Должен признаться, что после первого сдвига я ещё несколько недель не мог отойти от шока. Я всё время обдумывал разные вопросы, например, как лучше подготовиться к следующим прыжкам, какова природа этой способности и так далее. Но больше всего я думал о своём отце. Знаете, я ведь всю свою жизнь злился на него, думал, что он бросил меня и мою маму, потому что побоялся ответственности или завёл другую семью. С того момента  я всё чаще склонялся к предположению, что он каким-то образом остался в другом мире при сдвиге, может, потерял способность, а может, умер. Я не был с ним знаком, но всё же он мой отец. Очень странно, но я даже начал “скучать” по нему.
Когда я рассказал маме о произошедшем, она подумала, что я шучу или мне это привиделось. Она наотрез отказалась верить, что отец оставил нас, возможно, не по своей воле. Видимо, она тоже тяжело переживала его отсутствие.
Примерно то же самое ответили мне все мои друзья, и даже моя девушка, Настя. Если уж самые близкие для меня люди не хотели мне поверить, то кто бы поверил? Оставалось лишь притворяться, что ничего не случилось и самому обдумывать свою судьбу. Следующий месяц прошёл абсолютно нормально. Правда, при любом головокружении я чуть ли не впадал в панику; лишь когда оно кончалось, я мог спокойно “выдохнуть”. Несмотря на почти полное погружение в размышленья о моей способности я смог хорошо подготовиться к экзаменам и сдать их на “отлично”. Как-никак, повышенная стипендия в размере десяти тысяч рублей была явно не лишней.
Как я уже упомянул, я снимал свой портфель “выживальщика” во время принятия душа и сна. К тому же, я был вынужден существенно его облегчить, я слишком переоценил свою выносливость, когда решил повсюду таскать сухой паёк на целую неделю; уже спустя пару дней я сократил его до запаса на один-два дня. 
В какой-то момент я даже начал подозревать, что это был лишь единичный прыжок, и больше такое не повторится. Однако в один прохладный октябрьский день я убедился, что это не так. Я как обычно отсидел скучные лекции в университете, потом прогулялся с Настей до того самого парка (после первого сдвига я подсознательно избегал спуска к набережной), а вечером  немного почитал свой любимый роман “Робинзон Крузо”. Закончив  все дела, я снял портфель и лёг в кровать. Заснул я на удивление быстро, учитывая, что мой мозг обычно начинает работать в два раза лучше и чётче как раз после десяти вечера, и из-за этого я часто ещё час-другой просто лежу и размышляю о вопросах “жизни, Вселенной и всего такого”.
Мой сладкий сон посреди ночи прервало странное и острое покалывание в животе (что-то новенькое) и уже знакомое лёгкое головокружение. Присел на кровать, сделал пару вдохов-выдохов, но боль не утихала. Я подумал, может, аппендицит? Стоило мне потянуться к мобильнику, чтобы позвонить в скорую, как в этот момент я “провалился” сквозь кровать. Этот сдвиг я воспринял с меньшим, но всё же страхом. После первого опыта меня очень удивило отсутствие вспышек света, так что я очередной раз провёл неопределённый промежуток времени в падении, но уже в кромешной тьме.
Когда закончилось “падение”, я был крайне удивлён, так как находился в своей собственной комнате, которая не имела каких-либо отличий. Правда, телефон почему-то не работал, но ведь он был, по сути, не “мой”, с собой я переместил лишь одежду, которая была на мне в момент перемещения. Ни электричество, ни отопления в доме не работали. Из окна бил яркий солнечный свет, из чего я заключил, что в этом мире сейчас утро или день. Значит, при прыжках может поменяться не только место, но и время. Выйдя из своего дома на улицу, я сразу обнаружил нечто странное (хотя, учитывая всё, уже тогда стоило отвыкать от этого слова) – нигде не было ни души: ни спортсменов, бегающих по стадиону, ни просто людей, спешащих по своим делам. Более того, даже не было птичьего пения, которое обычно ласкает слух утром. Больше не было ни деревьев, растущих под моим окном, ни травы и цветов. Словом, вообще никакой жизни. Я решил прогуляться по району, но так и не заметил каких-либо живых существ. Также мне сразу бросились в глаза пустые автомобили на дорогах, как будто водители неожиданно исчезли.
К счастью для меня, супермаркеты и прочие магазины были открыты. Полки с продуктами были в целости и сохранности, так что теорию о резком исходе всех людей из города можно было отбросить. Подкрепившись пачкой печенья, я стал дальше исследовать этот пустой мир. В одном магазине нашёл на столе тетрадь и валяющуюся рядом ручку, это было что-то вроде журнала поставок, в последнем поле было недописанное время “14:2..”. Посмотрев на часы, висящие на стене, я увидел, что они остановились. Стрелки стояли на “14:27”. Судя по всему, то, что стало причиной резкого исчезновения всех живых существ и отключения всей электроники, произошло в одну минуту и мгновенно. По состоянию скоропортящихся продуктов стало понятно, что случилось это не очень давно, может быть, неделю или две назад.
Выйдя из магазина, я решил прогулять по центральной улице города. Уже в этот момент меня начало посещать довольно странное и новое для меня чувство – чувство безнаказанности. Знаете, ведь теперь я мог сесть в какую угодно машину, брать то, что захочу; словом, получать веселье без последствий. Я решил воспользоваться таким отличным шансом и развлечься. Первым делом я нашёл приличный Chrysler, о котором всегда мечтал. Ключи оказались в замке зажигания, но сама машина не подавала даже намёка на работоспособность. Ещё бы, ведь все её электрические “внутренности” сгорели, стоило об этом догадаться, но моя детская наивность была сильнее. Пришлось с разочарованием признать, что мечта пока останется мечтой. Я, наверное, выглядел, как маленький ребёнок, у которого сломалась любимая игрушка.  Правда, одна мысль вселяла в меня неподдельную радость и восторг - ведь смогу забрать любые вещи обратно в свой мир через пару часов, когда случится возвращение! Какого же было моё недоумение, когда до конца дня его так и не случилось…
Я начал немного волноваться: почему я всё ещё здесь, ведь в прошлый раз я находился в параллельном мире не больше нескольких часов. Неужели время нахождения в другом мире тоже не является определённым? Надев на себя портфель с самым ценным “лутом”, я снова лёг в “свою” кровать, надеясь, что, может, я вернусь обратно тоже во время сна, это было бы даже логично.
Следующим утром меня ждало сильное разочарование – я проснулся в том же заброшенном мире. В тот миг я испугался по настоящему: а что если я останусь в этом мире на несколько недель или вообще навсегда? Что тогда? Я отбросил эти пессимистические мысли и решил что-то предпринять, а именно сходить за город или, по крайней мере, в ближайшие деревни, там я надеялся найти какое-нибудь утешение или объяснение драмы этого мира.
Нет. Везде было абсолютно пусто. Точнее не совсем пусто: были всё те же здания, на улицах стояли брошенные автомобили, а на небе светило солнце, но имело ли всё это смысл, если не было никого, кто сказал бы мне “привет”? Очередное открытие ещё больше меня огорчило, я мог лишь уповать на скорое возвращение домой и “воссоединение с человечеством”.
До этого я никогда не задумывался, что бы я чувствовал в полном одиночестве. Да и как я мог себе такое представить? В моей жизни не было и одного дня без контакта и общения с другими людьми. Тогда же, проживая долгие дни без человеческого общества, я начал осознавать, насколько мы, люди, нужны друг другу.
В этом “подвешенном” состоянии, постоянно ожидая возвращения, я прожил следующие три недели. Каждое утро я выглядывал в окно в надежде увидеть людей, но каждый раз там всё было по-прежнему. Мне казалось, что я постепенно сходил с ума. Не то чтобы я начал разговаривать с каким-нибудь мячом или, например, манекенами, но разговоры с самим с собой стали вполне привычным делом. Потом прошла четвёртая неделя – я всё ещё не вернулся. Потом пятая, шестая.
После третьего месяца пребывания, а по сути заточения, в этом проклятом пустом мире мне стало абсолютно неинтересно, что там произошло и почему я не мог нигде найти даже собаку, которая бы скрасила моё одиночество. Я перестал ухаживать за своим внешним видом и домом  (а зачем, если я тут один?). Всё вокруг, все эти открывшиеся мне “возможности” потеряли какой-либо смысл.  Признаться честно, в моменты особенной тоски и депрессии меня даже посещали мысли о самоубийстве, но каждый раз я останавливал себя и продолжал надеяться и ждать. Меня грела лишь призрачная надежда снова увидеть своих родных и близких.
В одну холодную ночь я без каких-либо эмоций лёг в кровать и укутался в тёплое одеяло. Меня одолевали разнообразные мысли о моих родных и близких: о чём они сейчас думают? Как отреагировали на моё полное исчезновение? Я с горечью представлял бессмысленные поиски моего тела, слёзы друзей и родственников. К счастью, спустя какое-то время я всё же смог заснуть. Неожиданно среди ночи меня разбудила острая боль. Та самая острая боль в животе! Вот уж не думал, что когда-нибудь скажу это, но я был настолько рад этому колкому чувству в животе, что даже засмеялся от счастья! Как и следовало ожидать, спустя пару минут этого “сигнала к отправлению” я сдвинулся обратно в свой мир.
По возвращение я сразу схватил мобильник – слава богу, он работал, как и полагалось. За окном снова бил яркий солнечный свет, т.е. опять разница в “часовом поясе”.
-“Сынок, вставай, завтрак готов!” – послышался крик моей мамы с кухни. Как же давно я не слышал человеческий голос…  После такого времени в одиночестве даже вполне обычный голос мамы показался мне сладчайшей музыкой. Я немедля побежал на кухню .
- “Господи боже, сынок, ты когда это успел так зарасти? А одежда почему грязная? Что с тобой произошло?” –  удивлённо спросила мама, когда я бросился к ней и обнял.
- “Что ты такое говоришь, мама? Когда ты в последний раз меня видела?”
-“Да вчера вечером, когда ты чистил зубы. Костя, да что с тобой? Ты очень странно себя ведёшь,  может, объяснишь?”
Я снова попытался убедить её в том, что я могу перемещаться в другие измерения, и именно в одном из них я провёл больше трёх месяцев, поэтому и сбросил вес, и оброс бородой. И в очередной раз она лишь посчитала это всё за розыгрыш, хотя и согласилась, что я почему-то теперь худой.
-“Ну, видимо, я раньше не замечала. Садись, сынок, завтрак стынет”.
Хотя такое поразительное неверие меня ошеломило, я всё же был счастлив, что наконец нахожусь в человеческом обществе. Снова могу обняться, поговорить и позавтракать вместе с другим человеком. Не знаю, как Робинзон умудрился за двадцать восемь лет на острове полностью не свихнуться и не одичать, когда я за три месяца чуть не потерял рассудок.

Плохо человеку быть одному…