Спасибо за опечатки, я свои ошибки в упор не вижу исправлю.

В Аутласт сама не играла но в самой психушке разворачивается лишь самый конец рассказа.

Если кому интересно, выставлю продолжение.

2

Изначально, когда я только прочитал письмо, я сомневался стоит ли мне ехать обратно в тот городок, в котором прошло мое детство. Но после сухого и скомканного телефонного разговора с теткой Лидией, я понял, что буду единственным присутствующим на похоронах. По крайней мере такую малость я ему должен, ведь не смотря ни на что он все-таки был моим старшим братом. Да и посткриптум врача возымел свое действие, какая-то часть внутри меня хотела, требовала знать, что именно произошло. Но в то же время другая противилась этому всеми своими силами.

В последний раз мы виделись более двадцати с лишним лет назад, еще детьми. Тогда любой, кто нас видел впервые, мог бы сказать, что мы с братом были очень похожи. Но все наше сходство заключалось лишь во внешности. С самого начала Патрик был каким-то другим, не таким, как все остальные дети. Как говорила тетка Лидия, в нем была темнота, порочное семя зла. Я так же помню, что каждый раз, когда к нам в дом приходили редкие гости и разговор заходил о нас с братом, она крестилась и целовала золотой крест, что висел на ее худой морщинистой шее, причитая молитвы себе под нос.

Нам не разрешалось присутствовать при разговорах взрослых, но иногда, проходя мимо приоткрытой двери в гостиную, мне получалось подслушать, о чем они толковали за чашечкой крепкого Эрл-Грея. Обычно все сводилось к вопросам о делах Церкви. Тетка была главой комиссии по сбору подаяний в местной католической церкви Святого Павла. Каждое воскресенье мы были обречены послушно сидеть на твердой скамье и слушать мессу. Не считая священника, мы всегда приходили первыми, а уходили последними.

Однажды я случайно услышал ее разговор с отцом Томпсоном, местным пастырем, который нередко навещал нас дома. Она сказала, что во всем виновата Джина, эта дренная девченка, что все это - наказание Всевышнего за ее грехи.

Я не знал, что значит “все это” и чем она провинилась перед Богом. Единственное, в чем я был уверен, так это то, что Джина была моей матерью. Она скончалась, когда нам с братом было по четыре года. Как это ни странно, но я совершенно не помню ее. После ее смерти нас обоих к себе забрала ее старшая сестра в городок под названием Риверз Крик.

В тот день, услышав имя матери, я спросил у Патрика, остались  ли у него хоть какие-то воспоминания о ней. Он предупредил меня, чтобы я больше никогда об этом не спрашивал. Хоть я и был совсем ребенком, но выражение его лица подсказывало мне, что он помнил ее, и возможно он помнил что-то такое, чего ему совершенно не хотелось вспоминать. После этого я больше не заводил разговоров ни о ней ни о чем другом, что касалось времени до нашего переезда.

Лидия Кэрол была намного старше своей младшей сестры. Сухая, высокая женщина бальзаковского возраста с жесткими чертами лица. Ее темные волосы, по котором тонкими нитями паутины начинала расползаться седина, всегда были завязаны в тугую кичку высоко на затылке. Она всегда одевалась во все черное и держала нас с братом в религиозной строгости. За каждую провинность наказание обязательным образом включало в себя прочтение той или иной молитвы определенное количество раз.

Я помню, что по всему дому были расставлены старые, еще черно-белые, фотографии ее самой в молодости с мужчиной, за которого она собиралась замуж, в военной форме, который скончался на какой-то очередной войне. А в каждой комнате на стене висело распятие.

Признаюсь, тетка меня немного пугала, но Патрик ее не боялся. Как и подобает старшим братьям, даже если разница у нас была всего в несколько минут, он никогда и ничего не боялся.

Отредактировано Корица (06.12.2014 01:37:28)

HellsingPluss, спасибо большое за прочтение!   

Я постаралась исправить все так, чтобы было более понятно. Приму любую критику с удовольствием.

По поводу ламелей - это так называются планки на жалюзи, но вы правы, я и сама не знала, что это такое, пока в нете не посмотрела.

Выложу продолжение, как только исправлю. Еще раз спасибо!

Voden, я вам базумно благодарна! Правда, правда    как говорится, с чужом глазу соринку замечаешь, а в своем бревно ну в упор не видишь.

Я приму все замчания к сведению и постараюсь исправить. На самом деле у меня впервые получилось что-то дописать. Черновик получился приблизительно на 13 000 слов, сейчас вот с ними воюю. Никогда раньше не переписывала своих же произведений. Теперь вот уже третий день застряла на второй сцене первой главы, все переделываю, переделываю... в конце концов так допеределываюсь, что еще хуже ошибки и опечатки 

Дело в том, что то, что я пока выставила, это уже исправленый черновик. Если бы я выставила бы сам черновик, то тушите свет...    там столько опечаток, да и изменения в сюжете появлялись по ходу написания. Теперь меняю с самого начала, чтобы сюжет шел гладко. Так как я в этом полный новичок, то постараюсь выкладывать исправленный мной черновик и ждать на него критики, а затем последую совету и заново пройдусь граблями по уже немного отдохнувшему тексту. А то получается, что я 2500 слов перемалываю снова и снова.

Voden, так как вы на форуме далеко не новичек, могли бы подсказать, где можно найти советы по исправлению текста? Спасибо заранее! (я копаюсь по форуму, но пока еще не нашла)

3

Сзади снова раздался взрыв женского смеха. Воспоминания развеялись. Я опять оказался в дешевом кафе на обочине автомагистрали, что вела меня обратно в прошлое.

Снегопад за окном усилился, о стекло разбивались огромные снежинки. Я сложил письмо пополам и засунул его во внутренний карман куртки. Темнота на улице проглотила мир за пределами стоянки, лишь по дороге призраками скользили полосы света, исходящие от фар проезжающих машин.

Одна из них приостановилась, а затем свернула к закусочной и припарковалась недалеко от моего “Форда”. Вскоре звякнул колокольчик на входной двери. В  проеме появился мужчина, сопровождаемый порывом ветра, что разбросал снежинки по кафельному полу.

- Добрый вечер, Нэн, - он снял фуражку, обнажив редеющую макушку, заключенную в рыжие взлохмаченные волосы, которые он тут же машинально пригладил ладонью, а затем стряхнул с плеч снег и постучал ногами. Девушка на мгновение отвернулась от плиты и кивнула ему в знак приветствия.

На вошедшем была полицейская форма, куртка со значком шерифа когда-то возможно и смотрелась на нем мужественно, но годы и пивной животик сделали свое дело.

- Тебе как обычно? - Нэнси повернулась к нему.

- Да, спасибо. - она поставила перед ним белую кружку и наполнила кофе, а затем кинула на плиту две котлеты.

- Ты ангел, - он расстегнул куртку, уселся на высокий стул и взял кружку обеими руками. - Холод собачий, - он вздрогнул и аккуратно сделал глоток, - Говорят надвигается настоящая метель.

Я посмотрел за окно, из-за снегопада моего форда почти не было видно.

- Как Лори? - спросила девушка.

- Дома с детьми. Младший опять подцепил какую-то гадость в садике, температурит, понос, рвота. Даже и не знаю, где лучше, дома или здесь. Да еще и эта задница Сандерс заставил всех удвоить людей и часы, а где я тебе их возьму, скажите мне на милость? Вот и приходиться самому кататься под снегопадом. А этот хрычь сидит себе в своем теплом офисе и гоняет чаи. - он снова сделал небольшой глоток и со вкусом протянул “ах”.

- А где Сэм? - спросил полицейский.

- Дома, спина. - она оперлась о стойку напротив него. - Ну ты знаешь, как обычно. - Нэнси поджала губы и недовольно вздернула одну бровь.

- Да, старина Сэм и вправду становится старым.

Он грел руки о кружку. В это время по телевизору начались новости.

- А ну ка, Нэн, прибавь ка звуку. - попросил он девушку, явно заинтересовавшийся тем, что там показывали.

Официантка нашла пульт и сделала погромче. Репортерша брала интервью у мужчины, внизу экрана рядом с логотипом канала было написано “Майор Л.Сандерс, глава полиции штата …”.

- Надо же, его и по новостям показывают. - сказал полицейский.

- Неужели все так серьезное? - спросила девушка, в ее глазах впервые загорелся интерес. Она снова покусывала пирсинг в языке.

- Да, помнишь того маньяка? Рождественские убийства два года назад? Тогда еще весь штат на ушах все праздники стоял.

- Это тот, который спалил дом с женой и детьми? - спросила девушка.

- Да, псих чертов. - полицейский покачал головой и посмотрел на свою кружку.

- Он их не просто сжег, - мужик в джинсовой жилетке присоединился к разговору. Допив пиво он вытер усы салфеткой, а затем добавил, - Говорили, он их еще и по кускам порубил.

- Я думала, такое только по телику бывает. - девушка обхватила себя руками. Затем она повернулась к плите и принялась переворачивать мясо.

Мужик, похожий на дальнобойщика поднялся и отправился в уборную. Я посмотрел на часы, что висели на стене. Стрелки показывали без двадцати девять. Из кармана куртки телефон сообщил двумя короткими сигналами о том, что батарейка на исходе.

Я отодвинул тарелку в сторону и взял прямоугольный пакетик сахара. Остывшее кофе все же кофе. Я надорвал пакетик и высыпал белые кристаллики в черную жидкость, в которой они сразу же утонули. Из колонок теперь играла веселая песня из какого-то мультфильма, который я видел когда-то давно в детстве. Весь мир вокруг как-то вдруг стал немного громче. Я взял очередной прямоугольный пакетик и надорвал его. Я слышал, как рвется бумага, как сахар шуршит по поверхности пакетика, как он таит на дне кружки. Голоса разговаривающих вдруг стали громче, но их слова как-будто замедлились, растянулись. Сзади снова раздался женский смех, который прозвучал неимоверно низко и растянуто.

Я чувствовал, как вся эта какафония осколками впивается в мою голову, что звуки с каждым мгновением становятся все громче и невыносимей. Шипение гамбургеров на плите сливалось с голосами людей в закусочной и диктора новостей. Кто-то зашел во входную дверь, колокольчик на ней раздался оглушительным звоном.

Я обхватил голову руками и поднялся на ноги. Все эти звуки гвоздями пронзали мой мозг, боль становилась все интенсивнее. Мне необходимо было избавиться от всего этого гама. Свет сделался настолько ярким, что я зажмурив глаза и закрыв лицо руками бросился в сторону уборной. Я толкнул дверь и оказался в небольшой комнатке. Последнее что я запомнил, перед тем как потерять сознание, был яркий свет белых флуоресцентных ламп, что ослепляли меня, пока я лежал на холодном полу.