Где-то вначале нулевых.

1. Церковь
Темнота проникала в зарешеченные окна. Сумрак окутал помещение, в котором едва колыхался огонь свечей. Несмотря на раннее утро и синеву холодной улицы, церковь наполнялась прихожанами.
Светлое помещение, где стояла церковная лавка отделялось массивными воротами в зал.  Грачев Рома стоял неподвижно и смотрел в таинственную полутьму ворот, освещенную немногими зажженными свечами. Только непонятно было: начиналась ли служба или все-таки шли какие-то приготовления к ней.
Все же молодой человек нерешительно зашел в помещение и увидел, как люди по очереди подходили к аналою и прикладывались к праздничной иконе, где была изображена Богородица с младенцем. В основном храм наполняли женщины, одетые то в пальто с пушистыми воротниками, то в шубы, кто-то успел снять верхнюю одежду. В храме Николая Чудотворца было еще прохладно, поэтому никто не раздевался.
Псаломщик читал пятидесятый псалом: “Отврати лице Твое от грех моих и вся беззакония моя очисти. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей”.
Олег Владимирович Неспящий подошел к аналою и быстрым вороватым движением огляделся по сторонам, потом перекрестился, едва касаясь пальцами до бледного лба. Больше не оглядываясь, уверенной походкой он направился к входным воротам, где в неподвижности словно статуя, стоял Рома.
Молодой человек представлял собой  будто каменное изваяние. Глаза его словно провалились и излучали неподдельный страх. Он стоял, напряженно глядя на царские врата.
“Хорошо, что они закрыты”, - подумал он, смотря на створки дверей, над которыми висел ряд икон.  В центре над самыми воротами сидел Спаситель и вызывал трепет своим изображением в душе Ромы. В одной руке Он держал книгу. Грачев смотрел на открытые страницы так, словно пытался там что-то прочитать.
То ли от того, что он стоял неподвижно, забывшись под ровное чтение псалма, то ли просто от того, что не смотрел под ноги, но Рома, покачнувшись, чуть не упал. Он оступился на ровном месте. Подошедший к нему Олег Владимирович, которого он совсем не заметил, толкнул его в бок локтем, прошипев: “Ты тут как столб встал, проход освободи!”.
От неожиданности Грачев слышно прошел вперед. Но инерция довела его лишь до лавок, и он снова замер. Кто-то из женщин оглянулся на него, внимательно оглядывая темную фигуру в пальто. Молодому человеку стало неудобно: он встретился с женским взглядом и отвел его вниз, посмотрев на коричневую плитку пола. Только так он почувствовал облегчение.
Олег Владимирович подошел к Роме и хотел было сделать какие-то еще замечания, но остановился возле него и в нетерпении снова по-змеиному прошипел: “Ну будет…, нам здесь не место” и вместо ответа увидел, как Рома отошел подальше к подсвечнику с крестом во главе и поднял взгляд полный грусти и страха на фрески, располагавшиеся на массивной колонне. Затем Грачев обернулся, чтобы посмотреть не преследуют ли его. Взгляд его остановился где-то наверху над головой Неспящего. Глаза молодого человека округлились, а бледные губы в удивлении приоткрылись.
Олег Владимирович, заинтересовавшись, тоже обернулся и посмотрел на стену. Наверху была фреска, где Святой Николай чудотворец подает руку Патриарху. Оба они были на воде. Николай Чудотворец смотрел несколько отрешенно и его взгляд скорее падал на церковный зал, чем на Патриарха.
Это была очень большая фреска, люди там были изображены больше, чем в человеческий рост и со стороны казалось, что они великаны. К тому же фреска была отрисована в более натуральном виде, чем обычные иконы и производила впечатление живописи. Неспящий успел её разглядеть, когда шел к входным воротам. Рома же только сейчас увидел ее и стоял неподвижно, рассматривая.
Олег Владимирович снова сделал попытку подойти и поговорить с Ромой.
“Пошли, не валяй дурака “, - сказал он Роме тихо, пытаясь чтобы слова залетели прямо молодому человеку в ухо. Голос у Олега Владимировича был низкий и достаточно шумный, что не шло к его невысокой худосочной фигуре.
Из алтаря вышел батюшка и прошел, размахивая кадилом сзади Неспящего и Ромы.
-Он смотрит на меня, - произнес тихо Рома как бы в пустоту.
-Кто!?- нервно спросил Неспящий, ему уже надоело ждать, голос его выражал нетерпение.
-Человек, который сзади.
Неспящий оглянулся. На лавочки под фреской сидели две старушки. Несколько женщин стояли сзади них.  С одной он столкнулся своим недовольным взглядом.
-Никто на тебя не смотрит, - уверил Рому Олег Владимирович, -ты почти незаметен: сначала встал посреди прохода, пялишься все время на стены как будто приведение видишь.
-Я имею ввиду с картины человек смотрит, - проглотил слова Рома. Он наблюдал как разливается уже в рассасывающийся синеве храма мягкий свет от свечей. Смотрел и не видел ничего больше. Не видел, как чья-то рука рядом протянулась поставить свечку. Не видел, как другая рука вытащила уже сгоревшую свечу из подставки и бросила огарок в цветочный горшок, стоящий снизу.
Олега Владимировича попросили затушить рядом с ним стоящую свечу, и тот потушил ее, двумя пальцами сжав пламя, и выбросил к остальным огаркам.
Включился свет в зале, на клиросе послышались голос певчих.
-Хватит чудить, - сказал Олег Владимирович, уже взял Рому под локоть, чтобы увести самому.
-Я чувствую запах свечей, - произнес Рома, все еще не сходя с места.
-Ну, и как же они пахнут?
-Как-то обычно, как воск.
Немного оживившись Рома продолжил:
- Я чувствую, что мне тепло, я все снова чувствую. Но неприятно, что Он постоянно смотрит на меня. Там сзади, как будто взглядом сверлит.
-Успокойся, никто тебя не обидит. Я разберусь - Олег Владимирович не мог не язвить. Поведения Ромы вызывало в нем раздражение и иронию, которая помогала терпеть.
Неспящий взял еще недогоревшую тонкую свечу, поднял руку Грачева и начал смотреть как воск каплями разливается по его бледной коже, намного белее, чем у самого Неспящего. Он капал ему сверху на кулак, чтобы воск не успел скатиться вниз по руке и упасть на пол. Воск быстро застывал, превращаясь в жёлтые комки на коже. Рома не реагировал и смотрел на большой деревянный крест слева, который был рядом и к которому иногда подходили и прикладывались люди.
Рядом кто-то сделал замечание, и молодой человек услышал, как Олег Владимирович тихо быстро извинился. Рома оглянулся направо несколько вниз на Неспящего, опустив руку с воском. Грачев глубоко вглядывался в лицо Олега Владимировича словно не узнавал его.
-Мертвеца увидел? -спросил Неспящий в недоумении, потому что тоже постарался прочитать на лице мысли Ромы, но кроме меланхолии не прочитал ничего, - ты решил достоять до “оглашенные изыдите!?” Может, совесть будешь иметь? - продолжал тихо увещевать Неспящий.
-Я бы хотел остаться, - сказал Рома, попытавшись освободиться от руки Неспящего, которая вцепилась ему в локоть.
–То тебя в церковь не загонишь, то не выгонишь.  Если я уйду, то пеняй на себя.
И Неспящий отпустил Рому. Развернулся и ушел своей твердой порывистой походкой, поглядывая вверх на образ на стене.
Это было прощеное воскресенье - последний день перед Великим постом. Олег Владимирович сначала ходил взад и вперед перед храмовыми воротами Можайского кремля. Затем отошел подальше от самого здания, чтобы нетерпением своим не привлекать внимание. Очень быстро он успокоился и вполне пришел в себя. За несколько месяцев, которые с ним прожил недавно обретенный пасынок Неспящий не смог найти к нему подход, нащупать слабое место, чтобы надавить на него и начать манипулировать молодым человеком.
Год назад Неспящий подумал, что судьба посылает ему хороший удачный вариант. Практически не думая, он подчинился случаю и впервые сделал исключение из своей практики: обратил в упыря мужчину, а не женщину. К тому же он не трудился, чтобы подавить волю жертвы. Рома оказался достаточно безвольным - таких тоже Олег Владимирович обходил стороной. Для жертвы годилось не отсутствие воли, а добровольное пожертвование собой. Легкая победа чуть не вылилась в большое поражение, он сам угодил на крючок к древнегреческому демону смерти Танату.
Завтра наступало неспокойное время для всех чертей. Первая неделя поста и страстная седмица как правило были самые тяжелые. По роду своей профессии, нечисти полагалась вредить добрым людям, и эта профессия просто взывала ко всему существу Неспящего. Он и сам был человеком, но оказавшимся совершенно не на стороне людей. Лишение жизни, даже такое приятное для обеих сторон не могло не накладывать следа на душу Олега Владимировича. Он ощущал как исказился более чем за десяток лет активной жизни упыря и как превращается дальше в нечто далекое от человеческого образа. Он ощущал в себе как стало ему легко потерять человеческий облик, если он отступает от него в угоду Таната. Все чаще видел он кровь на своих руках, которую ничем не мог отмыть.
Не желая терять самого себя, Неспящий в последнее время все больше медлил с выбором жертвы, этот выбор растягивался на года. За это промедление всегда приходилось платить, попадая в неприятности. Олегу Владимировичу Рома был нужен как воздух, ведь если бы он разделил вместе с ним его участь, то ноша была бы не так и тяжела. Ее бы несли двое. Идея эта особенно четко пришла на ум, когда ему показалась, что пасынок каким-то образом смог обратить племянницу самого Неспящего. Хоть Неспящий и отделался тогда только испугом, но все же мысль глубоко запала ему на душу.
Только Олегу Владимировичу удавалась превращать людей в упырей. На это было у него особое страшное благословение. Рома мог бы помочь: взять на себя ответственность за отнятие жизни. Но к этому его стоило аккуратно подтолкнуть ровно до тех пор, пока он не затянется по уши в дело, откуда пути назад уже не будет, как у самого Олега Владимировича.
Проблема была только в том, что Рома оказался поистине балбесом в своей упрямости, как посчитал Неспящий. Олег Владимирович мог бы рвать волосы, если бы они были на его коротко подстриженной светлой голове, от безрезультатности своих деловых предложений к пасынку. Он предлагал ему стать, например, партнером в агентстве знакомств, которым Неспящий занимался уже только от времени.  Или принять на себя должность управленца в компании, где он был директором. Все на что пошел сам Рома - это стать шофером Неспящего вместо уволившегося водителя и возить не только хозяина, но и его “барышень” по гостям.
Вместе они ходили в бар, где Неспящий знакомил Рому с девушками легкого поведения, но то ли молодой человек был по-прежнему обижен на Неспящего. То ли слишком стеснителен перед наглыми веселыми девицами. То ли просто его жажда не была так высока или страх снова обратиться в козла превышал ее. По окончании этого вечера Рома так и сказал, что не хочет снова становиться козлом, этим бессловесным животным, с которым можно сделать все, что угодно.
И как бы противореча себе Рома согласился идти в церковь, хотя Олег Владимирович предупреждал, что там с ним может случиться, что угодно, потому ему там тоже не место.
Прошло полчаса. Потом час. Наконец из церкви начали выходить прихожане.
Медленно они брели мимо затаившегося с краю ветвистых голых кустов Олега Владимировича. Кто-то крестился на храм, кто-то еще кланялся.
Неспящий пошел обратно. Ситуация происходила уже не в помещении, где велась служба, а в зале, где стояла церковная лавка. Олег Владимирович пришел в то самое время, когда женщина из церковной лавки пыталась дать, погрузившемуся в пластиковый стул, молодому человеку воды. Он закрыл свое лицо руками, словно плакал.
-Рома, - показательно взволнованно произнес Неспящий,
-Вызвать скорую? - спросил сердобольный охранник. - Он весь бледный. Больной что ли?
-Немного, - сказал Олег Владимирович. - Эпилептик. Не надо скорой. Просто разволновался.
Неспящий не сразу отвел Ромину руку в сторону. Лицо молодого человека выражало испуг, который был ранее. Олег Владимирович начинал уже злиться, ему казалось, что Рома притворяется, что плачет, ведь он вытер свои глаза, будто от невидимых слез. Если бы рядом не стояла женщина, то возможно бы Неспящий в более грубой форме рассказал Роме, что ему все просто кажется, что он просто сам себя решил пожалеть.
Приход Неспящего несколько привел Рому в чувства. Олег Владимирович неприятно пугал его, хотя и часто заставлял больше шевелиться, приводя в движение. Неспящий помог Грачеву подняться со стула: очень резко так, что Рома снова оступился.
Почти что в спину Неспящий вытолкнул Рому из храма под пристальные настороженные взгляды охранника и женщины.
-Там чин прощения был, я у женщины спросил, она сказала, - начал Рома, когда они уже шли к выходу с территории храма, - все подходили к иконам по очереди и прощались.
–С чем прощались? С уходящим годом? - зло проговорил Олег Владимирович.
–Кто-то плакал и мне показалось, что я тоже плачу.
Неспящий остановился, Рома прошел чуть дальше, но остановился тоже, заметив, что его спутник отстал. Потом Олег Владимирович подошел в два больших шага. И несмотря на то, что Рома был все-таки выше отчима на полголовы, но это словно Неспящий посмотрел на него сверху вниз.
-Запомни, милый друг, ты уже не можешь чувствовать ни холода, ни голода. И уже тем более тому, кто не дышит не полагается плакать. Это как с оторванной ногой, ее все равно чувствуешь, даже если ее нет. Но важно не что ты ее чувствуешь, а важно, что ее нет. Это аффект. У тебя была эпилепсия. Воспоминания о ней могут долго преследовать. Не дай аффекту заставить думать тебя о том, чего на самом деле нет.
Олег Владимирович даже пальцем указал на Рому, а когда тот внимательно смотрел на одну его руку с вытянутым вверх пальцем, Неспящий резво дал Роме подзатыльник другой рукой. Но Рома даже не пикнул, ему было не больно, но неприятно. Олег Владимирович бил как бы в шутку и нельзя было точно сказать распускает ли он руки или просто действительно хочет доказать, что это был аффект.
Они подошли к черной иномарке, припаркованной через улицу от храма.
Еще год назад Рома не мог помыслить, что будет сидеть в красивой черной лоснящийся машине, как, впрочем, не мог подумать, что будет ее водителем три месяца назад, когда вернулся к отчиму. Он не мог представить, что права можно получить, не сдавая экзамена.
На розовой карточке прав красовалась Ромино подростковое фото с паспорта с большими открытыми темными глазами под пушистыми серыми бровями и выпирающими скулами, как будто подчеркивающими впалые щеки. Ему только недавно стукнуло двадцать лет, и Ромины черты с фото во многом остались с ним. Хотя взгляд его стал более глубок и печален. На фотографии был мальчик, который спрашивал, зачем ему, собственно, это фото и этот паспорт, и права, зачем все эти формальности. Вопросы, которые уходили в пространство. Теперь за его спиной стало формальностей на одну еще больше: развод жены с ним несомненно был, только Рома не знал, когда он произошел, как и не понимал, что он был когда -то в браке. Но бывшую свою супругу Рома не спешил забыть, как и ребенка, которого никогда не видел. Пока что это были единственные, как ему казалось люди, которые не будут желать зла. Ромина бабушка, которая жила в доме Олега Владимировича тоже не желала Роме зла, но она как будто путала порядочность с добротой. Олег Владимирович не был злым и даже где-то казалось, что с чисто широкой русской душой может поступить по-доброму, но он точно не был порядочен и от него не следовало ждать защиты. Рома ощущал, что надо опасаться Неспящего и не мог ему доверять, хотя в своем положении нелюдей они были одинаковы.
Грачев не знал настоящие ли права или просто фальшивка. Олег Владимирович утверждал, что настоящие. Он выдал их Грачеву через неделю после Роминого согласия, что тот готов работать, а не даром сидеть на чужой шее. Хотя иногда Роме казалось, что Неспящий ему все-таки должен больше. Ведь по его вине Рома приказал долго жить, хотя и дал молчаливое согласие на это.
Олег Владимирович было сам захотел учить Рому водить, но тут не срослось. С одной стороны у Неспящего не было времени, с другой самому Роме не нравилось, как водит Неспящий: то может нестись, резко останавливаясь, то ехать медленно в зависимости от настроения и все это происходило на одном участке дороги.
Рома же быстро овладел баранкой автомобиля при помощи инструктора и почти игнорируя тормоза вполне свободно рассекал по Можайскому шоссе. Олегу Владимировичу не нравилась такая езда, но, когда он делал замечания Роме, тот говорил, что бережет тормозные колодки или что нельзя резко тормозить, потому что изнашивается двигатель. Олег Владимирович начинал злиться, его не устраивала скорее не быстрая езда, а то что водитель его не слушался . Успокаивал свои нервы Олег Владимирович почти всегда матом, если езда Ромы становилась больше похоже на гонки, точно он спешил на последний поезд. Хотя иногда быстрая езда выручала, Олег Владимирович либо не спешил никуда, либо ему надо было срочно куда-то домчаться. Прежний водитель Вадим отличался аккуратностью и не позволял себе гнать, чувствуя, что не бессмертный.
-Ямщик, не гони лошадей, - сказал Неспящий Роме, зная, что тот не послушает. - Нам некуда спешить. Завтра тяжелый день. Мне тоже иногда кажется, что у меня голова болит.
Они ехали по дороге, обгоняя машины. На спидометре отражалась цифра в сто двадцать километров. Рома вел молча. Олег Владимирович не ругался матом в этот раз.
Неспящий смотрел на тусклый пейзаж тающей природы, когда они проносились мимо полей за городом. Серые каменные тучи нависли над землей вот уже который день. Дул сильный ветер, так что темные точки птиц не могли совладать с ним и едва продвигались вперед. Вместо плавного полета их отбрасывало, и пара ворон или грачей снова стремились против ветра, то поднимаясь, то опускаясь.
Когда Олег Владимирович впервые встретился с Ромой в прошлом году был тоже март, только прощеное воскресенье начиналось на неделю позже, чем сейчас и тогда погода радовала солнцем, хотя из-за заморозков было скользко. Вечером пошел дождь, словно плакала душа самого Неспящего, когда он лишил жизни Рому. Скорее он печалился сам о себе. Сохраняя свою жизнь, Неспящему неизбежно надо было опрокинуть чужую. 
Олег Владимирович жил в частном секторе.
Уже дома вечером столкнувшись нечаянно в прихожей с Олегом Владимировичем Грачев снова вгляделся в его лицо в свете люстры под потолком, будто пытаясь там что-то найти.
Олег Владимирович тоже смотрел на него внимательно:
-Смотри, дырку мне во лбу не просверли. Или у меня что-то на лице написано? - спросил Олег Владимирович, шутя.
-Там… в церкви… мне показалось, что у Вас кости черепа сквозь кожу проступают. Как будто на меня смотрит череп с пустыми глазницами.
-Тебе могло показаться, - отрывисто произнес Неспящий.  -Аффект. Ты не пил, а значит, все еще человек. Так, что не теряй своего человеческого достоинства и не обращай внимание на то, что может смутить.
-Но, - заметил Рома вслед уходящему по лестнице Неспящему, - череп проступал только у вас одного.
Рома не получил ответа.
Олег Владимирович не хотел уже разговаривать. Он не мог не приказывать Роме не выходить никуда завтра. Не выходить всю неделю, а лучше всего месяц, но ему очень хотелось бы, чтобы по его велению замок входной двери сам закрылся и не выпускал никого, как и не пускал, пока он не примет решения. 

2. Жена
В первые дни Великого поста Грачев почувствовал, как что-то опять начало точить его изнутри. Это было знакомое чувство. Но если раньше оно Ромой не осмыслялось и не рождало ничего кроме беспокойства и желания все время двигаться, найти какое-то определенное место, сделать так, чтобы время проходило быстрее, то теперь он все явственней ощутил, что как будто сам выбивается из времени. Грачев особенно сильно почувствовал жизнь вокруг, как она со временем развивается. Природа была жива. Даже тусклая мартовская погода должна была сменится капелью апреля, а потом теплом мая и зеленью июня, чтобы уйти в осень.
Живы были люди вокруг.  Они росли, развивались, болели, но самое главное, что они давали плоды: это могли быть дети, мог быть и труд, любое созидание. Рома думал, что он теперь не может вылезти из своей кожи и заставить себя делать что-то полезное, он был полностью бесполезен, бесплоден в своей жизни, как будто оказался выкинут на обочину.
Грачев стал негоден к созиданию, он не мог кому-либо объяснить свое состояние, сделать самостоятельно какие-то выводы как надо действовать.  Олег Владимирович, хотя и говорил, что был преподавателем и читал лекции, тоже во многом утратил способность что-либо объяснять, ему словно это стало неинтересно. Каждый из них был обращен в самого себя и мог замечать только то, что было связано с самим собой.
Рома опять чувствовал, как разум начал подводить. Если в мясоед он вполне был трезв умом, постные среда и пятница почти не касались его, то в сплошные дни поста контролировать свои чувства было сложнее.  В отличие от Ромы Олегу Владимировичу приходилось тяжелее: в среду и пятницу он начинал терять терпение гораздо быстрее обычного.
Иногда молодому человеку казалось, что так просто не раздражаться. Достаточно ни с кем не говорить и ничего не замечать. Но плохое настроение словно в нем уже давно сидело и проявлялось сразу, как только с ним начинали говорить. Возможно, у Олега Владимировича была та же проблема: он фривольно себя вел или балагурил не потому, что не мог сдерживать себя, а просто потому, что с трудом понимал, что это может задеть человека. Или вообще чувство понимания у него отрезалось, что он может раздражать своим подчас свободным поведением. Все его действия были направлены на него самого, ради получения своего интереса, но в тоже время многое сходило ему с рук как по мановению волшебной палочки. Поэтому в общественные места Рома не ходил с Неспящим.
Беспокойство и нервность словно взывали к Роме, побуждали тому, чтобы не сидеть на месте. С наступлением Великого поста нервоз не рос по накатанной, а точно глыбой снега свалился на него всей мощью. Рома не почувствовал особой жажды. Желание доказать себе, что не бесплоден и что еще может возвратиться к жизни взыграло в душе. Ему вдруг пришло на ум, что встретиться с бывшей женой является хорошей идеей.
Раньше Рома чувствовал, что Марина его тяготит особенно своим хорошим, как ему казалось незаслуженным к себе отношением, но даже оно не помогало оставаться на месте. Он был уверен, что в нем рождаются новые идеи, и вообще Рома при смене обстановки сам меняется. Что-то творческое возникало в нем. Он думал, что со сменой в голову приходят свежие мысли. Теперь куда бы он не пришел ничего в нем не менялось.
Рома вновь решил почувствовать жизнь. Грачеву показалось, что Марина может обрадоваться его возвращению. Он даже как-то сам обрадовался, что может вернуться. Желание позвонить пришло к нему уже ночью во вторник после нелегкого, проведенного в высасывающих душевную энергию думах понедельника. Вся его мысль сосредоточилась над тем, как снова стать живым или хотя бы не чувствовать себя бесплодным и никчемным. Едва Рома выдержал до семи утра, чтобы не сорваться и не позвонить раньше.
Звонки, а их было много происходили так: Рома с мобильного телефона, который дал отчим, набирал свой бывший домашний номер. Когда он слышал знакомый голос в трубке, резко сбрасывал звонок. Так проделал он раз пять подряд, когда трубку просто перестали брать.
Потом прошло часа два, и Марина снова взяла трубку:
-Рома, это ты? - сказала она вместо привычного “Алло”, голос ее звучал волнительно. - Зачем ты звонишь?
Вопрос повис в воздухе.
Рома с удивлением понял, что отвечать ему совсем не хочется, но слышать голос Марины ему нравилось, и он ничего с собой не мог поделать: губы просто не шевелилась, чтобы ответить. В какой-то мере он очаровался ее голосом.
-Рома, ты меня пугаешь, если это ты. Не надо, пожалуйста, молчать.
У Грачева пронеслись мысли: “Я бы хотел встретиться, увидеть тебя”.
-Ты можешь разбудить Мишеньку. Пожалуйста, прекрати.
Просьба снова повисла в воздухе. Прошли секунды молчания, которые растянулись для Ромы в минуты. Звонок прервался со стороны Марины. Она повесила трубку.
Желание увидеть бывшую жену еще больше возросло в нем. Ребенок как будто его совсем не волновал. Рома подумал, что, наверное, он не волнует его, потому что ни разу не видел и совсем не знает. Рому волновало только то, что Марина как будто ничего не сказала о нем лично, о том, как его ждет. Грачеву показалось, что она ждет. Хотя голос ее был тревожен.
Олег Владимирович дал Роме мобильный телефон, который он часто забывал дома. Телефон, как правило, Рома ставил на беззвучный режим и поэтому не отвечал на звонки. Олег Владимирович часто ругал Рому и грозился отнять телефон, хотя прекрасно понимал, что Роме он и не нужен. Уходя из дома, буквально срываясь, Грачев и в этот раз оставил телефон.
Немного поколебавшись, Рома взял машину Неспящего. Между ними не было никакой договоренности как ее использовать. Олег Владимирович просто говорил ему куда себя везти или говорил куда ехать и кого отвезти. Как правило места приезда были одни и те же и поэтому Рома уже запомнил их и хорошо ориентировался в дороге. По личным делам Рома никуда не ездил, у него просто не было таковых. Рома точно не знал находится ли Олег Владимирович в доме или нет. За ним могли приехать. И молодой человек не решался идти к отчиму, он помнил о неприятном разговоре.
Олег Владимирович предупреждал: “Все хорошие идеи, которые приходят в голову во время постов оборачиваются плохими результатами. Нельзя слушать себя от слова совсем. Бог знает, каких дел можно натворить”.
Но Рома еще не умел сомневаться в своих мыслях и верил, что они исходят у него из сердца. Искренне думал, что нет в них ничего плохого, а значит он не может причинить зла, если душа его не желает.
Было еще темно, ночь медленно отползала по небу к западу. В полутьме Рома доехал до Москвы быстрее, чем обычно. Время действительно как будто замерло. Прошло всего двадцать минут, а показалось, что вечность пронеслась где-то между домом Неспящего и бывшим домом Ромы.
Грачев припарковался подальше от дома, чтобы не привлекать внимание. Он едва спохватился взять пальто, чтобы не вызывать интерес к своей фигуре в футболке посреди марта. Ему совсем не было холодно, но если температура близилась к нулю, то тело переставало быть пластичным. Пальцы не сгибались как следует, а ноги превращались в два костыля, на которых сложно было ходить. Летом он надеялся, что будет лучше, ведь солнце не могло причинить ему никакого вреда, пока он сам не причинял вреда другим.
Было где-то шесть градусов тепла. Снег неохотно таял. Едва слышалась капель. Стоял такой же пасмурный день, как вчера и позавчера, и даже неделю назад. 
Грачев встал за углом дома, где раньше жил, едва высунувшись из-за края и поглядывая на подъезд. Он не представлял свою внешность, зеркала не отражали его даже в одежде, словно все, что с ним было связано становилось таким же призрачным как и он сам. Когда он смотрел на фото на правах, то думал, что все-таки там был не тот человек, которым он теперь являлся, похожий, но другой. На миг Роме пришла неприятная мысль, что мертвые не должны беспокоить живых. Живые не прислушиваются к голосам из загробной жизни. Он отогнал ее как мошку и снова начал смотреть на подъезд в ожидании женщины, которую когда-то оставил. Он думал, что все еще значит что-то для нее.
Время остановилось ровно в той точке, когда он когда-то пришел к дому в такой же пасмурный день и не хотел подниматься в квартиру. Теперь он точно хотел, но не смел. Как и любому призраку ему нужно было согласие на то, чтобы его впустили в чужую жизнь.
Часов у Ромы не было, и он не понял сколько простоял, пока не почувствовал, что ему сложно поменять угол зрения, отойти в сторону. Какой-то мальчик с портфелем обходил дом и сказал ему: “Здравствуйте”, когда они столкнулись взглядом. Рома понял, что не может пошевелить губами, чтобы произвольно ответить тем же. Наверное, на улице было холоднее, чем ему могло показаться. С трудом Рома добрел до машины, там он включил печку. Приборная панель показывала, что на улице два градуса по цельсию. Через какое-то время пальцы начали сгибаться как следует. Время уже вступило в послеобеденную пору. На часах было два часа дня.
Чтобы как-то занять себя Рома решил проехать по садовому кольцу. Он встал в пробку на ровном месте из-за ДТП на трассе, с кем-то успел поругаться, упорно сигналя, его облаяла овчарка через окно соседней машины. Последнее заставило вспомнить, что он тоже забыл с утра накормить собаку Олега Владимировича. Но он снова проигнорировал эту мысль.
В конечном итоге Рома снова вернулся к своему бывшему дому на окраине Москвы в пятом часу дня, когда начало смеркаться.
Прильнув к знакомому углу дома, Рома навострил снова свой взгляд на подъезд. На этот раз на улице было не так безлюдно. Кто-то возвращался домой. Взгляд случайно упал на другой конец улицы, которая кончалась шоссе. Там перед магазином женщина в светлом длинном пальто с голубой каймой поправляла что-то в коляске. Это была далекая фигура, лица было не разглядеть. Но Рома показалось, что он узнал пальто Марины.
Сначала он шел прямо, ни о чем не думая, но как только кончился дом, он как кипятком ошпаренный спрятался за дерево и замер. Марина посмотрела в его сторону. Ему показалось, что она отшатнулась.
Бывшая жена не стала переходить дорогу, а пошла прочь от своего дома вдоль по тротуару. Тогда Рома перешел быстрым шагом через дорогу и очень быстро последовал за ней.
Его преследования не продолжились долго. Когда Марина несколько раз нервно оглянулась, Рома уходил сторону или разворачивался, в конечном счете она перешла шоссе по ближайшему пешеходному переходу и пошла снова к своему дому. Они безмолвно обменялись взглядами. Ему показалось очень печальным выражение Марины. Как будто даже через очки ее глаза выглядели красными. Он не представлял, что может быть написано на его лице, раз она не могла долго задержать взгляд.
В одиннадцатом часу ночи Рома приехал к Олегу Владимировичу. Рому встретил лай некормленой овчарки, как ему показалось.
-Где тебя черти носили? - раздраженно спросил спустившийся Олег Владимирович.
-Носили, - раздеваясь, ответил Рома, - да вот сюда обратно принесли.
Рома пошел было кормить Совесть - так звали собаку Олега Владимировича, но тот оборвал его сказав, что уже покормил.
-Так вот, родной мой, - начал пять Олег Владимирович язвительно.
-Я не родной, - отрезал Рома. -И уж точно не Ваш.
В воздухе повисло напряжение начинающийся ссоры.
-Родной, - продолжил Олег Владимирович, – когда берешь мою машину надо все-таки спрашивать.
-А вы мне не запрещали, - вызывающе произнес Рома и сам же осекся, потому что уже понимал, что был не прав, но гордость гнала его вперед. -Вы не говорили, что вам потребуется куда-то ехать.
-Ты тоже не говорил, что поедешь к своей бывшей жене, - уже более снисходительно сказал Олег Владимирович, - кровушки попить захотелось? Не жалко тебе ее? А еще говорил, что детей не имеешь.
У Ромы комок в горле застрял.
-Ты ее решил довести? - тут Олег Владимирович вынул из кармана штанов мобильный телефон Ромы и открыл серебристую крышку. Он начал смотреть в экран.
-Звонки длятся секунды, наверное, звонил и сбрасывал? Обычно, когда так поступают появляется нервный тик. Я бы на твоем месте просто подошел и попросил, она явно у тебя женщина не злая, может поделится… а может и все отдаст. А может быть ты так и сделал? Она случайно не приказала долго жить?
Олег Владимирович видел, как свирепо начал смотреть на него молодой человек, как Ромин взгляд стал невыносимо острым и пронзительным.
-Не кипятись, - строго сказал Олег Владимирович, - я пошутил. Я знаю, что она жива. Только что ей звонил. Она просила больше не названивать.
Неспящий положил телефон на тумбочку для обуви.
-Только посмейте до нее дотронуться…, - процедил сквозь зубы Рома.
Быстрым движением он схватил телефон и швырнул его об пол. Потом пошел прочь по направлению к лестнице, не снимая кроссовок и оставляя на полу песчинки от плитки дорожки, которая вела к крыльцу дома. На втором этаже была его комната.
Выходка Ромы заставила призадуматься Олега Владимировича, что молодым человеком гораздо сложнее манипулировать, чем какой-нибудь вампиршей. Хотя и с ними было полно проблем, но все эти уже не живые женщины цеплялись за него как за последнюю соломинку и уже поэтому давали собой управлять. Тем более у этих женщин не было семей или были, но они отлеплялись от них очень быстро. И умирали эти женщины так же быстро, совершая ошибки. Олег Владимирович уже понял из опыта, что не надо ни серебряной пули или осиного кола, чтобы превратиться в прах, достаточно пронзить сердце, чтобы отправиться в ад.
***
Еще с понедельника Олег Владимирович засел в своей комнате читать классику. В прошлом Великом посту он прочитал “Бесы” Федора Достоевского.  Теперь же он принялся за чтение “Братьев Карамазовых”, иногда особенно обращая внимание на те места книги, которые противоречили определению Достоевского как православного писателя. Его забавляло как герои могут мерзко себя вести. Даже дети у автора своими поступками удивляли Неспящего, который не мог себе представить столь изысканные пытки, например запихнуть булавку в хлебный мякиш и подсунуть собаке, и ему представилось, что это он так поступил.
По работе Олегу Владимировичу периодически звонили, но он включал на телефоне бесшумный режим, а домашний телефон просто выдернул из сети. Во второй половине дня, когда Олег Владимирович обнаружил, что к нему стучат, возможно стучали очень долго, он вышел из комнаты. Стучала бабушка Ромы - Надежда Михайловна. Она решила, что Рома должен отвезти ее к сестре.
-Стучу-стучу, битый час стучу, - проговорила Надежда Михайловна, сетуя. - До тебя не достучишься.
-А Вы и мертвого поднимете из гроба, - ответил Олег Владимирович.
Олег Владимирович сестру у Надежды Михайловны отродясь не видел за те несколько лет, которые он ее знал еще до переезда за границу так же ни о никакой конкретной сестре не слышал. Надежда Михайловна, в принципе, могла просить куда-то отвезти, потому что в определенные моменты ей казалось, что ее с семьей выселяют из дома, чтобы его заняли фашисты.
-Надо Ромушку еще из детдома забрать, - сказала Надежда Михайловна быстро словно суетясь. -Поехали, Олег, заберем его. Он там, наверное, скучает по маме.
-Надежда Михайловна, Ромка дома. Он уже большой мальчик, чтобы скучать.
-Да, уж дома. Собачка бедная плачет. Я ее покормила, а ему хоть бы хны, пропадает.
Олег Владимирович насторожился.
Вой собаки он так же не слышал, как и стука, отгородившись от мира и белого света тяжелыми шторами.
-Я же просил Вас не бросать хлебные корки моей Совести, – сделал замечания Олег Владимирович, -она всё равно этим ее наестся. зато Вам руку откусит. Вас отвезут в больницу и там оставят..
Старушка замахала руками., как бы показывая, что она на все согласна, но только не это.
Он предложил Надежде Михайловне пройти с ним в комнату Ромы. Как и каждая комната в доме Ромина комнат не имела замка. Комната молодого человека молчаливо отвечала пустотой.
-Ну, что поедем забирать его из детдома? - спросила оживленно Надежда Михайловна.
-Хорошо, заберу, - и Олег Владимирович быстрыми шагами пошел искать пасынка по дому. Машины в гараже не оказалось. Неспящий настолько ушел в себя, что не услышал звука мотора. Никого не найдя, он вернулся в комнату, где на письменном столе лежал мобильный телефон. В списке вызовов значился какой-то городской номер, многократно набранный.
Олег Владимирович позвонил на него. В трубке послышался испуганный женский голос: “Алло”.
-Алло, сказал, - своим низком голосом Олег Владимирович.
Голос оживился:
-Здравствуйте. Вы мне звонили все это время.
-Нет, не я-я-я, - Неспящий медленно протянул последнее слово, это получилось у него как-то по-воровски развязно.
-Вы что-то хотите?
-Я хочу Рому.
-Мы развелись и не живем вместе, - быстро проговорила Марина.
Не чувствуя ее раздражения Неспящий, продолжил или желания бросить трубку:
-Я хочу дать Вам совет. Дело в том, что наш прежний Рома уже не тот. Хотя он и остался балбесом и упрямство его не покинуло.
-Мне не нравится, - сказала Марина, - прекратите оскорблять.
Олег Владимирович несколько оторопел. Его иронии Марина не подчинялись. Тогда он решил сменить тон.
-Так вот милая Марина, сейчас все в Ваших руках: особенно жизнь. Так что живите и не оглядывайтесь назад. Я желаю вам всего доброго.
-Вы Ромин отчим? Как его здоровье? -недоуменно спросила Марина.
- Я - Ромина смерть. А мертвым не нужно здоровье. Кажется, сегодня он Вас навестит. Не пугайтесь, если он будет непригляден, он давно не смотрелся в зеркало… Да, и ничего там больше не увидит, если посмотрится. Вы сделаете большое одолжение ему, если заговорите с ним.
В разговор вмешался крик младенца на заднем фоне.
-Я не понимаю, о чем Вы, - сказала Марина, - мне некогда. Извините.
Разговор оборвался на несколько нервной интонации, Марина повесила трубку.
Неспящий думал, что это не тот крючок, который можно закинуть для Ромы. Бывшая Ромина жена не хотела, чтобы ей манипулировали и волю свою, таким образом, не могла отдать. В ней было слишком много прямого и открытого, не допускающего развлечения. К тому же эта женщина недавно стала матерью, и младенец ей гораздо бы легче манипулирует, чем кто-либо.
Смешанные чувства посетили Неспящего: он подумал, вот была бы неплохая жертва, даже слишком большая, но, с другой стороны, он никогда не стремился разбивать чужие семьи, как ворон разорять чужие гнезда. Он только пользовался, если семья была разбита до него. Во многом на это влияло то, что он сам когда-то разбил свою семью и оставил сиротой Рому. И уже тем более он был против трогать своих родственников. Для него это было неукоснительное правило.
“Учить этого балбеса чему-то уже бессмысленно, - подумал Неспящий. -Тут можно надеяться только на волю случая”. Олег Владимирович боялся, прежде всего, за свою жизнь и где-то в глубине души надеялся, что все само собой разрешится. Молитва приходила на ум, но отвергалась им, как будто гордость не позволяла просить защиты.

3. Кошки-мышки
Ни Рома, ни Олег Владимирович точно не знали сколько Надежде Михайловне лет, ни когда у нее день рождение. Олег Владимирович точно помнил -она говорила, что возраст ее определял врач. По бумагам получалось восемьдесят один год.
Иногда она проявляла чудеса трезвого ума и даже давала советы самому Олегу Владимировичу и Роме, но все же путалась во времени и считала, что ее дочь все еще жива, только куда-то уехала.
Надежда Михайловна лечила сама себя народными средствами: иван-чаем, чайным грибом и даже какими-то мазями из подорожника, которые сама делала и даже однажды хотела лечиться с помощью уринотерапии и просила Рому достать ей для этого все необходимое. В больницу она ездить боялась, как и врачей, потому что искренне верила, что ее там и оставят. Эта была еще крепкая женщина с длинной седой копной волос, которые она заворачивала кольцом на затылке.
Несмотря на то, что Надежда Михайловна всегда порывалась готовить и вполне могла это делать, но все же Неспящий перекрыл газ. В последний раз бабушка Ромы забыла, что варит суп, уснув за телевизором, в результате чего суп поджарился.
В итоге бабушки Ромы привозили каждый день готовую еду. Хотя она умудрялась есть крупу, заваривая ее в кипятке, и говоря, что она гораздо полезней.
Шла вторая неделя великого поста. Был вечер. Бабушка сидела на кухне, Рома варил ей картошку, она уже давно просила это сделать, словно боялась, что картошка пропадет, хотя ее летом никто не сажал и уж тем более не выкапывал.
-И сам поешь просила она его. Вишь, как похудел-то. Совсем тощий.
Грачев согласился, но поставил себе пустую тарелку на стол вместе с ложкой. Когда картошка была сварена, Рома без труда взял за ручки горячую кастрюлю, слил воду в раковину и без того же труда очистил картошку от кожуры ножом. Несмотря что что от клубней шел пар, руки его не обжигались.
Надежда Михайловна ела горячую картошку, периодически дуя на нее и охая. Рома стучал безучастно ложкой об пустую тарелку. Она же подкладывала ему картошки.
-Ешь Ромушка, посмотри, как глаза впали, витаминчиков не хватает.
-Ремня ему не хватает, - в кухне раздался знакомый низкий голос, который буквально нарушил тишину и заставил вибрировать воздух комнаты.
Вошел Олег Владимирович. Обычно он ходил дома в какой-нибудь майке и спортивных штанах, но теперь был при параде: в черной хорошо выглаженной рубашки с ананасами и черных брюках и пока еще на ногах его были домашние резиновые сланцы, которые почти сливались с темными носками.
Рома покосился на Олега Владимировича за-за плеча и тут же опять начал смотреть в тарелку с картошкой.
-Ну и мне налей супчика, Ромка, - попросил Олег Владимирович.
-Это не суп. Вы, наверное, поужинаете в другом месте, - выдавил из себя Рома.
-Нет ужо, ты ему тоже положи, - проговорила бабушка, - он хоть и упырь, но тоже не откажется.
Тогда Рома нехотя поднялся и вытащил на стол еще одну пустую глубокую тарелку, в которую бросилсо звоном ложку.
В просторной светлой кухне, которая по задумке архитектора должна была служить и столовой за круглым белым столом сидели три человека. Ромина бабушка продолжала дуть на еду и с удовольствием опускала в рот желтую разваристую крупинчатую картофелину.  Рома, положив под подбородок одну руку, бил иногда по тарелки ложкой. Он наигрывал какую-то ровную мелодию: звяк-звяк-трыньк. Тарелка Олега Владимировича звучала мелодичней, ведь там не было картошки. Немного позвякав, словно хотел спародировать Рому, он просто откинулся на стул сложив руки за голову.
-А почему сразу ремня? - спросила бабушка, как бы очнувшись и рассматривая внука. Она начинала пить чай, стоящий рядом, - Ромушка себя плохо ведет?
-Работать не хочет, - отрезал Олег Владимирович, почесывая себе шею.
-О, ну это очень плохо. Рома хороший, но вот интереса у него очень часто нет. Надо его заинтересовать -сказала бабушка.
-Ба, он мне плохую работу предлагает. Кровь пить, по кабакам ходить, - отозвался невнятно Рома.
-Ну, найди лучше, - сказала Надежда Михайловна, судя по всему, опираясь на интонацию и не понимая сути сказанного.
-Да, уж куда лучше, - рассмеялся Олег Владимирович и с каким-то сарказмом добавил, - ты и без меня эту работу осилишь. Я уверен.
Потом он начал с сарказмом: сидит понимаете ли господин,  все ему не то, не это. Не слушает, а только уверен, что лучше меня. Учить бесполезно.
-Знаешь, ба, что у него там за комната с русской печкой, она здесь не просто так… - резко сказал Рома
-Ромушка, печка русская всегда нужна, - ответила бабушка.
-Он в той комнате людей убивал.
-Людей убивать плохо, - сказала бабушка.
Рома помялся и начал убирать со стола.
-В печке жарил, - уже без настроения сказал Олег Владимирович.
-Что это за сказка?- спросила бабушка.
-Про Романа -дурака. Читали такую, Надежда Михайловна?
Надежда Михайловна призадумалась
-Про Ивана дурака знаю, а такую сказку не слышала, - она отхлебнула чаю и замолчала.
- Мне нужен водитель на вечер, - резко сказал в пустоту Олег Владимирович.
Грачев со звоном клал обратно тарелки, сначала ополоснув даже те, из которых они “ели” с Олегом Владимировичем. Он ответил не сразу, но все -таки согласился.
Когда Рома отвез Олега Владимировича к ресторану, тот погрозил ему пальцем и сказал, чтобы он больше себя так не распускал. Тут Рома почувствовал резкий толчок, словно ему дали невидимый подзатыльник. Рома глянул на Неспящего, но руки у того были опущены и поэтому молодой человек промолчал.
Рома не знал, что делать. Он искал творческое начало и нуждался в силах. Марине он больше не звонил, хотя руки его так и чесались это сделать. Тогда он решил найти им другое применение.
Ему захотелось что-то увидеть или сделать, что вызывало бы сильные чувства. Сначала он решил купить досочек в строительном магазине, даже скорее тонких брусков  и соединить их саморезами. Но они были слишком широки или просто не подходили ему, поскольку были не изящны и вместо задуманного получилось бы скорее мачта. Тогда он решил набрать необходимых палок самостоятельно.
Олег Владимирович жил в частном секторе в двух километрах от одного из подмосковных городов. В километре от дома находился лес. С зеленым хозяйственным мешком Рома отправился туда прямо через поле, оставляя за собой следы на снегу. Там он тщательно ходил между голыми деревьями. Осматривал поваленные ели. Как правило они падали, вырывая целый шмат земляного мяса. На этом месте оставалась яма.  В итоге он остановился на прутьях орешника, хотя изначально предполагал нарвать еловых ветвей. Шершавая и серая кора их показалось ему как будто эстетичнее, но при тщательном осмотре оказалось, что она осыпается крошками, оставляя в руках древесную пыль. Орешник хорошо поддавался ломки. Рябиновые прутья так выделялись красноватым цветом, и он ломал целые ветви ради палок. Но рябина встретилась ему единожды. Недалеко от леса Рома заметил березовую рощу с небольшими березками. Войдя в нее, Грачев попытался нарвать березовых палок, но те не поддавались. Он крутил и вертел палки, которые превращались в мочалку. Пришлось отрывать их от самого ствола или резать складным ножиком. Береза ему совсем не понравилось, но все же он взял и ее.
С большим букетом из голых прутьев Грачев пришел во двор и положил прямо перед крыльцом. Здесь стояла лавка, которую поставили специально для Надежды Михайловны. Рома сел на нее, вытащил вытянутый складной нож и начал точить палки, делая из них колья. Точил он до вечера.  Вечером на дороге зажглись фонари оранжевым светом. За воротами раздалось рычание мотора. Из ворот показался Олег Владимирович, он был явно навеселе. Вообще несмотря на то, что Неспящий пугал Рому Великим постом сам Олег Владимирович проводил его довольно мирно и даже приятно.
Он остановился недоумении возле Ромы. Тот продолжал ровными планомерными движениями точить кол. Они молчали.
-Ты для меня подарок решил сделать? - не выдержал наконец Олег Владимирович, -будешь плохо себя вести, я тебя на этот кол посажу сам.
Рома остановился и посмотрел внимательно на говорящего. На лицо Олега Владимировича падал оранжевый отсвет фонаря, отчего тот и сам казался оранжевым. Светлые голубые глаза Олега Владимировича тоже стали оранжевыми, и он был похож на бронзовый памятник, который не моргая возвышался над Ромой. Рома был погружен в тень забора. И Олег Владимирович едва различал его лицо.
-Это не для того, что Вы подумали, - замялся Рома и выжимая из себя каждое слово, сказал. -Я крест хочу сделать. Не знаю сам для чего.
-Еще лучше, - проговорил Неспящий, всплеснув руками. - Я запрещаю делать колы и кресты без моего разрешения и на своей территории.
-Тогда, я буду делать за воротами. Выйду на дорогу.
-Нет, лучше иди в погреб. Там места много и оставляй там свое рукоделие.
-Еще, - продолжил тяжело Рома, точно пытался набрать воздух в легкие, - я хочу завести голубей.
-А голуби тебе на что?
Тут Олег Владимирович выразился матом, обзывая голубей нехорошими словами, словно это они напрашивались себя завести, но Рома его проигнорировал.
-Не знаю, просто хочется, таких белых красивых голубей.
-Ромка, они не вкусные, - иронически сказал Олег Владимирович.
-А вы откуда знаете? Как всегда, о своем.
-Может быть мне не хватает душевной чистоты. Мне надоело все время думать…,- Рома говорил с надрывом, но последнее слово так и не вышло из его груди.
-Думать о чем?  - замешательстве сказал Олег Владимирович.
-Думать о том, что я бесплоден. Я как импотент..
Повисло молчание. Руки Олега Владимировича были на поясе во время разговора. Он часто пытался их куда-то пристроить, словно не знал куда деть. Поза у него была напряженная, но в голосе не была озлобленности.
Неспящий резко взялся за кол, который точил Рома и разломал его об колено. Теперь он точно разозлился. Если бы он этого не сделал, то Рома навряд ли бы понял по выражению лица Олега Владимировича, что его отчим рассвирепел.
Рома спрыгнул со скамейки и быстро прошел в дом. Едва он оказался в помещении, как Олег Владимирович тоже вошел за ним, он словно аккуратным зверем повторял каждый шаг Ромы…
-Как ты сказал? Ты назвал меня импотентом? - зло ответил Олег Владимирович.
Рома пошел быстрыми шагами в кухню Олега Владимирович за ним. Там они встали по разные стороны круглого стола. Происходила немая сцена. Как только Рома пытался обойти, Олег Владимирович выбрасывал ногу в эту же сторону, не давая прохода и толкая с шумом стол на пасынка. К тому же в одной руке отчим держал половину сломанной палки, которой пытался подцепить или ударить обидчика. Тот недостаточно ловко уворачивался.
-Я сказал, что я импотент, - испуганно пролепетал Рома, но Олег Владимирович проигнорировал.
Резким рывком Рома все же выбежал из кухни и услышал за собой какой-то металлический шум. 
Как оказалось потом Олег Владимирович швырнул в Рому кол, словно римский воин копье, но попал в подставку для ножей.
Рома дернул ручку двери, но как он не давил на нее, дверь не открывалась. Тогда он начал крутить замок и снова давить на ручку, но тоже ничего не выходило. Дверь просто не подчинялась не замку.
-Откройте, это ваши шуточки! Вы заперли! - вскричал Рома.
-Не ори, бабушку разбудишь- уже более спокойно и даже деловито сказал Олег Владимирович. Выходя медленно из кухни, он еле сдерживал себя. - Я ничего не делаю.
Олег Владимирович приподнял руки как фокусник, который показывает, что у него в рукавах ничего нет и продолжая подходить. Рома посмотрел на поднятые растопыренные пальцы и в ту же секунду, Неспящий толкнул и почти повалил Рому на пол, пытаясь держать ему руки за спиной. Молодой человек удержался на одном колене, скинул со своей спины нападавшего, подскочил и побежал наверх по лестнице. В свою комнату он не стал бежать, думая, что это точно безнадежный вариант, а забежал в комнату Олега Владимировича, она был гораздо ближе. Очутившись в темной комнате, Рома подставил под ручку двери спинку стула.
В самом дальнем углу комнаты висела старинная икона с изображением Богоматери с младенцем. Еще сегодня утром Олег Владимирович просил ее снять, но Рома позабыл и постепенно отошел в этот угол, пятясь задом и глядя как дверная ручка шевелится. Олег Владимирович стучал в дверь и даже слышно было как он бил в нее ногой, не говоря ни слова. Но эти удары скорее показывали, что он выпускал пар. Рома стоял под иконой. Он не понимал, чем обидел Неспящего, как и не понимал хочет ли он вправду убить или только пугает.  А может он гонялся за Ромой, чтобы всего лишь выпороть его.
Только через час Рома посмел выйти из комнаты, но Олега Владимировича не было в доме. Входная дверь больше не казалось заколдованной. Машины не стояло в гараже. Все свои ветки Рома перенес в погреб. Там при помощи нити шпагата он сделал небольшой крестик из шероховатых палок со струганными почками в сантиметров тридцать длиной. С темной корой он блестел в свете лампочки, и Роме показалось, что он получил некоторое эстетическое удовольствие. Крест был неровный и горизонтальная палка была закреплена не совсем хорошо, но все-таки он был сделан и, если уж идея с крестами с самого начала не понравилась Неспящему, значит было в ней возможно что-то и хорошее.

4. Голуби
Олег Владимирович решил не замечать ссоры с Ромой. Они обращались друг с другом как обычно: фривольно разговаривал с Ромой Неспящий, а Рома его просто сторонился и старался не говорить.
Икону в комнате Олега Владимировича Рома все-таки снял. Она пугала Неспящего пустотой черного квадрата, когда тот делал вещи, присущие его вампирской натуре. Но Рома не пил и поэтому должен был по теории Олега Владимировича ничего не чувствовать. Но все же желания у молодого человека были.
На птичьем рынке Грачев купил три пары голубей. Породу он их не запомнил. Они отличались все же от тех, что без толку слоняются по улицам: были какие-то более вытянутые и крупные.
На заднем дворе у Олега Владимировича в сарае лежали доски, садовые принадлежности и даже какие-то инструменты. Крыша была прямая и Рома не без труда смог пристроить туда небольшой деревянный ящик, который должен был стать голубятней. Ящик он тоже купил, потому что завести голубей ему хотелось сразу, одномоментно, как будто он видел в этом удовлетворение душевной нужды.  На крышу Рома забирался по лестнице, которую прикрепил к стене саморезами.
Голуби звучно ворковали, вытягивали шеи и своими глазами-бусинками внимательно смотрели на Рому из коробки, когда он переселял их в новое жилище. Ему не терпелось дать им свободу, выпустить на волю, но он опасался, что они могут улететь и не вернуться.
Грачев, облокотившись на крышу сарая, смотрел через зарешеченные сеткой окошки ящика, в которых ворковали голуби. Он даже пытался им посвистывать, чтобы услышать ответ. И они действительно отвечали ему. Но не было той пробуждающей радости, которую он мог бы испытать будь он жив, это походило на удовлетворение интереса, погоня за уже ушедшей мечтой. В Роме по-прежнему не рождалось радость от жизни и творчества.
Он купил белых голубей, но один был с серыми крапинами. И почему-то к этому голубю, рядом с которым словно упала банка с краской, и капли попали на его перья, Рома привязался больше всего. Он назвал его Андреем в честь своего друга детства, с которым сильно сдружился на короткое время, когда они были в детдоме.
Как только Неспящий услышал, что Рома называет голубя по имени, то решил подзадорить молодого человека и обращался к нему: “Эй Андрей-воробей, не гоняй голубей, а гоняй галок”.
Но в целом, Олег Владимирович, сказал, что голуби - мерзкие создания, и он перебьет их, если один из них на него «нагадит» из своего травматического пистолета. Но Роме показалось, что Неспящий тут слукавил, выразил по привычке недовольство, потому что в целом сам с большим интересом наблюдал за голубятней и даже однажды решил покормить голубей разбросав им пшена по траве.
Через забор и дальше через дорогу, где уже начиналось поле росли ветвистые деревья. Летом на их ветвях шуршали плоские круглые с волнистой каймой листочки, а зимой это было всклокоченная копна волос, вечно торчащих вверх - печальное зрелище как любое дерево зимой или ранней весной. Там селились сороки. Сорок вообще было очень много. Они скакали, шумно перебирая своими лапками по железу крыши. Заливались трещотками, сидя на заборе. Ссорились и даже дрались за добычу, когда Надежда Михайловна оставляла мусорный пакет на крыльце.
Но этой весной сороки исчезли. Перед их исчезновением был несколько раз слышен грай. А потом на высоком дереве через дорогу, Рома заметил двух больших воронов. Это были поистине крупные птицы. Как ему показалось больше кота, размером с небольшую дворняжку. Вороны решили построить там гнездо и уже высоко ветвях виднелась смазанная точка гнезда.
Рома беспокоился за своих голубей, но все же выпустил их через неделю. Двое не вернулись. Он разговаривал с голубем Андреем. Просил его не улетать и тот моргал умными глазами, словно говорил: “Не улечу”.
Молодому человеку пришло на ум выгнать воронов. Гнездо их еще было не достроено.  Он подумал, что если навесит на ветви ведро или что-то шумное, то отпугнет птиц, и они покинут его. Забравшись на дерево с помощью лестницы Рома начал навязывать на ветку китайские колокольчики: язычок бился об алюминиевые трубочки и создавал шум. Также он повесил ведро на ветку, на котором нарисовал две синие точки глаз и рот, такой же недружелюбный и синий. В сарае была только банка с синей краской.
Пока он вешал ведро, то услышал шуршание ветвей сверху.  Рома обернулся и увидел на соседней ветке крупного сероклювого ворона, внимательно наблюдающего за ним.
Рома смотрел на ворона. Ворон, немного покачивая голову на подвижной шее, внимательно разглядывал человека на ветке. Глаза у ворона были не как у Роминых голубей темные, а имели особый неприятный красноватый оттенок.
Грачев сказал тихо, но вызывающе: “Вот я сейчас тебя палкой ударю, птеродактиль пернатый. Посмотрим, как ты на ветке удержишься”.
И тут же отверзая пасть и обнажая тонкий бледный язык и темную точку горла ворон прокаркал на Рому, словно вызвал его на дуэль. Роме на миг показалось, что карканье повторило его последние слова: “Посмотрим, как ты удержишься”. Ворон скакнул на другую ветку поближе к молодому человеку. Потом снова скакнул и оказался совсем близко и попытался клюнуть Рому в колено. Тот захотел схватить вредную птицу, но был слишком неловок. Он упал с дерева на месиво из травы и грязного снега. Ворон же как будто в насмешку картаво каркнул на Грачева еще раз и в этом звуке послышалось: “Дурак”. Птица быстрым движением стянула нитку колокольчика с ветки и тот звякнув, упал в траву.
Это была очень умная, но чрезвычайно гордая птица. Она явно насмехалась над молодым человеком и не желала пугаться его глупых приспособлений. Она не могла себе позволить, чтобы Рома ее победил.