Из рассказов Александра Лукъяныча, Шурина или Шурки- Семь-семнадцать.

Еще с подросткового возраста, у Александра Лукъяныча Федина, которого сначала называли Шуркой, а затем Шуриным стали проявляться природные дары. Он очень хорошо рисовал, мог нарисовать портрет любого человека с детальной точностью. Шурин имел каллиграфический почерк. Он карандашом или чернилами мог сделать красивую надпись с использованием сложных вензелей или мог переписать страничку с молитвой строгим славянским шрифтом по просьбе бабки Веры. Он, как и его отец, отлично играл на баяне. Первые навыки он получил от отца, а в десять лет стал учиться по самоучителю. В дальнейшем Шурин самостоятельно подбирал на слух сложные мелодии классических или эстрадных произведений, играя при этом аккордами, нажимая по нескольку кнопок сразу, в том числе и на басах. Шурин без устали мог играть «Полёт шмеля» Николая Римского-Корсакова или «Цирковой марш»  Исаака Дунаевского доводя исполнение этих произведений до совершенства. С годами, набравшись жизненного опыта, Шурин  любил рассказывать о событиях, случившихся с ним или в Москве или где-то ещё, куда его забрасывала судьба. Тут то у него и раскрылся дар уникального рассказчика. Иногда описываемое им  событие он мог дополнить такими подробностями, что слушатели просто восхищались его своеобразной логике повествования. Все понимали, что Шурин завирает до небес, но не смели ему перечить, боясь, что он прекратит свой завлекательный рассказ. Правда, в беседах со мной наедине, по причине застенчивости крестьянина перед горожанином, он сильно не привирал. Но, если во круг собиралась небольшая аудитория, тут у него появлялся кураж и заурядный рассказ превращался в приключение.
Однажды, будучи первый раз в Москве Шурин помог милиции обезвредить преступника. Это случилось совершенно случайно. Шурин вместе со своей невестой Марусей прогуливался по «Парку культуры и отдыха» и стал свидетелем погони милиционера за каким-то человеком, как потом оказалось, опасным преступником. Милиционер бежал за ним и кричал, чтобы тот остановился. Преступник бежал во всю прыть без оглядки. Тогда милиционер стал призывать прохожих и стал кричать: «Держи его». Прохожие наоборот, расступались и не вмешивались в погоню. Преступник бежал быстрее милиционера и, наверняка бы убежал. Но, когда он поравнялся с Шуриным, тот, следуя инстинкту повиновения перед формой и властью, просто свалил бегущего встречным ударом под дых двумя руками, сцепленными вместе. За помощь в задержании преступника Шурин получил от местного отделения милиции именные часы. Немногие завистники  в Абаше говорили, что Шурин получил часы с помощью его будущего тестя Ивана Спиридоныча.
Вот как он сам рассказывал сельчанам про этот случай.

Как Александр Лукъяныч получил именные часы.

-Случилось это осенью пятьдесят девятого года, я тогда жил у своей невесты Маруси.
Пошли мы с Марусей в главный магазин, который на Красной площади. Глядь, дают отрезы на польта. Маруся встала в очередь. Народищу, целый километр. Стоим.
-Пойду выйду, покурю,- говорю.
-Смотри не заплутай,- говорит Маруся.
-Да я в лесу сроду не плутал, а тута…
Вышел я на Красную площадь, покурил. Папироску загасил слюнями, бросил в ведёрко, по-культурному. Решил маленько погулять. Зашел на Красную площадь, походил, посмотрел. Замостили хорошо. Церква стоит красивая, солдаты Ленина охраняют. Слышу, у меня в животе продукты кишками играют. А я в обед как раз огурчиков малосольных поел, да кваском запил.  Тут меня и приспичило. Туды-сюды верчусь, где бы присесть? Глядь, около стенки растёт сирень, да боярышник. Я мырнул туда, осмотрелся, с площади меня не видать. Присел, оправился. Выхожу из кустиков, слышу:
-Стой, руки вверх!
Я испужался, но виду не подал, выхожу спокойненько, руки вверх не подымал. Вижу, стоит молоденький милиционер.
-Ты чего там делал?- спрашивает.
-Да вот, грибков посмотрел, нет ли? -отвечаю.
Сейчас он меня под руку схватил и говорит:
-А где лукошко?
-Да не прихватил по первости, -отвечаю.
Он меня за локоток тащит:
-Очень подозрительно, гражданин, что вы лукошко не захватили. Пойдёмте в отделение, разберёмся, кто ты такой. Может шпиён?
Мне-то чего волноваться, я при документах. Тут вспомнил про Марусю.
-Бабу мою нужно захватить, а то заволнуется, -говорю.
-Где баба? - спрашивает.
-За отрезами в очередях мыкается, -отвечаю.
-Некогда, -говорит- посля её захватим, пусть отрезу напоследок порадуется.
Приводит он меня в отделение, там рядышком с Кремлём во дворах. Заходим к начальнику. Милиционер говорит:
-Вот, неопределённого вида гражданин был замечен вдоль стены. Подозреваю, бонбу мог заложить.
Грозный начальник, седой как гусак, генерал по званию, спрашивает:
-Ваши документы?
Подаю паспорт. Смотрит. Хоп! А прописка у меня московская.
-Ты как это на Мытную прописался? -спрашивает.
-Будущий тесть Иван Спиридоныч Чулков поспособствовал, -отвечаю.
-Не тот ли это Иван Спиридоныч, который от секретов печатную фабрику охраняет? -спрашивает.
-Тот самый, -говорю.
Тут он мне документы назад возвертает и говорит:
-Примите наилучшие извинения, что сразу не признали.
Генерал приказал принести чаю с пряниками, чтоб вину исправить. Не успели мы чаю попить, вбегает ещё один милиционер и кричит:
-Напали на след опасной банды по кличке Граф, надо поспешать с арестом, пока не разбежались.
Генерал не растерялся и командует:
-Всем захватить револьверы!
Потом ко мне обращается:
-Как вы зять Ивана Спиридоныча, то вам полное доверие. У нас людей не хватат, берите револьверы и айда с нами.
Я говорю:
-Конечно, товарищ генерал. Всегда рад помочь в сурьёзную минуту.
Дали мне кожанку, выдали семь револьверов и горсть запасных патронов. Рассовал я всё по карманам и бегмА за всеми во двор. Садимся на семнадцать моцатыклеток и давай газу. Летим прям по Красной площади, по самой серёдке. Народ в рассыпную. Тут охранники, которые Ленина караулят идут на переменку. Нас увидали, берут под козырёк, дорогу уступают, понимают, что нам вперёд главней. Вылетели мы вниз к речке: первый дорогу указыват, генерал, который Ивана Спиридоныча угадал, второй, за ним другие, а я в самом конце всех прикрываю. Летели так, что кудри развивались. Ветер кожанку пузырём надул, в глаза хлыщет. Пришлось даже очки  надеть, а то ничего не видать стало. Прилетаем в парк, называется  «И культуры и отдыха». Окружили место, где лавочки с парочками. Генерал нам приказыват:
-Стрелять только по моей команде!
Потом крикнул главарю банды: «Граф, так твою разтак, сдавайся добром, не то заставлю своих молодцов стрелять без предупреждения! И своим скажи, чтоб не баловали!
Тот в ответ:
-Бандиты живыми не сдаются, берите в плен.
Генерал осерчал и кричит
-Не задумывай даже сопротивление, иначе начинаю считать до семи.
Тут главный бандит: «Бабах»,- и начал пулять. Все его сподручные бандиты тоже открыли огонь на поражение.  Мы присели, кто за деревца, кто за кустики, я лёг за кочку и жду приказанье. Бандиты стреляют, уже много наших положили, рядом со мной двое кровью истекают. Я сам только успевал от пуль увёртываться. Хорошо, что пули у бандитов были трассирующие, и мне было их видать.
Тут генерал кричит:
-По бандитам, из всех орудиев огонь!
И мы начали пулять в бандитов. Я с двух рук пуляю,  целиться некогда, только успеваю перезаряжать. Сам я человек семь положил замертво, и еще одного ранил в голову, но не до смерти, а так, лёгкая контузия. Посля посчитали: наших семерых положили, бандитов семнадцать человек лежали вповалку, не считая ихних б*****й. Главный бандит остался живой, видит, что с нами не справиться, руки вверх поднял и крикнул:
-Сдаюсь, -и револьвер вперёд себя бросил.
Потом выходит из засады, руки поднял и стоит. Мы успокоились, поднялись, кто живы остался, револьверы по карманам рассовали. Бандит увидал, что нам револьверы сразу не достать и как прыгнет бежать, прямо на меня. Я изловчился, хрясть ему кувалдой по циферблату, так что красные стрелки вниз повисли, того гляди оторвутся. Упал бандит мне под ноги, а я ему ещё и коленом на лёгкое надавил, чтоб не дрыгался. Тут генерал ко мне подошёл и так легонько постучал по плечу, мол: «Хватит, Александр Лукъяныч, не ровён час задавишь». Ну, я его малёнько отпустил, чтоб отдышался. Подскочили милиционеры, одели на бандита наручники, и повели в тюрьму. А генерал со своей руки часы снимает и мне подаёт:
-Дарю тебе, Александр Лукъяныч, именные часы за храбрость, потому что ты не осрамотился перед бандитами, и потому, что ты доставил нам большое вспоможенье, что так ловко ему сумел по циферблату отличиться.

Лукъяныч показывал мне эти часы. Это были позолоченные часы, на белом циферблате которых я прочел: «Родина. 22 камня». Я послушал их ход, часы ходили и показывали правильное время. Я перевернул часы и заметил гравировку на задней крышке, спрятанную за ремешком. Я оттянул ремешок и прочел выгравированную мелким курсивом надпись: «А.Л. Федину с благодарностью от сотрудников милиции ЦПКиО за поимку преступника. 14.09.1959г.». Эта надпись только-только уместилась между круговой заводской надписью «Баланс амортизированный» и «Автоподзавод».
-Когда же гравировку успели сделать?- спросил я Лукъяныча.
-Так генерал сначала свои отдал, какие на нём были. А посля я пришёл к ним за грамотой и мне евоные заменили на эти.
-И грамоту дали?
-Была грамота, да затерялась.

Сначала к рассказу Лукъяныча абаши отнеслись с недоверием. Но после показа часов и грамоты мужики посчитали, что всё- чистая правда, правда семнадцать моцатыклеток и покойников многовато. Да и генерал должен был ехать на машине. А так, всё честно: вот вещественные доказательства.