Сегодня мне впервые за долгое время приснился сон, который я решил запомнить. Я не знаю, как правильно можно описать пластику танца, поэтому предлагаю после прочтения посмотреть этот клип.
https://youtu.be/2vjPBrBU-TM?si=Awahg_GF3eV8SNBk
.
"...теперь одни только ласки чужих, незнакомых, случайно встреченных, которые пройдут мимо и все, - могут как-то утолить эту опустошенную душу... Пожалуй, со страху... Да, да, то был именно ужас, он-то и гнал меня, и я в панике металась от одного к другому, рыскала в поисках опоры - хоть какой-нибудь!..."
Теннеси Уильямс. "Трамвай Желание"
Той осенью мы с коллегой попали в число счастливчиков, кто поехал слушателями на конференцию в Париж. Николай Сергеевич, безусловно, заслужил эту поездку, он уже более двадцати лет трудился ведущим инженером, а я попал в список случайно, так как был еще совсем молод и только устроился на работу в должности испытателя, но другие специалисты по разным причинам отказались, а у кого-то просто не было загранпаспорта. Предприятие предложило на выбор несколько гостиниц, но я уговорил коллегу снять крохотную квартирку на улице Конвенсьон недалеко от Экспо Порт де Версаль, где проходила конференция, с двумя кроватями в одной комнате, кухонькой, в которой умудрились устроить душ за стеклянной дверью и туалетом.
Из аэропорта мы добрались на метро, встретились с хозяйкой квартиры - темнокожей девушкой, которая передала ключи. Через полчаса мы уже гуляли в парке Андре Ситроена, любуясь фонтанами и оранжереями. Темнело, и вдали была видна верхушка Эйфелевой башни, на которой зажглась иллюминация. Конференция была рассчитана на три дня и мы с Николаем Сергеевичем договорились сходить к башне в последний вечер.
Следующие дни пролетели, примерно до шестнадцати мы сидели на разных секциях конференции, слушая доклады по электронике и радиофотонике, а вечером были предоставлены сами себе. Николай Сергеевич в первый день посетил Лувр, я же выбрался к Булонскому лесу в музей Мармоттан-Моне, где посмотрел собрание работ Берты Моризо. На второй день коллега решил посетить Орсе, а я слонялся по Монмартру, представляя себя импрессионистом, дошел пешком до станции Сталинград, недалеко от которой на стене одного из домов улицы Танже за прочным стеклом поднимает коня на дыбы всадник Бэнкси.
На третий день конференция торжественно закрылась, мы отметили это в кафешке "Аргумент" на углу Конвенсьон и Бокийон, где, впрочем, ужинали каждый вечер, и, когда начало темнеть, побрели по Сен-Шарль в сторону башни, обсуждая конференцию и делясь впечатлениями о Париже. В саду перед башней пришлось отбиваться от назойливых продавцов воздуха, но это не испортило нам настроения. Подсветка уже включилась, огни мерцали и переливались, и мы долго смотрели то на верхушку, то на нижнюю дугу башни, в створе которой открывался вид города.
Выразив друг другу сожаления о том, что завтра уже лететь домой, мы решили добраться домой по другой улице, Лурмель. Уже совсем стемнело, по широким тротуарам бродило множество туристов, парочки, группы молодежи, родители с детьми. Кафешки были забиты, из них доносились громкие разговоры и смех. Мы прошли мимо нескольких студий, где за стеклом сидели люди с мольбертами и красками и что-то рисовали. Уже настало время уличных музыкантов и мимов, которые собирали дань с прогуливающихся. До нашей квартирки оставалось несколько минут ходьбы, как на пересечении с Антрепренер мы увидели ее. Женщина лет тридцати пяти, невысокая, худая, одетая в голубой спортивный костюм и тряпичные кроссовки ,стояла в какой-то танцевальной позе под фонарем рядом с табличкой «Théâtre expérimental 40 euros”.
Она почему-то выделялась на фоне всех, кто пытался заработать этим вечером на улице. Все еще красивая, смуглая, с черными глазами и короткими черными волосами, именно так я представлял себе француженок. Казалось, она смотрела не на нас, а сквозь нас. Мне почему-то стало совсем не уютно в моей одежде, я снял пиджак и закинул его на плечо. Она вдруг сфокусировала на нас взгляд и приблизившись текучими танцевальными движениями, оббежала вокруг.
Мы переглянулись, и пошли дальше, но женщина не отставала от наc, забегая в танце вперед и кружась вокруг. Выглядело это странно, но никто из многочисленных прохожих, казалось, не обращал на нас внимания. Ее движения становились все более сложными, она подолгу не отрывала взгляд то от меня, то от коллеги, и я тоже не мог оторвать взгляд от ее маленького лица. Внешне она напоминала мне Одри Тоту, ее лицо не выражало никаких эмоций, казалось она опять смотрит сквозь нас.
Николай Сергеевич не выдержал и произнес:
- Madam, I'm sorry, but we...
Она вытянула вперед руку с поднятой ладонью, и не сказав ни слова, достала из кармана костюма маленькую табличку с теми же словами "Théâtre expérimental 40 euros" на которую тут же указала пальцем.
Николай Сергеевич замолчал, потом пожал плечами и мы продолжили путь.
Около нашего подъезда мы собрались было распрощаться с танцовщицей, но она снова достала табличку, и попрыгала с ней, как будто в нетерпении. Николай Сергеевич учтиво открыл дверь и пропустил ее вперед, к меленькому старому лифту-клетке. Она, кружась, добралась до лифта, мы шли следом. Поднявшись на наш пятый, женщина сама открыла дверь лифта и прижалась спиной к стене. Пока я отпирал квартиру, она стояла неподвижно, а затем первая впорхнула в прихожую и скинула свои кроссовки, оказавшись в белых носках-лодочках. Сделав пару движений, она оказалась в нашей комнате, где уселась на полу, обхватив колено. Мы застыли в дверном проеме, совершенно не представляя, что нам делать. Безо всякого выражения на лице танцовщица указала Николаю Сергеевичу на его кровать, а мне на стул, стоявший у крохотного стола рядом с окном. Мы заняли свои места и она начала представление.
Она кружилась в маленькой комнате, перекатывалась по полу, стучала ногами и кулачками в стену, вытягивалась в растяжке, мотала головой, так, что волосы падали на глаза. В моей голове вдруг зазвучала музыка и слова: "I'm gonna swing from the chandelier, from the chandelier, I'm gonna live like tomorrow doesn't exist, like it doesn't exist..."
Я понял, что женщина в чем-то повторяет танец Мэдди Зиглер из клипа Chandelier, но она не выглядела подростком. На ее лице появились эмоции - радость и открытость вначале, затем боль, переживания, и дальше - страх, ужас и опустошение. Она вдруг расстегнула куртку своего костюма, упала на спину и стянула с себя брюки, затем поднялась, выгнув спину, скинула куртку и продолжила танцевать в одних носочках. На ее мускулистой спине, груди, подтянутом животе выступили маленькие капельки пота, но она продолжала перекатываться и кружиться в танце. Наконец она оказалась на коленях перед Николаем Сергеевичем, и жадно смотря на него, протянула руки, прося ее обнять. Я вдруг почувствовал зависть, мне захотелось самому прижать ее к груди, чтобы пропал страх в ее глазах.
Николай Сергеевич, смутившись, попытался отодвинуть ее рукой, она с ненавистью, поджав губы посмотрела на него, перекатилась по полу ко мне и так же призывно протянула руки. У меня перехватило дыхание, я опустился со стула на колени и обнял танцовщицу. Ее лицо оказалось под моим, она закрыла глаза и приоткрыла губы. Мое сердце уже колотилось, ситуация казалась мне абсурдной, и, мало соображая, я поцеловал миниатюрную женщину. Возможно, это был лучший поцелуй в моей жизни, француженка жадно ответила, прижимая меня к себе руками за спиной.
Через минуту она оттолкнула меня, словно пьяная поднялась и принялась одевать свой костюм.
Николай Сергеевич сидел, совсем потерянный, на кровати, а я, опустошенный, со слезами на глазах, но почему-то радостный, на полу. Танцовщица, одевшись, извлекла свою табличку, и наклонив голову вбок, указала на нее пальцем.
Николай Сергеевич, вдруг улыбнувшись, достал из кармана пиджака немного помятые купюры и протянул ей две двадцатки. Я, порывшись в брюках, тоже набрал сорок евро и протянул ей. Поклонившись, женщина забрала наши деньги и, помахав рукой, направилась к выходу. Я вдруг поднялся с колен, и, сказав Николаю Сергеевичу, что провожу мадам, направился за ней. Мы обулись, и молча спустились на лифте вниз. Открыв дверь подъезда, я решился спросить:
- Did you show us Blanche from A Streetcar Named Desire?
Танцовщица секунд тридцать смотрела прямо мне в глаза, затем улыбнулась, приподнялась на носки и захлопала в ладоши. Выйти на улицу за ней она не позволила, вытянув руку. Я постоял внизу еще пару минут, засунув руки в карманы брюк и прижавшись к двери спиной. Поднявшись, я застал коллегу лежащим прям в костюме на кровати, с руками под головой. Я покачал головой и спросил:
- Mitch, why didn't you give the woman a little love?
Отредактировано Семён Коробов (31.07.2024 21:50:14)
