Облака на западе порозовели, извещая запоздалых путников о приближении ночи. Машина выехала с разбитой новгородской окружной дороги и приближалась к деревне Мясной бор.
-Останови здесь, - попросил Пашка, и я припарковал автомобиль на обочине. Он ловко выскочил, закурил и быстрыми шагами двинулся в сторону мемориала.
В России есть немало уголков земли, пропитанных потом, слезами и кровью солдат. На них не гаснет вечный огонь и не вянут живые цветы. Здесь проходят торжественные мероприятия и гремят салюты. Сюда приходят увешенные орденами ветераны сначала с детьми, потом внуками и правнуками, чтобы сохранить на века память о подвиге народа.
Деревня Мясной бор, прозванная Долиной смерти, не из их числа. Несмотря на то, что в этих болотах осталось навечно лежать ни много, и ни мало – несколько сотен тысяч человек, пропаганда легко окрестила всех предателями, свалив на бойцов вину за ошибки командования, провал операции и предательство генерала. В советские времена эта местность не имела никаких опознавательных знаков, словно здесь ничего и не происходило.
Зимой 1942 здесь проводилась одна из самых бездарных и провальных операций в ходе Второй мировой войны. Попытка прорваться к Ленинграду привела к образованию котла – в окружение попала целая армия. Командующий генерал Власов позорно бежал и сдался фашистам, запятнав имена подчиненных.
В течение многих месяцев здесь шли кровопролитные бои. Территория то захватывалась немцами, то снова отбивалась. Без провизии, боеприпасов, отрезанные от основного фронта, героически сражались солдаты. Лишь немногим удалось выжить и пробиться к своим. Большинство погибло от голода или ранений. Когда немцев, наконец, удалось прогнать, людским взорам предстала ужасающая картина – в деревне не уцелело ни одного здания, горы человеческих тел валялись повсюду, леса и болота были заминированы, везде виднелись остатки разбитой техники, оружие и боеприпасы. Здесь не селились птицы, и не росла трава. И люди по сей день боятся ходить в эти леса. Не только потому, что сохранились мины и снаряды, им кажется, что здесь до сих пор идет война - слышатся выстрелы и крики солдат.
В этих краях, погиб и Пашкин дед.
История его гибели стала известна совершенно случайно. Напуганные приближением американцев и не успев замести следы своих преступлений, фашисты не уничтожили архивы. Фрау Мюллер, разыскивая в концлагере своего мужа, нашла письма пленных русских солдат.
Женщина переслала корреспонденцию родным. Одно из писем дошло и до пашкиной бабушки. Из него семья узнала о гибели дивизии, в которой служил дед, в Долине смерти. Бойцы, пытаясь выйти из окружения и прорваться к своим, нарвались на фашистов. Раненых в их числе деда, расстреляли, а тех, кто держался на ногах, угнали в Германию.
Отец Павла еще подростком ездил в Долину смерти, сначала самостоятельно, а потом с группой. Основной целью был поиск солдатских медальонов. Когда информацию из пенала удавалось прочесть, то писали родным, где погиб и похоронен боец. В те годы семьи не получали ни копейки от государства, если не было доподлинно известно, где похоронен погибший. В противном случае писали: в списках не значится, а это означало почти предатель.
Останки воинов свозили и захоранивали в деревне Мясной бор. Вскоре, здесь образовалось целое кладбище.
Пашкиной семье хотелось доказать, что дед не предатель, он как и многие другие мужественно сражался и его имя нельзя пачкать позорной кличкой «власовец». Они по крупицам собирали информацию о том, что здесь произошло, переписывались с теми, кому удалось выжить, восстанавливая историю и справедливость.
Родные считали деда героем и свято чтили его память. Когда мы учились в школе, отец Павла был частым гостем в нашем классе. Он рассказывал, что на самом деле произошло в Мясном бору, а учительница литературы зачитывала пашкины сочинения, пестрившие цитатами из писем фронтовиков. С тех далеких пор я хорошо знаю о развернувшейся в этих краях трагедии.
Еще в молодости, когда все это категорически запрещалось, Пашка ездил сюда на раскопки, постепенно втянув в это занятие сначала будущую жену, а затем и сына. Заскочив к нему в гости, я видел фотографии, а иногда и предметы семейной гордости – солдатские медальоны. Родные должны знать, что их сын, муж, отец или дед - герой. Он погиб в бою, сражаясь с врагом, доказывали они, отправляя родственникам данные о месте гибели.
Впоследствии Пашка стал одним из организаторов проведения масштабных поисковых работ в Долине смерти, и создания мемориала.
Несмотря на то, что время нас поджимало, просто проехать это место, не почтив память погибших, мы не могли. Я тоже вышел из машины и пошел к памятнику. Бесконечные насечки с фамилиями на граните. Их уже почти невозможно различить в полутьме. Но сейчас это неважно, я помню многие имена наизусть. Я смотрю на Пашку, который угрюмо курит рядом с плитой, на которой высечено имя его деда.
-Фрау Мюллер прислала бандероль, - говорит Пашка, окутанный облаком дыма.
Я не очень удивился, услышав это - немка, потерявшая в концлагере мужа и сочувствующая русским, часто присылала Пашкиной семье посылки, желая поддержать и помочь.
-Там письмо и дневники деда, - продолжил Пашка и посмотрел мне в лицо.
Летом сорок второго, они пытались прорваться к своим. Несколько месяцев голодные бродили по болотам, пока не нарвались на немцев. Тех, кто не мог идти, фашисты сразу расстреляли, остальных отправили в концлагерь. Дед оказался под Мюнхеном, на каменоломне. Работа была на износ. Когда он превратился в скелет, и уже не мог держаться на ногах, началось наступление американцев. Фашисты, желая скрыть следы преступлений, раздали умирающих заключенных местным жителям. Так он попал к фрау Мюллер. Бедная вдова, ненавидящая фашистов, выходила его. Дед пишет, что хотел вернуться в Россию, но сначала был слишком слаб, а потом дошли слухи о судьбах бывших узников концлагерей, вернувшихся на родину. Он узнал, что их называют предателями и расстреливают, а семьи отправляют в лагеря.
Несмотря на то, что я застыл, внимательно слушая, Пашка замолчал.
-И? – нетерпеливо затребовал я продолжения.
-Он живет в Германии, ему почти девяносто. Сейчас, он может рассказать нам правду. Он надеется, что мы поймем и не осудим. Приглашает в гости. Фрау Мюллер оставила ему дом, он завещает его нам, у него есть деньги.
Тусклый свет фонарей отражался в Пашкиных глазах. Я смотрел на него и думал, как так получается, почему эти две маленькие капельки на лице, называемые глазами, умудряются вмещать в себя всю вселенскую скорбь?
Гримаса исказила пашкино лицо.
-Он врал нам. Понимаешь? Всю жизнь врал! Это не фрау Мюллер, а он писал письма и посылал посылки.
-Ты считаешь его предателем? - осторожно спросил я.
Пашка недоуменно пожал плечами.
-А жена, сын? - поинтересовался я
-Хорошо, что бабушка и отец не дожили, - угрюмо пробормотал Пашка. И помолчав, с возмущением добавил:
-Серега собрался в гости, визу хочет получить, в Германии учиться.
-Знаешь, - сказал я, - оба моих деда погибли на войне. Один бесследно сгинул в окопах ополчения где-то под Торжком зимой сорок первого, не оставив после себя даже могилы. А другой, - я засомневался, поймет ли меня Павел, но все же решил рассказать.
Он командовал батареей «Катюш». Прошел почти всю войну, от рядового до старшего лейтенанта. Осенью сорок четвертого их батарея под Будапештом попала в окружение. Они держались до последнего, а когда немцы подошли совсем близко, дед подорвал себя вместе с ракетной установкой, чтобы никто из них не достался врагам. Ему присвоили звание Героя Советского Союза. Портрет всегда стоял рядом с хрустальной вазой на бабушкином комоде. Родные, да и знакомые, смотря на меня, говорили о нашем потрясающем сходстве. Когда я подрос, стал читать его письма, дневники, научные работы. И все больше и больше понимал, что похожи мы не только внешнее. Любимые книги, интересы, увлечения у нас тоже были одинаковые. И тогда я почувствовал, как мне не хватает его. Словно эта граната, убила не только деда, она пробила в моей душе огромную, незаживающую брешь, из которой сквозит космическим холодом. Рядом со мной вместо него всегда была пустота. И никто и ничто так и не заполнило ее. Он не ходил со мной в цирк и зоопарк, не обсуждал задачки по физике, которую мы оба так любили. И в походы по Алтаю, я ходил теми же маршрутами, но без него. «Неужели он не мог спастись?» – не покидала меня эгоистичная мысль. «Неужели нельзя было ничего сделать?» И тогда я достал из комода газетную статью, напечатавшую о его бессмертном подвиге и гибели, и переписал в ней конец. Я положил в комод новую версию: в ней дед взрывает «Катюшу» и притворяется мертвым, а затем попадает в крестьянскую семью вылечивающую его. Я настолько уверовал в этот конец, что стал писать письма в Венгрию, в надежде его найти. Я ждал. Я надеялся, что в прихожей раздастся звонок, и бабушка радостно воскликнет, увидев его на пороге. Годы шли, но чуда не происходило. Остались в прошлом походы и в зоосад и по Алтаю, я сам решил задачи и написал научные труды. Но даже если бы сейчас, он появился на пороге, я был бы несказанно рад его видеть. Мне ничего от него не нужно. Его место в моей жизни так и осталось пустым, словно ожидающим возращения.
-Я тоже писал письма, - сознался Пашка тихим голосом. - Я надеялся, что он не умер, а жители окрестных деревень подобрали его и спасли.
Мы стояли молча. Пашка цедил сигарету за сигаретой, утопая в дыму. Я смотрел, как быстро темнеет небо, и дорога наполняется призрачным миганием ксеноновых ламп. Суеверные дальнобойщики считали это место зловещим и проезжая, сигналили фарами, приветствуя души погибших воинов. Этот таинственный ритуал создавал мистическую атмосферу и пугал случайно попавших в эти места путников.
-Мне ничего от него не нужно, - буркнул Пашка и растоптал окурок.- Я хочу его просто увидеть, - добавил он и двинулся в сторону нашего авто.
Отредактировано hardsign (17.11.2015 12:03:00)
