Черные ветра: Пролог

Прежде Четт думал, что рыцарю нужно уметь красиво говорить и глядеть вдаль с таким видом, будто у него сдохла лошадь. Но все его друзья хохотали, когда он принимал обеты. Весельчак сам посвятил его, собственной рукой, посреди вечернего леса. Он хлопнул Четта по плечу плоской стороной меча и сказал: "Поднимись же, сэр Умник!.."
И Четт поднялся. И все радовались за него.
Четт не спал всю ночь, повторяя свои клятвы. Но к утру их все до единой выдуло из его головы. Старый лорд Фостер любил повторять, что в ней "гуляют ветры". Из-за них Четт ничего и не запомнил.
Четт очень старался быть достойным нового имени. Очень-очень старался. Он всегда внимательно смотрел под ноги, чтобы снова не запачкаться: поднимаясь с колен, Четт наступил на край соболиного плаща и повалился в грязь плашмя. Весельчак тотчас воскликнул: "Глядите, добрые сэры! Гордость уже опьянила его!.." Он вымыл голову Четта в холодном ручье и причесал пальцами его непослушные волосы.
"Девицам лучше бы следить за собою, - говорил Весельчак, пока Четт ходил вокруг костра. - Иначе их стройные молодые ножки сами собой запрыгнут сэру Умнику на плечи..."
Все смеялись. И Четт тоже смеялся: прежде он и не подозревал, что так бывает. Но Весельчак знал очень многое: он рассказал Четту, что благородная дама лишь напоказ строит из себя недотрогу, но стоит только зажать ее в уголок, как она становится не лучше девки из веселого дома. Рыцарь поведал Четту, что все они одинаковы, благородные и без рода, когда снимаешь с них платье. Весельчак спросил Чета, много ли женщин он знал. Четт ответил, что очень много - так много, что всех и не упомнишь: он знал большегрудую Бекку, которая мыла его, когда Четт был мальчишкой; он знал Тару из Огненной рощи, у которой одна нога была короче другой; он знал рыжеволосых сестер с островов, Тею и Вею, которые одевали его и рассказывали ему сказки. В Вороньем замке, где Четт провел детство, женщин было немало. Четт знал их всех, даже смешливую Далу, юную супругу лорда Фостера: она убегала от него с криком, когда Четт принес ей жабу. Он ни о ком не соврал, но сэр Коротышка все равно ему не поверил.
- Ага, рассказывай больше! - возмущался рыцарь. - Никогда не поверю, чтобы миледи задирала для него свои юбки!
- Она бы и для тебя их задрала, если ты не был таким олухом, - отвечал ему Рябой Уолтер. - "Вы очень устали с дороги, добрый сэр? - говорил он не своим голосом. - Гости так редко заезжают в наш далекий край! С тех пор, как мой муж отбыл в Ножи, в замке не осталось ни одного мужчины! Я, по правде, уже и забыла, каково это - чувствовать себя желанной..."
Рябой Уолтер спросил со смехом, не братья ли они с сэром Умником.
- Братья-братья! - хохотал Весельчак, хлопая Четта по спине. - Разлученные с рождения, но готовые воссоединиться...
Прежде Четт ни разу не встречал своего брата, рожденного в Городе на Трех Холмах. Он каждый вечер молился о здоровье мальчика. Четт был так рад наконец увидеть его. Он не понимал только, когда мальчик отрастил такой большой живот. Четт расправил руки, желая обнять его багровую шею, но сэр Коротышка так злобно взглянул на него, что у Четта все сжалось внутри.
Следующим утром, когда они снова уселись на лошадей, Четт нагнал рыцаря и сказал, что готов принять его таким, какой он есть: толстым и плешивым. И даже то, что сэр Коротышка был таким олухом, не может помешать их дружбе: Четт, по правде, и сам не слишком умен - в них течет одна кровь как-никак, а от крови не уйдешь. Весельчак хохотал так, что распугал всех лесных богов. Визл же ни разу не улыбнулся: он не любил Четта, и другом ему, наверное, тоже не был. Визл всегда казался недовольным. Он и вовсе не хотел, чтобы Четта посвящали в рыцари.
Когда они переправлялись через крохотную речушку, шумно катившуюся с поросшего елями пригорка, Визл придержал его пугливую лошадку и сказал, что Четту следует меньше водиться с сэром Коротышкой, Рябым Уолтером и Весельчаком.
- Ты разве не понимаешь? - спрашивал он. - Они смеются над тобой...
- Они - мои друзья, - отвечал Четт. - Они радуются за меня!
- Они считают тебя дураком...
- Глупый! - закричал Четт, вырвав у него поводья. - Какой же ты глупый!..
Визл отшатнулся так, словно получил пощечину.
- Куда мне тягаться с самим сэром Умником? Уж он-то умен! Умен, как гора!..
Четт весь день старался держаться от него подальше. Стоило только показаться поблизости его длинному лошадиному лицу, как Четт направлял кобылку на другую сторону дороги. Он так вилял из стороны в сторону, что спутался с мерином Рябого Уолтера - пятнистым, как и его хозяин. Весь их маленький отряд встал, не проделав и половину пути.
Сэру Умнику снова пришлось повторять свои клятвы, пока Визл чинил сбрую. Четт не выдержал и пожаловался, что очень устал. Весельчак сказал, что и сам чувствует себя усталым с тех пор, как перешагнул через третий десяток: истинному рыцарю не следует пренебрегать своими обязанностями только потому, что у него затекла спина.
- Клянусь защищать слабых! - говорил Весельчак, торжественно вскинув голову.
- Клянусь! - вторил ему Четт не менее важно.
- Клянусь слушаться моего отца…
- Клянусь!
- Клянусь слушаться моего короля...
- Клянусь!
- Клянусь задирать всякую юбку, встретившуюся мне на пути!..
- Клянусь!
- Клянусь вскакивать на каждую молодую кобылку: породистую и без рода!..
Говорите "клянусь", сэр Умник, - шепнул Весельчак, наклонившись к уху Четта. - Так положено рыцарю…
Но Четт лишь жевал губы, искусав их до крови.
- Я больше не хочу быть рыцарем, - сказал он.
- Ничего не поделаешь, сэр Умник: вы приняли обеты...
- Я хочу домой...
- Мы и везем тебя домой: к твоему отцу. Он желает видеть тебя...
- У меня нет отца! - слезы сдавили горло Четта холодной рукой. - Ты смеешься надо мной. Ведь так? Вы все смеетесь надо мной. Вы думаете, я дурак. Вы думаете, я не понимаю. Я понимаю! Я не такой олух, как сэр Коротышка! Я не глупый...
Визл усадил Четта у огня и заставил высморкаться в колючий платок.
- Никто не смеется над тобой, - бормотал он угрюмо. - Я пошутил. Сам не понимаю, что говорю…
- Такой большой мальчик, - усмехался Весельчак, - больше меня. А хнычешь, как девочка. Негоже рыцарю так себя вести...
- Я не хочу быть рыцарем, - буркнул Четт, с головой укрывшись плащом. - Я хочу домой…
Четт снова плакал во сне, когда Бекка сделала ему больно. Он исподтишка поглядывал на нее, пока служанка терла его щеткой. Бекка наклонилась к самому лицу Четта и так сильно прижала друг к дружке свои пышные груди, что те едва не вывалились из разреза ее мокрого платья.
"Тебе нравится? - спрашивала она. - Нравится? Ты это хотел увидеть, дурачок?.."
Четту было очень стыдно, но он все равно напрягся до боли. Бекка схватила его стручок и сжала до того крепко, что Четт запищал.
"Так тебе и надо, - говорила она. - Нечего пялить на меня глаза..."
Бекка лишь рассмеялась, когда Хромоножка спросила, почему мальчик плачет.
"Откуда мне знать? Он - такой глупый! Он и сам не понимает, почему. Он вообще ничего не понимает!.."
Четт пытался не быть глупым. Правда пытался. Он молился Отцу каждый день, но умнее не стал.
С того дня Хромоножка купала его сама. Четт хотел вернуться к ней: он хотел забраться в горячую ванну, чтобы Хромоножка ласкала его и говорила ему, какой он хороший. Ей и вовсе не было дела до того, что в голове Четта гуляют ветры.
Пока рыцари спали, Четт отвязал свою кобылку от старой ивы. Он попросил лошадку не шуметь: звери всегда понимали его.
Темная чаща обступила Четта со всех сторон - древняя, как камни на Белом берегу. Хромоножка говорила ему, что боги по-прежнему обитают в тамошних лесах: если прислушаться, можно услышать их, когда ветер задувает над деревьями. Она говорила, что Четт и сам не знает, как ему повезло: он был благословлен еще до рождения. Она знала, потому что сама была благословлена. Хромоножка поведала Четту, что боги покинули земли вокруг Вороньего замка давным-давно: они ушли далеко, потому что глухие люди смеялись над ними. Но в ее краях боги по-прежнему бродят в глубине лесов, необъятных и диких. Ее люди молятся им и просят у них защиты. Боги благословили Четта более, чем кого бы то ни было. Хромоножка хотела, чтобы и ее сын был благословлен. Она так и сказала, сбросив с себя платье: "От крови не уйдешь…"
Четт не понимал, что делает, но она была добра к нему. Всю ночь Хромоножка рассказывала ему истории. Она научила его говорить со своим другом, что каждое утро бледной тенью опускался на ее окно. Однажды Четт едва не отхватил себе палец, когда рубил ему мясо. Он спрашивал: "Ты хочешь есть?" "Да!" - отвечал ворон. "Ты меня понимаешь?" "Да!" "Крикни дважды, если понимаешь!.."
Ворон сторонился прочих птиц, потому что они клевали его. Дождливым вечером, когда буря ревела над башнями, Четт долго упрашивал его рассказать, куда ушла Хромоножка. В конце концов ворон поглядел в темноту двора и захлопал белыми крыльями: он хотел, чтобы Четт пошел за ним. И Четт пошел. Они долго брели через вспаханные поля, никем не замеченные. Ворон перескакивал с одного редкого деревца на другое и кричал ему: "Да! Да! Да!.."
Четт дошел до самого леса, следуя за его голосом. Буйный ветер гудел над соснами медной трубой. Потрепанные ветви с треском ломались друг о друга. Тени бродили среди темных стволов. У Четта задрожали колени, когда он услышал, как боги зовут его.
Четт бежал, как никогда в жизни, спотыкаясь и падая в грязь - к далеким огням Вороньего замка, пока птица кричала ему вслед: "Нет! Нет! Нет!.."
Ни один человек так и не узнал, как он вышел за ворота. Четт сказал, что белые крылья подхватили его и пронесли в когтях высоко над стеной - замок казался совсем крошечным, а люди во дворе - беспомощными игрушками в руках жестоких богов. Никто ему не поверил. С того дня, как только заходило солнце, дверь его запирали на засов.
Ворон жил в замке много лет. Он ни разу не назвал Четта глупым и брал угощение из его рук, не боясь. Он так усердно клевал баранье мясо, что и не заметил, как Бекка швырнула в него ведром.
"Так тебе и надо, - говорила служанка, пока ворон прыгал по сухой соломе, волоча за собою сломанное крыло. - Нечего каркать ночью под моим окном..."
Четт заплакал, когда Бекка раздавила ногой белую головку. Он никогда в жизни не был так зол. Бекка кричала: "Что ты делаешь, олух?! Прекрати! Ты! Кому сказано?!.."
Когда Четт проволок ее за волосы через конюшни, она вспомнила, как его зовут.
"Четт! - рыдала Бекка. - Четт, перестань! Четт, перестань, пожалуйста!.."
Никто более не смотрел на него как прежде. Даже рыжеволосые сестры, Тея и Вея, сторонились Четта. Бекка и вовсе боялась показываться во дворе. Все жалели ее. Никто не оплакивал его друга.
Старый лорд Фостер кричал: "У него в голове гуляют ветры! Вот что! Одним богам известно, что бы он сделал, если б его не остановили! На мою супругу он тоже засматривался! Она уже убегала от него! Это - не мой позор, чтобы вечно прятать его в моем замке! Он - больше не ребенок! Одни боги ведают, на кого он набросится в следующий раз!.."
Четту всегда становилось грустно, когда он вспоминал слова старика. Но теперь ему было еще и холодно. Он покрепче закутался в теплый плащ и сказал лошадке идти в самую гущу деревьев.
Величественные и грозные, огнедрева обступили Четта со всех сторон. Они качались на ветру, хватаясь друг за друга скорченными ветвями. Порою он и сам прикасался к розовой глади над своей головой - чистой, будто обглоданная кость.
Четт вышел к берегу, когда красное солнце едва выглядывало из листвы. Сэр Коротышка ждал его на мелководье, среди могучих ив. Рыцарь направил своего боевого коня к маленькой кобылке Четта, грозно раздувая ноздри.
"Вот уж точно! - кричал он. - Не просто олух, а королевский олух!.."
Четт закрывался руками, но удары сыпались на него со всех сторон. Он и не знал прежде, что братья могут быть так жестоки друг к другу. Кобылка Четта сама побежала к всаднику, укутанному в серые одежды, лишь только завидев его у окраины леса.
Визл снова был недоволен. Он сказал Четту поднять голову и посмотреть на него. Он спросил, почему у Четта кровь на лице.
- Чему удивляться? - возмутился сэр Коротышка. - Он с самого утра шастал по лесу: выпал из седла вот и стукнулся…
- Попроси у него прощения. Скажи, ты не знаешь, что на тебя нашло.
- С чего вдруг? Может, мне еще и на колени встать перед ублюдком?
- Делай, как я сказал...
- Я не буду извиняться перед олухом. Он сбежал. Нарочно! Он хочет, чтобы с нас всех сняли головы, не иначе!..
Но Четт ничего такого не хотел. Он лишь пытался найти Хромоножку и вернуться домой.
Сэр Коротышка пошатнулся в седле и замолк, когда рука в железной перчатке ударила его наотмашь - кость хрустнула, будто сломанная ветка.
- Скажешь им, что упал с лошади, когда тебя спросят, - говорил Визл, повернув к Четту свое худое лицо. - Он получил свое: так будет справедливо. Знаешь, что означает это слово? Если один человек делает другому зло, то получает его обратно в той же мере. Он испугался - только и всего. Мы все испугались...
Но Четт видел глаза своего брата: в них не было страха. Багровый рот сэра Коротышки скривился. Сталь с тихим шелестом выскользнула из ножен. Четт замер сухим листом на ветке, качнувшейся от ветра. Визл обернулся в испуге и тотчас наклонил голову. Но Четт не успел…
Он и не знал прежде, что боль может быть такой.
Четт прижимался лицом к мокрой гриве, пока его лошадка неслась по скалистому берегу, через ручьи и овраги, через холмы и поросшие вереском курганы. Четт рыдал, а кобылка бежала - все дальше и дальше в дикую степь. Он никак не мог сесть ровно, сколько ни пытался, и молил Отца о милосердии.
Ветви потянулись к нему со всех сторон перепачканными в крови руками. Сломанный сук ухватился за его плащ и выволок из седла.
"Я упал, - подумал Четт, ткнувшись лицом в мокрые листья. - Я так и скажу..."
Бледная тень опустилась на плечо Четта - ласково, как дружеская ладонь. Она клевала его боль. Ветер, едва различимый, нашептывал ему: "Король слаб рассудком, как любой старик. Как и любой старик, он жаждет покоя. Вот только покоя ему не видать: вы сами видели, какими людьми он себя окружил. День за днем они вливают яд в его доверчивые уши…”
“Мальчик слаб, - шелестели листья. - Очень слаб: он не сможет править. Я не всесилен, лорд Готсан: только боги ведают, сумеет ли он дожить до своих тринадцатых именин…"
"У короля есть и другие дети…"
"У короля есть дети. И у короля будут дети - законнорожденные. Никто не знает кроме нас - нас и королевы, разумеется…"
Четту снился грязный берег далекой полноводной реки: женщина с серебристыми волосами вела за собою ребенка, болезненного и худого, с глазами - темными, словно глубокие воды. Бледные башни росли из тумана, поднимаясь до самого неба: замок горстью копий нависал над городом, величественном и необъятном, раскинувшимся на берегам.
Четт видел и иные вещи - страшные вещи: черные ветра расползались по небу над буйным морем, укрытым у горизонта грозовой стеной. Огнедрево покачивалось в одиночестве на краю обрыва: ветви, протянувшиеся над водой, давно иссохли. Засохший сок желтым стеклом блестел в глубоких трещинах. В корнях шевельнулся молодой мужчина: ноги его спутались одна с другой, будто старые корни. Белый ворон с багровыми глазами клевал разрубленную голову.
Четт ахнул и проснулся в холодной луже, скованный болью и страхом. Он заплакал от радости: Отец услышал его молитвы. Четт более не был глупым.
Никто более не смеялся над ним.

Отредактировано Графофил (06.12.2023 10:32:11)