Вот, итог его жизни - пустота...
От чего оттолкнулся, к тому и пришёл. Что случилось между, было скомканным сном.
Всё важное, что насыщало жизнь, придавало вкус повседневности, в одночасье превратилось в ненужный хлам. Потянулись безрадостные, мучительные, тяжкие дни. Он покончил бы с этим, будь материалистом, но верующий человек не может
позволить себе роскошь - уйти, когда вздумается, понимая, что это не выход и от боли в душе, такой шаг не избавит, наоборот, ввергнет, в большее страдание, отдалит встречу с любимыми на срок, куда существеннее, чем можно представить, или страшнее - исключить такую возможность вовсе. И боль утраты, одиночества превратится в вечную муку.
Впервые, за время обретённой в Боге надежды, он засомневался. В душу вполз страх - встретится ли в ином мире, человек, который, как выяснилось, имел наивысшую значимость для него и, сейчас, затмил всех остальных, о ком он беспокоился и переживал. Увидит ли он его таким, каким запомнил, и сможет ли быть с ним так, как жаждет?
Но сначала, пытаясь разобраться в себе, он пенял на кризис переходного возраста, которым сопровождается наступление старости, когда вдруг понимаешь - твоё время прошло, лицо потеряло свежесть, сил организма, уже не так много. А впереди, только грустный спуск, медленное угасание, и радости, присущие молодости, тебя уже больше не коснутся. Очевидно, частично, так и есть. Но за
последние несколько дней, природа пустоты в душе объяснилась с неожиданной стороны. Эта пустота в нём была с детства. За увлечениями и заботами, маленькими радостями и волнениями, причина, вызывающая чувство опустошённости, успешно маскировалась. Иногда она ощущалась. Не так, правда, остро, как сейчас. Как правило, это был один день апатии, раз в три - четыре недели. Только один... И он неизбежно проходил, а наутро, к радости, всё снова приобретало прежнее значение...
Но теперь он понял - не спроста, не из-за его дурацкой натуры, наступали эти дни, как он в шутку, про себя, называл их "критическими". Его самого удивляло их существование. Из-за чего и откуда, ни с того - ни с сего, без определённых
предпосылок, берётся апатия у неисправимого идеалиста и оптимиста? Но ни чего поделать не мог, дни, отравленные тотальной хандрой, приходили внезапно, подступали, как волны, покрывая с головы до ног.Теперь стало известным, из какого моря прилетали тогда брызги и пена, и сейчас, накатила уже не одинокая волна, а настоящий прилив...
Верно, когда говорят, что жизнь - это круг. Из точки небытия начинается линия жизни и в точку небытия она приходит. Виктор приблизился к концу и, по каким то неведомым законам, столкнулся с началом. Детские воспоминания, сокрытые в
глубине памяти, на протяжении последних лет, поднимались со дна сознания чередой ярких картин, не мало удивляя. Он узнавал о себе то, чего не ведал, или о чём напрочь забыл. Почти всё детство, от раннего до юношеского возраста, лежит, как на ладони перед глазами, медленно вращается, давая рассмотреть и поразмыслить о многом с разных сторон. Воспоминаний ворох: имеются отдельные
картинки, разрозненные одна от другой, разбросанные по разным периодам детства, есть целые серии последовательных эпизодов, хранящиеся на своих местах, но все они переплетены между собой, объединены в одну подборку или в один длинный список, в который можно тыкать курсором мысли и выбирать что нужно.
Нет, всё-таки есть среди них глубокое разделение на две части, одна из которых плавно, из дней детства переходит во взрослую жизнь - цепочка странных мистических наблюдений.
Но, помимо прочего, в его памяти, существует ещё одно место, как оказалось, запретное - "Ящик Пандоры", который он нечаянно, в смятении чувств, открыл. В нём хранились события, связанные с конкретной человеческой личностью. Всё, что её касалось, когда-то было тонко вырезано из всякого эпизода и помещено туда. А в некоторых, запечатлённых разумом, сценах, где она играла свою определённую роль, как часть контекста исчезла - осталась только память о месте и действии, но без её фигуры.
Все предыдущие годы, подсознание незаметно и успешно удерживало его от этого шага. Сундучок, наполненный светом, как будто бы даже и не попадался ему на глаза и он не ведал, что тот существует, и секретное содержимое в нём, Виктора не тревожило, хоть и оказывало скрытое влияние. Подсознание сочло нужным, оставить на виду, только дорогой образ удивительной девушки, думая о которой, сначала мальчик подросток, потом юноша и далее мужчина, лишь воссоздавал перед внутренним взором портрет притягательной личности, объединившей в себе красоту и гармонию тела и души, и испытывал обычную грусть и сожаление, как любой человек сожалеет о тех, кто ушёл.
Покопаться поглубже в памяти, Виктору не приходило в голову, трепетные чувства к девушке, ощущения, которые наполняли мальчишку в её присутствии, картинки и эпизоды с её участием, всё, что неминуемо оживило бы в воображении образ давно ушедшего человека, было надёжно спрятано и удалено от сознания. Но вот, он это сделал: извлёк и воспроизвёл воспоминания о ней, и потерял мир в сердце, вернее остатки мира...
Скорее всего, хрупкое ощущение равновесия, было иллюзией. Она стала разрушаться, как только причина внутренней боли, до сего времени почти не ощущаемой, поднялась к поверхности сознания, вслед за воспоминаниями детства. Потому что, в координатах духовного измерения Вселенной, Виктор приблизился к своему исходу, непостижимо совпадающему с началом, там где и хранилось его сокровище и вместе с ним боль, отголоски которой протягивались к нему, взрослому, сначала через годы, а потом через десятилетия. Наверное так и есть. А то с чего же, среди веселящихся людей, ему делалось грустно? Его спрашивали: "Ты чего такой кислый, когда все кругом смеются?" На что, он и сам не мог дать себе ясный ответ.
В течение последних трёх лет, непонятное страдание, похожее на чувство сиротливого одиночества, по нарастающей, всё чаще и чаще, прорывалось на поверхность, казалось беспричинным, до последнего времени.
Что послужило толчком? От чего он всё вспомнил?
В семье Виктора, а если быть точным - в оставшейся половине семьи: сестра Юля вышла замуж и жила у возлюбленного, старший из всех братьев, Юрий, женился и съехал на съёмную квартиру, мама, не дождавшись от сына и невестки внука, скончалась от страшной и продолжительной болезни - в этой, уже не полной семье, сохранялись фотографии Веры - девушки, которая однажды вошла в их дом и стала почти родной.
Подростком и юношей, в минуты сентиментальности, Виктор брал в руки семейный альбом и среди других фотографий находил её снимки и любовался её совершенством, освежая в памяти драгоценный образ. Он жил со знанием, что эти снимки, со всеми прочими вместе, лежат в шкафу.
Они оставались при нём, и в то время, как отчий дом, почти одновременно покинули оба других брата - Анатолий и Семён...
Виктор остался жить с отцом один, правда вскоре, на несколько лет, его окружила другая семья - мачеха с сыновьями...
Однако, возьмёмся за нашу утерянную нить повествования: Удивительно, Виктор ни когда не забывал о девушке, и она следовала вместе с ним по жизни, параллельно, на безопасном расстоянии. На секунду, случайным образом, он выхватывал её из потока крутящихся мыслей, будучи сам, захваченный водоворотом событий и снова терял из виду, и так повторялось снова и снова. Но она всегда была с ним, хоть и виделась ему из далека. Она превратилась в легенду... Икону... Сделалась частью уклада жизни, не заметной, но необходимой... И, как выяснилось, даже больше - частичкой его существа. И вот, он захотел взглянуть на её снимки...
Каково же было удивление, а затем смятение на грани истерики, когда те не нашлись! Все старые фотографии на месте и нет ни одной с Верой! Но Виктор пребывал в уверенности, что они у него, и в любую минуту может взглянуть на них. Ему казалось, что он так и делал, время от времени, на протяжении десятков лет. Куда они делись? Единственная материальная память о ней?! Волна
негодования и отчаяния поднялась в душе. Он бросился к жене, прося её достать другой альбом, в котором она, по своему
вкусу, отсеяв из фотографического старья, разместила, наиболее сохранившиеся снимки родительской семьи мужа. Но и там не оказалось фотографий Веры.
- Где Вера?! Где её фотографии?! - Взволнованно вопрошал Виктор и удивлялся своим чувствам, наблюдая себя со стороны, словно раздвоившись.
- Какая Вера? - Жена в недоумении, может даже, чуть напугана. - Ты мне никогда не говорил про неё... И ни каких фотографий никогда не было...
- Как, это не было?! Они были у меня всегда, вместе со всеми старыми фотками! Вот они все тут! - Он перебирал снимки своих старших братьев и сестры, где они совсем маленькие, ясельного возраста. Вот вся семья, снимок затемнён от времени (любительский), на нём родители, окружённые детьми - подростками, и старший брат Юра возвышается позади всех и держит на руках трёх, четырёхлетнего Витю, сестра Юля их снимала. Вот хорошо сохранившиеся отпечатки похорон, сначала матери, потом
отца - промежуток между ними в пятнадцать лет, но выглядят фотокарточки одинаково...
Снимков Веры нет! Неужели за тридцать лет, Виктор ни разу не хватился их? Мысль мечется и поворачивается в правильном направлении - он смутно припоминает, как брат, по счёту рождения мальчишек в семье, третий, Сеня, интересуется у него фотографиями девушки: "Наверное я отдал их ему, вот только когда и как?" - Но в памяти про это у Виктора белое пятно.
Он взял в руки телефон, нашёл имя брата в списке контактов и положил гаджет обратно на стол - не сейчас, не при жене. Уединившись в комнате, чувствуя, как ни когда, где-то в области сердца, разверзшуюся дыру и задыхаясь от накатывающих волн рыданий, он выпустил из себя душащую боль, как это, очень редко, бывало в детстве, когда, что бы заплакать, он должен был столкнуться с совпавшими роковым образом, сразу двумя чрезвычайностями. Он не помнил случая, что бы плакал о Вере, нечаянно вспомнив её, только грустил, и слёзы, рвущие сейчас грудь, поражали - Виктор не подозревал, что внутри у него спит вулкан.
Был ещё не поздний вечер - в открытое на балконе окно, влетали с улицы звуки радостной жизни: резвый шум проезжающих машин, голоса детей, музыка со стороны "коробочки", где зимой каток, а летом футбольная площадка. Сквозь музыку прорывались крики мальчишек футболистов, а несчастного мужчину, перешагнувшего вершину жизни, окружали стены и мебель "пустой" комнаты и внутри холодил вакуум. Он смотрел в потолок, испытывая, давно забытое ощущение высохшей и стянувшейся на лице кожи и мысленно перекладывал, словно фотографии, воспоминания о девушке - расплывчатые в общей визуальной панораме, но подробные
в мелких деталях, богатые чувственными переживаниями и ощущениями, разглядывал их, впервые за десятилетия, но и этой малости хватило, что бы с опозданием в целую жизнь, со всей трагической безысходностью, осознать горе, которое постигло его в детстве и эхом прокатилось в старость...
Как больно чувствовать, пустоту в себе, когда вокруг кипит жизнь, звеня и отражаясь в стенах твоего жилища.
Первая любовь. Любовь маленького мальчишки к молоденькой, но уже настоящей женщине. Мама Витьки, ласково называла её - Верочка - девушку самого старшего из своих сыновей, того, кто на старинной семейной фотографии, держит малыша Витьку на руках.
Хрупкая, мягкая на ощупь и плавная в движениях. Красивое лицо и большие выразительные, неизменно печальные глаза. Округлые плечи и небольшая грудь. Тонкая талия изящно переходит в бёдра, стройные ноги довершают утончённый женственный облик. И тёмно-каштановые волосы струятся вниз по бокам, оканчиваясь там, от куда ноги начинаются. Для Витьки, она была подобна девушке
ангелу или прекрасной фее, с длинными чудесными волосами.
...Семилетний Витька играет в свою игру, вдруг на пороге появляется она, мальчишка радостно бежит к ней и тыкается носом чуть пониже холмиков на груди и повыше животика, прямо в тонкие косточки рёбер, обнял, нечаянно, за попу (Или нарочно так сделал, что бы потрогать девушку в деликатном месте?). Она смутилась. На лице мамы, которая открыла дверь и впустила её и наблюдала случившуюся сцену, появилось выражение неловкости за младшенького и извинительная улыбка. А мальчишка озорник, снова прильнул к девушке и не отпускал её, демонстрируя намерение прижиматься к ней бесконечно долго и нежно вдыхал её аромат. Она,
мягко отстранила его ласковыми руками, голыми от плеч, покрытыми длинными прозрачными волосиками, искрящимися на свету. Пальцы с коротко остриженными ногтями, невесомо легли на детское плечо. Развернув мальчишку к себе спиной, она игриво, с силой, чуть запрокинув, прижала вихрастую голову к себе, положила на шею и щёку раскрасневшегося шалуна, тёплую нежную ладонь, но быстро отпустила. Витька был польщён, таким эмоциональным приветом на выражение своих чувств...
Вместе с Сеней, родившимся на четыре года раньше Витьки, двое мальчишек липли к ней, как муравьи на кусочек сахара. Оба влюбились в неё по уши. При разговоре она чуть-чуть картавила, произнося множественную "ЭР", эта особенность очень нравилась Витьке, как и тембр голоса, такой же мягкий, как и всё в ней, включая черты характера. Несмотря на слабое зрение, ходила без
очков, но изредка всё же, надевала их и становилась похожей на примерную школьницу, очень милую трогательную и обаятельную ученицу.
Весной, старший брат ушёл в армию. Вера любила и ждала. Приходила в дом его семьи, где с радостью принималась домочадцами. Она пила с ними чай за лёгкой беседой или просто сидела с мальчишками - младшими братьями своего любимого.
Часто, брат Толя, который старше Сени на четыре года, увлекал девушку за собой. В компании с друзьями, они отправлялись куда-нибудь на природу: летом, на речку или озеро, зимой, на лыжах в лес...
В девичьем кругу Вера скучала. Но находила что-то своё, разделяя интересы парней. При этом оставалась исключительно женственной, без малейшей примеси вульгарности. В душе очаровательной молоденькой женщины, обладающей тонким вкусом, интеллигентной, тактичной и умной, сохранялась наивная светлая девочка, поразительно сочетавшая в себе две контрастные стороны. Подобная нежному восхитительному цветку, она тянулась к вещам, требующим мужской выносливости, твёрдости и силы.
Вера ждала из армии десантника - отличника, Юру, самого старшего из четырёх братьев. Но не сидела дома одна, читая книжки (наверно, одиночество её тяготило), а, по простоте характера, позволяла себя увлекать Толе и друзьям его, в их весёлое и подвижное времяпрепровождение. Разница по возрасту в четыре года не становилась преградой их дружбе и общению. Да и не выглядела она старше ребят...
Юра был ключевой фигурой в пространной компании, которая дружелюбной оравой гуляла по площади и улицам "горы" - как, и по сей день, называется центральная часть города - играл на гитаре (дорогой, чешского производства, инструмент, бывал часто забрызган кровью, от разбитых о струны, пальцев.) и пел свои собственные песни, за что и в армии, в добавок к прочим достоинствам, пользовался всеобщим уважением. Наверное Вера, так и заметила его и влюбилась...
На самом деле Виктор не знал истории их знакомства, строил лишь догадки, пытаясь вывести причинно-следственную связь. У него устоялось неосмысленное убеждение, что познакомились они, самое большее, за год до проводов брата. Но эту концепцию поколебало одно воспоминание, очень смутное, которое всплыло из глубин памяти во время самокопания - он, пяти шестилетний, стоит и плачет в голос, охваченный паническим страхом. Кругом множество детей и подростков, среди которых брат Сеня. Все хором уговаривают не бояться, как трусишка, а, набравшись смелости, погладить большую собаку, прижившуюся во дворе, которая
подошла в эту минуту к рослому малышу и виляла хвостом, глядя ему в глаза добрым весёлым взглядом, но её размер приводил Витю в ужас. Находился, тогда рядом с мальчиком, в общем кругу детей, ещё один человек - большая девочка. Она присела на корточки и своим примером показывала, что не стоит бояться общительную собачку. Вслед за её рукой к, покрытой гладкой шерстью, спине
животного потянулись многочисленные детские руки. И снова, на перебой, зазвенели пронзительные голоса...
Той девушкой, конечно, могла быть сестра Юля, но ощущения, которые в ребёнке пробуждало её присутствие, указывали на Веру. Неужели она, уже в то время была рядом?! Особенная, запоминающаяся не только внешностью, но и внутренним содержанием...
Когда Вера появлялась у них дома, Витька бросал занятия и не отходил от девушки ни на шаг. Иногда ей ни чего не оставалось, как отделываться от него обманом.
Он не обижался.
Однажды, Сеня и Вера поехали в столицу в зоопарк. Витя увязался за ними, вцепился в руку обожаемой девушки, хоть и понимал подсознательно, что ни как, не может ехать вместе с ними. Но не мог с этим смириться: "Как же так?! После долгого перерыва (где-то училась и приехала, наконец-то, на каникулы) она зашла на полчаса, и сразу уезжает с братом счастливчиком в Москву! Вот и нешуточный, с мощным объективом, фотоаппарат в чехле висит у неё через плечо на длинном ремне."
Белая блузка с ажурной оборочкой по воротнику и по краю коротких рукавов, верхняя пуговица расстёгнута, открывая ключицы и пересекающие их вертикальные полоски лямочек бюстгальтера, из-под которых выглядывают участки не загорелой кожи. Блузка заправлена в модные брюки, такие же ослепительно белые, как и всё остальное. Не сильно облегающая одежда, но изготовленная из лёгкой и просвечивающей, "дышащей" ткани подчёркивает её хрупкость, обнаруживает под собой изящное бельё и линии, кричащие о красоте, и даже маленькому мальчишке, взрослая девочка, возвышающаяся над ним, кажется утончённым, прозрачно нежным, небесным существом, готовым в любую минуту растаять.
- Иди переоденься, - говорит брат - мы тебя здесь подождём.
Витя быстро бежит домой, со страхом подозревая, что его обманывают (взгляд у Веры был виноватый, когда мальчик посмотрел ей в глаза). Но в своём сердце он надеется на невозможное, а когда выходит снова, во дворе у лавочки, где оставил их, уже ни кого нет...
Но злился он, не на Веру. На брата. Правда не долго. И к вечеру простил. А через пару дней, у них с Сеней, появилась куча фотографий из зоопарка, с белым медведем, полосатым тигром, толстыми слонами и множеством прочих животных: зверями и птицами.
Сеня и Вера, проявляли плёнку и печатали снимки вместе, у неё дома.
Прошёл ещё один год. Старший брат Юра вернулся. И Веру не заметил. Он проходил мимо неё и не видел. Вера сидела с мальчишками в одной комнате, а он в другой. Она стала грустной и напоминала провинившуюся девочку. Когда он проходил мимо,
она опускала глаза и мрачнела. Надежда, что он перестанет злиться, таяла. Юра уходил гулять, а Вера отправлялась на кухню к Юркиной маме и они долго разговаривали. Возвращалась девушка с заплаканным лицом - мама хотела, но не могла помочь. Витька искренне не понимал, почему Юра обижает свою девушку, но не мог сердиться, потому что особенно, из всех своих братьев, любил его. Для мальчишки, возникшее обстоятельство, превратилось в неразрешимую дилемму, которая приносила ему страдание. В отношениях двух людей, которых он горячо любил, из ничего возникла трещина. Вера всё реже приходила к ним домой. Потом и
вовсе перестала. Маленький Витька часто думал о ней, ходил к её дому, надеясь увидеть, но так ни разу больше не встретил.
Нет, помнится один раз, по прошествии, как ему казалось, целой вечности, хотя минул всего лишь год - полтора, в которые, хоть и рослый и физически сильный, но не крепкий здоровьем мальчишка, успел побывать в двух больницах (по месяцу, а то и больше, в каждой). Где-то издалека, видел её, сидящую на мотоцикле - всю в "коже", в окружении других мотоциклистов. Он долго присматривался к девушке, чем-то знакомой ему, стройной и изящной, с распущенными волосами, стелющимися по чёрной кожаной куртке, которая обтягивала девичьи плечи и делала их строгими, острыми и прямыми, и наконец, признал в ней Веру. Даже не так: он
сразу заподозрил, что это она, и, только хотел убедиться, что не обманывается.
И удостоверился, когда она быстрым и грациозным движением сняла с головы шлем и волосы, сначала поднялись за ним шлейфом, а потом рассыпались в воздухе, красиво разметались и падая, расстелились сзади по сидению мотоцикла и обтекая фигуру по бокам, легли на бёдра. Он побоялся к ней подойти или постеснялся. Ему шёл двенадцатый год - уже не тот, мелкий, непосредственный, глуповатый мальчишка, который счастливо обнимал её, когда-то, купался вблизи неё в лучах невидимого, но ощутимого света. К тому же, тёмный брутальный наряд девушки, которую он не видел много-много месяцев, делал её непривычной, далёкой и чужой...
Как он жалеет, что не подбежал к ней тогда и, хотя бы просто, поздоровался. Но он смотрел из далека и в сердце тихо щемило...
Наступил день страшного известия: Вера разбилась.
Хоронили в закрытом гробу. Говорили, она сильно, очень сильно изуродована, лучше не смотреть. (Не известно, как старший брат воспринял её смерть. Внешне Юра держался ровно, будто ни чего не произошло, будто и не было в его жизни девушки по имени Вера, по крайней мере, так запомнилось Виктору.)
Когда выносили гроб, подросток стоял на краю огромной толпы, в которой преобладали молодые люди, несколько отрешённо наблюдал происходящее, как бы сквозь пелену сна и не хотел в своём сердце принимать то, что видели его глаза и подрисовывало воображение: славная взрослая девочка, рослая, но изящная и хрупкая, нежная, как пушинка, запертая под крышкой и стиснутая жёсткими стенками страшного ящика. Может в тот день, не осознавая, мальчик отделил в себе, всё связанное с нею и положил в воображаемый саркофаг, а после, глубоко зарыл его в дальнем конце лабиринта своей души...
Спустя несколько дней, в беседе с младшим сыном, мама сказала с горечью: - От обиды, связалась с рокерами... - Так, в то время, называли нынешних байкеров.
Мама любила Веру, и воспринимала её как родную. Витька печально слушал свою мать и не догадывался, что всего через пять месяцев, её тоже не станет.
Быть может, кроме пропавших фотографий, о девушке больше ни что не напоминает. Где могила Веры, Виктор не знал... Ни когда не переносил, ненавидел кладбище, но сейчас появилось желание сходить и найти её, среди тысяч старых могил. Хотя, подозревал он, это, скорее всего, не получится. По косвенным свидетельствам ему было известно, что родственников девушки в городе давно нет. Наверняка на месте захоронения Веры, остался лишь безликий холмик, а может и, вовсе, сверху лежит другой покойник - в дни беспредела, в лихие девяностые, трупы неизвестных лиц, чаще всего, расстрелянных братков или их жертв, или бомжей, могли закопать в любую старую заброшенную могилу, или просто, какие-нибудь люди, купить участок земли и похоронить на нём своего родственника - такие мысли бродили у него в голове, склоняя к бездействию, убеждая в тщетности усилий... Однако он утвердился в своём желании и решил попытаться.
Когда Виктор воскрешает в памяти образ Веры, она, в первую очередь, предстаёт перед ним, как, на особенно запомнившемся ему снимке. Фотокарточка выцветала, когда он смотрел на неё в последний раз: Вера близко, по пояс. Лучистая, как солнечное утро, словно исполненная любви к миру, девушка "хиппи" в лёгком белом платье или блузке с короткими рукавами, с ленточкой на голове, которая узкой светлой полоской перетягивает лоб и распущенные волосы, сияющие в падающем косом свете, вероятно бьющем в окно. Неправдоподобные и волшебные волосы, минуя плечи, плавной волной спускаются на грудь и по бокам фигуры, ещё ниже,
лёгкими и пушистыми шёлковыми прядями струятся дальше, за нижний обрез фотокарточки...
На памяти мальчишки, она часто заплетала их в длинную толстую косу, кончик которой, украшенный маленьким розовым бантиком, пушистой кисточкой играл на уровне обтянутых брючками ягодиц. Всё во внешности девушки ласкало его утончённое зрительное восприятие.
Невероятная девушка из далёкого времени - девушка из сказки...
Продолжение следует.