Незнакомец, одетый во все черное, со спутанными и прилипшими ко лбу черными волосами, смотревшийся пятном самой Тьмы на фоне зеленого леса, повалился на бок, чему-то злорадно улыбаясь. Дие показалось, что еще никогда в жизни она не была настолько беспомощной, испуганной и одинокой. Позади лежали тела недавних мучителей, теперь их было жалко. Впереди лежал неожиданный спаситель и сейчас Дия боялась его едва ли не больше, чем до этого культистов.
Она уже простилась с жизнью, когда занесенный над ее грудью нож вдруг сверкнул и полетел куда-то в сторону, со звоном прокатившись по каменному полу. Дия услышала злые крики и шум борьбы, а потом кто-то рывком поднял ее с алтаря. Она увидела черную куртку прямо перед своим лицом, попыталась встать на пол, но ноги подкосились и кто-то поддержал ее, не дав упасть. А потом был сумасшедший бег и чужая ладонь, крепко сжимающая ее руку. Она бежала, не понимая, что происходит, чувствуя только, что силы на исходе. На краю сознания билась мысль, что останавливаться нельзя, но когда сердце огненным шаром подкатилось к горлу, мешая дышать, она сдалась. И только тогда смогла посмотреть на того, кто ее спас. Худой и высокий молодой человек смотрел на нее и тяжело дышал. Ему нужно было бежать дальше. А она не могла бежать с ним. Все просто, пусть спасается тот, кто может. Они не знакомы, они ничего не должны друг другу, она поняла бы, если бы он ушел и оставил ее. Но он не оставил. Жестоко убил культистов и упал. Умер? Притворился мертвым? Что он будет делать, если очнется? А если не очнется? А что теперь делать ей? Такие желанные несколько минут назад жизнь и свобода вдруг стали страшными и совершенно не нужными.

Дия огляделась и поняла, что даже не знает, где находится! Глотая слезы и подвывая, Дия подползла к своему спасителю, дотронулась до его ноги, потрясла. Он не открыл глаза, не пошевелился, не застонал. Из его носа текла кровь. Дия подползла к его голове, потрясла за плечо, продолжая всхлипывать и умолкнув только на минуту, когда попыталась услышать его сердце, прижавшись ухом к его груди. Сердце билось. Неохотно, медленно, тяжело, но билось. Оро, старший друг, был жив.
До леса оставалось совсем ничего, но когда Дия тащила незнакомца волоком по траве до ближайших деревьев, ей казалось, что лес играет с ней, каждый раз отдаляясь на то расстояние, которое она с трудом преодолевала за один рывок. Тащить его было тяжело и неудобно, но сидеть на открытой местности, рядом с трупами, не хотелось до дрожи. Кажется, прошла целая вечность, пока она доволокла его до маленького оврага под огромным деревом. Еще одна вечность пролетела, пока ей удалось создать для него удобное и мягкое ложе из пучков травы и зеленых веток. Его нечем было укрыть, но это было не нужно – парень был горячим, ему явно было жарко.

Дия оторвала кусок от своего, когда-то белого, платья, вытерла запекшуюся кровь с его лица. На счастье, недалеко от места, которое она выбрала для стоянки, бил родник. Ей удалось напиться, смочить губы своему спасителю и положить холодный компресс на его лоб. Больше никаких способов лечения лихорадки она не знала. Она вообще не знала больше никаких способов лечения. Что, если он не очнется? Что, если он умрет? Что тогда ей делать?
Дия уже не плакала, сил на это просто не осталось. Положив мокрую холодную тряпку ему на лоб, она свернулась калачиком рядом с ним и закрыла глаза. Скоро совсем стемнеет. В лесу наверняка водятся дикие звери, а у нее нет сил развести костер. Да и навыков нет. Не умеет она разводить костры, не умеет оказывать первую помощь, не умеет добывать себе еду, ориентироваться на местности и не умеет защищаться. Пожалуй, будет лучше, если она умрет вместе с ним. Без его помощи ей не выжить. А ему не выжить и с ее помощью.
Дия лежала с закрытыми глазами, слушала вечерний лес и вспоминала свою жизнь до похищения. Строгий отец, во всем подчиняющаяся ему мать, две сестры. Не самый богатый, но и не самый бедный дом. Ее готовили к замужеству. Соседский парень присылал сватов, отцу брак показался выгодным, а Дие было все равно, в каком доме держать свое мнение при себе и какому мужчине готовить еду и стирать одежду. А потом на село был набег. Дия помнила всполохи огня, радостно пожирающего один дом за другим, помнила чужие яростные крики. Они куда-то бежали, потом прятались и снова бежали, было жарко и шумно. Она ничего не понимала. Она никогда ничего не понимала! Не могла или не хотела?

Ее схватили за волосы, опрокинули на землю, бока зажглись болью, она видела, как ее семья бежит без оглядки, а потом ей на голову надели пыльный и воняющий гнилью мешок. Ее куда-то везли, потом держали в маленькой холодной комнатушке без окон и с таким низким потолком, что она не могла выпрямиться во весь рост. Да она и не хотела. Лежала у стены на гнилой соломе, по инерции ела какую-то пресную похлебку, которую приносили раз в день. Ждала чего-то? Боялась? Спала? Не вспомнить. Сколько дней она провела в том подвале? Неизвестно.
Страх проснулся в ней только тогда, когда скалящие зубы дикари повели ее в просторный и светлый зал и силой уложили на каменный алтарь. Вот тогда она испугалась. И боялась до тех самых пор, пока не легла рядом с незнакомцем под огромным деревом. Теперь Дия не боялась смерти. Теперь Дия боялась проснуться.