могли бы потом могли бы спросить с него за дочь.
Олег Владимирович снова звал Рому к себе, говоря, что тот может наделать глупостей без присмотра и да еще станет «козлом отпущения» - как говорил Олег Владимирович, непонятно на что намекая. Просто не поймет в какой момент надо остановится. Но настал черед Грачева возмущаться, ведь он не видел в своей тоске ничего дурного. Он считал себя по-прежнему человеком, который тоже нуждался в тепле и нежности. Правда Роме хотелось получить это, не вступая ни в какие серьезные отношения. Он желал провести время, обмануть его, так, чтобы не чувствовать тоски.
-Если ты кого-нибудь укусишь, то не сможешь находиться возле церкви. Один колокольный звон будет давить на мозги. Кровь — это грязное дело. Не стоит просто так пачкать руки. Если не можешь терпеть, приезжай ко мне.
Роме очень не нравилось, как вил из него верёвки Олег Владимирович, будучи хитрым, да и к тому же, как показалось, Роме лицемером. В нем постоянно сочеталась насмешливость, игра и угрозы. Он часто то лаково обращался с пасынком, то начинал ему угрожать, что отправит в Ад, если тот, так сказать, наломает дров, и Олегу Владимировичу придется их убирать. Неспящий будто ощущал, что в ответе за Рому, как будто нес ответственность за его поступки и при том, что совсем не хотел этого делать.
Грачеву хотелось иногда так же хотелось уколоть отчима, выразить как-то особенно заметно свое негодование, будто хлопнуть дверью. Но он не умел язвить. Не умел обращать свой гнев прямо на человека. Только мог сделать это косвенно, через причинённый ущерб какой-либо вещи, например, в виде разбитого будильника или разорванной книги, как он поступал в детдоме. С Мариной он еще не успел пожить, чтобы начались ссоры, да и она никогда его особенно не выводила из терпения, лишь однажды он выкинул в окно тарелку, когда не хотел рассказывать, что был отчислен из института. Да, и то Марины на тот момент не было в квартире, поэтому она не увидела этого хулиганства.
Но до Олега Владимировича было не достать через телефон. А у Ромы не хватало фантазии, что он мог бы ему плохого сделать, поскольку Грачев мало знал о жизни своего отчима, но из разговоров хорошо о ней догадывался. Возможно бы если бы Рома мог дотянуться, то, скорее всего, оторвал бы все пуговицы с той дурацкой рубашки с белыми ягодами малины, в которую был одет Олег Владимирович на их первой встрече. Рома не считал себя ребенком, чтобы за ним следили, но и то же время видел некоторую благоразумность в том, чтобы находиться вместе, поскольку так было бы безопаснее.
-Хорошо, -сказал Рома нехотя, через силу, - тогда приезжайте завтра. В шесть. Возле Никольских ворот. Я договорюсь с настоятелем, что больше не буду работать в храме.  - Рома замялся, - Олег Владимирович, а с вами собаки разговаривали когда-нибудь?
-В смысле лаяли?
-Членораздельно, - выговорил Рома, не зная, как объяснить.
-Ром, я бы не хотел, чтобы со мной разговаривали собаки. Я бы их игнорировал на твоем месте. Некоторые люди как собаки. Таких я тоже игнорирую, когда они лают.
***
Тихим пасмурным вечером машина Олега Владимировича была припаркована у ворот Никольского собора в назначенный час. Вадим ждал уже больше получаса выхода Ромы. Рядом курила Настя. Она напросилась с ним, поскольку хотела проветрится. Ей надоело находиться дома, и девушка, не спрашивая разрешение поехала со своим знакомым. Вадим и Настя давно знали друг друга, они приехали из одной деревни.
Вадим, уснув на десять минут и разбуженный Настей, сказал, что сходит в круглосуточный магазин за чипсами. После того, как водитель вернулся, он застал неприглядную картину: Настя причитала, держась за шею, еле сдерживая слезы. Она сказала, что какой-то парень ворвался в машину, обозвал ее совершенно дурными словами, обозначающими продажных женщин, и так больно ущипнул за шею, что у Насти посыпались из глаз звезды. Это произошло настолько быстро, что она даже не узнала в парне Рому, которого они все это время ждали.
-Как же, у него у Вас дикий! - жаловалась Настя Олегу Владимировичу, когда тот уже забинтовывал шею. Там был большой синяк.
Олег Владимирович ловко свернув бинт вокруг шеи, прямо зубами перерезал его. Потом снова зубами перекусил ткань бинта, чтобы разорвать на две части и завязать концы. На шее у Насти получился очень длинный белый бант. Он стала еще больше напоминать пушкинскую женщину только с большим зеленым пятном сбоку.
-Не дикий он, понимаешь, - говорил Насте Олег Владимирович. - Просто повел как стервец. Мучается парень. Но, что с ним поделаешь? Другого пасынка-то у меня нет.  К тому же надо держать ответственность за того, кого мы приручили, - и Неспящий рассмеялся. - И ты тоже хороша! Кто тебя вообще просил ехать?! Неужели я должен следить? - всплеснул руками Олег Владимирович.
Настя не разделяла этого смеха. Она могла бы дать ответ, почему поехала, но не хотела. Ей тяжело было уже морально находится с Неспящим, но в то же время привязанность не отпускала никуда. Это было странное сочетание страха, жалости и надежды, что она сможет когда-нибудь уйти.

Отредактировано Логинова Виктория (25.06.2024 21:15:03)

0

22

Логинова Виктория написал(а):

которое проникало через зеленоватые деревянные окна без тюли.

Так-то свет не особо хорошо дерево просвечвает)
"...проникало через мутные стёкла в деревянной раме..."?

Логинова Виктория написал(а):

которую, видимо, не один он использовал как покрывало.

"...не он первый использовал как покрывало"?

Логинова Виктория написал(а):

Немного болела голова, а во рту было сухо и сладко.

А как он вкус чувствовал сквозь сухость?

Логинова Виктория написал(а):

Казалось бы, оказавшись в совсем нерадостной обстановке

Казалось-оказавшись.
"Казалось бы, Рома должен огорчиться из-за своего нерадостного положения"?

Логинова Виктория написал(а):

что за свой поступок придется отвечать перед Мариной, а потом извиняться перед соседкой

За какой поступок? Он же вроде как не осознавал аморальности своего поведения.

Логинова Виктория написал(а):

Спустя короткое время в дверь вошел участковый

Человеческая плоть проникает в древесину примерно так же как и лучи света :D  Я понимаю, что такое выражение есть, но именно в этом контексте оно прочлось неверно. Проще бы "в комнату".

Логинова Виктория написал(а):

закончил он твердо и с серьезностью участковый.

"Он" лишнее.

Логинова Виктория написал(а):

и неспешно циркулируют по лучу, прямо от оконной рамы.

Врядли пыль циркулирует, скорее проплывает, сокобенно если речь о луче, а не о широком потоке света.

Логинова Виктория написал(а):

потому что стоял напротив окна, и солнце светило на него.

Не стоит расжёвывать читателям до кашицы) И "напротив окна" хватило бы для понимания.

Логинова Виктория написал(а):

как вчера тащил его товарищ Иванов

Как-то странно. То заходит незнакомый человек, не представляется, а вот уже известна фамилия. Откуда? Или фокал без контрля блуждает между персонажами? Или Роман не "помнил" его, а "вспомнил"?

Логинова Виктория написал(а):

Начать несложный манёвр Рома решил с перекрестка. Он не ожидал, что внезапно появится машина, как раз в том месте, где он хочет перейти. Более того, Грачев не ожидал, что поскользнется на уже тающей наледи.
Видимо, водитель тоже не ожидал, что молодой человек сделает реверанс и поэтому вместо плавного торможения у машины получилось ударить парня в бедро, когда тот встал на ноги, как будто выпрыгнув из-под колес.

Вообще картинка не сложилась. Куда он вышел, как упал, как задело... Лучше бы не добавлять украшательства в текст, но сделать чёткое и внятное описание произошедшего.

Логинова Виктория написал(а):

Водитель, который на вид был чуть старше Ромы, вышел из машины и помог Грачеву встать.

Тут к вопросу о последовательности изложения. Автор должен создавать у читателя логичные и закономерные описания, чтобы как можно глубже погружать в историю.
Момент, когда становится понятен возраст водителя наступает после его выхода из авто, а не до.
"Водитель вышел из машины и помог Роме встать"?
И вот тогда Рома (и читатель, видящий всё его глазами) сможет водителя рассмотреть немного. А то внимание читателя будет метаться от Ромы на улице к водителю внутри машины и обратно.

Логинова Виктория написал(а):

-Ты специально под колеса кидаешься? Бабла хочешь? Я тебе покажу, как деньги рубить, - это было сказано грубо, даже как-то с издевкой.
Рома промычал: “Ничего мне не надо, сам сбил, чего бычишь?!” - выпрямившись, сказал он, - «я просто переходил дорогу».

Водитель в шоке, напуган, и, понимая, что пешеход реально пострадал начинает защищаться:
"Ты специально под колёса бросаешься? - начал злиться он. - Бабла захотел? Так я покажу тебе как деньги рубить..."?
Откуда издёвка там могла взяться, если и сам водила ещё напуган, не представляю.

Логинова Виктория написал(а):

Рома промычал: “Ничего мне не надо, сам сбил, чего бычишь?!” - выпрямившись, сказал он

Зачем два комментария автора к одной и той же фразе?

Логинова Виктория написал(а):

К то муже Роме становилось обидно за то, что он является пострадавшим, на которого тут же стали клеветать.

А в чём клевета? Переходил явно не в положеном месте, да ещё и по сторонам не смотрит. Иначе как эта машина могла появиться "внезапно"? Оба быстро ехала? Нет. Персонаж бы тогда не отделался ушибами.
Опять же, как и пьянка, этот его порыв абсолютно необоснован. И приводит к плохим последствиям. И вот у меня как у читателя такой персонаж не вызывает никакого сопереживания. Более того, он не воспринимается как личность, ведь его поведение неадекватное и несвязное.

Логинова Виктория написал(а):

Машина, которая нечаянно наехала на Рому тоже имела представительный вид

Представительный вид-представительный вид...
И лучше вместо общих описаний авто назвать марку. По отношению к человеку написать, что выглядел он хорошо, стильно, дорага-багата, не вдаваясь в подробности. Реализм повествования - это не просто стремление к детализации всего, но и мера, за которой детализация работает во вред.

Логинова Виктория написал(а):

-Ромка, это ты что ль? - резко произнес мужчина,

Второй рояль... И разве это не повлияет на сюжет?

Логинова Виктория написал(а):

Он молча смотрел на фигуру мужчины, на его бледное лицо, на котором выделялись темные очки, на бескровные бледные губы и не мог сообразить, кто его мог узнать.

"Он молча осмотрел мужчину. За непроницаемо тёмными стёклами очков не видны глаза, а в остальном лицо с бледной кожей и бескровными губами никого Роме не напоминало"?

Логинова Виктория написал(а):

цвета мутного льда: они не моргали

Как он это понял за пару секунд?

Логинова Виктория написал(а):

-Но, я смотрю, стоять ты, можешь, - ай-да ко мне поехали, поговорим?  Или у тебя дела есть?

Со знаками какая-то неразбериха))
"- Но, я смотрю, стоять ты можешь. Айда ко мне, поехали, поговорим. Или у тебя дела есть?

Итак, на горизонте вампир) Света не боится.
Вопрос относительно части до встречи с отчимом. В терии, она существует для того, чтобы показать каким был Роман до. Но я так и не узнал какой он. Ладно, пускай у него есть какая-то внутренняя, неясная тяга и неудовлетворённость, но зачем тогда эта пьянка? Ну надо показать тоску, почему бы не выпить ему втихаря? Почему бы ему иметь тоску, но скрывать её, не показывать всем и каждому? Это бы показало, что он не раб своего состояния, а имеет какую-никакую волю и контроль над собой. Он создаёт впечатление глупого человека, который не отвечает за свои поступки, даже не осознаёт их. А о слабовольных героях, не вызывающих сочувствия, читать не особо интересно.
В данный момент я даже супруге его больше сопереживаю, чем ему, ведь она мне понятнее.

+1

23

Логинова Виктория написал(а):

Были и неприятные моменты, связанные с жизнью с отчимом. Например, Рома иногда просыпался по ночам и ходил попить на кухню. Когда появился отчим, Роме стало неприятно ходить на кухню, потому что Олег Владимирович всё время сидел там и мог читать книжку. Да, и где ему было в общем-то сидеть, думал ненароком Рома, если в их трехкомнатной квартире все комнаты были уже заняты. Чтобы никогда не будить, это можно было делать только на кухне.

В этой части нет диалогов, нет динамики. Чтобы читатель не заскучал и не утомился читать сплошной текст, важно написать его красиво и складно. Например, здесь часто употребляется слова "кухня" и "неприятный", будто нельзя перефразировать предложение. И расписано всё многословно. Тот же самый смысл можно уместить в одно ёмкое предложение.
Кстати, лучше написать о выходе в туалет, ведь это то, что нельзя сделать в своей комнате, в отличие от чашки с водой, взятой с собой в спальню.

Логинова Виктория написал(а):

Рома молча входил на кухню, стараясь прикинуться каменной фигурой, памятником, который здесь был всегда, не оглядываясь на них он брал стакан

Об образах. Памятник - образ статичный, он плохо сочетается в передвижениями в кухню и из неё. Скорее всего, речь идёт о морде-кирпичом) То есть, лучше написать о лице, которое будто с древнеримского бюста взято или нечто подобное. Так и неподвижность шеи будет к месту, ведь он не поворачивался к сидящим.

Логинова Виктория написал(а):

что все-таки тот исчез из его жизни с бабушкой

Бабушка вместе с отчимом уехала?)
Достаточно было бы просто "...из жизни Ромы".

Логинова Виктория написал(а):

лучше Роме подальше держаться от отчима, потому что он упырь и сосет кровь

Зачем так в лоб и сразу раскрывать кто он есть, привязывая сразу к клише вампира?

0

24

Олег написал(а):

В этой части нет диалогов, нет динамики. Чтобы читатель не заскучал и не утомился читать сплошной текст, важно написать его красиво и складно. Например, здесь часто употребляется слова "кухня" и "неприятный", будто нельзя перефразировать предложение. И расписано всё многословно. Тот же самый смысл можно уместить в одно ёмкое предложение.

Бывает, что в кайф читать сплошной текст (как ты относишься к Достоевскому? 😁).
Ты писал, что мне не хватало изящества. Изящество я иногда пытаюсь занять у Набокова к ужасу некоторых знакомых, которые решились почитать. Это самое малое «изящество» 😅.

Олег написал(а):

Зачем так в лоб и сразу раскрывать кто он есть, привязывая сразу к клише вампира?

А мне показалось прикольным.
Потому что это как будто ребенок оценивает и при этом ничего не стесняется.
Где-то я этот прием видела в мультфильме. Сначала вроде как идет мягкими намеками, но, когда уже накипело, заканчивают жирной точкой, что вся эта лирика вначале - была ерунда. Получается, что вроде мальчик ничего не понимает, но оценивает. А в итоге – он все прекрасно понимал.
В конце концов, мне бы хотелось перешагнуть грань реализма. Уйти немного в сатиру, как в Собачьем сердце. А значит это нормально, когда в мире живут вампиры.  Т.е. не делать из этого загадки.

0

25

Логинова Виктория написал(а):

Получается, что вроде мальчик ничего не понимает, но оценивает.

Сам приём понятен, я как раз к тому и писал, что для его срабатывания не стоит писать буквально. А в конце, когда уже в настоящем личность отчима станет очевидной, то непонятные ранее кусочки пазла сошлись воедино. Правда это трудно сделать, если в "шапке" книги в жанре указать "Вампиры"))

0

26

Олег написал(а):

Логинова Виктория написал(а):Получается, что вроде мальчик ничего не понимает, но оценивает.Сам приём понятен, я как раз к тому и писал, что для его срабатывания не стоит писать буквально. А в конце, когда уже в настоящем личность отчима станет очевидной, то непонятные ранее кусочки пазла сошлись воедино. Правда это трудно сделать, если в "шапке" книги в жанре указать "Вампиры"))

А как ещё. Главное не делать загадку именно из вампирской темы. У меня 2/3 сюжета идёт как то, что два главных героя вампиры. Мне очень нравится поскорее упомянуть про вампиров. Как-то совсем неинтересно без них. Первая треть сюжета, получается, прелюдия (в музыкальном смысле). Надеюсь, что она нормально описана. А то иногда мне кажется, что это не повесть, а просто синопсис к роману.

Отредактировано Логинова Виктория (04.03.2024 15:04:40)

0

27

Логинова Виктория написал(а):

Мне очень нравится поскорее упомянуть про вампиров. Как-то совсем неинтересно без них.

Почему без них? Можно их показывать намёками, иносказательно, загадкой. Читателю будет интересно разгадывать, а не когда ему с ходу дают ответ, мол, вау - вампиры. Вампирами уже никого не удивишь и не заинтригуешь, эта тема в массовой культуре давно.
Интерес, кмк, здесь можно найти в вампирах именно в понятной среде, в быту, если уж реализм заявлен. Показать кто такие вампиры, какие у них особенности физиологические или поведенческие. Может, и не вампир это действительно, а упырь. Но зачем это рассказывать, если нужно показывать? Зачем отбирать у читателя тайну? Пускай думает, пускай сравнивает, пускай сам находит ответ на вопрос кто такой этот отчим.

Одно из основ любого произведения является смена состояний персонажа. Для большого объёма это касается не просто настроения, но даже характера. То есть, чтобы читатель понял как он поменялся, надо чтобы прежде он понял состояние героя на начало произведения. А какой Роман в начале? Я так и не понял. Он для меня остался слишком аморфным: его логика действий неясна, его настроение случайное.

Логинова Виктория написал(а):

Первая треть сюжета, получается, прелюдия (в музыкальном смысле)

С какой целью она введена? 2-3-4 цели для такого объёма вполне достаточно. Для примера:
1) показать характер Ромы;
2) показать историю Ромы, приведшую его в текущее состояние;
3) показать его взаимоотношение с миром и людьми;
4) показать мотивы, движущие Ромой, или кризис из-за которого мотивы не действуют.
Эти цели могут реализовываться как попеременно так и параллельно, но обязательно не противореча друг другу.
Лично я не увидел причины, из-за которых Роман так себя ведёт. Его внутренняя жажда нового выглядит скорее психическим расстройством, чем неким стимулом. Иначе он не творил бы вещей, описанных в первых частях. Иначе он бы ещё в детстве отрефлексировал свои состояния и научился с ними хоть как-то уживаться, а не бездумно подчиняться своим порывам.
То есть, он для меня размытый персонаж, я не вижу его, не могу предугадать поступков, не знаю на чём вообще основываются его суждения. И что очень важно - я не сочувствую ему. Роман не сопротивлялся внутренее своим странным поступкам, а был похож скорее на младенца, которому что-то захотелось и тот без задней мысли всё исполнил. Не бери в чужих домах вещи, не перебегай дорогу в неположеных местах, не качай супругу на своём эмоциональном маянтике. Даже к аморальному персонажу можно проникнуться симпатией, сочувствием, но для этого он должен быть понятен, а его мотивы ясны.

0

28

Олег написал(а):

которое проникало через зеленоватые деревянные окна без тюли.

Дошло, что я привыкла говорить "пластиковые окна". Спасибо, посмеялась.

Олег написал(а):

А как он вкус чувствовал сквозь сухость?

Может, я неправильно выразилась. Но была у стоматолога сегодня и чувствовала и сухость и оставшееся послевкусие анестезии.

Олег написал(а):

За какой поступок? Он же вроде как не осознавал аморальности своего поведения.

Он-то не осознал. Но знает, что с него спросят, чтобы отстали.
Кстати, спасибо за эту подсказку, по поводу аморальности. Я в конце развила эту тематику. Поветь практически дописана.

Олег написал(а):

Человеческая плоть проникает в древесину примерно так же как и лучи света   Я понимаю, что такое выражение есть, но именно в этом контексте оно прочлось неверно. Проще бы "в комнату".

А еще можно в дверь вплыть, влететь и впорхнуть😀 Не имея никакого транспорта.

Олег написал(а):

Как-то странно. То заходит незнакомый человек, не представляется, а вот уже известна фамилия. Откуда? Или фокал без контрля блуждает между персонажами? Или Роман не "помнил" его, а "вспомнил"?

Здесь согласна. Перевод точки зрения. Уже идет от автора повествование. А кажется, как будто от героя.

Олег написал(а):

Более того, он не воспринимается как личность, ведь его поведение неадекватное и несвязное.

В принципе, ты правильно воспринимаешь. Не знаю, как-то не получился хороший герой. И конец минорный вышел. Тут, наверное, дело в том, что мне как автору пороки интереснее описывать, чем хорошие черты.   В принципе, я люблю героев «себе на уме».

Олег написал(а):

Более того, он не воспринимается как личность, ведь его поведение неадекватное и несвязное.

Вот, кстати, очень важный момент. Рома не знает марок. А точка зрения идет от лица героя.

Олег написал(а):

Ладно, пускай у него есть какая-то внутренняя, неясная тяга и неудовлетворённость, но зачем тогда эта пьянка? Ну надо показать тоску, почему бы не выпить ему втихаря? Почему бы ему иметь тоску, но скрывать её, не показывать всем и каждому? Это бы показало, что он не раб своего состояния, а имеет какую-никакую волю и контроль над собой. Он создаёт впечатление глупого человека, который не отвечает за свои поступки, даже не осознаёт их. А о слабовольных героях, не вызывающих сочувствия, читать не особо интересно.
В данный момент я даже супруге его больше сопереживаю, чем ему, ведь она мне понятнее.

Тема воли как раз будет потом.
Да, я и хотела показать инфантилиста, порок которого сыграл роль в становлении того, что он стал вампиром. Может быть,  эта идея слишком накручена.
Но как спойлер скажу, что основный мыслью хотела сделать, что люди, имеющие какой-то один большой и подавляющий порок, могут отдать ему волю и стать вампирами.
Т.е. повесть не будет в духе реализма. Хотя реализм и будет преобладать. Что-то вроде социальной сказки. Но не нужно искать никаких потаенных смыслов.
Таких неприятных героев можно встретить у Набокова, Кафки (давно не читала, но, по-моему, там, есть рассказ про превращение человека в таракана или что-то типа того), Достоевского (это не только строитель стен из абзацев, но еще и мастер выписывать аморальных личностей).

0

29

Логинова Виктория написал(а):

Тут, наверное, дело в том, что мне как автору пороки интереснее описывать, чем хорошие черты.

Пороки ярче на фоне добродетели. Пускай у него будут и положительные черты. Может, у него хорошее чувство юмора, он веселит супругу? Или готовит хорошо? Или ещё что-нибудь, что делало бы его не карикатурным плохишом, но личностью.

Логинова Виктория написал(а):

А точка зрения идет от лица героя.

Это стоит упомянуть при описании авто. Ведь он, значит, ориентируется на на марку, просто для него выглядит она солидно.

Логинова Виктория написал(а):

Набокова, Кафки...Достоевского...

С козырей пошла, да?))
Я очень мало читал классики, а ту, что читал, то через силу. Ответить на примере их произведений мне будет трудно.

0

30

Олег написал(а):

С козырей пошла, да?))

😁
Ну каких там козырей. Я принципе на протяжении 15 лет только классику и слушаю. Либо автобиографию.
Вот круто разбавить современной литературой и с авторами можно поговорить. С этими-то уже не поговоришь😅

Отредактировано Логинова Виктория (04.03.2024 17:04:26)

0


Вы здесь » Форум начинающих писателей » Крупная проза » Перелётная птица