Пояснение: случайное погружение в фикбук чуть не обернулось кессонной болезнью и потерей ласт. Предупреждали меня, что там один слэш, но чтобы столько!
Предупреждение: сей опус размещен мной и на Прозе. ру тоже, но там объективных комментов не дождешься, либо "ах, какая прелесть", либо молчание ягнят. Так что ловлю тапки и гнилые помидоры:)
Аристарх Вениаминович, нервно потирая руки, измерял шагами роскошный кабинет, то и дело нащупывая валидол в кармане пиджака. Излишняя эмоциональность не была ему свойственна, но этого дня он ждал, дрожа от непривычного возбуждения. Надо было успокоиться, взять себя в руки - не в первый же раз, в самом деле, с ним происходит такое? Оплотом спокойствия ему всегда казалось рабочее место, на котором он и устроился, нервно ерзая и покашливая. И когда ровно в полдень за охраной, со всеми предосторожностями доставившей к нему объект вожделения, захлопнулись тяжелые резные двери, Аристарх Вениаминович позволил себе вздохнуть чуть глубже, не боясь, что сердце выскочит из плена ребер.
Незаметно вытерев вспотевшие ладони, он поднялся из-за массивного стола так любимого им стиля ампир и прошел по толстому, глушившему шаги, ковру к тому, кем он давно хотел обладать.
Аристарх Вениаминович любил, чтобы все происходило вот так, среди дня, когда солнечный свет, проходя сквозь малиновые шторы, бросает мягкие блики на антикварную мебель. Когда наблюдатели - резные головки амуров, украшающие лепные карнизы - со стыдливым любопытством взирают вниз, чуть приоткрыв пухлые чувственные рты. А вокруг такая обволакивающая тишина, что слышен каждый оттенок прерывистого дыхания. И тогда в уединении кабинета происходило давно вожделенное единение. Или не происходило - такое, к сожалению, случалось довольно часто.
Аристарх Вениаминович, преодолев смущение, обошел вокруг неподвижно стоявшей посреди комнаты фигуры. Все, как он и любил - атлетически сложенный объект желания был прикрыт лишь легкой белой тканью, крепившейся небрежным узлом на плече. Он сам распорядился, чтобы обходились без пошлости в виде веревок или полиэтилена, однозначно считая это вульгарностью и насилием. Насилием прежде всего над эстетическим чувством самого Аристарха Вениаминовича. Все должно быть изящно - таково было его кредо.
Без труда развязав узел над рельефно очерченной ключицей, Аристарх Вениаминович помедлил, придерживая ткань рукой. Ему нравилось растягивать удовольствие, наблюдая, как постепенно обнажаются идеальной формы плечи, божественный изгиб спины, до которого дотронься ладонью, и от восторга в легких закончится воздух. Ни одна женщина никогда не вызывала у него столь жгучего нетерпения и жажды обладания, как этот маскулинный красавец. Но Аристарх Вениаминович не спешил, зная, что оценивать такую добычу надо без излишней суеты. Взглянул в устремленные не на него глаза, чье выражение с этого ракурса понять было невозможно. Позволил ткани обнажить еще немного совершенного тела и замер, чуть прищурившись. Теперь стоящая посреди кабинета фигура, отстраненно взирающая в направлении окна, просто пульсировала волнами чувственности. Сглотнув подступивший к горлу ком, Аристарх Вениаминович разжал ладонь, позволяя ткани скользнуть по выпуклым бедрам и упасть на ковер, впитывая в себя малиновые блики. Стараясь не наступать на эти художественно-непринужденные складки, обошел вокруг, скользя взглядом сверху вниз, от небрежно вьющихся волос до чуть напряженных икр. Гармония, гармония во всем - и это божественно гармоничное тело отныне принадлежит ему. И не надо злопыхателям напрягаться, утверждая, что Аристарх Вениаминович уже стар и ни на что не годен. Он в состоянии получить желаемое в любом возрасте. Опыт, эстетический вкус и недюжинная смекалка со временем только крепнут.
Представив себе, как сведет рожи от зависти у тех, кто хотел заполучить в свою собственность этого юного атлета, Аристарх Вениаминович позволил себе слегка улыбнуться. Слегка, чтобы не нарушить смущенную тишину и не лишать себя удовольствия миллиметр за миллиметром разглядывать каждую черточку, каждую выпуклость и изгиб великолепного тела, наслаждаясь уже одним тем фактом, что только он будет его хозяином и господином.
Через полчаса, уняв валидолом все же расшалившееся сердце, Аристарх Вениаминович вызвал секретаршу.
- Так, дорогая моя, - сказал он, - как там фамилия этого скульптора? Нехребатько? Так вот, немедленно - ты слышишь? - немедленно тащи его сюда. Не надо ему звонить - пошли мою машину. Кстати, можете по дороге и контракт подписать. Бессрочный, разумеется. И премии, премии там обозначить не забудь. И поторопись, а то до меня дошли слухи, что его хочет заполучить директор какого-то музея-усадьбы из Подмосковья.
Когда секретарша ушла, Аристарх Вениаминович снова вышел из-за стола, любовно обошел вокруг гипсового Давида и причмокнул от удовольствия, воочию представив, насколько хорошо будет смотреться скульптура в мраморе, если, работая с гипсом, этот никому не известный Нехребатько переплюнул самого Микеланджело.
