Душещипательная история
Яна проснулась, когда за окном посветлело. Встала не сразу - полежала, глядя в потолок. В голове толкались картинки вчерашней попойки, обрывки диалогов, «Я ломал стекло, как шоколад в руке…», кажется, даже драка была. Или только намечалась? Мысли кружили каруселью, не давая сосредоточиться на чем-то одном. Яна дернулась, подумав о работе, и тут же успокоилась, вспомнив, что сегодня выходной. «Да или нет?» Когда-то в детстве они с девчонками любили получать ответ на вопрос у совершенно незнакомых людей. Надо было только подойти и спросить: «Да или нет?»
Сев на кровати, Яна нащупала ногой тапки и поплелась на гулкую кухню. Голова болела, будто в висок воткнули отвертку, но аспирин пить не стала: побоялась, что вырвет. Жадно глотая холодную воду из чашки, прикрыла глаза и развернулась лицом к подоконнику. «Первое, что увижу – ответ».
Прямо под окном на праздничной снежной скатерти пировали вороны. Прыгали вокруг собачьего трупа.
«Так да или нет?» Вороны каркали на своем, приглашая к пиршеству, а Яна закипала от злости. Идиоты, что ж вы все идиоты такие?! Ну, падаль, ну жрут. А кто именно падаль-то: она или Сергей?
Начиналось все тоже по-идиотски. Год назад Юлька упросила ее поехать на дачу: «Их двое, нас двое. Посидим выпьем. Тебя никто ни к чему не принуждает. Сергей хороший. Можешь с ним хоть в шахматы играть, он поймет». Яне, уже привыкшей к одиночеству, тешившей его, гордившейся им, не особо хотелось ехать на чужую дачу – развлекать и очаровывать. Ей просто было жалко Юльку, которой надо было, ой как надо было залететь от своего мужика, от Вадима. Тот, будто чувствовал, избегал в последнее время встреч тет-а-тет. А тут: и подружка приезжает, и, вроде, повод благородный – защитила кандидатскую. Кто заподозрит-то?
Яна согласилась. Полвечера просидела недотрогой, не особо вслушиваясь в то, о чем заливалась Юлька. На Сергея вообще не смотрела. А потом напилась – в стельку, в зюзю. Надралась так, что наутро и вспомнить не смогла, как оказалась с ним в одной комнате. Помнила только, что холодно было, еще чуть-чуть и пар изо рта, потому и спросила дерзко, с вызовом:
- Что, как животные трахаться будем? Не раздеваясь?
А еще помнила взгляд в ответ и то, как Сергей остановился.
- Я не насильник. Если ты не захочешь, я тебя не трону.
Самое время было ляпнуть про шахматы – чтобы увидеть его лицо и кайфануть от того, как лихо она умеет глумиться над мужиками. А вместо этого сама потянулась к нему – поцеловать, обнять под свитером. Ну, и дальше, как животные. Не раздеваясь.
Вороны прыгали вокруг трупа хороводом. Словно древние кельты вокруг елки, увешанной человеческими кишками. Яна вдруг поняла, что хочет, чтобы это был его труп. «Скорая» бы примчалась, полиция… Глядишь, и жену бы его увидела наконец.
Любви не было, ежу понятно. Был секс, когда повезет, и разговоры после. Сергей обычно лежал на спине, она на боку, облокотившись на подушку, повернувшись к нему. Ее слова летели в него, а его слова в противоположную стенку, словно именно с ней Сергей и разговаривал.
- Ты думаешь, я бабник?
- Конечно.
- Нет. Ты не понимаешь.
- Да куда уж мне.
Он любил ее волосы – пышные, длинные, накручивал жгутом на руку и натягивал, как удила. Яна догадывалась, что у жены короткая стрижка. Подозревала, что и грудь у жены маленькая, не то, что у Яны. Вот тебе и пара достойных причин для измены. Волосы и сиськи. Тьфу!
Вороны продолжали свою кровавую оргию. Снег вокруг бывшей собаки был уже весь испещрен точками и закорючками. Точка-тире, точка-тире. Три точки, три тире, три точки. SOS на вороньем, спасите наши души. «Да или нет?»
Сергей никогда не звонил. Приходил, когда было время или желание. Если у Яны сидела Юлька, болтал с Юлькой, а Яна скрипела зубами. Потом уходил. Иногда на пару дней, иногда на неделю, на месяц. Ничего не требовал, ничего не обещал. Просто знал, что у него есть Яна, есть тыл, есть последний рубеж, куда можно приползти хоть в крови - в своей ли, в чужой. Отмывать не будут, но и душу рвать тоже. И тут еще можно поспорить, что важнее.
А две недели назад Сергей устроил ей истерику. Это потом Яна узнала, что дома у него было плохо, но по праву сильного он оттоптался на ней. А тогда молча выслушала, сказала: «Я все поняла» и закрыла за ним дверь. Навсегда.
Первую неделю Яна пила. Принимала гостей, провожала. Когда боль становилась нестерпимой, оставляла до утра. Ей казалось, что главное в своей жизни она уже сделала – когда внезапно столкнулась с Сергеем на подъездной лестнице и удержалась от крика. Он не хватал ее за руку, не мешал пройти. Просто смотрел тем же взглядом, что и на даче:
- Ян, что происходит?
- Все хорошо, Сергей. Все отлично.
Прошла мимо как могла независимо, чтобы даже сомнений не возникло, а вечером набухалась снова. «Я резал эти пальцы за то, что они не могут прикоснуться к тебе…»
Яна дернула ручку оконной створки, распахнула, впустив свежую зиму в пропахшую перегаром кухню. Наклонилась к овощному ящику, набрала в охапку картошки и начала метать в ворон. Пошли отсюда, твари! Сдохните и вы, и ваши души! Нет любви, слышите?! Нет!
Вороны лениво и невысоко взлетали над снегом и опускались ровнехонько в свои следы. Три точки, три тире, три точки. Свою душу спасай, девонька. Любовь, может, и есть, да не про твою честь.
Сзади послышался шорох. Яна развернулась. Кто на этот раз? Данил?
Данил стоял уже одетый, вытирал полотенцем мокрое лицо. Ждал чего-то.
Яна вздохнула: терять уже нечего. Минутой позора меньше, минутой больше.
- Шел бы ты домой… Как ты вообще здесь оказался?
- Ты сама открыла. Не помнишь? Я думал, ты мне рада.
Яна бросила остатки картошки в ящик, захлопнула окно, повернула ручку...
- Чего ждешь? Иди уже с богом.
Данил не двинулся с места. Только поискал глазами, куда повесить полотенце. Не нашел, кинул на спинку стула.
- Я вечером приду.
- Зачем? – спросила Яна, глядя на полотенце.
- Мы вчера пьяные были. Я не хочу так.
Яна медленно перевела взгляд на Данила. Не сдержала улыбки:
- Тоже не насильник?
- Это смешно? Не насильник.
- П**ц, мне везет.
Обняв голову руками, Яна снова отвернулась к окну. Отвертка в виске превратилась в отбойный молоток. Вороны терзали труп, как заправские патологоанатомы. И все же что-то поменялось. С неба сыпал снег. Нешумно, ненавязчиво. Сыпал и укрывал собой вороньи крики о помощи и картошины, разбросанные по земле. Укрывал собаку. Или, лучше сказать, хоронил.
И это был ответ.
