Гений

С этого дня Юрине стал жить в крепости Райто. Он знал многих, кто здесь жил и тренировался, а с Шином и Ханзо они ещё на Авалоне были не разлей вода. Тем вечером ученики пошли в город и пили в таверне по случаю прихода их старого знакомого. Они очень его любили и не оставляли ни на минуты без внимания. Они пили валашское пиво, водку, донимали Юрине расспросами о всяком разном. Ну а Юрине…

Многих из этих ребят он помнит ещё с детства. В детстве у него было много друзей. Больше всех на свете. Больше, чем светит звёзд в небе в ясную ночь над Раусудакэ. Почти каждый был его другом.

Это сделало Юрине холодным и жестоким.

Когда на следующий день Сяо вышла в додзё, она очень удивилась, что додзё мыли почти что все, но только не Юрине.

— Э-э-э… а что происходит? — она развела руками, смотря по сторонам. — О! Уэда! — окликнула она одного из кохаев. — Почему все убираются?

— Это Юрине им так сказал. Глупцы, — ответил кохай. — Тебе тоже не помешало бы присоединиться.

— А сам-то чего не работаешь?

— Я… Я иду работать в другую секцию. И вообще, это не твоё дело.

— Знаю я, как вы работаете. Вы запираетесь в той комнате в правом крыле и пьёте сакэ.

— Да неужели?

— Ага, после вас там спиртом воняет.

— Ну так иди и нажалуйся сэмпаю. Ты же это любишь делать.

— Вы, авалонцы, все такие придурки?

Юрине сидел у входа на ступеньках и курил трубку с приподнятой чуть выше рта маской, его нихонто висело на поясе. На крыльце стоял дым от табака.

— О, а вот и работник, — с упрёком сказала Сяо и упёрлась руками в бока. — Был уговор, что ты должен убираться.

— Я и убираюсь, — ответил он, даже не посмотрев в её сторону. — Чего тебе, крестьянка?

— Я не!.. Так. Либо ты сейчас же идёшь и убираешься…

— Либо что?

— Либо… Я расскажу Мастеру. И он…

— Симатта. Погас. Ignis — Precantatio, — положив ладонь на трубку, он произнёс пару аспектов, и табак в трубке снова вспыхнул.

— О, ты колдуешь?

— Да. Тоже попробуй, вдруг в магии ты не такая бездарность.

— Вообще-то я кохай, а ты только недавно в додзё. Ты должен обращаться ко мне уважительно.

— Скажи спасибо, что я не курю в додзё.

— Ну… И то верно.

— А теперь проваливай.

— Юрине… — вздохнув, Сяо села рядом. — Почему ты такой грубый? Мы же в одном додзё.

— Почему? — отвлёкшись от курения, он повернул на неё голову. — Хочешь знать?

— Я просто пытаюсь, ну… Знаешь, тут довольно трудно заводить друзей. Все считают, что я хуже других, потому что я девушка.

— Ладно. Хочешь знать? Вот ответ: потому что ты чернь… — вздохнув с презрением, Юрине встал, сделал пару шагов назад, кивнул головой и, придерживая трубку сверху, развернулся и пошёл прочь. — Меня просто выворачивает от черни… Ещё раз подойдёшь ко мне… и я тебя зарублю.

— Т-ц… это… Эх, это что-то новенькое, — вздохнула Сяо.

Ханзо в это время был за стенами. Он стоял на выступающих над пропастью роках и читал какую-то книгу.

— Эй, Ханзо!

— А, это ты, Сяо? — он обернулся и пошатнулся.

— Аккуратней там.

— Всё нормально. Ты чего тут делаешь?

— Я? Э… я не знаю.

— Не подходи близко к краю. Хотя, если упадёшь, я всё равно тебя воскрешу.

— Хорошо, что хоть ты с катушек не слетел. А то Шин вчера сам не свой был.

— Шин? Что он такого опять натворил?

— Да ничего… То есть не в этом смысле.

— Хотя не отвечай. Я, кажется, понимаю.

— Он ни с того ни с сего нагрубил мне вчера. Мне даже обидно было.

— Я понимаю. Вы с Шином друзья.

— Мы, ты хотел сказать?

— Да, мы.

— Что с ним такое? Может, ты знаешь?

— Это всё Юрине.

— Опять этот Юрине?

— Подожди, дай слезу.

Спрыгнув с роков, Ханзо сел на край утёса и положил книгу позади. Сяо села рядом.

— Всё дело в Юрине. Они с Шином с детства дружат. Хотя…

— Что хотя?

— А? Нет, не важно. Шин просто завидует Юрине.

— Завидует?

— Ты заметила, как Шин вчера огорчился после победы сэнсея?

— Ага… А откуда ты знаешь? Ты же ушёл.

— Я знаю Шина и Юрине очень давно. Знаешь, почему он расстроился?

— Почему?

— Потому что сэнсей победил Юрине.

— И, и… и что с того?

— Видишь ли, — развёл рукой Ханзо. — Шин и Юрине — это одновременно и друзья, и соперники.

— Это как?

— Вот так. Шин всегда стремился стать лучше Юрине во всём, ну а в первую очередь — в мече. Понимаешь, он очень гордый и самоуверенный. Он желает, чтобы его соперник был самым что ни на есть непревзойдённым, и тогда, если он его победит, он станет лучшим.

— А… Я начинаю понимать… — покачала головой Сяо. — Проигрыш Юрине разочаровал Шина. Но неужели он и правда надеется, что мастер может проиграть Юрине?

— Надеется? — усмехнулся Ханзо. — Однажды Юрине победит Сэмпая в честном поединке.

— Не может быть!

— Поверь.

— Ладно, пошли в додзё. Нельзя пропускать тренировки.

Девушка и молодой буси вернулись в крепость, в которую не мог проникнуть холодный осенний ветер. Золотой ветер летел на юг, а жизнь в Райто шла своим чередом. Жители додзё сновали по двору, грелись у костра, подметали листья и пыль с тропинок и помостов, носили корыта с постиранным бельём. Все они хотели побыстрее покончить дела и пойти тренироваться. «Кохай», — встречали они Ханзо и Сяо.

В самом додзё в это время полыхал пожар яростной битвы. Ученики дрались сильнее и ожесточённее обычного, они бросались с криками, раздавалось много ударов деревянного бокуто о тело. От таких ударов да как только щепки не летели?

— Что это у них там? — спросила Сяо и, сняв ботинки, побежала через холл.

— А сама как думаешь? — спросил Ханзо и побежал за ней.

То, что юная ученица там увидела, заставило её смотреть немигающим взглядом. Две, а то и три дюжины буси сражались на боккенах с новичком, Юрине. Этот бой был просто невероятен. Они бросались на него со всей своей яростью, а он был подобен смерчу. Юрине крутил меч в своих руках, как трикстер искусно жонглирует картами, выписывая им невообразимые движения и при этом парируя удары нападающих на него учеников. Он выполнял пируэты, прыгал на полтора метра в сальто, делал приёмы, присущие акробату, но никак не мечнику — и при этом не пропускал ни одного удара. И как с него не слетела его белая маска?

— Ханзо, Ханзо! — ошеломлённым возгласом позвала его Сяо. — Гляди, а, гляди же! Что он вообще творит такое?!

— Потешается, — усмехнулся её друг, встав у её правого плеча.

— Чего?

— Юрине стало скучно, и он устроил один их своих потешных поединков.

— Разве человек вообще может такое?

— Юрине особенный, он настоящий гений меча. На Сентинеле нет ни единого воина, который может по-настоящему с ним сравняться.

Бой между тем продолжался. Противников у Юрине становилось всё меньше, но к ним стали подтягиваться более опытные кохаи, что заставляло Последнего с Авалона быть более серьёзным в своей технике. Его ротации по арене стали более логичными, а движения — более простыми и техничными. Он уже не позволял себе просто так скакать по плечам своих оппонентов. И всё равно ни один не мог нанести ему и удара.

И вот, когда выдохшийся и изнурённый, но совсем целый Юрине, тяжело дыша, стоял над толпой побитых учеников, на сцену вышел Шин. С сияющей улыбкой и таким же сияющим лезвием своего дайто он скинул ботинки и зашёл на додзё.

— Ну, что? — кивнул он на Юрине.

— Что? — через одышку спросил тот.

— Готов?

— Я? — усмехнулся он. — Издеваешься? Всегда готов.

— Ну так защищайся!

Начался новый поединок, на этот раз — между Юрине и Шином. Лучший ученик додзё совсем не щадил своего оппонента, он бил по бокуто Юрине с такой силой, что каждый из его ударов мог выбить меч из рук. А Последний с Авалона прилагал все свои усилия, чтобы не сдать позиции оппоненту.

— Эй вы! — выкрикнула Сяо. — Это же нечестно! А ну прекращайте, а то убьётесь!

— Помолчи немного, Сяо! — крикнул в ответ Шин. — Это мой бой!

— Не отвлекайся, приятель, — сказал Юрине и поймал момент, чтобы огреть его мечом по макушке.

— Ай! — воскликнул он. — А что, киккакэ, уже не прыгаешь и не скачешь?

И правда, теперь Юрине стоял к своему оппоненту лицом, а его удары были прямыми и примитивными. И дело не только в том, что он изнурён: Шин не даром считается претендентом на звание лучшего ученика додзё. Он один из немногих, кто мог бы наказать Юрине за первый же его подобный трюк. А ведь Последний с Авалона ничуть не менее горделивый и самовлюблённый, чем сам Шин.

Их бой действительно выглядел, как бой, но никак не шоу каскадёров. Они твёрдо стояли друг напротив друга, обмениваясь ударами и ища возможность контратаки. Каждый из них в своих сдержанных движениях, в своём сокрытом за маской взгляде и ровном дыхании был подобен тигру.

— Знаешь, какие у них были прозвища в Нихоне? — спросил Ханзо.

— Прозвища? — обернулась на него Сяо. — И какие же?

— Чёрный Тэнгу и Яростный Óни. Люди знали их как демонов меча, двух восходящих гениев. Уверен, если бы Нихон не…

А битва тем временем продолжалась…

— Долго будешь убегать, а, ворон Тэнгу? — с издёвкой ухмыльнулся Шин в ответ на то, как Юрине раз за разом пятился и блокировал удары.

— У меня была хорошая разминка, — усмехнулся в ответ Юрине. — Ну а ты сам?

— Что я?

— Куда делась твоя яростность? Я сейчас начну зевать.

— Ну так выйди и дерись!

С этим злобным возгласом Шин обрушил очередной град ударов на своего оппонента, от которых Юрине даже выронил меч.

— Это всё? — насмешливо развёл руками он, направляясь в сторону своего отлетевшего меча. — По мне бей, а не по мечу.

— Т-ц! Тиксё!

Дав ему подобрать боккен, Шин возобновил свой напор грозных и яростных ударов. Деревянный меч Юрине не выдержал и разлетелся в щепки после очередного из них. И Шин, уже возрадовавшись от победы, даже не заметил…

Как Последний с Авалона подставил ему свою ногу, запнувшись об которую, Яростный Они с грохотом упал на дощатый пол додзё. В миг лезвие его же дайто оказалось у его шеи.

Тренировочный бой был окончен.

— Шин.

— Юрине, ксо…

— Последствия, Шин, — Юрине встал и протянул ему руку.

— Последствия, мой друг, — он взял его за руку и поднялся.

— Что ещё за последствия? — спросила Сяо у Ханзо.

— Последствия их клятвы, — ответил тот. — Юрине всегда произносит это после каждого их боя.

— А что за клятва?

— Клятва отречения.

— Отречения?

— Ещё давно Шин и Юрине дали клятву отречения. Но тебе необязательно это знать.

— Обычно после таких слов становится ещё интереснее.

— Ну а для чего тебе это?

— Да, собственно…

— Поверь, после поступков Юрине даже его прошлое не заставит тебя лучше о нём думать.

— Этот Юрине… Чёрный Тэнгу… он весь додзё на уши поставил с самого своего прихода.

Тут их отвлёк подошедший Юрнеро.

— Ханзо, не хочешь потом сразиться? — спросил он.

— Извини, дружище, я сейчас не в лучшей форме, — ответил буси и похлопал его по плечу.

— Жаль. Тогда придётся просить сэнсея.

— Ты был хорош сегодня. Прямо как тогда, в Хансоне.

— Мы разве встречались с тобой в Ашкаворе?

— Нет, но я много слышал про тебя от тамошних головорезов.

— Ну да. Но в одном ты ошибся.

— В чём?

— Когда я резал бандитов в Хансоне, я был с ног до головы покрыт их кровью.

— Ха! Ха-ха-ха! А ведь верно!

— Ха-ха-ха-ха-ха!

— О чём он говорил? — спросила Сяо у Ханзо, когда Юрине ушёл. — Над чем вы смеялись?

— Он рассказал один забавный случай из Хансона.

— Он был у меня на родине?

— Юрине бродяжничал по всему южному Сентинелю после гибели Авалона. Он был и в Ашкаворе, и в Кладде, и в Иберии. А что?

— Да просто.

— А ты скучаешь по дому?

— Я? Да ты что! — усмехнулась она. — Ты сам-то хоть был в Ашкаворе?

— Был. Не самое приятное зрелище.

— Вот и я о том же.

— Я спрашиваю об Ашкаворе до войны.

— А-а-а… ну, то было раньше, — вздохнула Сяо. — Сейчас-то уже не вернёшь.

— Ладно. Пойду сварю удон.

Raison d'être

Золотой ветер нёс тепло на юг, а жизнь в додзё шла своим чередом. К вечеру на небе сгущались тучи, предвещая шторм в ночи. В такую ночь ни одному бродяге не позавидуешь. Ученики спешили убрать поскорее двор и потушить костёр, чтобы успеть вернуться в додзё и сесть у огромного камина.

Шин стоял посередине двора, смотря на чёрные облака на севере. Его плащ развевался по ветру. В правой руке буси держал маску мэнгу, левая лежала на эфесе его нихонто.

— Мрачный ты какой-то, — раздался голос Сяо. — Что, расстроился от проигрыша?

Шин обернулся. Он улыбался, а его глаза сияли.

— О, — удивилась Сяо. — Первый раз вижу, чтобы так радовались поражению.

— Юрине. Он невероятен, согласна же?

— Ну… Он очень способный.

— Юрине лучше всех. Не только на Сентинеле, но и во всей вселенной.

— Наверное…

— Знаешь, у нас в Ниппоне говорили, что, когда воин появляется на свет, от его души откалывается осколок и превращается в его будущий меч.

— Занятно.

— Так вот, этот осколок от души Юрине — это не просто меч, это сама идея меча. Сама суть этого оружия.

— Шин… Ты что, влюбился в него, что ли?

— Думай, что говоришь, дурная.

— А чего ты тогда говоришь о нём, как девчонка какая-то?

— Потому что Юрине сильнейший. А я…

— Что ты?

— Я тот, кто повергнет сильнейшего.

— А… Получается, Ханзо был прав.

— В чём прав?

— Да так, — Сяо пожала плечами.

Вечером ученики тренировались в додзё, а те, кто отдыхал после дневных тренировок, жарили мясо на камине, наблюдали за сражениями и разговаривали о разном. Шин и Юрине тоже тренировались, несмотря на то что оба они уже бились сегодня днём. Ханзо спарринговался вместе с Сяо.

— Ты сегодня вялый какой-то, — заметила она, обмениваясь с ним ударами меча. — Двигаешься медленно, бьёшь слабо. Ну а что, месяц не тренировался. Не дело это.

— Мне было не до тренировок.

— Хочешь стать тауматургом. Авалонец-тауматург — это даже звучит смешно.

— Я не изучаю таумотургию.

— А что тогда ты изучаешь?

— То, чего нет в сентинельской Коллегии. Магию авалонцев, айлитиров.

— Я в этом всё равно ничего не понимаю. Не отвлекайся!

Ближе к ночи ученики стали расходиться по своим комнатам. Главный зал додзё пустел, пока в нём не остались только Шин и Юрине, но, когда пришёл сэнсей, он даже их прогнал спать. Потушив камин и протерев пол, Зин оставил додзё во тьме. Шторм бушевал за окном.

В полночь в пустой зал вошла Сяо, держа свой нихонто. В холодном сумраке она увидела танцующую тень.

— Это ты, Шин?

— Сяо? — обернулся на неё буси, убрав свой нихонто за спину.

— Что ты делаешь?

— А ты тоже тренируешься ночью?

— Вообще-то нет, — ответила она с укором и упёрлась руками в бока. — А что значит «тоже»? Ты что, тренируешься ночью?

— А сама-то явно не чай пить пришла.

— Не умничай мне тут. И как долго ты правила нарушаешь?

— Никак. В смысле, только сегодня.

— Да ла-а-адно, — махнула она рукой. — Мне-то можешь сказать. Я никому не расскажу. Я же твой друг.

— Ты… извини…

— Да мне-то какая разница? Нарушай, сколько влезет…

— Нет, я про вчера. Извини, что говорил тебе то, что… ну, то, что говорил.

— А…

— Тебе было жутко неприятно.

— Тут одним извини не отделаешься, брат, — усмехнулась девушка.

— А что нужно?

— Бери бокэн. Будем вместе правила нарушать.

Взяв деревянные мечи, они встали в боевые стойки друг напротив друга и приступили к тренировкам.

— Только бей не слишком сильно, а то мы всех тут разбудим, — сказала Сяо.

— Ладно. А ты чего вдруг решила по ночам тренироваться?

— А что?

— Я тебя раньше ночью тут не видел.

— Раньше? Постыдился бы!

— Ну так всё-таки?

— Ну, это личное.

— Личное?

— Я хочу сразиться с Юрине.

— Сразиться? Зачем?

— Чтобы…

— Чтобы поставить на место этого зазнавшегося бакаяро?

— И за этим тоже. Но скорее, наверное… — протянула Сяо в задумчивости. — Чтобы доказать, что я тоже человек и со мной нужно считаться.

— Кому ты хочешь это доказать? Другим кохаям?

— Даже не знаю. Наверное, самой себе.

— Я уже долго тебя знаю, Сяо. Локоть не опускай!

— Ага!

— Ты хочешь стать сильнее, как и все мы. Ты стала нашим с Ханзо другом. Помнишь, как тот ахо, Такахиро, доставал тебя?

— А как же.

— А потом он пришёл на додзё с фонарём под глазом.

— Это ты его так?

— Мы вместе с Ханзо.

— Правда? — удивилась Сяо, раскрыв рот, и даже опустила меч. — Ребята, я…

— Да ладно тебе, — усмехнулся Шин и развёл руками. — Ты ведь считай что пятый Клинок Отречения.

— Кто?

— Мы с ребятами так назвались ещё давным-давно. Но неважно. Давай, теперь ты в атаке.

— Ага, — ответила девушка и встала в атакующую стойку.

— Ты слишком опираешься на правую ногу, опирайся на обеи, чтобы лучше перемещать центр тяжести на удар.

— Ага, — сказала она и, поправив свою стойку, ударила.

— Вот так, давай ещё.

— Ага.

— Но про Юрине забудь.

— А что, он, типа, только твой противник?

— Просто у тебя так и так не получится его одолеть, а пока будешь пытаться — проблем не оберёшься.

— Не получится, потому что он более талантливый?

— Он не просто более талантливый. Он настоящий гений.

— Ханзо тоже так говорит.

— Все, кто видел, как он сражается, рано или поздно это понимают.

— Ну тогда я возьму упорством. Ты же знаешь Юрине, он же тот ещё разгильдяй, да?

— По большому счёту, да, наверное... Но только не в мече.

— Да ладно?

— Он не был бы таким, если бы не тренировался с самого детства. Он… хотя лучше я тебе покажу. Пошли за плащами.

— А куда?

— Ну а куда, как ты думаешь, можно пойти в плащах?

— На улицу, что ли? Но там же буря.

— А ты за меня держись, тогда тебя не унесёт.

— Ой, шутник, тоже мне.

Надев плащи и натянув на лица капюшоны, они вышли за ворота, и тут же в них подул порывистый ветер.

— Не погода, а прям дьяволы бесятся, — сказала Сяо. — Ну, куда нам?

-- За ворота.

— С ума сошёл? Там же ветер ещё сильнее!

— Пошли давай!

Они пробежались через двор, отпёрли ворота и вышли за стены. Ветер там был и правда жуткий, ученикам приходилось прогибаться против него, их плащи буквально тянуло прочь, а в чёрном небе гремели раскаты грома.

— Шин, если мы сюда просто так вышли, я тебя прибью!

— О, дорогая моя Сяо! Ты охренеешь, когда увидишь!

Пелена ливня застилала всё вокруг. Ученики шли через тьму по мокрой траве, пока не подошли к скалам.

В полуночном шторме, прямо на мокрых камнях виднелась тень, танцующая с клинком под ледяным ливнем, против крепкого и порывистого ветра. Эта тень будто билась с самой природой. Ни ветер, ни холодный дождь, ни скользкие камни не могли помешать её неумолимой жажде боя.

— Что вы двое здесь забыли? — выкрикнул в дождь Последний с Авалона.

— Видишь? Он нас заметил, — сказал Шин и развёл рукой. — Эй, ворон Тэнгу! Ты хоть дождь-то с ветром пощади, а!

— А тебе что, скучно стало, Яростный Они? — Юрине спрыгнул с камней на траву, убрав свой дайто в саю, и повернулся к ним.

— Эй, Юрине, одень своё мэнгу! Тут Сяо!

— Кто?

Сверкнула молния, на миг озарив лицо Юрине. Всего лишь на миг, но после него Сяо буквально почувствовала злобный взгляд Джаггернаута.

— Ты видела моё лицо?

— А?.. — проронила девушка.

— Видела?!

— Я даже не…

— Ашкаворская сука, зачем ты смотрела на моё лицо?! — со стальной злобой спросил он.

— Что ты от меня хочешь?!

— Готовься. Сейчас я убью тебя.

Сяо не успела моргнуть, как услышала лязг металла. Юрине занёс над ней меч, и Шин остановил его своим нихонто.

— Шин, не мешай, — сказал сквозь зубы Последний с Авалона. — Эта дура уже мертва.

— Она мой друг, Юрине. Думаешь, я дам тебе её убить?

— Т-ц, — опустив меч, вздохнул Юрине. — Девчонка, тебе повезло, что Шин за тебя заступился. Ещё раз увидишь меня без маски — я сниму с тебя скальп. Уяснила?

Сяо кивнула в безмолвии. Она была объята ужасом.

— Уходите. Мне нужно тренироваться дальше.

Ученица отошла от шока, только когда они вместе с Шином вернулись в додзё. Шин разжёг камин и усадил её перед огнём, принёс для неё чай и плед.

— Он бы и правда меня, того, ну, прямо там? — проронила она дрожащим голосом.

— Юрине? Да не-е-е… — ответил буси растерянно. — Он же не психопат какой-нибудь…

— За что он меня так ненавидит?

— Поэтому я и говорил тебе оставить свою затею. Это третья причина. В отличие от тебя, Юрине может убить абсолютно любого без малейшей тени сомнения.

— Он просто дьявол.

— Поэтому его называли Тэнгу. Он впервые убил человека, ещё будучи ребёнком. Ребёнком, Сяо. Так что если он решит убить тебя, то нас с Ханзо и Сэмпаем может не оказаться рядом.

— Но раз так, то Сэмпай должен выгнать этого монстра из додзё.

— Он никогда этого не сделает. Ну а Юрине никогда не ослушается Сэмпая.

— Что-то он не похож на примерного ученика!

— Дело не в одном только ученичестве. Мы негласно считаем Сэмпая четвёртым Клинком Отречения.

— Вот опять, Ханзо говорил про какую-то клятву отречения, ты повторяешь. Что это значит?

— Я уже сказал, тебе это знать необязательно. Просто пока что не пересекайся с Юрине.

— Я хочу знать, что связывает Юрине и вас с Ханзо. Вы были друзьями детства?

— Я расскажу тебе немного о нём. Многие знают меня, как заносчивого и самонадеянного человека. В детстве я был ещё более невыносим. Я хотел быть лучшим везде и во всём, в том числе и в мече. Юрине всегда был на шаг впереди меня, когда дело касалось фехтования. Даже Сэмпай признавал его талант. Но лучший не тот, кто сильнейший, а тот, кто победит сильнейшего. В один день я решил, что я во что бы то ни стало превзойду Юрине, превзойду будущего сильнейшего мечника. Это стало моей единственной целью, моим raison d'être.

— Ре-чем?

— Смыслом жизни.

Шин смотрел на танцующее пламя.

— Нихон погиб. Мы все лишились своего дома. Моя душа опустела. Если бы не Юрине и мысль о том, что я должен его превзойти, я бы сошёл с ума.

Единственный объективно важный дойоб до непонятной формулировки, в остальном всё то же самое

Даааа, я ждал этого, мой старый друг)0))))))

Согласен, этот эпизод выглядит каким-то невнятным. Я хотел описать один из приёмом Джона Уика, якобы взятый из джиуджитсу, но он блин настолько трудно описывается, что мне даже трудно объяснить, что это за приём. Возможно я заменю его на что-то попроще.

Насчёт боя Юрине и Сяо: да, этот засранец и правда настолько показушный, что демонстративно выбрасывает меч перед своим противником (который потом магическим образом, аки Ямато у Вергилия, ворачивается в ножны -- круто что Вы это подметили, я это разберу), и Сяо правда могла его прикончить. Но тут роль играет его репутация: чувак в прошлом кучу людей в соло зарубил, и это будет потом раскрыто, и его выпендрежи и то что он "ведёт себя как ребёнок" это тоже часть некоего более комплексного образа персонажа, который буквально страдает от своего высокомерия и его конфликта с окружающим его миром. Я тут пытаюсь в прям комплексный образ персонажа с последующим кризимом и эволюцией

Про голливудскую манеру в диалогах и боёвке -- это намеренно, я специально заострил это, потому что пафос в моём понимании сам по себе наивен. Так что тут всем на вкус и цвет

Не совсем понял, в чём именно, на Ваш взгляд, выражается одинаковость персонажей. Шин вспыльчивый (постоянные восклицания, ругается, да и сама манера речи, при которой он прерывает других, недоговаривает начатую мысль). Ханзо тихий, немногословный, очень спокойный. Зин самый ироничный среди их пятерых, он как бы играет с Юрине, водя его за ухо, да и вообще в том действии с ухом и в битве с Юрине Зин как бы становится единственным противовесом непобедимому Юрине (который несмотря на все свои вы*боны, с деревянным мечом и выдохшийся смог победить Шина, полного сил и с настоящим мечом). Ну а насчёт самого Юрине: фокальным персонажем он в данный момент не является, но в композиции сюжета он является центральным персонажем (я сейчас очень надеюсь, что люди тут поняли, что фокальный персонаж и персонаж центрального плана не должен быть всегда одним человеком). Но в любом случае, если у Вас есть идеи, как добавить персам индивидуальности, то я готов их выслушать

Остальные замечания для меня некритичны

Это всё будет, бро, вернее уже есть, но только постепенно, я же только пару глав из всей части закинул.

Ну это смотря в каком аспекте и в каком конкретном случае. Я лично не верю в то, что есть правильное и неправильное, поэтому и в самокритику не верю. Но я верю в то, что у любого произведения и у любой детали есть своя идея, и её можно понять по-разному. От автора зависит, что это за идея, а читатель выражает своё мнение о ней, впоследствии чего автор уже выбирает баланс между своим замыслом и желанием читателя. Это основа, так сказать база в принципе обратной связи. Но в любом случае у кого инициатива, тому и флаг в руки (в нашем случае перо).

Ну, как будто да, ничего особо не поменялось. Но Вы правильно поняли именно эту конкретную фразу. Вы в принципе, как я заметил, хорошо чувствуете отдельные детали, попробуйте просто соединить то, что подметили, и тогда Вы поймёте, какая деталь для чего нужна и, как следствие, возможно, чего им не хватает или что может оказаться лишним. Это просто пожелание в общем, тогда Ваши замечания будут заметно круче и хорошо помогут новичкам и не очень новичкам

ну и напоследок я пару строчек чиркану насчёт диалогов. Я вообще большой любитель лаконичности, и конкретно в плане диалогов, это чисто моя заморочка, я очень сильно склонен по минимуму делать атрибуции после реплик (то, что после тире), как бы концентрируя всё внимание чисто на самих репликах. Так что тут я просто оставлю без комментариев

Двести дней смирения

    Додзё Райто Ёсай продолжало жить своим чередом в уединении, среди гор. Когда деревья в рощах, что росли вокруг, пожелтели, осенний ветер объял весь город, что стоял у подножья гор, облаками из красно-жёлтых листьев, эти листья долетали и до крепости. Она тогда и правда напоминала крепость огней. Её обитатели работали во дворе, носили дрова, убирались в холлах и тренировались с осенним чувством, тем самым чувством жёлтых листьев и жухлой травы.

   Глава крепости Огней, Зин Ямамото, всё так же часто отлучался в город, кохаи всё так же часто пили сакэ, Ханзо всё так же часто отлынивал от тренировок, чтобы почитать книжки о тёмной магии, Шин и Юрине всё так же часто сражались друг с другом, а Сяо всё так же часто надоедала другим со своими дурацкими правилами. Здесь, в самой середине Сентинеля, как будто воцарилась атмосфера сгинувшего Острова Масок. Здесь осталась его частичка.

   Сяо по совету своего друга старалась держаться подальше от Чёрного Тэнгу, да и ему до неё не было никакого дела. Шин не знал, существует ли что-нибудь, что заставит нынешнего Юрине отринуть злобу и обиду, заставит перестать ненавидеть всех чужаков. Один раз, когда они были в городе, Юрине чуть не зарубил какого-то зеваку, чтобы просто проверить заточку своего меча — благо, Шин успел его остановить.

    Он боялся, что если его друг не распрощается с ужасами прошлого, то он будет обречён всю свою жизнь плутать в кошмарах наяву. Ведь Юрине видел, как его дом, его родина уходит в пучину вод, прямо своими собственными глазами. Он любил свою родину так сильно, что лишь приверженность к ней заставила его принять изгнание с верой в то, что в один день он вернётся и отомстит тем, кто его изгнал. Эта любовь к ней, к семье и друзьям была тем тусклым лучиком света, что озарял его избалованную, честолюбивую, тщеславную и отравленную лестью душу. Из-за того, что он потерял это, Юрине не мог признать остальной мир — ему оставалось лишь выплёскивать свою жестокость на всё вокруг. Он считал себя человеком с чёрной душой, в которой пылает чёрный огонь, а весь мир вокруг себя — лишь хворостом для его внутреннего пламени. Он похоронил глубоко внутри всё светлое, решив, что без его родины этот мир больше не заслуживает ни капли любви и света. Всех, кроме своих друзей и немногих оставшихся авалонцев, чёрный Тэнгу воспринимал не как людей, а только как часть этого отвратительного и ненужного мира. После смерти единственное, что ждёт Последнего с Авалона — это нескончаемые муки в ледяном пламени Обливиона. Но пока это не случилось, весь мир познает его злобу.

    Юрине пришёл в Райто Ёсай, потому что оно было тенью прошлого Авалона. Он не то чтобы искал здесь света или облегчения от печали, ведь зачем это тому, кто забыл чувство тепла? Он пришёл сюда со своими собственными помыслами. Порой кажется, что после его прихода в крепость Огней даже небо становится тёмным, когда ветер, пролетая через Юрине, впитывает его пепельную злобу и несёт в облака. Облака становятся пепельно-чёрными, и пропитанный пеплом дождь падает с неба. Осенние дни были серыми и унылыми, а ночи — беспросветно чёрными.

    Наблюдая за этим, Зин боялся, как бы вместо снега с неба не посыпались хлопья пепла. Но зима отбелила всю грязь, оставшуюся после осени. Райто Ёсай было объято белым пламенем, и Юрине, наблюдая за танцем мириад снежинок, и сам понемногу замечал, как здесь, среди его друзей, он обретает покой. Вдруг и в его душе когда-нибудь прекратится пепельная буря и на осевший пепел упадёт чистый белый снег?

   Теперь оружием учеников в додзё стал не меч, а лопата: они днями напролёт чистили снег во дворе, с крыши додзё, с каменных стен и с округи. Ещё они часто ходили в город и помогали местным дворникам убирать снег по особенно снежным дням. Зимы здесь холоднее, чем на юге и чем были на Авалоне, так что для Юрине это было даже как-то непривычно. Он мог часами стоять в раздумьях на краю пропасти в горах, и лишь его меховой плащ развевался на фоне снежных туч.

    Когда выпал снег, весь двор додзё Райто Ёсай вдруг стал усеян снеговиками. Их было две, а то и три дюжины. Их слепили Шин, Сяо и Ханзо. Шин даже засунул в одного из них своё нихонто вместо стержня.

    — Это мистер Миямото Мусаси, — Шин указал на своего снеговика.

    — Почему именно Миямото Мусаси? — спросил Ханзо.

    — Потому что в нём мой клинок. А у тебя, Ханзо, кто?

    — Просто снеговик.

    — Ну, тогда это Саито младший.

   — А моего снеговика зовут Юрине, — усмехнулась Сяо.

   — Ого, — удивился Шин. — С чего это вдруг?

    — Ага, — подтвердил Ханзо. — Ты же его терпеть не можешь.

    -Ну да, — развела руками Сяо. — Вот, смотрите.

  Она сняла голову со снеговика Шина и достала оттуда меч, а затем разрубила своего снеговика напополам.

   — Вот! Будешь знать, как на додзё в обуви заходить.

  Снеговик Шина после такого тоже развалился.

    — Нет, мистер Миямото Мусаси! — воскликнул Шин и попытался поставить его, как было.

    Ханзо просто рассмеялся.

    — Вот так и кончилась жизнь знаменитого буси, — сказал, посмеиваясь, подошедший Зин. — Сяо, а у тебя ни капли жалости.

    — Мастер, а хотите, мы слепим целую армию Юрине? И всех их покромсаем, — усмехнулась Сяо и оттряхнула перчатки от снега.

   — Целую армию? Да упаси Эбису! Нам и одного вот так хватает!

   Они вчетвером рассмеялись.

    Последний с Авалона не пришёл и не испортил их веселья.

   Он часто бродил по заснеженным склонам гор или улицам Дар-Мэрунта, объятым белым пламенем. Юрине скучал по своему прошлому. Он перебирал воспоминания о своём доме, его огромных залах, о прислугах, о родителях, об улицах его родного Ямасиро, о бамбуковых зарослях и зимних горных долинах. Воспоминания об уличных лавочках, на которых лежали только что пожаренные якитори, о чайных церемониях с моти и данго, об онигири, которые они с Шином и Ханзо уплетали после тренировок Зина. Воспоминания о его отце, господине Ито-сан, который всегда пытался быть с Юрине как можно строже, но у него это получалось просто ужасно. Воспоминания о его матери, которая была идеалом всего женского: скромная, гордая, верная своей семье, весьма остроумная и при этом не лишённая чувства юмора. Даже воспоминания об изгнании… Всё это не давало Юрине потерять себя в пепельной буре внутри его души. Если бы Чёрный Тэнгу был способен лить слёзы, от этих воспоминаний его слёзы лились бы проливным дождём.

Здесь, в Валахии, он испытывал только отвращение к сентинельским людям и культуре. Он боялся стать ещё более злым и потерянным, чем он есть сейчас, поэтому Последний с Авалона пытался найти что-то прекрасное в этих чужеземных краях. День за днём, постепенно — у него это понемногу получалось. Он уже мог без злобы смотреть на Сяо и на других чужаков.

Зима в Валахии окутала мягким снегом его чёрную душу с гранями настолько острыми, что они вечно ранили нутро. Его сухое сердце заиндевело.

Что касается остального додзё, за эту зиму отношения среди учеников пошатнулись, и всё из-за влияния Юрине. Ведь он — самый, не побоюсь этого слова, самый талантливый воин, все в Райто Ёсай его знали и уважали. Дело в том, что Юрине далеко не единственный, кто презрительно относился к «чужакам». Да, вы прекрасно понимаете, о ком я. До его прихода сэнсей, Шин и Ханзо приложили немало усилий, чтобы другие ученики и кохаи приняли Сяо. А затем, увидев, с каким презрением Юрине, самый сильный мечник и к тому же член Клинков Отречения, относился к этой ашкаворке, остальные авалонцы вернули своё прежнее небрежное отношение. В крепости Райто появился раздор, часто кто-нибудь ссорился друг с другом. А Сяо ходила мрачной, как зимнее небо в буран.

    Шин порой смотрел на зимнее небо, как облака сгущаются и снуют низко над долиной и городом.

«Тучи голодные, носятся низко над бездной.»

Он думал о Юрине и о Сяо. Думал о том, что нынче движет его другом, какая у него теперь цель. Юрине потерял себя после гибели Авалона, но так и не смог найти новый смысл, чтобы жить и двигаться дальше. Было ли гуманнее, если бы он тогда остался в Нихоне? Теперь он лишь носит в сердце печаль и бушующую злобу, которую срывает на окружающий его мир. Шину становится особенно неприятно, когда под раздачу попадает Сяо, которая каждый день прилагает колоссальные усилия, чтобы другие согласились признать её.

    Шин знал Юрине с детства: у Юрине ведь на самом деле доброе и чуткое сердце, и если бы он смог избавиться от тёмных чувств, обрести облегчение от печали по утраченной родине, то он бы признал Сяо как равную себе. Но более того, он наконец открылся бы миру и познал, что такое жизнь без ненависти.

Так, в долине Скулящих Гор настала весна. Казалось, что оттаяли не только склоны гор и городские улицы, но и тусклое сердце Последнего с Авалона. Он иногда стал улыбаться. Однажды в полдень, во время тренировок, в додзё вернулся Мастер и объявил:

— Ну что, лодыри и тунеядцы?

— Почему это мы тунеядцы? — спросил Шин, спаррингующийся с Юрине.

— Потому что с зимы нихрена не делали. Собирайтесь все, кроме тех, чья очередь убираться. У нас новое задание.

— Что ещё за задание? — спросил Юрине, пока все прекращали свои занятия и возвращали бокуто по местам.

— Время от времени в городе появляется разная халтура, на которую Сэмпай нас записывает, — объяснил Шин. — Как зимой например, когда мы ходили в город чистить улицы от снега.

— А в этот раз что?

   — Скорее всего, фестиваль на очередной весенней ярмарке. Нас поставят там следить за порядком.

   — Я что, нанимался в гвардейцев?

— Ты можешь не идти, — пожал плечами Шин. — Клинкам Отречения можно не ходить на подобное.

  — А ты пойдёшь?

  — Конечно пойду, ха-ха, смешной такой. Ведь за всю такую работу Сэмпаю платят из городской ратуши, и на эти деньги он как раз и содержит додзё.

— У сэнсея что, своих денег нет?

  — Есть, конечно. Там.

  — Где?

  — В… — Шин хотел было ответить в рифму, но не стал, заметив рядом Сяо. — Сам знаешь, где.

  — А…

   — Если нырять любишь, попробуй достань. Додзё бы на десять лет хватило.

  Ханзо в это время гулял в горах, проходя по тающим склонам, искал пятна весны и завязь первоцветов. Отречённый от всего светского, в такие моменты он находил покой внутри своей нелюдимой души, и его бардовые волосы развевались в крепком весеннем ветре. Ханзо чувствовал, что вскоре он уйдёт из крепости Райто. Он был человеком, отчуждённым от всего на свете. Ни в одном уголке мира он не мог обрести чувства, что там ему было бы место. Наверное, это его айлитирская кровь раз за разом взывала авалонца искать в изнурительном странствии облегчение от тоски.

Ты ищешь тот золотой край

Где странник окончил свой путь

   Бродяга-Ханзо ничего не искал, кроме старого и так хорошо знакомого ему чувства странствия.

   После полудня все в додзё засуетились, вышли наперевес со своими дайсё, а кое-кто из них даже напялили свои старые ламеллярные доспехи о-ёрой. Зин построил их в колонну и повёл в город, а Ханзо плёлся в самом конце, держа свой нихонто за спиной на простой верёвке.

   — Ты сегодня такой хмурый, дружище, — усмехнулся Юрине в попытках его подбодрить. — Что, снова тоскуешь?

    — А?

    — Куда хочешь пойти? Ты в последнее время только и смотришь, что на север.

    — Откуда ты знаешь?

    — Я? Скажу по секрету, но парня по имени Саито Ханзо я с детства знаю.

   — Так уж прям знаешь?

   — Ну…

   — Брось, брат. Даже я не знаю себя. Уж тебе-то…

   — Ты прав, мы не знаем ни о себе, ни друг о друге практически ничего, — развёл рукой Последний с Авалона. — Но я знаю, что мой друг Саито Ханзо — кот, который гуляет сам по себе. Никогда такого не было, чтобы он раздумывал, куда бы ему пойти. Он просто брал и шёл. Уж с собой-то он точно был искренним.

   — Тогда ты плохо знаешь этого парнишку, брат, — вздохнул с тоской Багровый Ракшас.

   — Плохо, но достаточно, чтобы сказать, что ему не за чем тосковать, когда всё вокруг пробуждается в дыхании весны.

   — Да я не то чтобы тоскую… — вздохнул Ханзо. — У меня такое каждую весну, как я пришёл в Райто Ёсай. Хочу уйти, но и хочу остаться.