Работа
Панка с рычанием вцепилась в его сапог. Собачонка она была спокойная и ласковая, однако хозяина ненавидела с каким-то особым остервенением. Вся округа смеялась: у Маноле собака только на хозяина лает.
Ханзи легонько пнул её, и Панка, отпрыгнув, принялась лаять. Он поморщился, оглянулся на тёмные окна, за которыми ещё спали домочадцы, и двинулся к домику в глубине сада.
Ханзи Маноле считал себя несчастным. Он принимал эту мысль с тем же равнодушием, с каким относился к своему носу . Это его нос и другого у него не будет. А это его жизнь, и другой ему не надо. Но всё-таки иногда, глядя, как его сосед нежно обнимает свою благоверную, сердце его тоскливо сжималось.
У самого Ханзи всё было иначе. Луладджа, его жена, по молодости считалась первой красавицей в Буковине. Она долго не отвечала ему взаимностью, но его упрямство их поженило. И оно же подарило им двух детей. После рождения младшего, Луладджа совсем перестала подпускать к себе мужа, и ушла с головой в домашние хлопоты. Характер её стал сварливым, колким, и самое нежное, что он слышал от неё за все годы - "иди жрать, голодный небось".
Сначала он искал утешения в детях, но мальчики выросли ленивыми, избалованными, и быстро переняли материнскую сварливость. Ханзи почувствовал себя брошенным и несчастным, год беспробудно пил, а однажды утром встал, вышел в сад, вдохнул утренней прохлады, да и снёс все бутылки с вином из своего погреба в погреб соседа. С того дня он и принял свою жизнь. Вот это носатый унылый Ханзи со своей сварливой женой, двумя дармоедами и злобной собачонкой. И он не Анзо, чья жена души в нём не чает, а девочки только и знают щебетать "папа, папа". И не Стево, который целыми днями пропадает в кабаках и рассказывает истории так, словно прожил сто жизней вместо одной. У всех своя судьба.
Он тщательно запер за собой дверь сарая, заложил тряпицей щель под дверью, и только потом чиркнул спичкой. Дело в том, что у Ханзи была одна тайная страсть. Сам для себя он называл это опытами. И он один знал причину, по которой его собственная собака лаяла только на него - большая часть опытов ставилась как раз на Панке.
Для своих "опытов" Ханзи собирал по всей округе разные ингредиенты, сушил их, варил, смешивал, а получившееся варево насильно спаивал собаке, испытывая мрачное удовлетворение, если она потом отчаянно выла или спала сутками. Он понимал, что рано или поздно это может плохо кончиться, но он и это принял, как принимал всё остальное - как неизбежность.
Последнее его творение всю ночь томилось над жаровней с углями, и уже выварилось до тёмно-бордового цвета. Порошок, получившийся от растёртой в ступке фигурки кошки, незаметно стянутой из сундука старшего сына, смешанный с кристаллами, найденными при копании выгребной ямы, придал жидкости красивый глубокий цвет. Ханзи осторожно перелил содержимое котелка в бутыль, задул лампу, снова тщательно запер сарай и пошёл искать собаку.
- Где Панка? - спросила Луладджа мужа, удивившись, что тот свободно прошёл по двору без сопровождения лающей собаки.
- Погналась за почтальоном, - ответил Ханзи. Вид у него был растерянный.
- Никак за ум взялась, - рассмеялась жена.
- Я и сам удивился.
Луладджа вышла во двор, оставив на плите кастрюлю с чорбой. Ханзи, воспользовавшись отсутствием жены, вылил в кипящий суп оставшуюся в бутыли жидкость. Поведение собаки его так поразило, что он совсем голову потерял. Панка, едва проглотив залитое ей в пасть варево, принялась преданно вилять хвостом и облизывать хозяину руки. А вдруг и на человека подействует? Он представлял, как жена заливается счастливым смехом, когда он целует её в шею. Его вдруг охватила жгучая, отчаянная тоска по жизни, которой он всегда для себя хотел.
В тёмном небе над Буковином плыл остророгий месяц. Луладджа нежно обнимала мужа, сыновья где-то неподалёку играли папину любимую Саду, под ногами вилась ласковая Панка. Вон он, носатый радостный Ханзи со своей красавицей женой и двумя сыновьями.
Собаку нашли в кустах. Пасть её была измазана чем-то красным, а уже окоченевшие лапы были страшно скрючены - похоже, смерть была мучительной. Никто не удивился, что хозяин отравил злобную собачонку. Куда удивительнее было то, что он отравил всю свою семью. Сосед, вскрывший сарай Ханзи, недолго думал, прежде чем разлил по полу керосин - ни к чему всей деревне знать, что там творилось. Так никто толком ничего и не понял - странная смерть, странный пожар... Слухов много было, и один другого краше. Но вскоре Стево, завсегдатай кабака, пополнил свой постоянный репертуар новой байкой. Он говорил, что если ночью на тропинке у леса услышишь мелодию Сады и собачий лай, беги оттуда со всех ног - то мёртвый Ханзи вывел убитую им семью на прогулку.
Отредактировано aequans (17.04.2017 20:13:48)
