Эмили знает

Сентябрь за автобусным окном казался тусклым и безрадостным: уставшие школьники, пыльные деревья, грязно-желтые дома...
– Следующая остановка – площадь Свердлова.
В самом автобусе все тоже было довольно мрачно: черные и серые худи и громкие, как муллы с минарета, вопли кондуктора "Оплачиваем проезд! Вошедшие, оплачиваем проезд!"
Кира вздохнула и прикрыла глаза. Если надо подождать, она будет ждать. Когда нет сил идти, нужно просто лежать в правильном направлении и надеяться.

У входа в автобус, прямо перед дверями, стоял, обнявшись с поручнем, брюнет в фиолетовой толстовке. Не красавец, но Кире нравились такие: высокие, носатые, плечистые. Кира даже губу прикусила от зависти к той, к кому он едет.
Время от времени она знакомилась с парнями и даже встречалась, но после секса – и неважно, когда он наступал: сразу после первого свидания или только на третий раз – мужчина исчезал из ее жизни окончательно и бесповоротно. Кира не расстраивалась, понимая, что ничего не вечно. И с упорством фанатика начинала искать нового. В институте ее называли Бриджитджонс.
Кира стала пробираться к выходу, протискиваясь между черными и серыми худи. Автобус хорошенько тряхнуло на ухабе, и, не удержавшись, она впечаталась прямо в спину в фиолетовой толстовке. Извинившись, отодвинулась, но парень в ее сторону даже не повернулся.
Кира снова окинула его взглядом, целиком, от макушки с темным хохолком до гриндерсов, и вновь погрустнела. На сайтах знакомств  в профили таких она даже не заходила, свайпала вправо тех, кто попроще.
– Вы выходите?
Незнакомец не отреагировал. Кира заметила в его ухе белую пиявку наушника и робко потрепала юношу за рукав:
– Ээй! Вы меня слышите? Вы выходите?
Подождала, пока он повернется и вытащит наушник, и повторила вопрос.
Незнакомец кивнул и вдруг улыбнулся:
– А можно мне с тобой?

Let you cut me open
Just to watch me bleed
Gave up who I am for who you wanted me to be...
                    Я позволяю тебе разрезать мою плоть
                    И смотреть, как я истекаю кровью.
                    Я отказалась от себя, чтобы соответствовать твоим требованиям
                    (Linkin Park «The Emptiness Machine»)
Даже через отчаянный вокал новой солистки "Линкин парк" слышно было заунывное: "Оплачиваем проезд! Вошедшие, оплачиваем проезд!" Макс приложил студенческую карту к терминалу и сделал звук погромче.
...Каких-то полчаса назад он стал бомжом.
То, что Ксюха сменила замки, Макс понял, лишь только увидел свою сумку на бетонном полу рядом с дверью. И зубную щетку сверху, как записку: твое, мол, барахлишко, твое, даже не сомневайся. И ведь знал, что она так сделает, сучка, все к тому и шло. А вот, поди ж ты, застала врасплох. Звонить Ксюхе Макс не стал из принципа, а закурил прямо в подъезде и только потом, подхватив сумку, спустился на улицу...
Try to hold it in, but it keeps bleedin' out
This is what you asked for…
                    Пытаюсь заткнуть раны, но кровь всё льётся.
                    Просили – получайте!
                    (Linkin Park «Heavy Is the Crown »)
Кажется, Эмили Армстронг знала об этой жизни немного больше. Может, ее тоже выставляли за дверь с пустыми карманами? Макс дотянулся до автобусной двери и написал на пыльном стекле буквы «Х» и «З».
...Возвращаться в общагу не имело смысла: комендантша поклялась, что ноги его тут больше не будет, а клятвы держать она умела. Да и ныкаться от нее по соседским шкафам – вариантом было не менее дохлым. Даже на вокзале шанс выспаться выше...
Автобус хорошенько тряхнуло на ухабе, и Максу в спину прилетел кто-то из тех, кто вечно пырится в свой телефон, вместо того, чтобы нормально держаться за поручни. Макс отпихнул его корпусом и принял решение. Сегодня он перекантуется у Лехи в гараже. Если повезет с погодой, то и до конца недели. И мопед у него возьмет: подработать курье... Да чего тебе надо?
Рядом с Максом, будто рыба в аквариуме, шевелила губами какая-то девчонка и упорно дергала его за рукав. Макс вытащил из уха один наушник.
– Извините, вы выходите?
Девичий голос забавно накладывался на гитарный проигрыш в Максовой голове. Да и в самой девчонке было что-то от Эмили: осветленные волосы? растянутый свитер? взгляд с еб**цой?
Макс подумал, что в гараж он всегда успеет. Кивнул и улыбнулся как можно теплее:
– А можно мне с тобой?

Парень спрыгнул со ступеньки и подал Кире ладонь:
– Осторожнее, здесь высоко.
Опираться на мужскую руку было приятно. Но Киру не оставляла мысль о бесплатном сыре, пусть и таком симпатичном.
– Я Макс, – автобус уже уехал, но парень не торопился ее отпускать. – А ты очень похожа на Эмили Армстронг.
– На кого?
– Солистку "Линкин Парк". Новую.
Кира помолчала, не слишком уверенная, что вообще слышала эту группу, даже со старой солисткой. Но на всякий случай улыбнулась.
– Она очень красивая. И ты тоже.
В одну секунду Кирины щеки вспыхнули – невпопад, некстати. Пришлось неловко выдергивать руку и, отвернувшись к дороге, подставлять лицо ветру.
– Спасибо. Меня зовут Кира.
Макс деликатно подождал, когда она перестанет разговаривать с другой стороной улицы, а снова посмотрит на него, и засыпал ее вопросами:
– Куда тебя проводить? Сумка тяжелая? Помочь? Ты где учишься? В медицинском?
От такого напора у Киры слегка закружилась голова. Макса было как-то много и сразу всюду. Но, странным образом, это не напрягало. Не успевало напрячь. Словно он прижимал ее к себе, всю – от макушки до пяток, а когда она начинала задыхаться, отпускал и делал шаг назад.
– Мне до Карбышева. А как ты про мед догадался?
– Чистая дедукция. Смотри, «зеленый», - Макс подхватил Киру под локоток и увлек за собой по переходу. – У тебя тетрадки в сумке. А по этому маршруту из институтов только медицинский.
Кира кивнула:
– Ага, лечебное дело. Я хочу хирургом стать. А ты? Работаешь в детективном агентстве?
– Не, я тупой. Мой потолок – это шарага, ну, политехникум, - Макс отпустил Кирин локоть и тут же – уверенно, властно – перехватил ее пальцы. - Зато я знаю, что девушки делятся на тех, кому приятнее получать в подарок цветы, и тех, кто предпочтет жареное мясо. Ты за какой вариант?
Отвечать надо было быстро и, наверное, остроумно. Ни с тем, ни с другим вновь покрасневшая Кира не справилась.
– Ну... Я за бриллианты.
Макс всем лицом изобразил разочарование.
– Тогда я в пролете. Я, конечно, красив, как бог, но беден, как церковная мышь.
– И при этом спрашиваешь про цветы или мясо?
– Представь себе. Цветы я мог бы тупо нарвать, а потом наплести, что они с альпийских лугов. А мясо я замечательно умею готовить – особенно в гостях, – на секунду Макс замолчал, будто вспомнив что-то. – Ты какой стейк больше любишь: с хрустящей корочкой или кровью? Или ты вегетарианка?
Кира расхохоталась. Подавила смешок, увидев непонимающие глаза парня.
– Не обращай внимания. Это я о своем. Лучше с кровью.
Макс остановился.
– Ты серьезно? Звучит как приглашение. Я, кстати, многое могу, не только мясо.
– Стой, стой! Ничего себе напор. Я еще не...
Ровно загудел телефон, и из Максова кармана  полилась нежная гитарная тема. Быстро взглянув на экран, Макс сбросил вызов, но Кире хватило, чтобы перевести дыхание.
– Надо же, я думала, у тебя и на телефоне этот… "Линкин парк".
– Не, это из "Ласт оф ас".  Я тупой, но эрудированный. Ты в игру играла? А сериал тебе как? Или ты не поклонница?

Минут через пятнадцать Кира остановилась. Чуть в стороне наискосок, будто стесняясь нелепого мурала, стояла многоэтажка, а рядом, на новенькой детской площадке, верещала ребятня. Макс вопросительно взглянул на Киру и понял, что они пришли. За эти пятнадцать минут он успел узнать, что ей нравятся "Хемлок Гроув" и "Эйфория", что на третьем курсе учат работать скальпелем на муляжах и дают возможность подработать в морге. Его вбросы  про "тупого" и "церковную мышь" Кира благополучно проглотила, но ни слова не сказала еще о том, с кем живет. Поэтому Макс перекинул через плечо ее сумку, и взял обе Кирины ладони в свои.
– На чай не напрашиваюсь, не так воспитан. Но если бы ты согласилась еще погулять...
Макс поднял глаза к небу – чистому, промытому, без пены облаков – снова посмотрел на Киру и улыбнулся:
– Тебе очень надо быть сейчас дома? Я же не знаю, как  у тебя... с родителями, подружками. С друзьями. Какие обязательства?
– Нет никаких обязательств, – Кира ухватилась за лямку сумку и потянула к себе. – Если это важно, я живу одна.
– Подожди, – Макс с самым серьезным выражением перехватил лямку. – А коты? У тебя же должны быть коты. Черный и белый, и полосатый. И сфинкс, наверное.
– Да хватит уже, – улыбнулась Кира, но руку не отняла. – И котов у меня тоже нет. Они меня не любят.
– Странно. Если бы я был котом...
Кира поморщилась, и Макс тут же дал задний ход:
– Пошлятина, да? Но я же говорю, я тупой.
– Не тупой, а глупый, – Кира отобрала наконец сумку и сделала несколько шагов к подъезду не прощаясь.
Макс стоял с руками в карманах. Теперь важно было не делать резких движений и дать ей почувствовать, что решает она и только она.
Продолжая идти, Кира развернулась и прокричала:
– Я бы тебя пригласила на чай, но у меня в кухне полно грязной посуды! Мне стыдно!
А затем остановилась.
Макс не спеша подошел к ней. Трогать не стал – ни плечи, ни лицо. Просто навис сверху как был, с руками в карманах, и говорить начал куда-то за ухо, будто и не Кире вовсе.
– С грязной посудой я вполне могу помочь. Ну, или мы можем закрыть кухню и пить чай в комнате. Или... не пить вообще.
– Я не такая, – вдруг резко отшатнулась Кира, и Макс наверху победно ухмыльнулся. – Слышишь? Я не зову к себе парней сразу после знакомства. Ну, обычно не зову. Просто я очень голодная.

Посуду, конечно, никто не мыл. Когда они вошли, Макс даже поцеловать ее не успел. Кира затолкала его в ванную, а сама, наполовину разувшись, поскакала в комнату на одной ноге, расшнуровывая ботинок на второй. К выходу Макса она успела застелить кровать свежим бельем, на секунду лишь замешкавшись: черное или светлое? Убрала одежду со стула, расставила свечи, сама не особо понимая, на кой они нужны, если за окном светло. Перестала метаться, лишь когда Макс обнял ее за плечи:
– Да остановись ты.
И даже под горячим душем Кира никак не могла расслабиться, думала только об одном: лишь бы не вор. Или пусть все-таки вор, но потом, позже. Если он сбежит прямо сейчас, она этого не переживет.
Макс не сбежал. Он выключил в ванной свет и принес туда, зажженную, одну из Кириных свечей.
– Пустишь?
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
Макса по-прежнему было много, только теперь Кира не задыхалась – она словно обрела второе дыхание.
На кровати все было уже более вдумчиво, без спешки. В ход пошли и ремень, и  шелк, и кубики льда. Кира охотно соглашалась на всё, только "Линкин Парк" фоном не оценила. А когда Макс потребовал тайм-аут и пошел покурить на кухню, она принесла моток бечёвки и предложила поменяться ролями: пусть она теперь побудет доминой, ну, пожалуйста, ну, что ему стоит, ну, хоть немножко.
Макс умилялся и смеялся одновременно.
– Если женщина просит...
Предупредил на всякий случай, что его зад неприкосновенен...
– Фу, – ответила Кира.
... и полностью отдал себя в ее власть.
Пусть и не с первого раза, но Кира смогла привязать его руки к изголовью и, довольная, убедилась, что бечевка не развязывается даже от рывка.
– Подожди.
Словно вспомнив о чем-то, Кира метнулась к своей сумочке, но через пару секунд снова была на кровати.
Макс, как античный бог, как Геракл, уставший после своих подвигов, лежал на ее кровати - и руки его были распахнуты, и сам он улыбался, будто и не привязан был вовсе, а  просто  ждал, когда Кира бросится в его объятья.
– Чего ты улыбаешься?
– Я чувствовал, что сегодня что-то случится. Что сегодня ты случишься.
Прижавшись к Максу, Кира лизнула его губы, щеку, мочку уха. А затем отточенным движением резанула по мочке скальпелем.

Макс орал. Поначалу он был уверен, что эта дура откусила ему ухо – уж больно щедро брызнуло красным на простыни – и он сдохнет от потери крови, прежде чем она додумается перебинтовать ему голову. В какой-то момент он стал орать тише: боли почти не было, просто слева что-то саднило и щипало, когда Кира, звеня какими-то пузырьками, обрабатывала рану. Потом он успокоился окончательно: откушенное ухо, как известно, обычным пластырем обратно не приклеишь, а Кира обошлась без бинта и звонить в скорую явно не собиралась.
– Развяжи меня!
Кира засуетилась, бросилась зачем-то надевать халат, метнулась на кухню...
– Развяжи меня быстро!
... принесла оттуда коктейльный бокал с соломинкой и перевернула в него уже знакомый пузырек.
И тут Макс заорал снова.
– Это что?! Это что?! 
В Кирином бокале плескалась его, Максова, кровь. Кровушка, кровинушка - которая вот только, пару минут назад, бодро текла по его собственным жилам, гарантируя жизнь и здоровье, а теперь неспешно поднималась по прозрачной трубочке, чтобы исчезнуть за ненакрашенными губами.
– Это что, розыгрыш такой? Дура еб***тая! Насмотрелась своих сериалов  и решила в вампира поиграть? Развяжи меня, сука! Немедленно! Развяжи, тварь! Слышишь?
Кира поморщилась и отставила бокал.
– Что вы вечно орете, будто вам член отрезали? На, смотри, - сняв со шкафа круглое зеркало, она залезла на кровать и поднесла его к лицу Макса так, чтоб он мог рассмотреть многострадальную мочку, припухшую, в белом пластыре, но по-прежнему жизнеспособную. – Это ж не больнее, чем  проколоть ухо. Зато в этом месте сосудов много. Все? Успокоился?
Кира сползла с кровати вместе с зеркалом и стала запихивать его на шкаф обратно, недовольно бубня:
– Сами насмотрятся своих сериалов и думают, что из-за пары доз нужно глотки перегрызать.
– Ты больная? – спросил Макс уже спокойнее, но снова дернул рукой, проверяя бечевку на прочность. – Ты, правда, веришь, что ты вампир?
– А для тебя есть разница? Что так, что этак – все равно уже меченый. Не я, так другие подберут. На десерт.
На мгновение Макс прикрыл глаза. Тупой, в самом деле, тупой. Она больная, это сразу было ясно. И теперь он будет лежать здесь, как какой-нибудь Фродо – обездвиженный, похожий на мумию. А эта сука будет выкачивать из него кровь для себя и своих сородичей. Сородичей?
Макс открыл глаза и увидел близко-близко огромные, как после атропина, Кирины зрачки. А затем услышал, как она тихо шепчет:
- Боишься?
И тогда он двинул ее ногой.
Реакция у Киры была кошачьей. А может, сказывался опыт похожих ситуаций. Сколько их у нее было – таких беспомощных, нелепых, доноров поневоле? Соскользнув с кровати, она только расхохоталась, а потом, уже выпрямившись, обычным голосом добавила:
– Да не бойся. Пошутила я про десерт.
Кира ушла на кухню, слышно было, как она включила чайник, забулькала водой, и вышла обратно с кружкой.
– На, попей, осипнешь еще.
Макс замотал головой.
–Ты меня отпустишь? Или...?
– А что я, по-твоему, с тобой должна делать? По кускам резать и жарить? Или целиком запекать? Как гуся. С яблоками.
В Кирином голосе не было ни злости, ни сарказма - чистое равнодушие, но у Макса перед глазами встал теперь не просто Фродо, а Фродо фаршированный. И он снова не удержался от крика.
– Да ты кровь пьешь! Живую. Ты больная, ты это понимаешь?!
– А вы гематоген едите, вы здоровые?! Рассказать тебе, из чего он?!
– Развяжи меня, и я тебя не трону! Я просто уйду!
– Верю. Знаешь, почему? – Кира, будто и не орала только что, безмятежно плеснула в свой бокал из пузырька и поболтала в нем трубочкой. – Потому что теперь ты знаешь, что мы есть, но не знаешь, сколько нас и на что мы способны. И в полицию ты не пойдешь – с этим бредом про девочку-вампира. И друзьям ничего не расскажешь: я не Майк Тайсон, гордиться тут особо нечем.
Последние слова прозвучали неожиданно грустно. Но Кира встряхнула наполовину полным бокалом и снова повеселела.
– А когда на очередной пьянке ты все-таки проговоришься и твои друзья решат устроить крестовый поход, то ты первый бросишься их отговаривать. Потому что в тебе всегда будет сидеть занозой: "А вдруг это правда?"
Допив и звонко поставив бокал на стол, Кира взяла скальпель и подошла к Максу. Тот машинально закрыл глаза, будто с закрытыми глазами не так страшно принимать смерть от поехавшей маньячки.
– Я тебе больше скажу, ты и на "двойке" в жизни теперь не поедешь. И медицинский будешь за сто верст обходить. Так что мы видимся в последний раз. Уходи.
Кира снова резанула скальпелем, теперь уже по бечевке. Отошла в сторону и, присев на край кровати спиной к Максу, стала ждать, когда он оденется.
Опустив или, скорее, уронив наконец-то руки, Макс застонал от боли и удовольствия. Растирая запястья, отследил глазами траекторию: спрыгнуть – подхватить штаны и сумку, нет, черт с ней, с сумкой, подхватить штаны и толстовку – затем обувь в коридоре – и не обуваясь, не одеваясь дунуть на площадку. Десяти секунд будет достаточно. Главное было не залагать в начале – прыгнуть резко и точно. А потом бежать. Бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда.

Неуклюже, стараясь опираться только на локти, Макс подполз к краю кровати и, не одеваясь, уселся рядом с Кирой.
– Ты, правда, шутила?
Кира недоуменно посмотрела на него, на его одежду, которая так и валялась на полу.
– Насчет чего?
– Насчет «порезать на куски» и гуся с яблоками?
– Маакс! Ты настолько тупой?
– Тупой. Зато х** большой. Мне жить где-то надо. А тебе жрать. Как часто ты это делаешь?
– Нечасто, – Кира разволновалась. Видно было, как румянец снова заливает ее щеки от подбородка к скулам. А, может, это была  Максова кровь. – Раз в неделю лучше всего. Тебя даже резать заново не придется, корочку только сорвать.
Макса передернуло, но отодвигаться он не стал.
– Допустим. Еще какие-то... заскоки у тебя есть? В летучую мышь по ночам превращаешься? В солнечную погоду дома сидишь?
– Нет, – очень серьезно ответила Кира. – Не превращаюсь. И даже загораю, когда хочется. И еду ем обычную, если надо.
– Я покурю.
Макс натянул штаны и вышел на кухню. Кира услышала, как зашумела вытяжка, а мгновение спустя к ней добавился знакомый уже вокал.
I tried so hard
And got so far
But in the end
It doesn't even matter…
                  Я так старался
                   И сделал так много,
                   Но в конце концов
                   Это не важно…
                   (Linkin Park «In the End»)
Макс чуть приглушил звук:
– Только не во время секса, слышишь!?
I had to fall
To lose it all
But in the end
It doesn't even matter…
                  Я вдруг упал
                  И всё потерял.
                  Но в конце концов
                  Это не важно...
                  (Linkin Park «In the End»)
– И "Линкин Парк" я буду слушать, когда захочу!
– А можно тогда весь список, а?! – Кира тоже рванула на кухню и столкнулась с Максом в арке. Трепыхнулась пару раз, прижалась носом к его голой груди и затихла. А Макс обвел глазами комнату: типичную, бабкину, под съем, с пожелтевшими обоями и закрашенными плинтусами – и предложил:
– Давай ремонт, что ли, сделаем.

___________________
В рассказе использованы строки из стихотворения Б. Пастернака «Зимняя ночь»