от автора: слабонервным и слегка беременным - не рекомендуется.
Весна наступила сразу, без проволочек и заигрываний. Строго на раннюю Пасху вжарило плюс двадцать, и снег, еще кое-где остававшийся под деревьями, уверенно потек к канализационным люкам. Обалделые птицы галдели и чирикали на все лады, их не могли заглушить шипевшие шинами машины, и разве что детвора, высыпавшая во дворы, составляла конкуренцию.
Владилен Хатубеевич Зажилин, пенсионер в отставке, скрипя тростью и ортопедическими всесезонными ботинками, выполз из квартиры погреть кости на солнышке. У подъезда его встретили боевые подруги - пенсионерки, с которыми он постоянно вел боевые действия.
- Шось вы сиводни поздно, - визгливым голосом вместо "здрасте" выпалила одна.
- Буксу свою чинить когда будете? - сразу в атаку пошла вторая. - Сколько гудеть ей можно?
Владилен бросил из-под полей засаленной шляпы косой взгляд и процедил сквозь стальные фиксы:
- Драс-сьте, девушки.
Предприняв попытку избежать конфликта, Зажилин с плавностью заводного журавля направился на площадку, где виднелась свободная скамейка.
- Эй, чего пошёл?! - надрывалась сиреной старуха, требовавшая ремонт буксы. - Чинить бушь, али нет? А?! Да и черт с тобой...
Едва она произнесла последнюю фразу, из дверей подъезда выпорхнул смуглолицый молодой человек в элегантном сером костюме и бриллиантовой заколкой на красном галстухе. Приподняв рукой шляпу, которая в отличие от Зажилинской выглядела действительно шляпой, а не тазиком Дон Кихота, он белозубо приветствовал пенсионерок:
- Моё почтение, любезные дамы, - чуть хрипловато произнес он.
Бабки замолчали и испуганно отшатнулись, чем вызвали у незнакомца смешок. Вернув шляпу на голову, он повертел по сторонам выдающимся горбатым носом и, сверкая при каждом шаге лакированными штиблетами, устремился к Владилену.
- Ох, ты ж нечисть, какая, - прошипела одна из бабок.
Вторая, сложив пальцы щепотью уже подняла руку, дабы осенить себя крестом, как вдруг тонкие холодные пальцы ухватили её за запястье:
- Чё творишь, кошёлка?
У лавочки, склонившись к уху старухи, образовалась девица в синем джинсовом костюме, утыканном блестящими заклепками.
Рыжие волосы на её голове образовывали прическу "Взрыв на лесопилке", зеленые глаза смотрели презрительно и зло.
- Ша! Сидеть здесь, - скомандовала девица, сдавливая руку старушки. - Обоям!
На секунду она нахмурилась, явно смутившись последней реплики.
- Мы сидим, сидим мы, - простонала попавшая в тиски старуха, - никуда... отпусти только.
- Обои, обеи, оба, оби, обе, - с явной досадой бормотала рыжая.
- Обеим, - подсказала вторая старуха, с беспокойством глядя, как бледнеет её подруга. - Отпусти уже, сделай милость!
- Угу, - хмыкнула девица, отпуская руку жертвы. - Смотрите, еси чо! Того! Шлеп - и режиссер. Два!
- Какой режиссер? - прошелестела вторая бабка.
Девица уже отошла от их скамейки, разглядывая площадку. Заметив силуэт горбоносого, она улыбнулась и направилась к нему:
- Такого! - через плечо крикнула она на ходу. - Заслужённого эсссэр!
- Про Рязанова она, - баюкая пережатую руку пояснила первая бабка. - Середешник он был...
***
Когда девица достигла скамейки, на которой разместились Владилен и горбоносый, меж ними уже текла непринужденная беседа.
Зажилин охотно вспоминал молодость, посвящая молодого человека в то, как он в советские годы был - ого-го! Горбоносый внимательно слушал, непроизвольно улыбаясь одним уголком рта.
- Ну чо? - прервала монолог пенсионера подошедшая девица. - Чего делать бум?
Горбоносый скорбно поджал губы и махнул на неё рукой:
- Практикантка моя, - представил он девицу, - Бессамара-Алейтдинова.
- Чё?! - вытаращилась на него рыжая. - Чё сказал, каз...
- Простите, я не представился, - перебил её смуглолицый и приподнял шляпу: - Казановский, Альберт Эрнестович.
Подарив пенсионеру широкую улыбку, он обернулся к Бессамаре и, просверлив её лицо взглядом, негромко произнес:
- Сядь, не маячь.
Та некоторое время сопротивлялась, но потом, состроив презрительную мину, плюхнулась на край скамейки.
Казановский достал платок и отер взмокший лоб. Снова обернувшись к Владилену, он горячо попросил:
- Продолжайте, пожалуйста. Чрезвычайно интересно. Наш журнал непременно напечатает очерк о ваших подвигах.
Зажилин чуть улыбнулся и розовый румянец вспыхнул на его впалых щеках:
- Так вот...
Но говорить ему не дали, во двор влетела стайка мальчишек, играющих в войнушку.
- Пыщь! Пыщь! - кричали они, целя друг в друга из игрушечных пистолетов.
- Как громко, - страдальчески покривил губы Владилен Хатубеевич, - ни минуты тишины...
- А хотите тишины? - поинтересовалась рыжая Бессамара, отвлекаясь от созерцания своего маникюра.
- Вы не представляете себе, как! - горячо воскликнул пенсионер.
Казановский вопросительно взглянул на практикантку.
Та щелкнула пальцами, и детские "пыщь-пыщь!" вдруг обернулись настоящей пальбой. Через пару секунд все стихло, по двору разлилась мертвая тишина.
- Раз в год и палка стреляет, - заметил Казановский.
Он вежливо улыбнулся внезапно побелевшему, как снег, пенсионеру:
- Ну-с, продолжим, - как ни в чем не бывало предложил он. - Так что там у вас было-то?
От подъезда тонко заголосили пенсионерки. Внезапно одна замолчала, кулем валясь навзничь. Вторая, не прекращая визга, вскочила на ноги, но тут и её голос замолчал.
- Режиссер, - заметила Бессамара, и обратилась к Зажилину: - Заслужённый, как и ты. При эссесере, между прочим!
