4.
Олег Владимирович не заметил ссоры с Ромой. Они обращались друг с другом как обычно: фривольно разговаривал с Ромой Неспящий, а Рома его просто сторонился и старался не говорить.
Икону в комнате Олега Владимировича Рома все-таки снял. Она пугала Неспящего пустотой черного квадрата, когда тот делал вещи, присущие его вампирской натуре. Но Рома не пил и поэтому должен был по теории Олега Владимировича ничего не чувствовать. Но все же желания у молодого человека были.
На птичьем рынке Рома купил три пары голубей. Породу он их не запомнил. Они отличались все же от тех, что без толку слоняются по улицам: были какие-то более вытянутые и крупные.
На заднем дворе у Олега Владимировича был кирпичный сарай, где лежали доски, садовые принадлежности и даже какие-то инструменты. Крыша была прямая и Рома не без труда смог пристроить туда небольшой деревянный ящик, который должен был стать голубятней. Ящик он тоже купил, потому что завести голубей ему хотелось сразу, одномоментно, как будто он видел в этом удовлетворение душевной нужды.  На крышу Рома забирался по лестнице, которую прикрепил к стене саморезами.
Голуби звучно ворковали, вытягивали шеи и своими глазами-бусинками внимательно смотрели на Рому из коробки, когда он переселял их в новое жилище. Ему не терпелось дать им свободу, выпустить на волю, но он опасался, что они могут улететь и не вернуться.
Рома, облокотившись на крышу сарая, смотрел через зарешеченные сеткой окошки ящика, в которых ворковали голуби. Он даже пытался им посвистывать, чтобы услышать ответ. И они действительно отвечали ему. Но не было той пробуждающей радости, которую он мог бы испытать будь он жив, это походило на удовлетворение интереса, погоня за уже ушедшей мечтой. В Роме по-прежнему не рождалось радость от жизни и творчества.
Он купил белых голубей, но один был с серыми крапинами. И почему-то к этому голубю, рядом с которым словно упала банка с краской, и капли попали на его перья, Рома привязался больше всего. Он назвал его Андреем в честь своего друга детства, с которым сильно сдружился на короткое время, когда они были в детдоме.
Как только Неспящий услышал, что Рома называет голубя по имени, то решил подзадорить молодого человека и обращался к нему: “Эй Андрей-воробей, не гоняй голубей, а гоняй галок”.
Но в целом, Олег Владимирович, сказал, что голуби - мерзкие создания, и он перебьет их, если один из них на него «нагадит» из своего травматического пистолета. Но Роме показалось, что Неспящий тут слукавил, выразил по привычке недовольство, потому что в целом сам с большим интересом наблюдал за голубятней и даже однажды решил покормить голубей разбросав им пшена по траве.
Через забор и дальше через дорогу, где уже начиналось поле росли ветвистые деревья. Летом на их ветвях шуршали плоские круглые с волнистой каймой листочки, а зимой это было всклокоченная копна волос, вечно торчащих вверх - печальное зрелище как любое дерево зимой или ранней весной. Там селились сороки. Сорок вообще было очень много. Они скакали, шумно перебирая своими лапками по железу крыши. Заливались трещотками, сидя на заборе. Ссорились и даже дрались за добычу, когда Надежда Михайловна оставляла мусорный пакет на крыльце.
Но этой весной сороки исчезли. Перед их исчезновением был несколько раз слышен грай. А потом на высоком дереве через дорогу, Рома заметил двух больших воронов. Это были поистине крупные птицы. Как ему показалось больше кота, размером с небольшую дворняжку. Вороны решили построить там гнездо и уже высоко ветвях виднелась смазанная точка гнезда.
Рома беспокоился за своих голубей, но все же выпустил их через неделю. Двое не вернулись. Он разговаривал с голубем Андреем. Просил его не улетать и тот моргал умными глазами, словно говорил: “Не улечу”.
Молодому человеку пришло на ум выгнать воронов. Гнездо их еще было не достроено.  Он подумал, что если навесит на ветви ведро или что-то шумное, то отпугнет птиц, и они покинут его. Забравшись на дерево с помощью лестницы Рома начал навязывать на ветку китайские колокольчики: язычок бился об алюминиевые трубочки и создавал шум. Также он повесил ведро на ветку, на котором нарисовал две синие точки глаз и рот, такой же недружелюбный и синий. В сарае была только банка с синей краской.
Пока он вешал ведро, то услышал шуршание ветвей сверху.  Рома обернулся и увидел на соседней ветке крупного сероклювого ворона, внимательно наблюдающего за ним.
Рома смотрел на ворона. Ворон, немного покачивая голову на подвижной шее, внимательно разглядывал человека на ветке. Глаза у ворона были не как у Роминых голубей темные, а имели особый неприятный красноватый оттенок.
Рома сказал тихо, но вызывающе: “Вот я сейчас тебя палкой ударю, птеродактиль пернатый. Посмотрим, как ты на ветке удержишься”.
И тут же отверзая пасть и обнажая тонкий бледный язык и темную точку горла ворон прокаркал на Рому, словно вызвал его на дуэль. Роме на миг показалось, что карканье повторило его последние слова: “Посмотрим, как ты удержишься”. Ворон скакнул на другую ветку поближе к молодому человеку. Потом снова скакнул и оказался совсем близко и попытался клюнуть Рому в колено. Тот захотел схватить вредную птицу, но был слишком неловок. Он упал с дерева на месиво из травы и грязного снега. Ворон же как будто в насмешку каркнул на Рому еще раз и в этом звуке послышалось: “Дурак”. Птица быстрым движением стянула нитку колокольчика с ветки и тот звякнув, упал в траву.
Это была очень умная, но чрезвычайно гордая птица. Она явно насмехалась над молодым человеком и не желала пугаться его глупых приспособлений. Она не могла себе позволить, чтобы Рома ее победил.

5.
Великой пост кончился. Началась страстная седмица. Рома почувствовал невыносимую тоску по жизни. Ни голуби, ни кресты не помогали. Олег Владимирович отправил Грачева отвезти “барышень”, женщин легкого поведения, с которыми Неспящий был знаком и с которыми сам знакомил. Он сказал, что это дело чрезвычайной важности. Просто необходимо было ехать именно в среду страстной седмицы. Именно, когда Рома особенно чувствовал, что погибает.
Было шесть часов вечера. С какой-то особенно затаенной злобой посылал его Олег Владимирович в город, не обращая внимания ни на Ромину взбудораженность в действиях, ни на подозрительный блеск глаз, когда тот одевался в прихожей.
Олег Владимирович нервно бил пальцами по тумбочке, где стоял серый кнопочный телефон.
-Нам с тобой не по пути, - проговорил он.
Рома не понял этот намек, ведь Олег Владимирович и так не ехал.
-Уже завтра будет легче. А с пятницы начнет медленно спадать вой в твоей голове, - проговорил Олег Владимирович.
-У меня нет воя в голове, - сказал грустно Рома.
Потому что вой был не в голове, а в душе.
Рома забрал трех женщин из разных мест в Москве. Они были как на подбор: рыжая, блондинка и брюнетка. Все накрашенные, красивые, одетые совершенно не по погоде: в вечерних платьях, в коротеньких кожаных курточках. Когда Рома гнал до гостиницы по шоссе, они его только подразнили и говорили: “Рома, гони!”.
Двух из них он знал по именам, не раз уже возил. Зато все они его знали по имени и не стеснялись громко смеяться, переговариваясь. Ручейком звенел их голос, и слышался немного истеричный смех от глупых шуток. Бутылка шампанского переходила из рук в руки.  Все были в машине навеселе, кроме самого Ромы. На переднем сиденье сидела брюнетка: женщина по имени Маргарита, которую больше всех знал Рома, и которая даже бывала в гостях у Неспящего.
Они подъехали к месту. Рома запарковал машину, но пассажиры не спешили выходить.
-Ромочка, ты опять такой хмурый, хоть бы улыбнулся. Олег Владимирович веселый, а ты всегда грустишь, - сказала Маргарита.
-Он просто не пил, -сказала сзади рыжая Наташа.
Все дружно рассмеялись.
Рома не понял намека. Он раньше не задавался мыслью, что женщины о нем знают, а чего нет. Навряд ли Олег Владимирович сказал что-то серьезное. Скорее в шутку мог дать понять, что Рома такой же упырь, как и он.
-Ну, ему нельзя он же за рулем, -ответила Маргарита.
Все снова засмеялись. Они привыкли к безмолвию и безответности водителя Олега Владимировича.
-Ты на нас не сердишься? - спросила Маргарита.
-Не сержусь, - пробурчал Рома.
Она дотронулась до его вечно лохматой шевелюры. Провела рукой по его мятым волосам, словно решила погладить как котенка.
Он, вцепившись в руль, обернулся на Маргариту и увидел в ее взгляде сочувствие и жалость. И тут он понял, что пропал. Пропал в этом нежном и живом взоре, пропал в женском голосе, где на заднем сиденье живо что-то обсуждали две подружки. Шум разговоров слился с шумом в душе. Молодому человеку невыносимо захотелось ласки, нежности, чтобы его кто-то любил прямо сейчас.
-А давайте, поцелуем Рому, чтобы он не грустил, - всплеснула руками Маргарита.
-Вот еще, - сказала сзади Виктория, она была самой серьезной из всех девушек.
Но все же Наташа поддержала ее и так, как Рома отказался выходить из машины, каждая из девушек, поцеловала Рому в щеку, залезая по очереди на переднее сиденье. Они перед этим смачно накрасили губы. Даже Виктория поцеловала особом напористым упругим поцелуем.
Девушки дружно рассмеялись, глядя как Рома неумело стирает помаду и блеск для губ со своей кожи сначала рукой, а потом сухими салфетками, которые достал из бардачка.
Они не успели сказать ему “пока”, как машина резко стартовала с обочины и умчалась, словно хотела оторваться от земли.
Рому обуяло нетерпение, он думал попроси любую из этих женщин подставить шею, и она несомненно дала бы себя укусить. Попроси он Олега Владимировича познакомить с девушкой, тот несомненно бы подсунул ему неплохой вариант. Тем более, Рома неосознанно чувствовал, как обязан ему отчим, что вина за его состояние лежала на Неспящем хотя бы отчасти. Как если бы можно было предъявить вину ветру за то, что тот унес муку как в сказке о царе Соломоне.
Но Рома сам хотел найти себе успокоение. Его не устраивало, что кто-то мог вертеть его жизнью. Рома не поехал домой. Он поехал на вокзал в твердой уверенности, что найдет себе девушку во что бы то ни стало.
Был седьмой час вечера. Немного нервно и отрешенно молодой человек встал возле выхода метро на Белорусской. Возле моста. Казалось, что он только что вышел покурить, но он не доставал сигарет. Или кого-то ждал, но никто к нему не подходил. Он просто стоял, глядя на двери и выискивая кого-то в толпе людей, выходивших разом из метро. Казалось, что вот- вот он подойдет и скажет: “Наконец-то я тебя дождался”. Но никто не подходил.
Рома в нетерпении посмотрел на небо: оно было закрыто тучами. Даже ночью было видно, что они серые. Вдалеке виднелись купола храма, окна его были освещены. Он с тоской смотрел на церковь и подумал, что продолжающуюся душевную муку уже ничем невозможно утолить. Что он должен вот сейчас пойти и закончить свое мучение в Москве-реке. Или проткнуть себе грудь ножом в надежде, что это поможет избавиться от душевного груза или хотя бы забыться на время.
Он не заметил, как к нему подошла девушка.
-У Вас есть закурить, молодой человек? - спросила она с хрипотцой словно долго не говорила.
Рома не ответил, вглядываясь в черты лица, освещенные светом фонарей. Это была девушка с него ростом в дутой короткой курточки с высоким воротом, в джинсах, расширяющихся книзу.  Она была накрашена, но как-то неровно или скорее косметика на ее лице была словно стерта рукой и поэтому голубые или даже фиолетовые тени на глазах были отчасти под глазами, черные крапины туши лежали на коже носа, а пятно помады заехало наверх с левой стороны, словно девушка ела что-то с кетчупом, после которого остался красный полупрозрачный развод над уголком губы. Ее желтоватые распущенные волосы до плеч были спутаны и несколько неопрятно свисали клоками. У основания они были темными, что давало резкий контраст с остальными волосами.
-Молодой человек, закурить есть? - нервно повторила девушка. И уголок рта, где было подобие кетчупа начал двигаться, словно сам по себе.
-Не курю, - ответил Рома.
Девушка вытянула два пальца вверх как будто зажимала в них сигарету.
-Может найдется? - спросила она голосом жестким как проволока. Каждое слово она произносила точно по отдельности.
Когда Рома посмотрел ей в глаза девушка, улыбнулась и голова ее на тонкой шее закачалась влево-вправо будто она ждала одобрения. 
-Может найдется, - повторил Рома.
И тут внезапно девушка начала лепетать, что пришла от друзей. Что пропустила свою электричку до Гагарина. Что не может найти ни одной палатки с сигаретами, хотя они с Ромой стояли недалеко от такой палатки. Что в Москве очень тепло, что дома у нее холоднее и что ей скучно уезжать отсюда.
Говорила она нервно, все время шелестя одной рукой в кармане. Как будто там у нее были фантики от конфет. И действительно она достала из кармана какую-то маленькую конфетку и предложила Роме, а когда тот отказался быстро развернула фантик и словно на тарелки переложила себе ее в рот прямо с блестящей обертки.
-А еще моя мама меня не ждет дома. Нисколечки. Она сама ушла в гости. Вот уже пятый день гостит. Как-то дома скучно стало. У нас многие соседи в Москву уехали, тут больше платят. Московские зарплаты, ха-ха, такие большие. В зоопарк один раз ходила с другом, но он больше не вернулся.
Они уже шли к палатке, нырнув под мост.
Рома не стал покупать сигареты, а купил коробку конфет, сказав, что курить вредно. Он проникся к этой беспечной девушке и ему показалось, что она сама потеряна и не знает, что делать. Вообще она показалась ему очаровательнейшим существом, о котором необходимо заботиться. Ее вздор он принял за внимание к себе.
Рома повел ее гулять по Ямской.
-Ты где-то поцарапался? На щеке красное, может заклеить пластырем? - спросила она.
-Нет, это помада, -сказал Рома и попытался стереть пальцами остатки «красоты». -Ты тоже испачкалась в помаде, и он дотронулся до пятна поверх уголка губы.
-Это я зубами прищемила, когда на меня крышка упала. Понимаешь, открывала я ящик, а там оказалась гора крышек от кастрюль. И вот одну хотела достать. Она на меня упала. Я суп варила у подруги. Борщ. Ха-ха. Наваристый, зараза, получился.
Рома предложил Ксюше - так звали девушку сходить в кафе, но там смущенно отказалась. Тогда он предложил ей сесть машину, та воодушевленно согласилась.
-Это твоя тачка? - удивленно спросила она, когда они подошли к машине и в тоже время, оглядываясь на Рому, потому что он сам представлял собой взлохмаченное существо в темном пальто и джинсах. Некогда белые кроссовки имели серый окрас, потому что Рома никогда не мыл обувь, но только чистил ее щеткой. Молодой человек имел очень непрезентабельный вид в отличие от машины, которая всегда блестела как новенькая монетка. Несмотря на свой унылый вид, одежда Ромы была всегда чиста, хотя и не лоснилась новизной. Он неукоснительно соблюдал правило Неспящего, что в машину можно садиться только в чистой одежде. Рома сам отвозил машину то на автомойку, то в автосервис и как же ему первое время попадало, когда Олег Владимирович находил царапины на бампере от неосторожного открытия дверей или неосторожного обгона.
Молодые люди сидели спереди. Он держал Ксюшу за запястье над коробкой передач и смотрел в глаза, словно допрашивал или они боролись.
-Хочешь, мы уедем отсюда? Куда ты хочешь уехать? Я отвезу тебя домой, где находится Гагарин? Как туда добраться?
Но Ксюша не знала, как добраться до Гагарина по шоссе. Она перечисляла остановки, на которых находится ее электричка: Одинцово, Голицыно, Кубинка Тучково, Можайск, Гагарин, а потом Вязьма….   Она залепетала, что мама может прийти домой.
-Это по пути и мне, но очень далеко, - покачал головой Рома. И сам неожиданно начал ее целовать: сначала в лоб, потом в глаза, в щеки, доходя до рта, опускаясь по подбородку на шею. Ее руки он все еще держал навесу за запястья над коробкой передач.
Ксюша как будто задыхалась, так тяжело она дышала.
-Ты так замерз, ты такой холодный. А ты где живешь? Далеко? - спросила Ксюша, глубоко дыша, точно погружалась в ледяную воду, когда молодой человек начал целовать холодными губами ее шею.
Рома остановился:
-Не очень.
Он сказал уже более оживленно:
-А хочешь ты сваришь мне борщ?
-Могу сварить, -сказала Ксюша. -Только мне надо купить ингредиенты, давай я куплю, и она потянула свои руки, чтобы высвободиться.
-Мы закажем, - сказал Рома, -привезут. Я познакомлю тебя со своим отчимом, думаю он будет очень рад. Он давно ждал гостей. Хотя… к черту этого отчима! С мне так хорошо!
Ксюшу словно услышав комплимент свой адрес сама поцеловала Рому в холодную щеку. Он отпустил ее руки. Машина была уже заведена и прогрета. Рома двинулся в сторону дома Неспящего.
Дорогой Ксюша говорила, и Рома едва разбирал, что она лепечет. Ему нравился этот лепет. Ему казалось, что он жив, пока она говорит с ним, пока ее разговор обращен к нему. Ему казалось, что он жив из-за слов, которые она произносит. Потому что он сам вызывает в ней интерес и эмоции. Казалось, что пока ты кому-то небезразличен, значит, ты и не бесплоден. Хотя Олег Владимирович говорил, что следует опасаться как вспышек уныния, так и счастья, но Рома еще раз послал к черту отчима, поскольку это действительно было неподдельное счастье, оно буквально душило его.
-Милая, - говорил он Ксюше, уже сам не соображая зачем они едут. -Ты прекрасна.
За тридцать минут, пока Рома гнал до дома они необычайно душевно сблизились. Сближение было ментальным. Исключительно на уровне подсознания Ромы.
-Так телефон у тебя есть? Можно еще позвонить Лене, Гале, позвать Сережу. Мы повеселимся. Отчим твой дома?
-К черту отчима! -сказал Рома. -Но он будет рад.
На пороге Рому недовольно встретил Олег Владимирович. Он ждал, наблюдая в окно, когда приедет Рома. Тот выглядел точно кипятком ошпаренный. Познакомил его с девушкой, которая все время что-то говорила. Но Олег Владимирович пытался уловить совсем другое в ее словах.
Он поцеловал руку девушки, и та зарделась:
-Ой, вы такой джентльмен, прям. Рома сказал, что мы борщ сейчас варить вместе будем. Можно же сварить?  Я к друзьям из Гагарина приехала, мама в гости ушла.
Было видно, как Ксюша закусывает уголок рта, где была ее болячка, которая оказалась синяком.
-Не переживайте, мы Вас сейчас отправим к маме, - сказал ехидно Олег Владимирович.
Рома тут же встрепенулся и нахохлился как петушок на заборе.
Олег Владимирович подскочил к нему и отвел в сторону.
-Ромка, ты где ее подобрал? В какой дурке? Это совершенно не наш вариант. Она не в себе. Ей бы таблеточек принять или Новопассит. Она на нервозе, сама не соображает, что несет.
-Мы познакомились на вокзале, - точно услышав разговор сказала Ксюша.
-Мы Вам такси закажем, - уверил ее Олег Владимирович.
-До Гагарина? -  удивленно спросила Ксюша
-До Смоленска, - язвительно сказал Олег Владимирович.
-Нет, что вы, что вы! Мне до Смоленска не нужно, только до Гагарина, -замахала руками Ксюша.
-Тогда до ближайшего вокзала, - отрезал Неспящий
Рома еще больше нахохлился. В глазах его показалась ярость, казалось, вот-вот он мог ударит током Олега Владимировича.
Ксюша, глядя, как Рома сжигает кулаки и чувствуя приближения конфликта тут же ретировалась за дверь. Рома хотел было помчаться за ней, но дверь снова не открывалась. Олег Владимирович ехидно наблюдал за картиной.
-Откройте дверь, я приказываю! - вскричал Рома дергая и вниз и вверх ручку. Он буквально хотел вывернуть ее.
-Я не держу, - спокойно ответил Олег Владимирович.
-ДЕржите! Это все ваши шуточки. Я знаю. Сначала говорите о свободе выбора, о воле, а в итоге нет тут никакой свободы. Разве Вы сами не знаете, что нужна добрая воля?
Олег Владимирович нахмурился.
-Я вызову такси для этой девчушки. Она не в себе. Не стоит ее трогать. Она не обладает своей волей.
-Я хочу уйти. Сам. Откройте, - Рома развернулся к Олегу Владимировичу
-Не держу, - повторил Неспящий.
Рома еще раз рванул ручку и дверь тут же открылась. Грачев даже упал на пол.
Олег Владимирович лукаво посмотрел ему вслед, ничего не сказав, разрешает ли он взять машину или нет.
Стремглав Рома помчался к воротам, пронесся ветром, не заметив сидящую на лавке возле крыльца девушку. Прошел прямо перед ее носом, чуть не задев.
Не спросив разрешения, но и не получив запрета, Рома сел за руль автомобиля и понесся, куда глядели его глаза. А глядели они, прежде всего, вперед, ему было не жаль своей жизни.
После наступления двенадцати Олег Владимирович выдохнул. Ксюшу он отправил до метро Белорусская, откуда Рома ее подобрал.
Страстная среда кончилась, наступил чистый четверг. А в страстную пятницу должна была прийти тишина.
Во втором часу ночи Олегу Владимировичу позвонили и сообщили об аварии на Минском шоссе. Водитель на его машине не справился с управлением при обгоне, чуть не попал под большегруз и свалился в обочину. Машина перевернулась. Относительно водителя сказали, что он вполне цел, и медики занимаются им.
Когда Олег Владимирович приехал на такси, то он увидел печальную картину: все окна машины были выбиты, кузов покарежен, особенно передняя часть, дверь была вырезана спасателями, по центру крыши шла огромная вмятина. Как потом оказалось машина лежала на боку, впечатавшись крышей в сосну, которая ее и остановила, когда та выехала на обочину.
Олегу Владимировичу был выписан штраф на машину за пересечение двойной сплошной линии. Ромы на месте не оказалась.
-Это какое-то чудо, - сказал ему гаишник, -Но этот Роман даже смог ходить, когда его вытащили. Хотя его там зажало со всех сторон. Ну как минимум, ребра должно было переломать.
-Дуракам везет, - процедил сквозь зубы Олег Владимирович. Он был не в духе.
Под утро явился Рома. Он находился в более страшном виде, чем когда-либо его встречал Неспящий. Пальто на нем оказалось оборвано, из-под мышки торчал клок белой футболки, джинсы отчасти тоже были порваны, от одного кроссовка оторвался носок и из него стыдливо высовывались пальцы.
Олег Владимирович смотрел фильм “Гамлет” с Иннокентием Смоктуновским в своей, как он говорил, “ритуальной комнате”, где была русская печь. На большом плоском экране телевизора Гамлет уже лежал мертвый на скалах и как будто задремал. Рома, не раздеваясь, подсел к Олегу Владимировичу на диван. Несмотря на то, что он знал об особенностях дивана, все равно как ни старался сесть на край, он погрузился в ужасно мягкую поверхность кожи, которая словно решила его засосать. Почти лежа на дальнем расстоянии от Неспящего Рома тоже начал смотреть кино, но смотреть было уже нечего. Лицо Олега Владимировича не выражало ничего, кроме равнодушия.
Через минуты две, наблюдая за пустым экраном, когда фильм на диске уже кончился, а новый не начался, Рома наконец-то произнес:
-Можете приказывать мне, что захотите. Я -Ваш.  У меня нет пути обратно. Я оказался неправ…
-С этого и надо было начинать, - покачивая головой, словно соглашаясь, сказал Олег Владимирович. -Милый друг, ну что было больно? Ты что-нибудь почувствовал?
Рома, погрузив, свою голову в ладони не смотрел на серый экран, где закончился фильм.
-Нет, не больно. Страшно, а потом неудобно.
-Смотри, Ромка, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Если кто-нибудь заденет твоё сердце, ты - пепел.
А потом добавил:
-Это девчушка была не просто на нервозе, но еще и малолеткой, неважно сколько ей лет. Она не готова была за себя отвечать.  У меня была одна такая, а когда стала такой как мы сейчас, то прожила как бабочка - три дня.
Олег Владимирович взял пульт и выключил телевизор. Он посмотрел на часы на запястье.
-Мне пора собираться на работу - сказал холодно Неспящий.
-Как жаль, что нельзя уснуть, - проговорил Рома. - Я бы хоть на миг не думал об этом ужасе.  Я теперь Вам так должен.
Олег Владимирович опустил ему на плечо руку.
- Ничего. Рассчитаемся.
Он ушел, а Рома опустил руки и бессмысленно смотрел на черный экран выключенного монитора, точно там должно было что-то проявиться.

9.
Олег Владимирович поправлял на Роме ворот куртки, смахивал пылинки, приглаживал расческой непослушные волосы пасынка. Тот морщился, но молчал.
-Как мило, только недавно я видел тебя словно на школьном вечере, а теперь ты уже идешь на свидание. Не успею глазом моргнуть как ты снова женишься - игриво сказал Олег Владимирович, - ха-ха, вот только внуков мне не видать.
-Да, они Вам и не нужны, и я Вам не нужен, если бы не деньги, акции, власть, то вы бы и от меня избавились.
-Ну, про власть ты погорячился. Это Ирод ее жаждет. Если бы ты знал, как вскружила ему голову должность директора, на которую я его поставил. Он бы не отказался быть на твоем месте. Он считает, что все люди, обладающие властью, упыри, ну или просто негодяи. А ты шикарно выглядишь, даже глаз радуется, глядя на тебя, жаль, что ты на себя не можешь посмотреть в зеркало. Хотя не жаль. Не нужны эти зеркала.
-Будь ласков с Нинель, ни одна женщина не любит грубости и тем более невнимания к себе. Это не твоя бывшая жена, которая все стерпит.
Олег Владимирович заметил, как поморщился Рома, разговор о жене его задел.
-Взбодрись, - сказал Неспящий, хлопнув Рому по плечу, -забудь, что раньше было. Ты теперь - новый человек и надо жить по-новому. Двигаться вперёд, забыть прошлые обиды и огорчения. Вообще прошлое надо забыть. Я уверен, что, если ты меня будешь слушать, впереди окажется масса приятных моментов. Будь самим собой.
-Мне иногда кажется, что я не понимаю, кто я теперь, - сухо признался Рома, - да и раньше не знал, что мне нужно. Я не думал, как хорошо быть простым человеком.
-Ба, да ты, полюбил спокойную жизнь. Это не каждому дано.  Но сожалению, за нее придется заплатить. Ты знаешь, я иногда за тебя переживаю.
Рома хмыкнул.
-Я представляю, что ты это я, но только… как сказать не наоборот, а что ли в своих мечтах. Ты не нуждаешься в женском внимании, в постоянном общение, ты самодостаточен, умеешь довольствоваться малым…люди вечно жаждут чего-то материального, скольких искушенных людей я знал. Страсть наживы, власти убивает душу, делает упырем. Ну, все, кажется, ты опаздываешь… она не любит ждать. Мужчины вообще не должны опаздывать, своим опозданием они невольно оскорбляют женщину, делают ее униженной. Каждая женщина хочет чувствовать себя на высоте, но при этом надо чтобы кто-то ее возвысил.
-Когда Вы говорите так, то словно о других людях тоже думаете, а не только о себе одном.
-Я всегда думаю о людях…
-Ну, в смысле заботы. Иногда мне приходит в голову, что Вы добрый. Хотя знаю, что это не так, но все же… становится с Вами легче жить.
-Если легче, то думай об этом чаще.
Рома приехал вовремя, даже немного раньше. Его привезло такси, но не по тому адресу, где состоялся вечер.
Подъезжая к месту, молодой человек задирал голову. Он долго взбирался взглядом наверх по-настоящему небоскребу, то был дом этажей в двадцать. Его глаза переходили от одного окна к другому, все поднимаясь вверх. Он сбился со счету на двенадцатом. Квартира с нужным номером располагалась на семнадцатом этаже.
Стоя на опрятной лестничной клетке, словно уже пришёл в чью-то квартиру и оглядываясь по сторонам, молодой человек не быстро нашел нужную дверь.  Все они были однотипные со светлой обшивкой, на одной из них нашелся нужный номер. Рома нажал на звонок и услышал за дверью мелодичный звук какой-то классической мелодии, точно приоткрывающий дверь в сказку. Послышались шаги, и Рома почувствовал, как на него смотрит зрачок, похожий на камеру, находившейся возле звонка.
Грачев как-то то сразу вспомнил зачем сюда пришел и отвернулся от зрачка камеры, ему стало досадно на самого себя, досадно на отчима, его пославшего.
Дверь открылась и на пороге его встретила все та же миниатюрная женщина, но на этот раз не вечернем платье, а в белой футболке, которая обтягивала ее маленькую фигуру, и в широких штанах. На ногах ее красовались тапочки, похожие на восточную обувь Аладдина с загнутыми мысами. Она была накрашена немного меньше, чем на вечере, но прическа осталась неизменной - это был высокий пучок из закрученных светлых волос.
Молодой человек переступил через порог. Поздоровался. Она ответила еле заметным наклоном головы.
-Нина Алекс… - хотел было сказать Рома.
Женщина приложила накрашенный тонкий палец своим губам и сказала.
-Т-с-с, просто Нина.
Они вошли в небольшую гостиную.
Это была квартира в противовес той, где он был раньше: она не являла собой такой размах и роскошь, но вполне оказалась очень уютной. Лёгкая тюль занавешивала окна. Москва с птичьего полета захватывало дух. Был вечер, и Рома с интересом разглядывал как уходит в закат солнце, дымку над лесом и невыносимый оранжевый цвет на горизонте, словно по краю стола разлили желток.
-Я забралась повыше, чтобы меня никто не достал. Если упасть из окна - мгновенная смерть, - и Нина посмотрела на Рому внимательно, глаза ее заблестели, и хозяйка отвернулась.
Быстро и аккуратно дотрагиваясь до своих глаз кончиками пальцев, Нина убирала слезы из уголков век, так, чтобы не задеть макияж.
-Как я рада, - обратилась она снова к Роме, - что это ты. Мне совсем не понравился тот страшный черный человек. Я даже испугалась. И имя у него подходящее к внешности, не внушающее доверие.
-Вы так устали на вечере? -спросил Рома.
-”Ты”, только на “ты”. Да, устала, ужасно устала, смертельно устала, - из груди ее вышел вздох, такой большой и глубокий, что казалось, как он мог таиться в столь маленьком человеке.
Рома предложил присесть на диван. Они сели. Нина забралась с ногами, обнажив миниатюрные пятки. Гость расположился поодаль. Напротив них стоял экран телевизора, но хозяйка не включала его, а все вглядывалась в Рому. Комнату освещал лишь один светильник, находящийся в углу.
-Я забыла спросить, ты хочешь выпить или может быть есть?
-Я не ем и не пью. Только кровь, - Рома сказал, выговорив очень четко каждое слово. Он решил быть честным понимая, что сейчас в этот миг может испортить весь вечер.
“Ну и что, что все кончится. Зато не будет лукавства” - подумал он.
-Ох, какой ужас, - сказала Нина. -Сколько тебе лет?
Она спросила очень грустно.
-Двадцать, - ответил Рома.
-Ох, - повторила Нина, - это он сделал с тобой?
-Это произошло по моей воле.
-Зачем?- тяжкий вопрос раздался из груди женщины.
-Я был шальной. Все время куда-то хотел идти. Тяжело, когда не знаешь, чего хочешь и что ищешь. Я сам виноват, слушал только свою тоску.
-Ты такой молодой, ведь ты совсем мальчик, у тебя даже плечи  узкие как у мальчика. Ты такой будешь всегда?
-Наверное.
-Еще бы чуть и ты хотя бы оформился. Выглядел бы более солиднее. Ах, этот Олег, о чем он только думает? Хотя я знаю, о чем он думает, о своей выгоде.
-Он не злой, просто эгоист. - сказал Рома.
-Нет, нет не оправдывай его. Эгоисты бывают разные. Если бы он был безобиден, но  за ним стоит зло. Я вижу ты не такой. Это очень заметно. Я раньше тоже думала, что Олег просто шутник, эгоист как многие. Я имела неосторожность познакомить с ним свою лучшую подругу, мы с детства знали друг друга. Она творческая личность. Ира влюбилась в него без памяти и самое ужасное он отвечал тем же. Я бы могла позавидовать, если бы Ира совсем не потеряла интерес ко всему остальному. Она была как помешанная. Когда я знала, что он пьет кровь, то рассказала ее сёстрам, те увезли Иру очень далеко отсюда... Она звонила мне и говорила, что у нее случаются приступы панического страха. Без причины. Понимаешь просто страх на пустом месте. Она порой хотела снова увидеть Олега, а потом к ней приходили ее умершие родственники: бабушка, папа, прабабушка, еще какие-то, как она сказала до четвёртого колена, и все они настаивали вернуться к Олегу. Она их боялась и чуть не вышла в окно. С трудом вылечилась. А Олег, что ты думаешь? Он сказал: пусть приезжает, “я допью ее до конца”. Это чтобы не мучилась. Что за циник?
-Ну, а ты что же, -отрезал Рома, -если это так страшно, зачем сама просила?
Нина пододвинулась поближе и облокотилась на плечо Ромы и произнесла тихо ему на ухо:
-А мне уже будет поздно лечиться, я только успею испытать счастье. Я умру, может быть, через два месяца, может быть через три, но не позже, чем нового года. Не жалей меня, пожалуйста, не хочу.
Слова были ее резки. Она уткнулась в плечо Ромы и начала чаще вздрагивать. Она наконец нашла плечо, в которое можно разрешить свое горе.
Слова о том, что женщине осталось жить совсем мало, растрогали Рому. Он вспомнил себя в Великом посту, когда уже считал свою жизнь днями, часами и минутами, когда думал, что не выдержит и умрет от горя. У Нины хотя бы было преимущество: она имела больше времени. К тому же, у неё запасе оставался еще выбор. Это Рома навсегда остался нераскаянной душой. Его словно преследовала стая ворон, вечно ждущая его и обещающая великие блага за темные дела.
Рома не мог никого утешить. Ему было жаль не самой Нины, а только ее времени, если бы он сознавал, когда был жив то, что сознает сейчас, то радовался бы каждому дню жизни и что ему дано творить и получать плод от своих дел.  К тому же тогда еще он мог попросить прощение. Но сейчас, у кого он мог его просить? Рома боялся, что его молитва будет немой, что уже поздно просить, можно только не совершать дурное дальше, отказаться от зла, не быть рабом греха.
-Если бы у меня был выбор, я бы хотел, чтобы меня похоронили на освященной земле возле церкви. Я бы думал о том, как достойно уйти и умереть.
-А я не хочу думать о смерти, я хочу думать о жизни - чуть ли не ультимативно сказала хозяйка. Она точно отвергала его слова.
Нина ушла в ванную поправлять макияж, а когда пришла, то Рома заметил. Что волосы слишком хорошо уложены, как-то неестественно опрятно. Они были ровно так же уложены, как и на вечере, ровно так же, когда она его встречала. Скорее всего, это был парик.
Нина была все еще привлекательна даже с красными белками глаз, что было едва видно в свете лампы.
Хозяйка обняла гостя и прижалась еще раз к его плечу, но тот никак не реагировал.
-Укуси меня, -тихо шепнула она на ухо Роме, -можешь пить, можешь все выпить и тогда я умру сразу, зачем ждать? Или… - она замялась, подумав, - лучше завтра это сделать? Я напишу расписку, чтобы в моей смерти никого не винили.
Нина так навязчиво к нему жалась, что Рома обнял ее за талию и прижал, хотя не испытывал взаимности. Просто он действовал из вежливости.
-Не стоит. Если укушу, то ты подпишешься своей кровью. Это как договор с ложью. Сама себя обманешь, и я буду обманут. Мы вдвоём ничего не получим, кроме несчастья.
- Так печально. Я совсем не думала о том как тебе нелегко. Наверное, это как наркотик, если подсядешь, то хочется еще.
-Нет, -ответил Рома, - от наркотика можно вылечиться. Есть зависимость. У меня нет зависимости, но я неизлечим.  Как сказать, для твоей души еще найдётся врач. Есть целая больница для души. Ну, а от моей души там отказались, сказали, что я подписал договор в другом месте. Меня в другом месте не собирались лечить, и я умер. А мертвых не лечат. То есть если ты больна, то я уже мертв.
-Я об одном жалею за свою жизнь, что не родила ребенка, -сказала Нина, - но если бы родила то на кого бы сейчас оставила? Так что так даже лучше.
Рома подумал о Марине, что она, наверное, пеклась прежде всего о ребенке, когда убегала в тот серый вечер. Грачев это мог только понять, но не почувствовать. Все-таки женщинам гораздо проще получить радость от жизни, они так явственно ощущают плод своих дел. В ребёнке могут найти утешение и осознать зачем живут.  Он мог увидеть себя только в каком-то деле, но ни одно дело не давалось ему пока что кроме голубей и рукоделия с крестами, которых он наделал множество за Великий пост.
Они так и не включили телевизор. Нина иногда плакала в плечо Ромы, что-то говорила, он уже не отвечал. Под утро она заснула. Молодой человек аккуратно опустил ее на диван, снимая со своего плеча, а сам подошел к окну и снова увидел землю. Все очевидней стало, что город похож на муравейник, где множество душ собирались по своим делам. Они и не подозревали, сколько времени имели и даже не думали, что оно могло быстро оборваться. Рома подумал, как бы не была велика земля, распростершаяся перед его глазами, но все же она имела границы. Вот небосвод был гораздо шире и границ не имел, потому что уходил вглубь. И вот он стоял где-то между небом и землей, но все еще земля его больше притягивала, он бы не улетел вверх, если бы прыгнул, а значит надо было жить и быть как все люди. Так было выбрано не им. Но выбор можно было сделать даже в отсутствии выбора. Остальные же не замечали течения времени и ему стоило не замечать, но всегда помнить о памяти смертной.
Рома покинул Нину. Он вернулся домой на такси. Сразу пошел к голубям, которые должны были уже пробудиться. От шести голубей остались четверо. Когда он посмотрел в зарешеченный ящик, то увидел, что там был только Андрей. Как и обещал он не улетел. А на осине- так называлось это ветвистое дерево через дорогу, каркали вороны, которые уже окончательно там обосновались и свили гнездо. Карканье это отзывалось обидой за голубей в душе Ромы.

10.

О звезды, не глядите в душу мне,
Такие вожделенья там на дне!

Вильям Шекспир. Макбет (пер.Б.Пастернак)

В немного развязных позах, погрузившись в кресло на противоположных концах длинного стола сидели двое мужчин. Один из них долго и мучительно чесал свой покрасневший нос, глаза его дёргались, зрачки расширились, и он с удивлением рассматривал окружающую обстановку, хотя каждый день ее видел. Второй, сложив руки за голову и откинувшись на спинку кресла, смотрел на картину, висевшую за спиной первого. Это была копия картины Рене Магритта “Сын человеческий”. Наблюдавший с интересом отметил, что на картине яблоко не целиком закрывало лицо “сына”, и тот все же подсматривал за происходившим в кабинете своим левым глазом. Кулаки человека с картины сейчас казались сжатыми точно он держал в них ручки чемоданов и собирался идти неспешно на поезд, но яблоко не давало ему пройти, словно просило съесть себя как в сказке «Гуси-лебеди».
Вторым человеком, сидевшим в кабинете был Неспящий, первым - Максим Ирод. Ирод немного отвлёкся, а Неспящий ждал, когда он придет в себя. О деле они уже успели поговорить и теперь наступила пауза.
-Завидую я тебе Олег, - начал Ирод, какие у тебя могут быть заботы и не понимаю, почему ты не идешь в политику.
-Не стоит завидовать. Зависть до добра не доводит. А в политике и без меня хватает кровопийц.  У меня свои проблемы. Ромка меня подводит, а самому мне кажется, что уже устал, надоело. Все дальше и дальше втягиваюсь, а путей отступления нет, мосты сожжены.
-Что ж так?
-Сам жгу всё время. Мне нужно принеси жертву Мамоне, чтобы получить больше богатства, власти, но при этом надо стать злее, расчетливее. Тогда люди начнут меня поистине ненавидеть, шипеть за спиной.
Ирод нахмурился:
-Не все ли равно, пусть змеи шипят. Главное, чтоб ты имел больше власти, тогда можно заткнуть кого угодно.
-Если в ком-то есть яд, то он либо сам змея, либо отравлен. Я - отравлен. Но падать иногда очень приятно.
-Я не понимаю, о чем ты? Где падение? Если ты о тех, бабах, которые подставляют свою шею, то я бы вообще не заморачивался на твоем месте. Они сами виноваты, что упали.
Неспящий улыбнулся. Ирод не понял, что Олег Владимирович говорил о себе. Ему нравился как начинает распаляться собеседник, видно, что готова у него кружилась от темы власти.
-А ты бы мог убить? - спросил Олег Владимирович лукаво.
-Я бы мог нанять киллера.
-Нет, это неинтересно. Я имею ввиду своими руками?
Максим промолчал.
-А если ты знал, что тебе за это ничего не будет, то смог бы? – снова спросил заинтересованно Неспящей как будто что-то предлагая.
-Если не будет, то это другой разговор. Но кто может знать, что будет или не будет.
-Лей кровь, играй людьми. Ты защищен судьбой от всех, кто женщиной рожден…Мамона тебя убережет, - ответил Олег Владимирович.
-Сильный этот твой Мамона? - потирал свой нос, задумчиво спрашивая Ирод. Он был очень нервозен, но внимательно слушал Олега Владимировича. Тот ехидно улыбался, играя пальцами по блестящему столу и не наблюдая на темной зеркальной поверхности отражения руки, потом снова смотрел на “Сына человеческого”  над Иродом, не замечая открытого внимающего взгляда собеседника.
-Еще бы. До сих пор существует, значит, пока его никто не победил.
-А ты убивал?
-Ты не представляешь, как же это приятно чувствовать, когда уходит жизнь из тела, как будто твоей души касается чужая душа. Это мимолетный краткий поцелуй. Это такое же огромное событие как приход в жизнь. Становишься причастным к тайне бытия. Только ты можешь почувствовать то, чего не может никто, задержать в своих руках саму жизнь.
-За такое и душу отдать не грех, - сказал Ирод, - если бы ты меня сделал упырем, то я бы не отказался.
Олег Владимирович посмотрел на него внимательно: его собеседник напрягся лицо сильно покраснело, кулаки лежали на столе и были сжаты.
-Сам сделай себя. Меня никто у упыря не превращал. Войди во вкус. Не бойся ничего: ни завидовать, ни брать взяток, ни потерять здоровье. После смерти оно будет не нужно.
-Я должен умереть?
-Тот, кто грешит уже мертв, просто это формальность. Надо же чем-то платить. Можешь не обращать внимание на закон и мораль.
-Ну я еще не упырь, чтобы не смотреть на закон!
-А как ты хотел? Сначала ты должен доказать Маммоне свою пригодность. Тебе остается только верить, что все получится. Но ты же все равно получишь удовольствие, - засмеялся Неспящий. -Будь смел, как лев. Никем и никаким врагом и бунтом ты не победим... Пока не двинется наперерез на Дунсинанский холм Бирнамский лес.
Максим Ирод задумался, откинулся на спинку стула, посмотрел на потолок, на котором не было никаких откровений, потом на “Сына человеческого”, словно хотел у него спросить одобрения и не врет ли Неспящий. Взгляд Ирода был темен и спокоен, губы сжаты.
-Ирод, откуда у тебя такая фамилия мерзкая? -спросил Неспящий оборвав думу собеседника.
-Прадед коммунистом был, когда революция была сменил. Ему нравился библейский Ирод.
-Который? Их там два: один младенцев резал, другой отсек голову Иоанну Предтече.
-Дед сказал, что тот, который голову отсек. Перед ним Саломея танцевала. Он считал, что Ирод очень сильный и имеет много власти. Вообще, если в библии два Ирода были королями, то он, наверно, сам бы хотел бы королем, ну или в таком духе.
-Ну, и стал он королем?
-Ему голову отрубили.
Неспящий не улыбнулся, но глаза повеселели:
-Значит стал все-таки похож. Короли тоже лишались своих голов.
Они по-прежнему были обращены на все еще задумчиво глядящего в потолок собеседника. Олегу Владимировича показалось такая смерть ироничной.
-А зачем фамилию менять, почему не имя?- говоря это Неспящий думал о том, как когда-то сам поменял фамилию.
-Наверное, хотел, чтобы внукам досталась.
-Далеко смотрел. А тебе нравиться с такой фамилией жить?
-Ничего не имею против. Она меня пока не подводила.
Олег Владимирович в одобрении покачал головой.
-Мне тоже нравится. Самое то, чтобы идти во власть.
Олег Владимирович в свою очередь подумало, что он менял фамилию, чтобы отрезать концы, забыть о родственниках и больше не вмешиваться в их жизнь.
Адам в котелке по-прежнему молча подглядывал с картины одним глазом. В каком-то моменте Олегу Владимировичу показалось, что этот человек он сам, что лучшего отражения не найти. Море и дым сзади прятали солнце. Хотя вполне возможно, что мужчина прятал свое лицо от солнца за яблоком.
Ирод в свою очередь посмотрел на Неспящего и подумал, что тот может обмануть его. Максим Ирод получил все, чтобы подняться. Теперь Олег Владимирович уже был ему не нужен. Ирод чувствовал, что этот упырь сам достиг своего потолка и сам не пойдет дальше и его не возьмет. Олег Владимирович только забирал. Он получал сейчас хорошую прибыль за чужой счет, практически не делая ничего на предприятии. Неспящий был директором, он по-прежнему договаривался о контрактах и лишь контролировал ситуацию, а Ирод занимал должность управленца, и как управленец, он общался с тем, кто был ниже по должности, ему этого было мало. Неспящий становился конкурентом для Максима Ирода. Лишним звеном, которому по-прежнему надо было подчиняться.

Целый день Эсфирь сидела без клиентов и разбирала договора, лежащие в беспорядке в ящике стола и в шкафах. Она раскладывала их по дате, составляла реестр подписанных и неподписанных в тетрадь. Отделяла вторые экземпляры в отдельную папку для того, чтоб отдать клиенту, как велел ей директор. Это было несложно, ведь Эсфирь уже составляла реестры, подрабатывая секретарем в конторе бывшего совхоза, где она жила. Потом планировала собрать счета по всем ящикам и подкрепить к ним квитанции. Начальника в офисе не было, но девушке так было гораздо приятнее. Сложно сказать напрягал ее Олег Владимирович или нет, но ее тяжело было удивить фривольным отношением, обидеть грубым словом или заставить что-то сделать, играя на чувствах. Она была отчасти горда и не ранима. Последнее, скорее всего, потому что в жизни никто по-настоящему ее не ранил. В деревне ей приходилась иногда выполнять трудную работу, например, доить коров, ухаживать за скотиной.
Отец девушки не любил ни ее ни мать, но и не обижал, хотя и грубил, если не хотел, чтобы к нему приставали. Эсфирь не жила ни в атмосфере бедности ни достатка, ни любви, но в бестолковой грубости. Таков был и ее дядя. Она привыкла делать то, что от нее просили. Мать всегда утешала и просила не обижаться. Сама мать не успела получить образования, окончив только школу. Занимаясь хозяйством и детьми, она лишь знала, что образование может дать менее тяжёлую жизнь. В то же время она не сетовала и на свою жизнь, помня, как жили ее родители, не окончившие и школу. Чувствуя как все быстро меняется вокруг и любя дочь, она дала своему последнему ребенку прекрасное, хоть и не православное имя и часто молилась про себя, чтобы девочка хорошо училась. Хотя Эсфирь и не отличалась отличными оценками, но была хваткой в учебе и целеустремлённой в желании вырваться в город.
Сестра Эсфири жила в подмосковном городе рядом с деревней и готова была оплачивать ее обучение на юриста, но все же Эсфири не хотелось сидеть грузом на плечах родных, поэтому она и решила подзаработать летом сама. Девушка считала, что ей очень повезло, что она нашла работу с хорошей зарплатой при том, что уже к сентябрю могла уволиться.  С такой зарплатой она могла оплачивать съемную комнату на окраине Москвы и еще оставлять на себя. Ей едва исполнилось восемнадцать и сложно было представить лучший вариант. Чудаковатый руководитель не пугал девушку, она не особо задумывалась над его личностью. В вопросах хоть и ощущался вольный тон, но все же они казались вполне адекватны. А сам директор все же представлял собой вежливого человека.
Эсфирь чувствовала себя достаточно свободно, она держалась уверенно и при любом приставании могла ответить не только словом, потому что была достаточно физически развита.
Закончив через пару часов раскладывать бумаги, девушка с удовольствием заварила себе горячего чая несмотря на то, что на улице уже начиналась жара, достала хлебцы и подошла к окну.  Она была в очень радостном настроении и чувствовала себя не то победительницей, не то очень большой счастливицей. Спокойно наблюдая за проходящими по улице людьми, она радовалась солнечному дню, лету, своей молодости, думая, что вот пришел тот момент, когда она стала самостоятельной, что началась новая жизнь.
Воспоминания о деревне были светлыми, немного печальными. Она думала о матери, которая по-прежнему жила своей жизнью. Эсфирь не была дома неделю, но уже немного заскучала. Ей хотелось бы поделиться своей радостью, но она не успела позвонить сестре. А в деревне телефона не было. Мать обещалась позвонить сама, и Эсфирь предвкушала предстоящую субботу, когда мать поедет на рынок в город продавать творог и молоко, а вечером зайдет к сестре, и они будут вместе долго разговаривать и делиться новостями прошедшей недели.
Офис Эсфири тоже нравился, хотя и был несколько странен, привлекал взгляд, начиная от бардовых обоев, раскрашенных в золоченный русский узор, до большей картины с голыми бледнокожими женщинами на берегу реки. Они тащили какого-то черта в реку. Сюжет был совершенно непонятен Эсфирь, но это не огорчало. Девушка сидела спиной к картине и поэтому взгляд ее падал на окно, где было открытое пространство, так как через дорогу располагался парк. Рядом с картиной находилась дверь в кабинет директора.
Это был второй рабочий день Эсфири. В первый день Олег Владимирович появился буквально на пятнадцать минут, передав ключи от офиса. Он небрежно сказал познакомиться с компьютерной системой и разложить все бумаги, которые лежат в ящиках, а если кто-нибудь придет распорядился звонить ему на мобильный. Эсфирь со всем согласилась. Но, когда он ушел она поняла, что совсем забыла сказать, что не так хорошо владеет компьютером. Она училась работать на компьютере лишь на уроках информатики и не совсем понимала куда надо была нажимать, чтобы включить рабочий ноутбук. Она думала, что вопрос о ее опыте будет одним из первых на собеседование, но Олег Владимирович не только не спросил об этом, но вообще спрашивал больше о жизни и беспокойство совсем забылось.
Впрочем, Эсфирь не бесплотно провела время в первый рабочий день. Она помыла полы и успела вытереть пыль, полить цветок в кадке. Это была очень яркая монстера, не похожая на те, какие были в конторе, где она работала. Правда потом девушка поняла, что растение было искусственным. Она собрала документы, лежащие в ящике. Некоторые листы лежали в шкафу. Эсфирь, собрав большую стопку из разнообразных бумаг, постукивая ребром об стол, аккуратно сложила их обратно в ящик до следующего дня.
Во второй рабочий день, когда к концу Эсфирь сделала запланированное и осталось еще два часа до окончания, девушка решила почитать договора. Она по-прежнему не решалась подступиться к работе на ноутбуке, но уже поняла, где кнопка включения. Она планировала завтра его включить, купив предварительно в магазине руководство как работать на компьютере.
Эсфирь взяла бланк договора. Он состоял из нескольких разделов. Ее заинтересовал перечень услуг: поиск по базе, занесение в базу знакомств, консультация и даже подбор тамады на свадьбу. Кроме последнего все было пространно.
“Ответственность за разочарования и разбитое сердце не несем” - было написано в разделе ответственности. Эсфирь собиралась поступать на юридический факультет и последнее показалось ей неправильным. И не потому, что там было что-то смущающее ее существо, а потому она не понимала, как можно было доказать эту ответственность. 
К тому же в разделе прочие было написано “ответственность за потерю души не несем”.
Наконец на третий день директор показался в офисе. Он быстрой походкой влетел в него. Весь одетый в чёрное несмотря на то, что на улице стояла жара, и офис наполнился приятным солнечным светом. Олег Владимирович запахнул окно темными массивными шторами и не снимая ни черного плаща, ни шляпы из-под которой едва показывалось бледное лицо быстрым шагом прошёл в кабинет.
Он только на второй раз поприветствовал сидящую за столом Эсфирь, когда открывал дверь своего кабинета ключом.  В первый раз словно не услышав ее голос, пролетев мимо и не заметив ее, когда она сказала: «Здравствуйте».
Голос его показался девушки раздающимся где-то из глубины трубы или из пещеры, но тем не менее она не испугалась. Через пятнадцать минут Эсфирь услышала, как Олег Владимирович прокричал ее имя прямо из своего кабинета через закрытую дверь. Девушка явилась по первому зову.
В темном кабинете с горящей настольной лампой в бордовом абажуре за массивным столом сидел директор. Положив ноги то ли на какую-то тумбу под столом то ли и еще на что-то Олег Владимирович находился в полулежачем положении. Он сидел боком к столу и лицом к окну, которое тоже было занавешено тяжелыми шторами. Сзади него висела картина в красных тонах, где сложно было разобрать, что происходит. Много бегущих полуголых фигур и красное от зарева небо выражали хаос на полотне.
Директор, не отрываясь читал газету, и не глядя на Эсфирь, спросил:
-Приходил кто-нибудь?
-Нет, -ответила Эсфирь, словно вспоминая не могла ли она какого-то упустить.
-Звонил кто-нибудь?
-Да.
Но дальше не последовало вопроса. В воздухе, как Эсфирь, показалась повисла пауза, тяжёлая и немая.
Директор в нетерпении спросил:
-Так кто звонил-то?
-Звонили и спрашивали не нужна ли нам наружная реклама.
“Нам”- вырвалось у Эсфирь произвольно, и она немного даже смутилась.
-И что ты ответила? - Олег Владимирович повернул взгляд на Эсфирь, хотя не поменял позиции, по-прежнему сидя боком к столу.
-Сказала, что не надо.
-А может нам надо было!? Почему мне не позвонила?
-Если надо, то я могу позвонить и заказать. Я записала контакты. Просто Вы мне про рекламу ничего не говорили.
-Программу изучила?
Эсфирь пожала плечами.
-Разбираюсь, простите. Вот читаю инструкцию по работе с компьютером.
И тут Эсфирь уловила язвительную улыбку на лице Олега Владимировича, которая смеялась над ней. Девушка почувствовала себя неловко, ей стало обидно, но гордость не позволила ей обидиться.
-Я изучала договора. Мне показалось, что там есть неточность, - более уверенно сказала она.
-Это типовая форма, - отрезал директор словно не терпел пререканий.
-Но вот про ответственность у вас неправильно написано. Там написано “ответственность за потерю души не несем”, но надо перенести хотя бы в раздел “ ответственность”, а не  в «прочие».
-А ты сметливая, - рассмеялся Олег Владимирович, - можешь поправить.
Эсфирь не поняла, что так быстро привело директора в радушное настроение. Только потом она начала привыкать, когда он мог быстро рассердиться и так же быстро остыть или даже прийти в смешливость.
Эсфирь не ругали за то, что она только успела научится включать и выключать ноутбук.
-Тащи сюда, покажу, - отсек Олег Владимирович.
И Эсфирь спешно принесла ноутбук. Директор усадил девушку в свое кресло и постоянно маяча у нее над головой, указывал куда надо жать, что открывать, куда заносить и где искать. Эсфирь только поспевала двигаться за инструкциями.
-Записывать не надо, - запретил Олег Владимирович, - так запоминай, на слух. Я не люблю ждать, пока ты еще будешь выписывать.
И Эсфирь как не хотела записать, но все же быстро подчинилась и не спорила. Во время обучения Олег Владимирович сделал несколько попыток положить руки на закрытые белой рубашкой плечи девушки, слегка приподнимая сжать их. Плечи напоминали болью о себе в этот момент, потому что были обожжены солнцем рынка и площадей, где гуляла недавно Эсфирь. Оно методична стряхивала руки директора, словно ей на плечи садилась назойливая муха. Около трех часов показывал Олег Владимирович систему. Он был бодр, а Эсфирь ощущала как тяжело все понять с первого раза, и как она начала уставать, несмотря на то, что было интересно, и она как никогда думала, что это пригодиться в жизни.
-А ты молодец, - последний раз положив руку на обожженное плечо и похлопав Эсфирь по нему, сказал Олег Владимирович.
Та сама его поблагодарила, непритворно улыбаясь.
-Можешь уйти домой пораньше, завтра должны прийти пару клиентов. Я сам их приму, а ты учись. Надо будет составить типовой договор и приготовить кофе. Сходи еще за вином и конфетами.
Олег Владимирович дал Эсфири денег, и та послушно ушла. Она вышла немного в смятении: урок компьютерной грамотности впечатлил девушку, загрузил ее голову, и она почувствовала, как наполняется новым счастьем от того, что где-то внутри снова выросла. Она спешила домой, чтобы записать то, что еще помнила от урока и трепетала от завтрашнего дня, представляя, чему может научиться у опытного руководителя.

13.
Опытный руководитель как оказалось, не спешил давать клиентам то, что требовалось от агентства. Надеясь на профессионализм, Эсфирь получила урок фривольного обращения.
Девушке казалось, что нужно одинаково относиться к клиенту, что в салоне сотовой связи, где надлежало обхаживать пришедшего, чтобы он вернулся вновь, что в цветочном магазине, где следовало ожидать повторного визита. Но в агентстве знакомств при удачном стечении обстоятельств клиент бы не пришел вновь, но вполне можно было рассчитывать на его знакомых. Вообще Эсфирь, которую очень привлекало обхождение московских менеджеров, куда бы она ни пришла, хоть за сим-картой, хоть за тем, чтобы поглазеть на технику в какой-нибудь магазин, немного смущало, что придется лезть в чужие интересы. Когда она устраивалась на работу, то не задумывалась о том, что смущение придет так не вовремя. У себя в деревне Эсфирь чувствовала себя вполне свободно, как и в школе. Она чувствовала себя свободно и в Москве. Но глядя, как лезет в душу Олег Владимирович, поняла, что не сможет делать так же.
До обеда никого не было в офисе, и Эсфирь изучала свои заметки в тетради по уроку компьютерной грамотности. Аккуратно пальчиком выбивая кнопки на ноутбуке, едва толкая мышку, точно боясь, что компьютерная стрелка могла выскочить за экран и потеряться в свободном пространстве комнаты, девушка по шагам открывала страницы с карточками предложений о знакомствах. Ее занимало читать раздел “о себе”, точно она листала журнал чужих жизней. Разные мысли крутились в голове. Сложно было понять, почему если все эти люди настолько хороши, то не смогли сами найти себе пару. Что-то не клеилось у нее в голове.
На столе возле окна стояли вымытые кружки для кофе. Чайник начал остывать. Из его носика уже не шел пар. Тумбочка скрывала за дверью конфеты и шоколадные эклеры, которые по своему вкусу решила купить Эсфирь. но наглядевшись на стройные фигуры на фотографиях, а также особенно примечая московских модниц, Эсфири было сложно признаться, что она хотела стать такой же. Как только она поступила на работу, то решила сесть на диету и от этого уже который день страдала, понимая, что красота требует жертв.
День стоял хмурый, прохладной пеленой покрывая город.  В парке за окном никто не гулял. Дул сильный неизвестно откуда взявшийся ветер. Несмотря на это окно было открыто на щель, чтобы проветрить помещение. В коридоре послышались шаги, одни очень громкие, другие потише, они составляли не гармоничную мелодию. Дверь открылась резко, из-за чего окно внезапно распахнулось, впустив волну свежего воздуха.
Мерное течение времени нарушилась одномоментным хаосом. Эсфирь встала резко со стула и побежала закрывать окно, створка которого чуть не сбила чайник. Он развернулся носиком к парку  за рамой окна, словно желая посмотреть, кто его стукнул по ручке. Девушка снова нажала на черную кнопку, чтобы вскипятить воду еще раз.
В офис забежала маленькая коричневая собачка с черной спиной и с маленькой красной резинкой на затылке.  Она обнюхала ногу  Эсфирь, а потом начала рычать, обнажая белые зубки точно жемчужины. За собачкой вплыла дама в бежевом пальто и круглой шляпке, какие можно было увидеть в черно-белых фильмах прошлого века. Как оказалось на руках у нее были тонкие бежевые перчатки, прозрачные словно капроновые колготки.
За женщиной быстро вошел Олег Владимирович своей спешащей походкой.
-Фиса, фу! - произнесла женщина, глядя на собачку, - не беспокойтесь, она не кусается. Просто она в стрессе от незнакомой обстановки.
Голос женщины показался Эсфири глубок и размерен. Она как будто пребывала в своём вакууме.
Девушка сама немного нервничала, потому что она не понимала сколько ложек кофе и сахара необходимо положить,  не решаясь спросить об этом.
-Фу! -  произнесла она еще раз, но собачка ее не слушалась, продолжая скалиться на Эсфирь. Тогда медленно сняв пальто и шляпку, стянув с рук перчатки, женщина подошла и взяла собачку, которая мешалась под ногами Эсфирь. Девушка в этот момент несла уже заваренный кофе на подносе на свой секретарский стол.
Олег Владимирович предложил присесть женщине, взяв стул, который стоял у стены и ловко пододвинув к столу перед самым ее носом. Та, не успев ответить, просто присела с успокоившийся на руках собачонкой. Аккуратно, она взяла маленькую чашку кофе и начала пить.
-Что-то много сахара, - сказала женщина.
Олег Владимирович сказал резко, словно свистнув: “Эсфирь!” И девушка все поняла. Она заново заварила кофе, добавив одну ложку сахара вместо двух. Эсфирь поднесла в к столу новую чашку. Директор ничего не сказал по поводу кофе и не трогал свою чашку. девушке показалось, что ему тоже не понравилось, и она расстроилась, что не смогла угодить.
Когда начался разговор между дамой и директором, девушка достала конфеты, которые заранее были переложены в вазочку из коробки и блюдо с пирожными. Эсфирь поднесла поднос к столу, и дама поморщилась. Она была немолода, но как показалось Эсфирь очень профессионально накрашена, и поэтому свое неудовольствие она выразила довольно элегантно. Зато собачка на руках залаяла, увидев лакомство.
-Фис-с-са, фу! - сказала женщина, но собачка не унималась.
Олег Владимирович выразил, что может “Фиса” хочет угоститься и почему бы не дать ей пирожное. Дама подумала и извинившись, что пол будет запачкан, взяла один эклер и дала собачке, которую опустила на пол.
Собачка с жадностью начала поглощать съестное, немного рыча и озираясь на Эсфирь, как будто та была конкурентом для нее.
С самого начала тон разговора задал Олег Владимирович. Он говорил: “Что Вас к нам сюда привело? Вы прекрасно выглядите, неужели Вам нужна помощь? Какая примерная собачонка, у меня тоже есть собака. За ними так тяжело ухаживать, не правда ли, как за детьми?”
И женщина, постепенно высвобождаясь  от смущения начала рассказывать, как нелегко найти пару, когда тебе уже за пятьдесят.
Олега Владимирович повторял: “Вы молодо выглядите”. Он искал что-то в ноутбуке и показывал карточки, разворачивая экран к собеседнице.  Он очень внимательно слушал, положив руку на подбородок и всей своей физиономией выражал удовольствие. Эсфирь подумала, что он чересчур льстит даме.
Потом они перешли к нему в кабинет, потому что дама выразила, что хочет остаться тет-а-тет.
Девушка не могла увидеть, как в кабинете Неспящий в своей язвительной манере обхаживал женщину, давая понять, что она неотразима и что заслуживает лучшего. Дама же, как будто забыв про свою гордость, начала жаловаться, что не может найти себе молодого человека, потому что в современном мире молодые мужчины не хотят ценить душу, а смотрят на деньги. Собеседник соглашался с этим и искал в компьютерный базе, как назло, очень привлекательных мужчин, похожих на альфонсов. Ему интересно было слушать истории дамы как ее несколько раз бросали и отчего она чуть не ушла в депрессию
Неспящий нашел клиентке очередного альфонса, который бы помог утешить ее. И если бы тот ее бросил, то сложно было бы с ней поспорить, что современный мир не совершенен.
Через час Эсфирь позвали и попросили сделать типовой договор на консультационные услуги. Дама сидела и поглаживала уснувшую собачку.
-Счет пришлем по электронной почте, - сказал Олег Владимирович, решив приласкать собачонку.
Та, словно почувствовав незнакомую руку, тут же оживилась и попыталась укусить директора за пальцы. Но он их моментально убрал, и собачка укусила воздух.
-Ох, она обычно и мухи не обидит, извините, - кротко сказала довольная дама.- Вы так чутки. Я рассчитываю на Вас.
-Безусловно, - сказал Олег Владимирович, как-то странно улыбаясь не то от удовольствия встречи, не то от какой-то внутренней мысли, которая вызывала в нем смех, поэтому и улыбка у него была ровно та же самая: смешливая, какая была когда Эсфирь призналась, что не умеет работать на компьютере.
Эсфирь заполнила вручную бланки договоров, не внося цену в пустую строку, потому что не знала ее. Все договоры, которые она разбирала, были совершенно с разной ценой. Она не знала, что цену назначал директор уже при подписании договора.
Олег Владимирович вел себя несколько свободно, но в тоже время как джентльмен: он держал пальто, пока дама одевалась. Открыл перед ней дверь и сопроводил в коридор до выхода из здания. Собачонка словно увидев глядящую через окно Эсфирь рявкнула ей на прощание. И она показалось девушки игрушкой, которую купили в магазине для детей. Хозяйка так и ушла, не выпуская ее из рук.
Вторым клиентом оказался толстый мужчина в темном огромном костюме, достаточно свободно сидящем на грузной фигуре. Мужчина вошел в офис с отдышкой, он не раздеваясь прошел с директором сразу в его кабинет.
Призыва из кабинета директора не послышалось, и Эсфирь сидела за пустым столом без ноутбука, который забрал одномоментно директор, прислушиваясь к разговору за дверью. Оттуда доносился смех и даже гогот.
Вторым клиентом был знакомый Олега Владимировича. Мужчина просто пришел расслабиться. Сначала было открыто вино. Знакомый пил и не просил закуски. Они обсуждали гетер, которых нал Неспящий и с какой лучше провести вечер. Перебирали в базе карточки с девицами, и Неспящий говорил, чем хороша та или другая. Как правило все девицы делились у него на дурных на голову и на не дурных, на своевольных и на смирных.
Через некоторые время вино кончилось, и Олег Владимирович послал секретаршу за коньяком и закуской. Та к его неудовольствию где-то очень долго ходила, но все же принесла желаемое. Встреча растянулась на три часа по прошествии которых клиент вышел из кабинета директора совершенно пьян. Он едва сумел подписать договор и уехал на такси.
Эсфирь все это время нетерпеливо выжидала в офисе. Когда ее попросили сходить в магазин она ощутила себя больше официанткой, а не секретарём. Клиент даже попытался заигрывать с ней и делать неприличные намеки, когда выходил из кабинета директора, но это едва у него вышло, потому что, засмотревшись на девушку и оступившись, он чуть было не клюнул носом.
-Ну что же, - сказал Олег Владимирович, когда они вдвоем с Эсфирь остались в офисе, - поздравляю с по-настоящему трудовым днем.
-Вы все сами сделали, я не слишком много трудилась, - произнесла Эсфирь, в душе она уже разочаровалась днем.
-Не унывать! - сказал Олег Владимирович. - Есть еще работенка. Обсудим ее на шашлыках.
Эсфирь сделала вид, что не поняла.
Директор начал напирать.
-У меня есть к тебе коммерческое предложение, – внимательно проговорил он. - Агентство на время закрывается.
Тут Эсфирь глубоко вздохнула.
-Не беспокойся, работа будет оплачена до конца месяца, но надо обсудить другой вариант. Ты хорошо показала себя. Мне нужен юрист, можно не профессионал.
Эсфирь оживилась.
-И тот, кто будет смотреть за моей тещей.
Эсфирь нахмурилась.
-Я -вдовец, - продолжил Олег Владимирович с печальным тоном, - жена умерла от эпилепсии. Оставила мне мальчика от первого брака. Бедняга до сих пор не может прийти в себя. Теща тоже скорбит. Я был бы рад пригласить тебя познакомиться с ней. Она не хочет никого видеть, потому не могу найти подходящую сиделку, которая бы просто с ней могла поговорить. Ты бы заодно и могла работать из дома. Место обеспечу.
-Из какого дома? - не поняла Эсфирь
-Из моего, конечно.
Девушка еще раз вздохнула.
–Мне надо подумать сказала она. Спасибо за предложение.
Девушка начала собираться домой. И директор нетерпеливо снова спросил:
-Ну, что подумала?
Эсфирь задумчиво ответила.
-Еще нет. Поговорю с мамой.
И на самом деле Эсфирь не понимала, что делать, она не понимала так же расстроена она прошедшим днем или нет. Олега Владимирович все больше напоминал ей ее дядю, который много пил и гулял, но для нее лично не был плохим человеком. Одним из положительных моментов было для девушки то, что очевидно Олег Владимирович не пил  и, как всегда, находился в бодром расположении духа.
Эсфирь вышла на ветреную улицу в шестом часу вечера и пошла гулять по парку.  Ей была интересна работа, но жить она собиралась отдельно.  У нее самой в деревне осталась любимая бабушка, за которой по очереди присматривали внуки. Девушка не считала это предложение плохим, понимая, что “выбраться в люди” тяжело. Она постепенно начала мечтать и думать, как будет похожа на тех девушек, которые ходят по московским улицам в модных платьях, целеустремлённых и быстрых.
Ветер запутывал тонкие волосы Эсфирь, которые выбились из пучка. Дул в лицо. Накрапывал дождь и ей стало неуютно гулять. Она пошла к метро. Тёплый воздух обдал из открывшихся дверей. Уже стоя на экскаваторе, она увидела в руках у какой-то женщины такую же игрушечную собачку с глазами бусинами и хвостиком на лбу. И собачонка показалась умилительной Эсфирь. Собачка уезжала вверх. Мысли ее все ещё не клеились и сомнения одолевали.
Девушка вспомнила, что Олег Владимирович говорил, что у него тоже есть собака, и это заинтересовало ее. Так медленно думы потекли к тому, как выглядит дом, где живет директор и что она вполне может уйти когда захочет, ведь она была свободной и уже самостоятельной. Эсфирь чувствовала, что надо принимать это решение самой, а не просить у мамы совета.