Не искупить мне рокенрольский грех.
Под кожей жизни струны вместо жил!
И это мне, какой-то пьяный чех,
за кружкой пива пальчиком грозил.
Он по-немецки что-то лопотал:
Про пражскую весну - советский произвол.
А я ему без слов по морде дал.
Да здравствует наш русский рок-н-ролл!
_________________________________________________
Полотнище заката слепило мне глаза,
как хитрый зверь подкрадывалась ночь.
Не скрыться мне,убогая трава,
как саранча царапала ладонь...
Свинцовая печаль мне прожигала лоб,
как страшный зверь гналась за мною ночь...
но может быть, у иорданских вод
освободится боль,как долгожданный дождь.
Как покаянный дождь, прольётся чья-то кровь.
верблюжьей пеной стелется туман,
скрывая прошлое и братскую любовь.
Как спину жжёт уже пустой колчан!
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
На поле брани не растут цветы.
Здесь чертят копья знаки заблуждений.
И познаётся святость пустоты,
Причины непорочных отступлений.
Трепещет одержимость в кумаче,
По рукоять обнажены штыки.
Антихрист топчет на хмельном коне,
Невинные купальские венки…
Лежат герои на щите заката.
Прикроет ночь изъяны торжества.
Но сквозь ладони мертвого солдата,
Как чудо, пробивается трава...
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
День голосил на птичьем языке
И голуби пьянели в небесах.
А маки на нейтральной полосе,
Беспечны, как младенцы на руках...
Припомнились облезлые полы
И трепыханье первого ерша.
Пустые полутёмные углы,
Горбуха хлеба, больше ни шиша.
Прокисший запах старого белья
И пьяный вой безногого соседа.
Кружили бабочки и пуля неприметно
Кольнула в сердце криком журавля...
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Однажды, я увидел как голубь упал с карниза и разбился. Мне показалось, что он сделал это сознательно. Я подошёл к несчастному созданию, которое застыло в холодной воде осенней лужи, отражавшей свет окон и фонаря.
Вот и всё. Трагично и банально:
Вспышка жизни, эхо, пустота.
В трёх строфах рифмуются зеркально
Отраженье моего лица.
Тихо на лабиринтах размышлений.
Тексты паутиной по углам.
За решёткой золотых сечений
Бисер смыслов брошен голубям.
Но не тем, которые покорно
По-лакейски смотрят на ладонь.
А другим, иным,кто отрешённо
Падает с карниза на огонь.
Не огонь, а только отраженье.
Им по-птичьи это не понять.
Я в себе живое повторенье
И его зеркальное «опять».
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,.
Из истории шахтенного коня. Лошади опускались в шахту лишь один раз. Прямо здесь, для них выстраивалась конюшня. Большинство лошадей под землей слепли и умирали через несколько лет какторжной работы.
Так даже ночь
не плачет сквозь решётку,
как в чёрной шахте конь слепой в ночи.
Как—будто знал, что не увидит боле:
зёленый луг, что травами горчит...
Он чует
смерть, что из угля сочится,
и мёртвым взглядом смотрит ей в глаза,
холодной ночью рядом с ней не спится,
жестоко жжёт упряжная узда.
Мальчишка-
поводырь, чтобы утешить боль,
суёт под ноздри в хлебных крошках сахар,
но конь уже не в силах "рассмеяться",
немилосердна угольная соль!
Лишь иногда,
когда меняют в шахте древесину
и запах листьев обжигает ноздри,
конь гордо вскинет взмыленную морду,
пнёт мальчика, кусая себя в гриву.
И конь рванул,
сквозь пыльный мрак галопом,
сметая всё, что на его пути...
Навстречу звёздам зеленеющей степи,
где мёртвых лошадей покоится Свобода!
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Не понимай его дословно
подстрочник странного сюжета...
он жил как человек,
но был казнён как бог...
твои зрачки в случайном отраженьи
похожи на античные монеты,
когда мы обсуждаем тексты-
мои, Христа и мёртвого Адорно.
Не понимай меня дословно
противоречием наполнены уста...
Христос распят был человеком.
а мы, как брошенные боги,
пытаемся играть в свободу,
но есть упрямая надежда,
что может быть или быть может
мы станем музыкой сонета...
не понимай себя дословно...
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
А тени, как разбросанные вещи,
Тянулись нервно в дальние углы
Безлюдных улиц и карнизных трещин.
И ночь темна, и листья тяжелы.
Я ощутил физически усталость,
Оглохнув от внезапной тишины.
На цыпочках осеннее металось,
Как-будто испугавшись высоты,
Немого неба улетевших птиц.
Но низких крыш внезапная луна,
Скользнула сном щербатых черепиц
Туда, где осень смысла лишена.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Воздушной простотой благословляет
Пространственность есенинских полей.
Хмельная осень царственно прощает
Жеманность суетливых голубей.
И гордость тополей не пострадает
От прихоти размашистых мазков:
Их золото листвы не унижает,
Высоких императорских голов!
Пусть мраморные кости Колизея
Чаруют их, заморские умы.
А наша осень- русская Вандея-
Мгновения отважной Красоты!