Быстро темнело, а подходящего места для ночлега все не было. Только ужасающе колючие кусты по обочинам дороги – плотной, беспросветной стеной почти в рост человека. Выбор был невелик – либо провести ночь в дорожной пыли, либо идти вперед, всю ночь, если потребуется.
Возвращаться назад не имело смысла – ближайшее свободное от колючек место было покинуто ранним утром.
Спать в дорожной пыли совершенно не хотелось, поэтому Алагор, изредка бормоча проклятья по поводу стертых ног и такой бесполезной вещи, как колючки, брел и брел вперед по дороге, часто замирая и прислушиваясь – не залает ли где собака, не замычит ли корова, возвещая усталому путнику возможность скорого ночлега. Но тишина стояла мертвая, в воздухе – ни дуновения.
Сгущались сумерки, кусты превратились в сгустки тьмы, по-прежнему чрезвычайно колючей, и лишь дорога белела, давая ориентир. Ноги ныли все сильнее, и перспектива до утра глотать пыль казалась все более привлекательной.  Но вдруг впереди засияла новая звезда – слишком желтая и слишком яркая. Алагор замер на месте, всматриваясь в огонёк – не исчезнет ли? Прислушался, пытаясь понять – далеко ли до огонька? Легкий ветерок донес скрип и стук закрывающейся двери.
Ноги, окрыленные надеждой на скорый отдых, сами понесли Алагора по дороге. Кусты по левой обочине постепенно стали редеть и чахнуть, а потом и вовсе сошли на нет, открывая взору огромную пустошь, всю в туманной дымке. И – темное строение чуть в стороне от дороги, рядом с которым горел путеводный огонек – масляная плошка в каменном столбе-герме.
Алагор подошел поближе и пристально всмотрелся в темное строение, стараясь понять, что перед ним. Высотой от силы дюжину локтей, шириной футов двадцать. На замок не похоже – слишком мало. Для дома – великовато. Для трактира – слишком тихо и темно. Загадка.
Сделав несколько движений, чтобы разогнать кровь и размять свинцовые мышцы, Алагор проверил, легко ли выходит из ножен меч, подошел к широкой двустворчатой двери и постучал. Потом взялся за кольцо в двери и постучал еще раз, погромче. Наконец, послышалась какая-то возня, и чей-то испуганный, дребезжащий голос спросил: «Кто здесь, во имя всех богов?»
- Это всего лишь я, Алагор Быстрый, усталый путник, сбившийся с дороги.
Откуда-то сверху послышалась возня, скрип, позвякивание, и перед лицом Алагора закачался зажженный фонарь, спущенный невидимым собеседником.
- Возьми его в руки и освети себя.
Алагор послушно взялся за кольцо и осветил себя снизу доверху.
- На лицо, на лицо свети! – раздраженно буркнул голос сверху. – И голову повыше подними!
Алагор поднял голову, как велели, и, наконец, увидел того, с кем говорил – косматого старика не очень приятной наружности, выглядывающего из маленького окошка над дверью..
Тот тоже с любопытством смотрел на нежданного гостя.
- И откуда ты только взялся на мою голову? Сюда давно никто не заходил, все позабыли про это место и вот на тебе – гость пожаловал, да еще в такой поздний час! Ох, не верю я тебе! Неспроста ты тут появился! А вдруг ты не тот, за кого себя выдаешь? Да и нет у меня возможности гостей принимать! И без того я еле живой тут, в глуши! Все про меня забыли!
Старик все бормотал и бормотал, сетуя на все подряд, голос его делался все невнятнее и невнятнее. Глаза у Алагора стали закрываться сами собой, белая перина тумана манила, обещая мягкость и вечный покой – хотелось бросить тяжеленный фонарь, отбросить в сторону меч, скинуть шлем и кольчугу и с разбега нырнуть туда, где его ждет покой…
Жжение в руке отрезвило и прогнало сонную одурь.
Алагор с проклятиями выронил фонарь, и тот закачался на цепи, заставив тени вокруг плясать и тянуть к нему лапы…
- Эй! Ты что! Фонарь держи, растяпа!
Окрик сверху окончательно привел Алагора в себя.
- Да как я его удержу – он же раскалился уже, пока ты там бормотал всякую чушь! – Алагор с тревогой посмотрел на пострадавшую ладонь, но странное дело – ни вздутий, ни покраснения. И – не болит.
- Да чего ты несешь! Раскалился! Руки у тебя просто крюки! - Мерзкий старикашка аж слюной плевался от негодования. – Руки у тебя просто крюки! Держи фонарь, кому говорю!
Алагор кончиками пальцев коснулся кольца – холодное.
- Ну, что я тебе говорил? Растяпа ты криворукая! Заснул небось, и выронил!
- Под твое бормотание только мертвый не уснет – да и то лишь потому, что уже спит мертвым сном! – сердито пробурчал Алагор, весьма задетый за живое обидными словами старика.
- Постой, постой! Стой, я кому говорю! – старик вдруг не на шутку разволновался. – Стой на месте и держи фонарь! Не отпускай его, чего бы тебе это ни стоило! Я сейчас спущусь!
И старикашка исчез из оконца, продолжая невнятно бормотать:
- Ах, я старый кретин! Совсем отвык от других людей! Как же я мог забыть…
Удаляющееся бормотание старика завершилось грохотом от падения чего-то тяжелого, шарканье ног за дверью.
- Эй, как тебя там? Арагорн Скорый? Ты еще там?
- Да куда я денусь, старый хрыч? Стою тут, фонарь держу! – Алагор совсем перестал что-либо понимать в происходящем. – И зовут меня не Арагорн Скорый, а АЛАГОР БЫСТРЫЙ!!!
Вся эта клоунада вывела Алагора из равновесия: а кому понравится, если его выставляют идиотом и водят за нос; пусть даже зрителей и нет – а всё равно неприятно.
Но гнев его поутих, когда старик открыл, наконец, дверь и Алагор увидел его лицо – бледное, с расширенными глазами. Трясущимися губами. Старик был не на шутку напуган.
- Ты здесь? Хвала Гермесу! Скорее внутрь, пока не поздно! Фонарь бросай, бросай фонарь, кому говорю! Быстрее! Быстрее!
Понукаемый стариком, Алагор торопливо вошел внутрь, кинув все же взгляд через плечо назад – что же так напугало старца?
В увиденном на первый взгляд не было ничего – туман, подсвеченный ртутным блеском луны, медленно наползал со стороны пустоши на дорогу и на дом. И все же было в этом что-то пугающее – то ли потому, что казалось, что в тумане шевелятся неясные тени, то ли потому что казалось, что туман светится сам и зовет отдохнуть в своей мягкой глубине…
- Быстрее внутрь, во имя Гермеса! Не смотри, а не то зачаруют! – визгливый фальцет старикашки над ухом заставил Алагора вздрогнуть от неожиданности и отвлечься от созерцания захватывающей картины.
Старик с удивительной для его возраста скоростью захлопнул и заложил засовом внешнюю дверь, буркнул: «Стой тут» и зашаркал куда-то в кромешную темноту.
Алагор немного постоял на месте, надеясь, что когда глаза пообвыкнут, мрак несколько рассеется, но, так и не дождавшись этого, наощупь двинулся туда, где он заметил контуры второй двери. Резкий металлический скрежет, раздавшийся, едва он коснулся двери, заставил его замереть на месте и потянуться к мечу, проклиная про себя отсутствие света. Звук всё длился и длился, тая в себе опасную неизвестность, но вскоре сменился иными звуками: звоном цепей и чьим-то яростным бормотанием. Но лишь когда сбоку появился отблеск света, высветив проем спиральной лестницы, ведущей наверх, и донеслось знакомое шарканье, всё встало на свои места: это просто старик втащил фонарь обратно и теперь несет его сюда.
Алагор сделал судорожный вдох облегчения и ощутил, как его трясет мелкой дрожью, все тело мокро от пота, а руки, держащие меч, сведены судорогой.