ЕДИНЫЙ ГОСЭКЗАМЕН

Директор средней школы – сутуловатый и уже несколько пожилой мужчина сидел в своём кабинете на втором этаже и с ненавистью изучал последние директивы по внедрению в общеобразовательных школах единого госэкзамена.
- Господи, и кому это в голову могло прийти такая глупость – оценивать знания учеников по крестикам и ноликам в экзаменационных бланках. Неужели эти бараньи головы не понимают, что всё равн, как бы они ни старались, им не добиться объективной картины истинных знаний учащихся. Здесь и дураку ясно, что во многих случаях даже самым отстающим учащимся в принципе может повести, если они просто наугад подчеркнут тот или иной из предлагаемых вариантов ответ, - глухо ворчал директор.
Директор грубо отшвырнул от себя официальные листы директивы и снял телефонную трубку:
- Виктория Бруновна, зайдите ко мне, – небрежно бросил в трубку директор, - есть разговор.
- Олег Иванович, - быстро отреагировала на звонок директора завуч школы, – что-то случилось, или у вас возникли какие-то соображения в отношении проведения ЕГЭ?
- Вот именно, Виктория Бруновна, вы угадали, и я надеюсь, что мне не придётся вас долго ждать.
- Сию минуту буду, Олег Иванович, спокойно ответила завуч и положила трубку.
Надо сказать, что отношения между директором школы и завучем не сложились. Причиной тому послужило различное их понимание учебного процесса в стенах родной школы. Директор школы был весьма консервативно настроен в подходе контроля знаний учащихся давно испытанным и проверенным способом, где, с его точки зрения, уже практически невозможен был какой-либо обман или подлог со стороны как самих учеников, так и их преподавателей. Если говорить о завуче, то она наоборот всегда была сторонницей свежего ветра в общеобразовательном процессе вообще.
Уже предчувствуя достаточно тяжёлый разговор с директором, Виктория Бруновна извлекла из кошелька уже початую пачку «Фенозепама» и быстро проглотила таблетку.
- Наверняка, опять этот старый пердун начнёт втирать мне очки по поводу устоявшихся и давно зарекомендовавших себя только с положительной стороны методов проведения выпускных экзаменов в российских школах.
Стараясь не нервничать, завуч спокойно вошла в кабинет директора и примостилась на краешке стула у входной двери.
- А, это вы, Виктория Бруновна, - натянуто заулыбался директор, - что же это вы у двери трётесь, проходите к моему столу. Сегодня у меня состоится не простой разговор с вами, и поэтому у меня нет никакого желания через весь кабинет посылать вам те или другие важные мои мысли и соображения.
- Как скажете, Олег Иванович, - фыркнула завуч и плавной походкой проследовала к столу директора.
- Вот, так-то лучше, удовлетворённо крякнул директор, вновь углубляясь в чтение директивы. – Виктория Бруновна, я хотел бы услышать ваше мнение в вопросе проведения единого экзамена. И давайте обсудим мы с вами эту проблему без излишней нервозности с вашей стороны. Кстати, Виктория Бруновна, я недавно получил от нескольких институтов приличное количество заявок на наших лучших учеников, и вы прекрасно понимаете, что я должен как-то отреагировать на эти инициативы со стороны высшей школы. Я никоим образом не могу допустить, чтобы отряд первокурсников этих высших заведений пополнился бы совершенно слабыми и нерадивыми выпускниками нашей школы. Но, вы сами понимаете, чтобы не выставить нашу школу в плохом свете, нам с вами придётся приложить максимум усилий и как-то скорректировать это мероприятие в стенах нашей школы. Я пока понятно излагаю?
Виктория Бруновна, поправив на шее газовый голубой платочек, совершенно спокойно отреагировала на слова директора:
- Видите ли, уважаемый Олег Иванович, я во многом согласна с вами, но где мне взять такое количество хорошо зарекомендовавших себя учеников? Можно подумать, что вы не в курсе, как у нас обстоят дела с этим народом. А дела у нас обстоят из рук вон плохо!
- Вот, как раз для этого я и пригласил вас, уважаемая Виктория Бруновна, чтобы ещё раз без личных эмоций и нервотрёпки решить вопрос о проведении ЕГЭ, но несколько в иной форме.
- Как это – в несколько иной, - сразу же насторожилась завуч, - вы хоть понимаете, Олег Иванович, о чём вы говорите? Лично я не имею права по собственному усмотрению менять или как-то изменять то, что мне спущено сверху. Да и потом, с меня же и спросят, если что пойдёт не так.
- Всё пойдёт именно так, как я скажу, - с уверенностью заглядывая в глаза завучу, спокойно заметил директор. – А об ответственности вы не беспокойтесь, Виктория Бруновна. За все мои новации перед законом отвечу я и никто другой.
- Ну, знаете ли, Олег Иванович, я бы не советовала вам вот так просто отмахиваться от директив, которые писали люди, умудрённые большим жизненным опытом и знанием дела.
- Успокойтесь, Виктория Бруновна, знаете, как у нас всё происходит – вначале что-то делают, а уже потом думают. А вот мы с вами поступим так, что и овцы окажутся целыми и волки сытыми.
Директор подошёл к сейфу и извлёк из него увесистую папку с какими-то исписанными мелким почерком листами.
- Вот, с этим материалом, Виктория Бруновна, вам придётся в самые кратчайшие сроки ознакомиться. Здесь мной изложена единственно правильная концепция по проведению ЕГЭ, но уже в совершенно другой интерпритации.
Мельком взглянув на толстую папку с бумагами, завуч всплеснула руками:
- Да вы что, Олег Иванович, в своём уме? До начала выпускных экзаменов остаётся всего ничего, а я должна всё бросить и корпеть над вашими, так называемыми, мудрыми мыслями. Нет уж, увольте, у меня огромный коллектив детей, которых я обязана в самые сжатые сроки подготовить к сдаче выпускных экзаменов по предложенной нам директиве. И я не собираюсь нарушать законы, установленные Российской Федерацией
Директор, не спеша, достал из кармана уже начатую пачку «MARLBORO» и жадно затянулся ароматной сигаретой.
- Виктория Бруновна, вы поймите только одно, что заказчики уже будут ждать от нас определённое количество детей, что хоть как-то заполнить свои уже почти полупустые аудитории. Ни мне вам объяснять, что в последние годы идёт тенденция к снижению приёма первокурсников на некоторые непопулярные специальности. Почти вся молодёжь теперь нацеливается на гуманитарные вузы, на экономические или любые другие специальности, которые совершенно не связаны с техникой. А кто же будет строить дома, самолёты, корабли, прокладывать дороги, атомные электростанции, космические аппараты, как ни наши отечественные Кулибины, Ломоносовы и Левши, в отыскании которых и будет заключаться наша с вами задача. Ну, представьте себе, что проведённый ЕГЭ покажет в конечном итоге высокие результаты, а придя в стены какого-нибудь серьёзного технического университета, наши же ученики-отличники даже не смогут сформулировать теорему Пифагора или ещё что-нибудь в этом роде.
- Хорошо, так что вы мне конкретно предлагаете, Олег Иванович? - глядя в лицо директору ненавидящими глазами, уже сильно нервничая, осведомилась завуч.
- Ну, во-первых, Виктория Бруновна, не стоит так нервничать, а, во-вторых, я всё же советую вам ознакомиться с теми моими мыслями, которые я изложил на бумаге. Вкратце, я могу сказать только одно, что некоторым учащимся, на которых мы возлагаем наши надежды, на экзамене необходимо уделить особое внимание.
- Это как? – искренне изумилась завуч.
- Очень просто, Виктория Бруновна. Ваша задача будет заключаться в том, чтобы перед проведением ЕГЭ рассадить, сдающих экзамены, в разных классах. В одних классах будут сидеть обычные среднестатистические ученики, особо не блещущие своими знаниями, а в других вы разместите именно тех ребят, которые, с вашей точки зрения, уже сейчас подают большие надежды. ЕГЭ пойдёт своим чередом во всех классах. Но в классах с отобранными для солидных вузов детьми, кроме всего прочего, в конце экзамена мы зададим учащимся несколько устных вопросов из школьной программы. И тогда мы с большой долей уверенности сможем сказать, кто сидит перед нами – будущие Ломоносовы или прорабы и сантехники. Улавливаете мою мысль, Виктория Бруновна?
- Но, это же чёрт знает что?! – уже откровенно стала расходиться завуч, - неужели вы не понимаете, Олег Иванович, что эта ваша инициатива моментально станет достоянием общественности, и что последует за этим уже совсем не трудно будет догадаться.
- Не перегибайте палку, - дымя сигаретой в лицо завучу, спокойно отреагировал директор, - всё будет зависеть от того, как вы настроите именно тех учеников, которые придут на ЕГЭ. Да и потом, Виктория Бруновна, в последнее время мне что-то совсем не нравится ваше настроение. Вы не забывайте, уважаемая, какая цепочка грехов тянется за вами. Знаете, я до последнего момента старался покрывать вас, ваши делишки, о которых уже почти откровенно говорит вся школа. Вы только на минуту представьте себе, что может произойти, если эти ваши некоторые махинации станут достоянием не только общественности, как вы выразились, но и судебных органов.
Лицо завуча моментально покрылось красными пятнами, а на лбу выступила испарина.
- Какой же вы негодяй, Олег Иванович, - сжимая в бессильной ярости кулаки, тяжело выдохнула завуч. – Я всегда считала вас порядочным человеком, но вот только сегодня поняла, с кем я имею дело.
- Ну, вот и хорошо, что вы всё так быстро поняли, Виктория Бруновна, - засмеялся директор, подходя к окну и выбрасывая в открытую форточку ещё не докуренную сигарету. – Я надеюсь, что мы сегодня с вами славно побеседовали на интересующую нас обоих тему, и с вашей стороны не последует никаких проволочек и задержек в проведении ЕГЭ, но уже с учётом моих пожеланий.
- Хорошо, - с трудом поднимаясь со стула, тихо промолвила завуч, - у меня просто нет другого выхода и я вынуждена подчиниться вашему диктату.
- Вот только не надо мне этих ваших истерик и самобичеваний, Виктория Бруновна, - подходя вплотную к завучу, наставительно заметил директор. – Я ни в меньшей степени, чем вы, заинтересован в том, чтобы выпустить из наших стен умных и достойных нашему обществу людей. Вы свободны, Виктория Бруновна, постарайтесь побыстрее прийти в себя и действительно заняться делом, время не терпит.
Совершенно незаметно пролетело время до начала ЕГЭ, и с раннего утра к школе потянулась вереница празднично одетых детей, горящих желанием как можно скорей заполнить все клеточки предлагаемых им экзаменационных бланков с контрольными вопросами.
Директор школы в своём кабинете давал последние указания завучу:
- Значит так, Виктория Бруновна, прежде всего, необходимо так расставить преподавательский состав школы, чтобы почти полностью во время проведения экзамена исключить хождение выпускников по туалетам. Вы же прекрасно понимаете, что в большинстве случаев эти «просители выйти» используют наше разрешение как прекрасную возможность получить от кого-то правильные ответы. Это первое. Второе заключается в том, что каждого такого «ходока» необходимо сопровождать преподавателями, иначе мы с вами не сможем добиться истинной картины результатов ЕГЭ.
- Я всё поняла, Олег Иванович, - нервно озираясь по сторонам, почти прошептала завуч, - думаю, что никаких эксцессов и сбоев во время проведения ЕГЭ не будет. Сегодня ребята сдают экзамен по математике, и вы можете после него подойти в пятнадцатый кабинет и спокойно побеседовать именно с теми, о которых вы мне говорили накануне.
- Ну, вот и замечательно, Виктория Бруновна, - потирая руки, удовлетворённо хмыкнул директор. - Я знал, что вы всё-таки примите мою сторону.
В назначенное время директор, не спеша, направился в сторону указанного завучем кабинета. На какое-то мгновение директор задержался и прислушался к голосам выпускников, доносящихся из-за плотно закрытой двери.
- Мужики, как вы полагаете, – достаточно громко вещал чей-то мальчишеский голос, - этот наш старый пень догадается, что Бруновна выдала нам готовые ответы или нет?
- Так, так, - мысленно про себя отметил директор, - значит я, по мнению этих недоумков, уже превратился в трухлявую древесину, в маразматика и дебила, которому уже так трудно будет догадаться, что его просто все надули.
В душе директора медленно поднималась мутная волна ненависти к завучу школы и к этим, казалось бы, надёжным выпускникам, которых он так старательно готовился направить в элитные институты и университеты города.
За дверью все дружно рассмеялись, а чей-то девический задорный голос заметил:
- Да куда там этому пердуну догадаться об этом, разве что кто-то из нас самих ему об этом не скажет или не настучит.
- Эта старая мерзавка всё же обвела меня вокруг пальца, подсунув мне чёрт знает кого, - внутренне кипел директор. – Ну, я вам всем покажу, подонки, кто здесь настоящий хозяин и чего вы все на самом деле стоите.
Директор, распахнув дверь, твёрдой походкой вошёл в класс. Голоса в классе моментально смолкли, а ученики заняли свои места.
- Здравствуйте, дети, садитесь, - криво улыбаясь, промычал директор, подходя к столу. – Да, кстати, а кто с вами сегодня проводил ЕГЭ, если, конечно, это не секрет.
- Олег Иванович, с нами сегодня были Виктория Бруновна и Дмитрий Сергеевич, - быстро ответила директору одна из девиц с ярко накрашенными губами.
- Так я и подумал, - мысленно отметил про себя директор, а вслух добавил, - очень хорошо, мои дорогие выпускники. Я надеюсь, что вы все получите хорошие оценки за экзамен по математике, тем более, что многие из вас планируют продолжить своё образование в достаточно серьёзных университетах нашего города.
С места поднялась девица в вызывающе короткой юбке и с металлической булавкой в нижней губе:
- Олег Иванович, может быть не стоит напрасно тратить ваше драгоценное время на нас и заниматься какими-то совсем непонятными нам проверками и вопросами. Знаете, мы все в этом классе убеждены, что получим хорошие оценки, чтобы беспрепятственно поступить в те самые серьёзные университеты, о которых вы нам только что толковали.
- Интересно, Соколова, откуда у вас такая уверенность в своих блестящих знаниях, – скромно поинтересовался директор. - Даже если мы обратимся к Теории вероятности, то становится совершенно очевидно, что кто-то из вас всё же чего-то не знает. Кстати, Соколова, вот как раз с вас мы и начнём наш маленький блиц-опрос по некоторым разделам этой старинной и чрезвычайно интересной науки – математики.
Девица скривила крашеные губки и, смерив директора презрительным взглядом, нехотя ответила:
- Воля ваша, Олег Иванович, но должна вам заметить, что итоги экзамена по математике будете оценивать не вы, а те ответственные люди, которым поручили проведение ЕГЭ. Ладно, задавайте ваши вопросы, если уж вам так хочется опорочить своих же учеников в глазах общественности и в глазах тех людей, которые уже сейчас с нетерпением ожидают нас в своих аудиториях.
- Соколова, как ты со мной разговариваешь, - еле сдерживаясь, прохрипел директор. Вы, милая девушка, не забывайтесь всё же, что перед вами стоит ни ваш сопливый одноклассник, а директор школы, кстати, от которого всё ещё многое зависит в вашей судьбе. Итак, хватит с меня вашей словесной шелухи и нахального препирательства, а сразу и сейчас же приступим к блиц-опросу некоторых из вас. Вы Соколова можете сесть на место, а я задам несколько вопросов всему классу, но упор в своих вопросах сделаю всё же на некоторые исторические факты. Вот, например, кто из вас скажет какова заслуга самых обыкновенных бочек в создании высшей математики, и я полагаю, что вам совсем не трудно будет ответить мне на этот вопрос. Ага, класс безмолвствует, ну, тогда я начну с подсказок. В ноябре 1613 года королевский математик и астролог австрийского двора Иоганн Кеплер праздновал свадьбу. Готовясь к ней, он приобрёл несколько бочек виноградного вина. При покупке Кеплер был поражён тем, что продавец определял вместимость бочек, производя одно единственное действие, - измеряя расстояние от наливного отверстия до самой дальней от него точки днища. Ведь такое измерение совсем не учитывало форму бочки! Кеплер сразу же увидел, что перед ним интересная математическая задача – по нескольким измерениям вычислять вместимость бочки. Размышляя над этой задачей, он нашёл формулы не только для объёма бочек, но и для объёма самых различных тел. Так вот, уважаемые мои выпускники, о чём идёт речь?
- Да чего тут понимать, - поднялся с места высокий паренёк, весь усыпанный веснушками, - этот мужик умножил высоту бочки на площадь её основания.
- Да нет, Сидоров, вы не правы, – улыбнулся директор. – Вы забываете, что бочки имеют несколько иную форму, чем цилиндры. Итак, господа, один ноль в мою пользу, - с удовольствием потирая руки, засмеялся директор. – Я понимаю, что вы не очень-то вдавались в историю, когда изучали математические формулы, но такие простые вещи вы всё же должны знать. Ну, хорошо, оставим глубокую историю в покое и прейдём непосредственно к математическим формулам и определениям. Вот вы, Крайнев, доложите мне, что такое число «пи» и как оно подсчитывается?
- Олег Иванович, а почему именно я должен за всех отвечать на этот вопрос, - как-то сразу занервничал парень, сидящий за вторым столом от стола. – Чуть что – сразу Крайнев, пусть и другие выскажутся по этому вопросу.
- Хорошо, Крайнев, давай мы вместе с тобой спросим у всех здесь присутствующих, как подсчитывается число «пи».
Директор внимательным взглядом обвёл всех ребят в классе и к своему изумлению не обнаружил ни одной поднятой руки.
- Так, господа мои драгоценные, что же мне с вами делать, если вы и на такой самый простой вопрос ответить не можете, - обратился директор к классу, садясь за стол. – Ладно, я не стану вас больше задерживать, но прежде всего пусть кто-нибудь из вас всё же попытается ответить мне на элементарный вопрос: чему равен синус шестидесяти градусов.
В классе надолго воцарилась напряжённая тишина, которую нарушила девица в джинсовом костюме, сидящая на «галёрке»:
- Олег Иванович, ну, сколько можно вам профессора из себя корчить? От ваших вопросов у всех в классе зевота скулы сводит. Да и потом уже давно пора чего-нибудь перекусить, а то у меня в животе давно уже что-то хрюкает.
- Верно Лидка говорит, - почти выкрикнул Крайнев, – сколько можно здесь перед нами комедию ломать. Мы уже все выполнили свой гражданский долг, заполнив все экзаменационные бланки по математике. Я не понимаю, Олег Иванович, чего вы ещё от нас добиваетесь? Да и потом меня уже полчаса как девчонка ждёт в сквере, а вы всё здесь нам морали читаете.
- Садитесь, Крайнев, теперь я совершенно уверен в ваших «неординарных» способностях к математике и полагаю, что к другим школьным дисциплинам тоже. Всё, все свободны!
Через минуту класс опустел, а директор, обеими руками схватившись за голову, злобно прошипел в звенящую тишину пустого класса:
- Да, какие, к чёрту, они Ломоносовы и Эйнштейны, им бы до уровня прорабов подняться…

***

«НЕ ПЛЮЙ В КОЛОДЕЦ…»
ИРОНИЧЕСКИЙ РАССКАЗ.

В этом году я твёрдо решил отдохнуть от рутинных дел и полностью отдаться cолнцу, морю и прочим всяким оздоравливающим организм природным средствам. Проработав в редакции рекламной газеты десять лет, я уже не в силах адекватно реагировать на постоянные попытки со стороны моего начальника заставить меня работать ещё интенсивнее и лучше, но при однозначном сохранении моего, и без того скудного заработка.
За окнами редакции нашей газеты моросит противный осенний дождь, который не сулит мне ничего хорошего в ближайшие несколько дней.
- Интересно, мне самому подойти к главному редактору с просьбой об отпуске, - мысленно рассуждаю я, - или он сам догадается, что для поддержания моей нормальной работоспособности требуется отдых.
В нашем отделе распространения рекламной газеты хронически не хватает сотрудников. Каждый понедельник каждый из них получает достаточно большую кипу газет, которую они обязаны в течение трёх дней доставить по учреждениям, магазинам и жилым домам нашего огромного города.
Противной трелью на моём столе зазвонил телефон. Быстро схватив трубку, я приготовился слушать.
- Сергей Петрович, перед обедом загляните ко мне, - услышал я хрипловатый голос своего начальника, - необходимо прояснить некоторые вопросы по доставке нашей газеты.
Я молниеносно представил себе ворчливое состояние моего шефа и , стараясь быть более спокойным, ответил:
- Евгений Иванович, нет проблем, через пять минут заскочу к вам.
Сидя за своим рабочим столом, я всё старался понять, чем был вызван звонок моего начальства.
2

- Нет, всё же шеф что-то затевает в отношении меня, - занервничал я, поднимаясь из-за стола и направляясь в кабинет главного редактора газеты.
Выждав перед дверью кабинета небольшую паузу, я нехотя вошёл в помещение. За столом сидел шеф и что-то внимательно разглядывал на мониторе компьютера.
- А, это вы, Сергей Петрович, - бросая на меня небрежный взгляд, проговорил главный, - проходите, присаживайтесь на стул. Видите ли, голубчик, наша фирма вскоре совсем обанкротится из-за отвратительной работы вашего отдела по доставке газет.
- Так, этот старый проныра что-то заподозрил в моём и без того разваливающемся хозяйстве, - нервно ёрзая на стуле, с тоской в душе подумал я. -Евгений Иванович, я совершенно сбит с толку этим вашим заявлением и никак не могу понять о чём всё же идёт речь.
Главный редактор, не спеша, достал пачку дорогих сигарет и закурил.
- Вот пройдоха, и когда это он успел раскопать компромат на моих мужиков, - с ненавистью глядя на своего шефа, подумал я.
- Видите ли, Сергей Петрович, из отдела контроля доставки мне постоянно докладывают о многочисленных нарушениях со стороны вашего отдела, - испытующе глядя мне в глаза, заговорил главный редактор.
- Интересно, Евгений Иванович, а в чём это выражается? Вы же понимаете, что наша редакция в эти месяцы кризиса освободилась от большого количества сотрудников, которые, по моему мнению, могли бы ещё принести немаловажную пользу нашему делу. Кризис – кризисом, но и о людях тоже надо думать, каким образом в таком ограниченном составе выполнять ту же работу, что и прежде.
- Я всё понимаю, Сергей Петрович, но это вовсе не означает, что ваши сотрудники могут по своему усмотрению распоряжаться доставкой нашей газеты в то или иное место города. Я требую от вашего отдела только одного, чтобы каждый номер газеты всегда находил своего читателя, а не покоился бы в городских мусорных бачках.
- Ну вот, после такого заявления Иваныча, отпуска мне не видать, как своих собственных ушей, - с тоской в душе подумал я.
Главный редактор докурил сигарету и вопросительно взглянул на меня.
- Я надеюсь, Сергей Петрович, что вы однозначно восприняли моё сообщение и приложите все свои силы для реализации вышесказанного мной.
3

- Да, конечно, ему легко говорить, - притворно улыбаясь, подумал я, - старый плут может себе позволить дорогие, престижные сигареты и отдыхать на лучших мировых курортах и, причём, в летние месяцы, а мне каждый год предлагает только октябрь или ноябрь. Кстати, сигареты я смолю самые дешёвые.
- Итак, Сергей Петрович, я жду от вас положительного подтверждения того, что я только что довёл до вашего сознания, - вставая из-за стола, проговорил главный.
- Евгений Иванович, мой коллектив приложит титанические усилия, чтобы каждый член нашего общества всегда и в изобилии получал именно то, что ему жизненно необходимо, - стараясь быть спокойным, бодро ответил я.
- Не надо ёрничать, Сергей Петрович, наша фирма итак со дня на день разорится, а вы ещё тут со своим неуместным сарказмом. Короче говоря, я жду от вас самых решительных действий в отношении ваших сотрудников, чтобы в перспективе нам выйти на передовые рубежи лучших рекламных газет нашего города. Ну, что вы ещё хотите мне сказать, - осведомился главный, вопросительно заглядывая мне в лицо.
Я смотрел на загорелое и ухоженное лицо своего шефа и лихорадочно соображал, каким образом убедить этого сытого борова отпустить меня на две недельки в, положенный мне конституцией страны, отпуск.
- Ну, что вы там ёрзаете на стуле, что там ещё у вас, - уже с некоторым раздражением глядя на меня, устало поинтересовался главный редактор.
- Евгений Иванович, - скромно начал я, - видите ли, я несколько устал и хотел бы у вас попросить двухнедельный отпуск. Согласитесь, что человек не может на протяжении длительного времени жить и работать без отдыха.
- Да вы что, Сергей Петрович, да вы никак белены объелись. На носу конец года, а вы предлагаете мне вообще обезоружить вашу команду, которая даже под вашим прямым руководством не способна совершать то, что ей полагается совершать. Неужели, нельзя подождать до января месяца, а там берите отпуск хоть на двадцать четыре дня. Кстати, могу вам посоветовать лучшие горнолыжные курорты мира, где вы в полной мере сможете отдохнуть и поправить своё здоровье. Я полагаю, Сергей Петрович, что мне не придётся вас долго упрашивать.
- Евгений Иванович, во-первых, я не умею кататься на лыжах, а, во-вторых, я страшно боюсь холода, - низко опустив голову, тихо заговорил я. - Да и потом по конституции каждый год мне полагается отпуск и, его я планирую провести именно в этом году и на черноморском побережье Кавказа.
4

Все эти слова я выпалил в лицо моему шефу быстро и бесстрастно, чтобы не вызвать в его душе гнев или излишнюю нервозность. Медленно подняв голову, я осторожно взглянул на своего начальника, силясь понять, какое впечатление произвели на него мои слова. Главный тяжело опустился за свой рабочий стол и, нервно вытирая выступивший на лбу пот, проговорил:
- Да, Сергей Петрович, с вами трудно спорить, политически вы хорошо подкованы и здесь мне, действительно, нечего вам ответить. Ну, хорошо, если бы не ваш многолетний стаж работы в нашей фирме, то я бы ещё сомневался в своём решении отпустить вас, но, видимо, вы всё же правы и я удовлетворю вашу просьбу.
У меня от счастья только что свершившегося загорелись уши и я, постоянно кланяясь и извиняясь, попятился к двери.
- Сергей Петрович, голубчик, куда же вы так спешите, - устало глядя в мою сторону, заметил главный, - я ещё не закончил с вами. Итак, вы собираетесь отдохнуть на Чёрном море. Это прекрасно! А скажите, голубчик, каким видом транспорта вы собираетесь туда добираться, самолётом или поездом?
- Какие-то странные вопросы у моего шефа, - стараясь не нервничать, с тревогой подумал я. - К чему это он клонит? Евгений Иванович, с вашего позволения, я полечу в Сочи на самолёте. У меня какая – то особая страсть к Аэрофлоту. Знаете, я что-то не особенно люблю длительные и утомительные переезды, после которых в душе остаётся лишь только соль и ужасная усталость.
- Не скажите, не скажите, Сергей Петрович, - засмеялся шеф, - а мне как раз то и по душе долгая дорога и хорошие собеседники в пути. Ну, это, конечно, ваше личное дело, как добираться до места вашего законного отдыха, но я неспроста задал вам этот вопрос.
- Господи, - мысленно застонал я, - да что это ещё задумал он на мою бедную головушку.
Главный подошёл к окну и открыл форточку.
- Вы напрасно, Сергей Петрович, выбрали этот вид транспорта, - глядя на меня в упор, спокойно заметил главный редактор. - В ближайшие пять суток совершенно не ожидается улучшение погоды. А самолёты – это такой капризный вид транспорта, который требует к себе идеальных погодных условий.

5

- Евгений Иванович, это меня совершенно не пугает, да и современные самолёты теперь могут летать в самых сложных метеоусловиях, - гордо взглянув на своего начальника, отрапортовал я.
- Да знаю я, знаю, Сергей Петрович, но всё же иногда приходится по двое-трое суток просиживать в аэропорту, чтобы осуществить свою мечту очутиться именно там, где вы и планировали быть через два-три часа. Ладно, короче говоря, чтобы вы не теряли зря времени на вашем курорте и в аэропортах нашего города, и города Сочи, я поручаю вам собрать необходимый материал о нашей славной гражданской авиации. Вы должны меня понять, Сергей Петрович, многие авиационные предприятия нашего города, в том числе и аэропорт, размещают в нашей газете свою рекламу, что само по себе является немаловажной статьёй дохода для нашей газеты. Ну, а если мы в самое ближайшее время разместим в нашей газете статейку, прославляющую наш гражданский флот, то газета в этом случае только выиграет, как материально, так и в отношении читательского спроса. Вам всё теперь ясно?
У меня сразу же как-то противно заныло «под ложечкой» и, нацепив на своё лицо благообразную маску, я быстро отреагировал на слова моего шефа:
- Евгений Иванович, вы совершенно правы, эта статья, несомненно, поднимет престиж нашей газеты в глазах наших читателей. Но, видите ли, я не журналист и никогда этим не занимался, и мне будет достаточно трудно добывать для вас именно то, что вы хотите.
- А кому сейчас легко, - засмеялся главный, хлопая меня по плечу. - Ничего, Петрович, думаю, что у вас это получится. Вы, пожалуй, у нас самый сообразительный и умный парень, вам и карты в руки. Всё, все разговоры закончены и давайте принимайтесь за дело.
Главный захлопнул форточку, давая тем самым понять, что разговор закончен и повернулся ко мне спиной.
***
Весь окрылённый надеждами на счастливый отпуск, уже через два дня я ехал в такси в аэропорт. После соблюдения обычных формальностей при регистрации и досмотре багажа, я бодрой походкой по трапу взошёл на борт самого надёжного, как мне тогда казалось, воздушного судна. Быстро отыскав своё место, я с некоторым трепетом в душе стал дожидаться начала взлёта. Пассажиры занимали свои места в салоне самолёта, оживлённо переговариваясь между собой. Надо сказать, что в такие минуты предстартового ожидания человеку свойственно
6

переоценивать свою жизнь и вспоминать всё то плохое и гадкое, которое он совершил за свою бестолковую жизнь. Конечно же, и я не был лишён этой слабости, с утроенным вниманием перебирая в памяти отдельные эпизоды своей жизни. Достав из кармана небольшую пластиковую фляжку с коньяком, я быстро жадными глотками осушил её. По телу сразу же разлилась приятная горячая волна блаженства и неги, что позволило мне избавиться от назойливых дурных мыслей.
В нашем салоне работали две стюардессы миловидной наружности, в красивой униформе и с блистающей улыбкой на лицах. Я осторожно нажал на кнопку вызова стюардессы, желая выпить чашечку горячего кофе после приличной дозы коньяка. Через минуту к моему креслу приблизилась девушка с подносом в руках и, чарующе улыбаясь, осведомилась:
- Я вас внимательно слушаю, уважаемый пассажир, что желаете: минеральную воду, холодный чай, леденцы, шоколад, печенье?
Почти заплетающимся языком и с восхищением глядя на стюардессу, я потребовал:
- Так, девонька, вы мне не предлагайте всякой ерунды, а порадуйте-ка лучше мою душеньку чашечкой горячего бразильского кофе. Знаете, что-то в горле совсем пересохло от спёртого воздуха в салоне. И потом я что-то не пойму, откуда столько народу в самолёте, неужели, именно сегодня в рабочий день всем обязательно надо куда-то лететь, - доставая сигареты, возмутился я.
Стюардесса, нисколько не смутившись моим заявлением и продолжая чарующе улыбаться, спокойно ответила:
- Уважаемый пассажир, к сожалению, мы не располагаем горячим кофе, да и спиртного, кстати, мы на борту тоже не держим. Если вы хотите того и другого, то вам следовало бы взять билетик на иностранный борт, где этого добра всегда хватало. Это первое, уважаемый пассажир, а второе заключается в том, что в нашем самолёте летит делегация на авиационный салон в Сочи, где будут представлены лучшие образцы авиационной техники, как наших фирм, так и иностранных. Ну, а с делегацией летит достаточно большой контингент журналистов, которые, кстати, и создают такой некомфортный шум в салоне самолёта. И, наконец, третье, уважаемый пассажир, сразу же хочу вас огорчить, сообщив вам, что у нас не курят и форточек в салоне самолёта нет! Ну, так что, будете пить освежающие напитки или нет? – нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, поинтересовалась стюардесса.
- Нет уж, милая, пейте вы сами эти ваши воды, а я уж как-нибудь дождусь окончания полёта, - быстро ответил я, отворачивая лицо от стюардессы.
7

Стюардесса, нервно передёрнув плечами, с подносом в руках направилась к соседнему креслу. После короткого разбега самолёт быстро набрал высоту и занял свой эшелон на многочисленных воздушных трассах нашей страны. Должен сказать, что я не любитель совершать воздушные перелёты куда-либо, но на этот раз так сложились обстоятельства, что иначе я поступить уже не мог.
В салоне самолёта вновь появилась стюардесса и через СГУ радостно сообщила:
- Уважаемые пассажиры, наш полёт проходит на высоте десять тысяч метров со скоростью 850 километров в час. Температура воздуха за бортом минус сорок градусов. Ожидаемое время прилёта в город Сочи двенадцать часов московского времени. Командир корабля Семитов Василий Игнатьевич. Экипаж самолёта желает вам счастливого полёта и мягкой посадки.
- Интересно, - нервно подумал я, - по всему выходит, что возможна и жёсткая посадка. Этого мне ещё не хватало.
Между тем, пассажирский лайнер уже полтора часа продолжал свой полёт, с каждой минутой приближая меня к заветной цели. Армянский коньяк всё же оказал своё положительное действие на мой организм, погрузив меня в приятную дрёму, сквозь которую я вдруг с некоторым беспокойством стал замечать, что нашу воздушную посудину начинает изрядно потряхивать. Быстро открыв глаза, к своему удивлению, я заметил, что за окнами самолёта совершенно темно, а по салону в быстром темпе передвигаются члены экипажа, о чём-то озабоченно перешёптываясь.
- Ну, вот, а мне с пелёнок всё время твердили - летайте самолётами Аэрофлота,- судорожно хватаясь за подлокотники кресла, с грустью в душе подумал я.
Стюардесса схватила микрофон СГУ и, скрывая явное волнение, заговорила:
- Господа, к сожалению, наш самолёт входит в зону небольшого грозового фронта с высокой степенью турбулентности воздушных потоков и поэтому, господа, я убедительно прошу вас не вставать со своих мест и обязательно пристегнуться ремнями к вашим креслам. Самолёт идёт на снижение и уже через двадцать минут он совершит посадку.
- Чёрт бы побрал эти правила, - недовольно проворчал я, заглядывая в окно самолёта, - никогда по-человечески не дадут расслабиться в пути.
Я нажал на кнопку вызова стюардессы и вновь достал сигареты.
- Слушаю вас, уважаемый пассажир, - услышал я взволнованный голос над своим ухом, - чем я могу вам помочь.
8

Я повернулся и увидел склонённую над собой голову стюардессы.
- Пассажир, говорите быстро, у нас и без вас забот хватает, - смахивая платочком слёзы с глаз, нервно заметила стюардесса.
- Ну, во-первых, красавица, мне надо по нужде сходить, а, во-вторых, о каких таких заботах вы только что изволили говорить, - плохо скрывая волнение, скромно поинтересовался я.
- Наши проблемы не должны вас волновать, пассажир, а вот с вашим желанием посетить наш туалет придётся несколько повременить.
- Как это повременить, - насторожился я, - но я совершенно не могу терпеть более и очень прошу вас дать мне добро на визит в вышеназванное заведение.
Стюардесса смотрела на меня своими зелёными глазами и в ней боролись два чувства: строгое соблюдение правил на борту лайнера и жалость к незадачливому пассажиру, нуждающемуся в срочной услуге Аэрофлота.
- Ну, хорошо, пассажир, я вынуждена нарушить все данные мне инструкции и пропустить вас в туалет, но я вас очень прошу это сделать достаточно быстро и незаметно для окружающих вас пассажиров, - внимательно оглядываясь по сторонам, тихо прошептала стюардесса.
Быстро зайдя в туалет и закрыв за собой пластиковую дверь, я обнаружил какое-то странное жужжание со стороны унитаза.
- Надо же, до чего дошёл прогресс, - с гордостью садясь на унитаз, резюмировал я, - наши славные авиаконструкторы даже сам унитаз механизировали. Очевидно, теперь он выполняет две функции: функцию приёма того, что уже в определённый момент не нужно организму и функцию механической зачистки соответствующего места на теле человека после выполнения им первой функции.
***
Сразу же после того, как я присел на унитаз, моментально прекратилось жужжание, но в тот же момент всем своим нутром я почувствовал какую-то непреодолимую тяжесть, которая вдруг навалилась на меня, прижав к металлической чаше унитаза.
- Это ещё что за чёрт, - нервно дёргаясь всем телом, не на шутку забеспокоился я, - никак этот чёртов унитаз решил серьёзно заняться моей личностью.

9

Совершив ещё пару попыток освободить нижнюю часть своего тела от мёртвой хватки унитаза, я в неистовстве забарабанил кулаками в дверь туалета. Как ни странно, но на мой стук в дверь и на мои призывы о помощи никто не ответил. С каждой минутой я чувствовал, что какая – то неведомая сила всё сильнее и сильнее вдавливает меня в отполированное нутро металлического унитаза, не оставляя мне никаких надежд на освобождение. Наконец, дверь в туалет распахнулась и, на пороге я увидел молодого улыбающегося человека в лётной форме.
- Ну, как ваши дела, - спокойно осведомился молодой человек, вы ещё можете, не двигаясь, минут пятнадцать посидеть на месте. Простите, забыл вам представиться, вы имеете честь беседовать с бортинженером нашего славного экипажа.
От наглости задаваемых мне вопросов я весь зашёлся:
- Какого дьявола я должен сидеть на этой металлической банке, которая, как аллигатор, цепко держит меня за хорошо вам известное место? – в изнеможении закричал я. - Я требую немедленно освободить меня от объятий этого монстра или я сейчас в щепки разнесу ваш воздушный будуар.
- Вы не должны так волноваться, – спокойно отреагировал бортинженер, гладя меня рукой по голове, - сейчас я вам всё объясню.
- Да уж, сделайте милость, знаете, не каждый раз мне предоставляется такая возможность на протяжении столь длительного времени находиться в туалете.
- Видите ли, если бы не вы, то неизвестно чем бы закончился наш полёт, - бодро начал объяснять бортинженер. - Вы уже знаете, что наш лайнер попал в зону активной грозовой деятельности и высокой атмосферной турбулентности. Короче говоря, произошла разгерметизация оборудования санитарной системы самолёта. Т.е., я хочу сказать, что воздух, находящийся в салоне нашего самолёта, стал стремительно вытекать через повреждённые части системы в атмосферу. На такой огромной высоте это могло привести к гибели всех людей на борту самолёта. Только благодаря вашей неожиданной помощи мы сможем теперь спокойно снизиться до безопасного для здоровья людей высоты полёта и благополучно выйти на глиссаду снижения перед посадкой.
- М-да, это просто нонсенс и какой-то кошмар, который может присниться только во сне. Иными словами вы хотите сказать, что моя попка сыграла роль своеобразной затычки в разгерметизированной системе санитарного оборудования вашего лайнера? – искренне удивился я. - Но всё же, любезный, как долго мне ещё восседать на этом троне, - неудачно пошутил я, - да и потом, в конце-концов, я хочу есть и пить.
10

Бортинженер, понимающе кивнув головой, прокричал кому-то в салон:
- Светка, быстро приготовь клиенту что-нибудь на зубок, да, и не забудь про кофе и чего-нибудь расслабляющего, чтобы снять с человека стресс.
- Сию минутку всё будет готово, Игорь Иванович, - прокричал в ответ приятный женский голос. Как обслужить клиента – по первому классу или как иностранца?
- Хватит болтать, - прокричал в дверь бортинженер, - не мне тебя учить, как поступать в таких ситуациях. Тащи всё, что у нас припрятано на время «Ч».
Между тем, сидя на унитазе, я с ужасающей для себя отчётливостью стал понимать, что это вынужденное столь долгое сидение на унитазе не пройдёт для моего организма бесследно. Давно залеченный мой геморрой вновь с новой силой заявил о своём существовании.
- Проклятье, - в отчаянной ярости прорычал я, - да когда же вы снимите меня с этого пьедестала. Я больше не могу терпеть, сволочи!
Бортинженер моментально исчез, а на его месте нарисовалась фигура моей стюардессы с большим подносом в руках. Сделав мне низкий книксен, девушка любезно предложила:
- Уважаемый пассажир, хочу предложить вам скромный обед, который несомненно поднимет вам настроение.
Я с ненавистью взглянул на поднос в руках девушки и обомлел. На подносе покоилась жареная курица с каким-то фантастическим гарниром. Рядом с тарелкой стояла большая чашка с ароматным кофе, а несколько в стороне – фужер с напитком тёмного цвета.
- Я полагаю, что этот восхитительный коньяк непременно снимет с вас тот стресс, который вы испытали за время посещения нашего туалета.
- Ладно, - подумал я, - раз такое дело, то надо воспользоваться случаем оторваться по полной.
Схватив с подноса фужер, я в два глотка осушил его, а затем, не спеша, принялся за курицу.
- Скажите, любезная, - примирительно начал я, - значит, на вашем борту всегда можно найти то, что нам простым смертным только снится.
Немного покраснев и выждав небольшую паузу, девушка ответила:
11

- К сожалению, мы не можем наш борт превратить в ресторан, да и потом подвыпившие люди не всегда адекватно реагируют на окружающую их действительность. Вот только поэтому мы и вынуждены вас потчевать чем-то нейтральным и недорогим, чтобы обеспечить всем благополучный полёт.
- Так, ясно, миленькая, вновь заговорил я заплетающимся языком, - ну, и что у нас дальше по программе.
- Простите, как вас по отчеству, - поинтересовалась стюардесса, - а то мне как-то не ловко тыкать вам.
- Сергей Петрович, - быстро нашёлся я, широко улыбаясь, - можете меня просто величать Петровичем.
- Очень хорошо, Сергей Петрович, значит, вы у нас теперь герой, которому удалось в необычной для него обстановке спасти жизнь нескольким десяткам человек. Экипаж нашего лайнера от всего сердца благодарит вас за такую бескорыстную помощь в спасении лайнера и его обитателей от неминуемой катастрофы. Командир корабля – пилот первого класса предлагает провести пресс-конференцию по прибытии нашего лайнера в город Сочи.
Я весь зарделся от гордости того, что моя персона вновь стала достоянием общественности и прессы.
- Да ладно, чего уж там, я всегда готов послужить святому делу спасения самолётов Аэрофлота и их обитателей от всякого рода неприятностей, - широко улыбаясь и подмигивая стюардессе, ответил я.
- Сергей Петрович, на нашем борту присутствуют представители прессы, которые хотели бы задать вам несколько вопросов, - с чувством глубокого облегчения произнесла стюардесса, одёргивая на себе униформу.
Чарующе вкусный обед и крепчайший коньяк произвели на меня неизгладимое впечатление, от которого я впал в какое-то блаженное коматозное состояние, совершенно не замечая, что сижу полураздетый на унитазе, а меня, толкая друг друга, фотографируют журналисты. От двойной дозы выдержанного коньяка я совершенно не помнил, как закончился тот злополучный и в какой-то степени легендарный для меня рейс. Очнулся я уже в сочинской гостинице в своём скромном номере на двоих. Голова гудела, как растревоженный улей, настроение и вовсе было на нуле. Медленно поднявшись с кровати, я еле доплёлся до столика, где покоился графин с водой.

12

- Господи, да какого рожна меня понесло в этот самолёт, - мысленно возмущался я. - Сидел бы сейчас в уютном купе скорого поезда и в ус не дул, а вот теперь надо думать, каким же образом мне сразу же убить двух зайцев: вновь попытаться залечить мой геморрой и в полной мере насладиться всеми прелестями черноморского курорта. Не спеша осушив почти весь графин с водой, я забылся тяжёлым сном.
***
К моему удивлению, погода в Сочи в это время года, как ни странно, порадовала меня своим ласковым солнышком и достаточно тёплым морем. На лечение моего застарелого геморроя и на поездки на различного рода мероприятия у меня ушли практически все деньги. Возвращаться в свой город мне уже пришлось в обычном почтовом поезде, да и в плацкартном вагоне.
В редакцию газеты я уже вернулся в приподнятом настроении, помятуя те недавние события, которые произошли со мной в заоблачных далях. Небрежно ногой толкнув дверь в кабинет главного редактора, я твёрдой походкой приблизился к столу своего шефа.
- Доброе утро, Евгений Иванович, как поживаете, как ваше здоровье, - начал я разговор с обычного своего приветствия.
Главный сидел за своим рабочим столом и читал газету, совершенно не обращая на меня никакого внимания. Я деликатно выждал паузу, несколько раз галантно кашлянув, и вновь подал голос:
- Евгений Иванович, а это я и у меня для вас приготовлен интересный материал по нашему славному Аэрофлоту. Наконец, главный оторвал свои глаза от газеты, окинув меня тяжёлым ненавидящим взглядом.
- Так,- резюмировал я, - у шефа опять дурное настроение. Придётся подъехать к нему с другого бока. Евгений Иванович, мне что-то в последнее время на удивление везёт, - бодро начал я. - Представляете, я летел в самолёте вместе с делегацией на международный авиационный салон. Я считаю, что это большая удача для нас.
- Да уж, представляю себе, как вам повезло, – угрюмо ответил главный , вновь обратившись к газете.
- Странно, о чём это он толкует, - весь насторожился я, - да и откуда ему знать, как мне повезло и в чём?
Главный отбросил в сторону газету, вперив в меня испепеляющий взгляд.
13

- А вот теперь скажите мне, уважаемый Сергей Петрович, - грозно начал главный редактор, - что это вы там вытворяли на борту пассажирского самолёта и что поведали журналистам?
- Господи, - с ужасом подумал я, - неужели, он ясновидец или экстрасенс, если так свободно читает мои мысли?
Осторожно заглядывая в глаза моего начальника, я сбивчиво залепетал:
- Евгений Иванович, вот как перед Богом клянусь вам, что ничего такого не было, просто я совершенно случайно помог экипажу самолёта спасти их лайнер от неминуемой гибели.
- Что вы там бормочите, какая ваша помощь, - в негодовании закричал шеф. - Не надо из меня делать полного идиота, я прекрасно разбираюсь в авиационной технике и знаю, что экипаж всегда может своими силами легко справиться с любым дефектом, возникшим на борту самолёта. О ваших выкрутасах на борту российского лайнера уже пишет вся мировая пресса. Вот, полюбуйтесь!
Главный швырнул мне несколько экземпляров газет. Я наугад взял одну из газет и увидел себя, сидящим во всей красе на унитазе рядом с чарующе улыбающейся стюардессой. Фотография была озаглавлена цитатой: «Русский парень на страже российского гражданского флота!».
С ненавистью швырнув газету обратно на стол главному, я начал слабо защищаться:
- Евгений Иванович, всё было совершено не так, ну, почти не так, - тихо заговорил я. - Вы же прекрасно знаете эту жёлтую прессу, они всегда из мухи сделают слона.
- Какие к чёрту мухи и слоны, - весь напрягся шеф, - вы посмотрите только какие влиятельные газеты описывают вашу самодеятельность на борту российского лайнера. Вот, хотя бы это!
Главный схватил со стола одну из газет и начал трясти ею перед моим носом. -Вот, послушайте, что вы заявили корреспондентам, сидя на этой импровизированной трибуне – унитазе: «…Господа, у меня давно уже сложилось определённое мнение о российском гражданском, воздушном флоте. Должен сказать, что некоторые летательные аппараты уже давно выработали свой рессурс, но их до сих пор продолжают использовать как на внутренних, так и на международных авиалиниях, что в конечном итоге может привести к нежелательным эксцессам в воздухе и даже к катастрофам. И вообще, только нужда заставляет меня летать на этих уже давно устаревших тарахтелках. Только счастливое стечение обстоятельств позволило
14

нашему лайнеру выйти победителем из этого крайне тяжёлого положения. Господа, опережая ваши вопросы, хочу сделать заявление о чрезвычайно опасном способе передвижения воздушным путём и именно на российских самолётах».
- Ну, что вы на это скажете, - радостно потирая ладони рук, язвительно проговорил главный. - Это же кто вам позволил охаивать родной воздушный флот страны. Да как вы посмели своей задницей раздавить всё то доброе и сокровенное, что я по крупицам собирал для успешного и достойного существования нашей газеты. Да вы хоть понимаете, что после такой антирекламы ни одна из авиационных фирм не захочет с нами общаться. Кроме всего прочего, вы ещё и ославили нашу газету, представившись корреспондентам, кто вы и где работаете.
Главный редактор тяжело опустился за свой рабочий стол и уже совсем другим тоном проговорил:
- Так, Сергей Петрович, мне уже давно надоели ваши выходки и, с этого дня я больше не нуждаюсь в ваших услугах. Пропуск оставьте на проходной, а за расчётом подойдите в конце месяца. Всего хорошего!
Я, как в тумане, на ватных ногах вышел на улицу и, поёживаясь от злого северного ветра, с горечью в душе подумал:
- Вот, сволочь, и чем это ему не понравилась моя командировка. А наш гражданский воздушный флот всё равно самый надёжный в мире! Но, если быть до конца честным, то ещё в дремучем детстве моя матушка часто твердила мне: «Не плюй в колодец – пригодится воды напиться». Господи, какой же я всё-таки болван…
***

Простите, Туся, но современный сленг мнем противен. Принимайте меня таким, какой я есть.

Уважаемый, у каждого из нас свой взгляд со стороны на современный мир, и каждый из нас воспринимает его в силу своего ума и способностей...

КТО ПРАВИТ МИРОМ..?

Юмористический рассказ на военно-космическую тему

По пустынной местности, вздымая за собой столбы песка, нёсся внедорожник. В этом году стояла на редкость удивительная жара. Долго находиться на открытом воздухе не представлялось никакой возможности из-за большой вероятности получить солнечный удар или общий перегрев организма. Пассажиры внедорожника, кашляя и чертыхаясь, постоянно смачивали пересохшие горло и рот лимонным тоником.
- Да, Джон, я всегда говорил, что эти ваши эксперименты с природой ни к чему хорошему не приведут. Клянусь Богом, что это дело рук ваших тупоголовых коллег, которым совершенно наплевать на простых американцев. Какого чёрта ускорять и подхлёстывать то, что уже и так с неотвратимой скоростью
надвигается на всё живое? Вы же не будете отрицать того факта, что грядёт глобальное потепление, которое уже в какой-то степени мы ощущаем именно здесь, а не в России.
- Не кипятитесь, Уильямс, не вы ли на встрече с президентом кричали о преступных исследованиях и экспериментах с погодой в той же самой России? Вы являетесь одним из первых инициаторов продолжить эти исследования, несомненно, позаимствовав многое от русских.
Генерал Маргоут, не спеша, достал пачку сигарет и закурил. За окнами джипа простиралась мёртвая пустыня, у которой, казалось, не будет ни конца, ни края. Поколесив по пустыне ещё где-то минут сорок, джип, наконец, притормозил около высокого ангара под номером три. Выскочив из машины на горячий песок, генерал Грэбс нервно потянулся всем телом и, с ожесточением сплёвывая изо рта жвачку, произнёс:
- Будь она проклята эта жара, мы сами себе добровольно приоткрыли окно в преисподнюю.
От ангара отделилась группа военных и, не спеша, приблизилась к джипу. Высокий и стройный лейтенант, приложив руку к фуражке, отрапортовал, подошедшему к нему генералу Грэбсу:
- Сэр, все службы готовы к проведению испытаний изделия ВН-2, прошу вас проследовать за мной в лифт.
Несмотря на достаточно большое помещение лифта, его стены дышали жаром пустыни, но по мере опускания лифта вглубь земли становилось всё прохладнее и прохладнее. Наконец, лифт слабо дёрнулся и остановился. К открывшимся дверям лифта подошли двое в штатском, держа в руках какие-то небольшие приборы.
- Сэр, - обратились они вежливо к генералу Гребсу, - нам необходимо провести маленькую проверку. Это не займёт много времени, вам необходимо приложить большой палец правой руки к табло этого прибора для идентификации вашей личности.
Генерал, сдвинув брови и нервно дёрнувшись всем телом, закричал хриплым голосом:
- Будь я проклят, но вы сегодня точно хотите меня доконать. Может вам ещё мою задницу приложить к вашим приборам, канальи? Можно подумать, что я впервые появляюсь в вашем дьявольском вертепе.
Генерал, негодующе сверкая глазами, достал из кармана портсигар и закурил. Такое решительное заявление генерала Гребса несколько обескуражило охрану, но всё же, памятуя о строгой секретности базы и объекта, который предстояло сегодня испытать, охранники стали настаивать на своём:
- Господин генерал, нам очень жаль, но вам всё-таки придётся подчиниться правилам секретного объекта, - наставительно заявил один из охранников.
Генерал устало махнул рукой и сел на предложенный ему стул. Службы охраны и безопасности быстро сделали своё дело, после чего генералов беспрепятственно пропустили на объект. Набрав на бронированной двери уже давно знакомый код, они вошли в святая святых – цех по сборке дисковидного аппарата.
Конгресс США в своё время не поскупился в вопросе финансирования этого проекта. Достаточно сказать, что налогоплательщикам он обошёлся в 350 миллиардов долларов. К проекту были привлечены лучшие умы со всего мира, не говоря уже о сотнях предприятий и научных учреждений, сотрудники которых на протяжении многих лет бились над раскрытием тайн совершенно новых научных проблем и технологий. Сборочный цех представлял собой огромное помещение, сравнимое по размерам с двумя футбольными полями. Весь цех был уставлен мониторами, различного рода приборами и пультами, за которыми сидели люди в белых одеждах и защитных масках. На невысоком постаменте покоилось то, что на протяжении многих лет вызывало трепет и уважение к себе – дисковидный летающий аппарат. Трудно было поверить, что этот огромный, отливающий серебром диск, в самое ближайшее время сможет свободно парить в воздухе, а может быть даже и в космосе. Тем не менее, факт был на лицо и сегодня должны были состояться испытания этого чуда новейших технологий.
Генерал Маргоут в сопровождении отряда сотрудников прошёл к аппарату, где его уже ожидал ведущий конструктор этого монстра.
- Господин генерал, рад вас приветствовать на нашей базе. Прошу вас пройти в один из отсеков диска, где я подробно
ознакомлю вас с пультом управления «Тритона». Смею заметить, что мы учли все ошибки, допущенные нашими немецкими
коллегами в процессе конструирования аппарата и доводки его до ума. Я полагаю, что аппарат полностью готов к наземным испытаниям, после завершения которых, можно будет уже попробовать его и в воздухе.
Из «Тритона» выдвинулся небольшой трап, по которому генерал Маргоут и несколько сотрудников вошли в пилотскую кабину диска. На верхней панели кабины постоянно перемигивались какие-то табло и светодиоды, оповещающие пилотов о состоянии всех систем дисковидного аппарата. Кабина была достаточно просторной, чтобы разместить четверых пилотов. Всё управление диском было полностью автоматизировано, за исключением взлёта и посадки, которым могло предшествовать нечто неожиданное и непредвиденное. На центральной приборной доске было размещено несколько мониторов и несколько приборов неизвестного назначения. Генерал, недоверчиво взглянув на обступивших его сотрудников, заметил:
- Итак, господа, я полагаю, что на сей раз эта железная сковородка всё-таки оторвётся от земли или у вас есть другое мнение?
От группы сотрудников отделился человек в белом халате и, постоянно сбиваясь и путаясь, начал горячо объяснять основные технические и лётно-тактические данные аппарата. Генерал сидел в пилотском кресле и как будто не слушал говорящего, что-то тихо насвистывая себе.
- Ладно, достаточно болтовни, пора уже посмотреть эту чертовщину в действии, в полёте. Так вы говорите, что всё готово к первому испытанию, ну так чего вы тянете, давайте действуйте, я жду.
Генерал пристегнулся к креслу ремнями безопасности и устало облокотился на приборную доску пилота, при этом неосознанно нажав локтем на одну из кнопок пульта. Аппарат, загудев низкой частотой, медленно оторвался от поверхности пола ангара и, набирая скорость, полетел к противоположной его стенке. Все находившиеся в кабине сотрудники моментально упали на пол, а генерал, напуганный своей оплошностью, заорал во всё горло:
- Олухи, ну хоть кто-нибудь из вас может остановить этот неуправляемый полёт вникуда? Клянусь Богом, что я сейчас начну нажимать всё подряд, если мне немедленно не помогут.
С пола вскочило сразу несколько сотрудников и бросились к креслу генерала. Между тем диск, набирая скорость, стремительно приближался к стене ангара. Столкновение казалось неизбежным, но, видимо, в генерале сработал ген самосохранения, который за секунду до столкновения позволил ему нажать нужную кнопку. Аппарат сильно качнуло, после чего он рухнул на землю. Высота падения была достаточно небольшой, но пассажиры диска получили значительные ушибы и травмы. Генерал Маргоут сидел в кресле и что-то бессвязно шептал одними губами. В кабине запахло жжёной проводкой, и сработала система пожаротушения. Несколько десятков литров белого пенистого вещества быстро заполнили пилотскую кабину, не пощадив отутюженную генеральскую форму, которая в мгновение ока превратилась в мокрую бесформенную тряпку. Генерал с каким-то ожесточением пытался освободиться от ремней безопасностей, но его мыльные руки постоянно соскальзывали с замков крепления.
- И это вы называете испытаниями? Канальи, чёрт бы вас всех побрал, да освободите, наконец, меня из этой консервной банки или я за себя не ручаюсь.
К упавшему диску уже бежало группа людей со спасательными средствами. Стремительно подлетела карета скорой помощи и пожарная спецмашина. Из центральной части диска показался зловещий синий дымок, который тут же перерос в слабое пламя, охватившее центральную часть диска.
Пожарные, быстро размотав свои шланги, направили их на огонь. В этот момент в нижней части диска открылся люк и в его проёме показалась фигура генерала в пене и чрезвычайно возбуждённого. Надо сказать, что пожарная служба всегда чётко исполняла свои обязанности. На генерала обрушился целый водопад воды, который моментально сбил его с ног. К генералу подбежали сотрудники скорой помощи, которые, бесцеремонно положив его на носилки, рысью кинулись к машине скорой помощи. Генерал, растопырив кривые ноги, всё никак не хотел влезать в машину, посылая проклятия на всех его окружающих людей.
- Тупоголовые кретины, да отпустите же меня, я совершенно здоров, разве не видно?
Генерал весь мокрый и взъерошенный резво соскочил с носилок, поправляя на себе уже совсем не новую форму.
- Эй, вы, как вас там, - обратился он к первому подбежавшему к нему офицеру сопровождения, - немедленно доставьте мне чистую и сухую форму, эти негодяи в белых халатах решили мне сегодня показать свой аквапарк вместо серьёзных испытаний.
Генерала окружили сотрудники, как штатские, так и военные, выражая ему своё сочувствие и предлагая помощь.
- Хватит болтать всякие глупости, - кипятился генерал, - сегодня вы все повинны в срыве ответственных испытаний, на которые правительство Соединённых Штатов возлагало большие надежды. Каждый из вас будет строго наказан, а некоторые понесут и уголовную ответственность за свою халатность, проявленную при испытаниях.
Генерал грузно опустился на предложенный ему стул и достал золотой портсигар. От группы сотрудников отделился человек и представился:
- Господин генерал, я являюсь заместителем главного конструктора этого изделия и смею вас заверить, что нашей вины, в только что случившимся, нет. Я стоял рядом с вами во время начала испытания и заметил, как вы облокотились на одну из кнопок на пульте «Тритона». Сработала автоматика, но в этот самый момент очень трудно было сориентироваться и принять быстрое решение. Я надеюсь, что вы особо не пострадали во время падения диска. А вот ряд наших сотрудников получили серьёзные травмы.
Генерал Маргоут тупо разглядывал лежащий на боку диск и, видно было, как его лицо начинало медленно багроветь от бессильной ярости к самому себе и от проваленных испытаний.
-Мерзавцы, - яростно вращая глазами, тихо шептал генерал. – Да, видимо нам ещё рано тягаться с русскими в этой сфере военной техники.

Реквием по детству

Я сижу в своём кабинете и перебираю старые, уже немного пожелтевшие фотографии моих родителей, бабушки и деда. Не могу спокойно смотреть на эти дорогие моему сердцу лица, и зачастую скупые слёзы падают на страницы сильно обветшалого альбома. С высоты своих пятидесяти лет я отчётливо осознаю и понимаю теперь те титанические усилия со стороны моей бабушки Агафьи Петровны, пожелавшей из меня сделать второго Паганини. Как часто мы из-за собственных амбиций переносим бремя своих невостребованных планов и возможностей на плечи наших детей и внуков, желая во что бы то ни стало воплотить когда –то нами задуманное в поступки и профессии наших потомков.
Моя бабушка много лет назад окончила музыкальную консерваторию по классу скрипки и души не чаяла в этом, в общем-то, прекрасном инструменте. Но занять свою достаточно приличную нишу в этом сложном мире она так и не сумела из-за своей исключительной скромности и доброты ко всем людям. Конечно, это сильно тревожило мою бабушку, поскольку год от года она продолжала играть на своей скрипке в театре музыкальной комедии нашего города. Агафья Петровна действительно замечательно играла на этом инструменте, мечтая поступить в филармонию города Москвы. После неоднократных попыток хоть как-то добиться своего признания на более высоком уровне, старушка наконец решила больше не испытывать свою судьбу, а вполне достойно уйти на пенсию в прежнем своём качестве – первой скрипки в театре музыкальной комедии.
В те далёкие годы мне – семилетнему мальчишке было чрезвычайно жаль Агафью Петровну, которая всеми силами души старалась привить мне любовь к чарующим звукам скрипки. Но, в то время я просто не смел перечить таким дорогим моему сердцу авторитетам, которые, как мне тогда казалось, желали мне только добра, хотя где-то в глубине своей души я уже подсознательно знал, что скрипка – это не моё призвание.
На скрипичные занятия бабушка водила меня к своему старому приятелю и другу по консерватории, который, с моей точки зрения, занимался со мной чем угодно, но только не музыкой, что в конечном итоге и определило мою окончательную неприязнь к скрипке. Звали маэстро Робертом Яновичем. Этот высокий и удивительно худой старик обладал сварливым характером. Каждый раз, встречая меня на пороге своего дома, он вначале прочитывал мне целую лекцию о превратностях человеческой судьбы, о тех катаклизмах и жутких изменениях, которые в любой момент могут обрушиться на мою голову, если я не стану успешно заниматься музыкой. Но, всё же я находил для себя время и силы заниматься действительно любимым своим делом. Втайне от бабушки я исправно посещал ещё и детскую футбольную школу, где сразу же зарекомендовал себя как прилежный, подающий большие надежды ученик.
Одно время Агафья Петровна сопровождала меня до жилища Роберта Яновича, но со временем из-за постоянного недомогания она разрешила мне самому добираться до моего маэстро, который, кстати, жил не так уж и далеко от нашего дома. И вот сегодня Роберт Янович встретил меня своим постоянным ворчанием:
- Ну, что, молодой человек, что вы сегодня намерены мне показать, - снимая с носа очки-пенснэ и пристально вглядываясь в моё лицо, изрекает вкрадчивым голосом старик. – Вы не думайте, Андрюша, что жизнь так проста, как вам это кажется. Она чрезвычайно трудна и тяжела, и её путь вовсе не усыпан розами. И чтобы хоть чего-то добиться в ней, мало одного простого желания, а нужен повседневный кропотливый труд и самоотречение от всего постороннего, что может отвлечь вас от достижения желанной цели.
Обычно я покорно склоняю голову и спокойно раскладываю ноты на пюпитре, не забывая периодически в знак одобрения кивать своему учителю головой.
Роберт Янович устало садится в старинное кресло напротив меня и запускает на столе метроном.
- Я надеюсь, молодой человек, что вы меня сегодня порадуете чем-то особенным, - поправляя мне скрипку, тихо шепчет старик. - Итак, сударь, что вы на сегодня выучили, - перелистывая толстый сборник сонат Моцарта и поворачивая голову в мою сторону, интересуется маэстро.
- Пожалуй, Роберт Янович, я сыграю вам вот эту сонату на странице тридцать пятой, - склоняя голову над нотами, быстро отвечаю я. – Вы знаете, эту сонату мне часто дома играет Агафья Петровна и поэтому она как-то особенно мне близка как по духу, так и по содержанию.
- Ну, что же, Андрей, но учти только одно, что сегодня ты должен учесть свои прежние ошибки при исполнении этого произведения, и особенно тщательно следи за пальцами, которые зачастую не слушаются тебя.
Благодарно взглянув на своего учителя, я начинаю играть, столь полюбившуюся мной сонату Моцарта. К моему удивлению, на этот раз мне, несомненно, сопутствует удача, поскольку, изредка бросая взгляды на Роберта Яновича, я замечаю на его впалых щеках слёзы, а на губах какое-то подобие улыбки. Наконец, исполнив заключительные аккорды сонаты, я медленно опускаю смычок и вопросительно смотрю на маэстро.
- Ну, что же, молодой человек, вижу, что я не напрасно потратил на вас семь лет своей жизни, и теперь с полной уверенностью могу сказать, что вы вполне готовы уже сейчас предстать перед приёмной комиссией консерватории. Я надеюсь, Андрей, что ты продолжишь дело своей замечательной бабушки и уже через непродолжительный срок вполне профессионально займёшься музыкой. И вообще, сынок, в музыке, и особенно в классической музыке ты найдёшь для себя всё, что только пожелаешь. Это такой кладезь чувств, радости, переживаний, торжества, что даже и мне трудно оценить все те качества, которые ты приобретёшь для своей души, серьёзно занимаясь музыкальным творчеством.
Я спокойно слушаю своего учителя, и в моей душе постепенно разгорается огонёк противоречия. Честно говоря, я уже давно хочу серьёзно поговорить со своим наставником и объяснить ему, что профессионально заниматься музыкой я всё равно не смогу. До последнего дня я всё откладываю этот непростой для меня разговор, жалея этого фанатично преданного скрипке старика, но всё же, именно сегодня я решаюсь высказать ему всё.
- Роберт Янович, учитель, я бесконечно благодарен вам за ту кропотливую работу, которую вы провели со мной, но, всё же, продолжить, как вы говорите, святое дело Агафьи Петровны я не смогу.
- Погодите, Андрей, что за ерунду вы только что изволили мне сказать, – надевая на нос пенснэ, изумлённо восклицает маэстро. – По всей видимости, молодой человек, вы сегодня не совсем здоровы и поэтому несёте всякую чушь.
- Роберт Янович, успокойтесь, - уже начинаю волноваться я, - здоровье у меня отменное, а вот со скрипкой мне придётся однозначно расстаться. Видите ли, Роберт Янович, уже на протяжении нескольких лет я посещаю футбольную школу и своё будущее я вижу только в футболе.
- Как в футболе, в каком футболе? – вскидывая на меня испуганные глаза, шепчет мне старик. – Иными словами, Андрей, ты теперь хочешь отдавать предпочтение своим ногам, а не рукам. Но ведь, молодой человек, сколько бы вы не сучили своими ножками, то всё равно не сможете извлечь ни одного чарующего звука из вашего футбольного мяча. Да и потом не забывайте, что Агафья Петровна не перенесёт такого удара.
Я прекрасно понимаю, что наш разговор уже давно переходит в эмоциональную стадию, которую я стараюсь быстро завершить обнадёживающими старика заявлениями:
- Учитель, мне бесконечно жаль, что всё так сложилось, но я уже не вижу другого пути. Футбол – это моя стихия, моя жизнь, если хотите – моя музыка, и бросить его ради здоровья дорогого мне человека не хочу и не собираюсь. Конечно, время от времени я буду брать скрипку в руки, но только как любитель.
С тех пор прошло уже много лет. Моя голубая мечта детства сбылась – я стал профессиональным футболистом. За тридцать лет моей спортивной деятельности уже многое изменилось в моей судьбе и в судьбе моих родных. За чередой бесконечных футбольных турниров и чемпионатов я совершенно потерял связь со своим родным городом, со своим домом и дорогими мне людьми. И теперь, сидя в своём просторном кабинете в качестве главного тренера сборной Туниса, я с какой-то ностальгической тоской вглядываюсь в старые фотографии, с которых на меня смотрят дорогие моему сердцу люди. Уже третий год я занимаюсь национальной сборной Туниса по футболу и хочу сказать, что эти молодые темнокожие парни подают неплохие надежды. На двух международных турнирах тунисцы уже второй год подряд занимают почётное первое место. Это меня, конечно, радует, но всё равно какой-то внутренний голос постоянно подсказывает мне, что пора возвращаться в Россию к родному гнезду.
Я набираю номер моего помощника по тренерской работе и звоню:
- Игорь Иванович, - дружелюбно начинаю я, - зайдите ко мне, надо обсудить некоторые вопросы.
В телефонной трубке я слышу ответный бодрый голос моего молодого помощника:
- Андрей Викторович, сию минуту буду. Что-то случилось или это текущие дела?
- Вот именно, Игорь, случилось и именно со мной, - быстро отвечаю я и кладу трубку.
И действительно через одну минуту на пороге моего кабинета появляется Игорь с испуганным выражением на лице.
- Что случилось Андрей Викторович, - наливая в стакан охлаждённую минералку, восклицает Игорь. – Вот, попейте холодной минералочки, а то от этой африканской жары можно просто с ума сойти. Кстати, сегодня синоптики обещают до +45 градусов в тени, представляете себе.
Я смотрю на этого молодого парня полного оптимизма в отношении к жизни, да и ко всему тому, что повседневно окружает его, и мучительно стараюсь понять это новое поколение людей, которое уже живёт другими идеалами, другими ценностями и понятиями. Что для них теперь Родина, национальная идея, патриотизм и другие, исключительно важные атрибуты национальной гордости, которые, когда-то очень давно, полностью владели моим сознанием. Я пристально вглядываюсь в глаза Игоря и не нахожу в них ничего, что могло бы поколебать давно мучавшие меня сомнения.
- Да нет, Игорь, всё в порядке, - спешу успокоить я своего помощника, - какие там у нас планы на сентябрь, есть что-нибудь существенное или нет.
- Андрей Викторович, - быстро отвечает Игорь, - в сентябре у нас намечен турнир с командами трёх африканских государств, но я полагаю, что эти команды нам вовсе не соперники, и мы легко возьмём кубок.
- Ну, вот и хорошо, Игорь Иванович, мне необходимо по своим делам ненадолго слетать в Россию и решить некоторые личные проблемы, а вас я на это время назначаю главным тренером сборной Туниса.
Игорь вскочил со своего кресла и замахал на меня руками.
- Да вы что, Андрей Викторович, я определённо не справлюсь. Кроме всего прочего я не владею английским в той степени, чтобы свободно общаться с этими темнокожими ребятами.
- Я так и думал, - мысленно резюмирую я, с некоторым пренебрежением поглядывая на парня. – Вот она настоящая сущность современных молодых людей, которые геройствуют только за спинами старшего поколения.
- Ладно, Игорь, не дёргайся, - жёстко глядя в глаза парню, спокойно начинаю говорить я. – Ничего страшного не случится, у тебя уже достаточно большой опыт в этой работе, и ты, несомненно, сможешь заменить меня на это время. Да и потом я к тебе приставлю прекрасного переводчика, который будет быстро помогать тебе решать все технические проблемы с командой во время турнира. Всё, Игорь, и на этом закончим наш разговор. Я уже всё решил и не собираюсь менять своего мнения.
Через три дня я уже сидел на борту комфортабельного Боинга, в полудрёме созерцая проплывающие мимо самолёта ослепительно белые горы облаков. Волна воспоминаний с новой силой захлестнула меня, заставив на какое-то время позабыть о реальном времени и о моём полёте. Перед моими глазами проплывали видения детских лет, те особенные моменты восприятия мира детскими глазами, на которые я сейчас смотрел уже совершенно другими глазами. Я вспоминал своих родителей, которые по злому року судьбы стали жертвами автомобильной катастрофы, когда мне только исполнилось три года. Всю заботу обо мне взяли на себя мои - бабушка и дедушка. Я ностальгировал по России, по своему небольшому городку, по своему дому, где прошло моё детство.
Совершенно незаметно для меня пролетело полётное время и, быстро завершив необходимые аэрофлотовские формальности в аэропорту «Домодедово», я уже пулей летел на Курский вокзал Москвы, чтобы успеть как можно скорее сесть на один из первых поездов до родного города. Мой город встретил меня прохладной погодой и моросящим противным дождём.
- Да, господа, это вам не Рио-де-Жанейро, - мысленно заключаю я, садясь в привокзальное такси.
Дорога до старого дома заняла всего пятнадцать минут, и, быстро расплатившись с таксистом, я уже почти бегом поднимался на свой этаж. Дверь в квартиру мне долго никто не открывал, но где-то минут через пять постоянных звонков, я услышал за входной дверью осторожные шаркающие шаги и глухой сердитый голос:
- Кого там чёрт принёс, что нужно?
Совершенно обескураженный таким «тёплым» приёмом, я всё же нахожу в себе силы спокойно ответить:
- Простите, это вы, Андрей Яковлевич? Вы извините меня, что так поздно беспокою вас. Вот только что прибыл с вокзала, и очень хочу обнять вас. Это я – Андрей Викторович – ваш внук.
За дверью сразу же воцарилось какое-то странное молчание, но уже через минуту дверь распахнулась, и на пороге я увидел совершенно седого и сгорбленного своего деда, который трясущимися руками всё пытался приладить на своём носу роговые очки.
- Андрюша, неужели это ты, - прохрипел дед, падая мне на руки. – Да, что же это мы стоим на пороге, - засуетился дед, приглашая меня войти в дом. – Господи, внучок, какими судьбами ты вновь в нашем городе и надолго ли?
- Да вот, думаю пожить у вас недельки две, если не прогоните, а там опять с головой окунусь в свои дела. Да, кстати, Андрей Яковлевич, где бабушка, почему её нет дома?
У деда на глаза навернулись слёзы, и тяжело опустившись на стул, он тихо проговорил:
- Эх, внучок ты наш дорогой, нет больше твоей любимой Агафьи Петровны. Бог прибрал её к себе. Прожив девяносто шесть лет, и постоянно думая и вспоминая о тебе, твоя бабушка тихо отошла в иной мир. А вот я ещё живу и не знаю, когда придёт мой час. Что же ты, Андрюша, нам не писал и не звонил, мы все здесь извелись, вспоминая и молясь за тебя.
Я смотрю на своего деда – такого старого и немощного человечка, и меня постепенно начинают душить слёзы от сознания того, что своим безответственным поведением я отравил жизнь этим добрейшим существам.
- Дедушка, дорогой ты мой, если можешь, то прости меня подлеца, что за бесконечной чередой своих дел, я совершено оставил вас без внимания и заботы.
- Да ладно тебе, внучок, дело прошлое, - шаркая босыми ногами по полу, тихо шепчет старик. Как-никак, но мы, всё же, встретились с тобой, а это главное. Стало быть, помирать мне теперь совсем не страшно, потому как знаю и вижу, что наш внук жив, здоров и при деле.
- Да, совсем было забыл, Андрей Яковлевич, - быстро отвечаю я, – там в большом пакете я вам кое-что привёз. Думаю, что вам это пригодится в жизни.
- Спасибо, дорогой, да мне теперь вовсе ничего и не надо. Вот посмотрел на тебя, и душа моя теперь на месте, - смахивая рукой слезу с глаз, тихо отвечает дед.
- Андрей Яковлевич, а где вы похоронили Агафью Петровну, я завтра же собираюсь сходить на её могилку.
- Так это известно где – на большом кладбище, что на окраине города. Зайдёшь в кладбищенскую контору, и мужики тебя проводят к ней. Сам я уже не могу, внучок, долго и много ходить, суставы проклятые, жуть как болят. А ты ещё относительно молодой и непременно осуществишь тобой задуманное.
- Дедушка, мне очень стыдно, но я бы хотел спросить вас ещё об одной вещи.
- Говори, не стесняйся, Андрюша, что тебя ещё тревожит?
- Не сохранилась ли случайно у вас моя скрипка или всё же её уже давно нет?
- Андрюша, да как ты мог подумать, - искренне удивился старик, сильно закашлявшись. – Эта скрипка была главной реликвией твоей бабушки, которую она хранила и берегла как зеницу ока.
Старик прошаркал в другую комнату и тут же вернулся, держа в руках футляр со скрипкой.
- Ну, теперь эта реликвия, наконец, обрела своего хозяина. Забирай её, и играй себе на здоровье.
Я осторожно открываю футляр и извлекаю на свет скрипку. Надо отдать должное моей драгоценной бабушке, которая на протяжении столь долгих лет сумела сохранить в отличном состоянии скрипку. Взяв в руки, изрядно наканифоленный смычок, я нежно трогаю им струны. Скрипка, как живая душа, мгновенно отзывается на это моё прикосновение, ласкающим душу, аккордом.
На следующий день, рано утром я уже трясусь в старом трамвае, везущем меня к большому городскому кладбищу. С помощью кладбищенских мужиков я без особого труда нахожу могилку бабушки, уже изрядно заросшую травой и крапивой. Мужики не спешат уходить от могилы, искоса поглядывая на меня и о чём-то тихо перешёптываясь. Конечно, мне не надо долго объяснять, что могила находится в ужасном состоянии и необходимо в самом срочном порядке придать ей вполне цивилизованный вид. Я пристально вглядываюсь в лица слегка подвыпивших мужиков и интуитивно вычисляю главного из них.
- Послушайте, любезный, – осторожно заговариваю я с ним, - а нельзя ли что-нибудь сделать с этим, для меня святым, местом?
Пожилой мужик, постоянно сплёвывая на землю и ожесточённо почёсываясь, моментально подскакивает ко мне.
- Ну, дык, это мы завсегда из, простите, чего-то, можем сделать конфетку и в самые сжатые сроки. Я вижу, что вы человек интеллигентный и при деньгах, так что, с нашей стороны никакой задержки не будет.
- Ясно, - с пониманием дела быстро отвечаю я. – Ну, и сколько же вы хотите за свою работу?
- Так это, уважаемый господин, будет зависеть от количества услуг, которые мы вам незамедлительно окажем.
- Значит так, - многозначительно начинаю я, - в сферу ваших немедленных услуг будет входить: приличная скамейка и столик, низенькая металлическая оградка, красивая раковина с крестом и конечно цветы.
- Так это мы сию минуту сварганим, господин, - обрадовался мужик, поворачивая голову в сторону своих напарников. – Ну, цены вы, конечно, знаете на некоторые ритуальные услуги, но мы для хорошего человека завсегда всё сделаем быстро и красиво.
- Понятно, - спокойно отвечаю я, доставая из кармана кошелёк. – А всё-таки, как быстро вы всё это сможете осуществить? - продолжаю настаивать я. - Видите ли, я скоро улетаю и желательно, чтобы вы это дело ускорили и как можно скорее.
- Дык, уважаемый, нет никаких проблем, вы платите, а мы делаем. Вы пока покрутитесь где-нибудь часика три, а потом приходите обратно и, как говорится, товар будет налицо.
- Да неужели вы за три часа сумеете всё это сотворить?
Мужик, уже в который раз небрежно сплюнув на землю, широко улыбнулся и, не спеша, ответил:
- Мы всегда уважаем понятливых и порядочных клиентов.
- Ну, хорошо, приятель, - недоверчиво глядя на подвыпившего мужика, отвечаю я и кладу на его широкую ладонь приличную пачку денег. – Это задаток, мужики, остальное получите через три часа, когда я полюбуюсь на плоды вашей работы.
Мужик, жадно схватив деньги, почти мгновенно растворяется со своими помощниками в глубине кладбища.
- Так, - мысленно соображаю я, - куда бы мне направить свои стопы, пока эти дУхи будут приводить в порядок могилу.
Из-за туч выглядывает солнышко, освещая всё вокруг яркими ещё достаточно тёплыми лучами. Я поднимаю с земли несколько красивых жёлтых и красных кленовых листьев и кладу их себе в дипломат. Подъезжая на трамвае к кладбищу, я заметил за квартал до него православный храм и спешу теперь посетить его. В храме идёт служба. Весь храм пропитан атмосферой какой-то тайны и духовного умиротворения. Я ставлю свечи к образам и истово молюсь за упокой души моих родителей и бабушки. За молитвами незаметно пролетает время, и я вновь спешу к могиле дорогого мне человечка. К своему удивлению, я нахожу могилу в невероятном преображении. Всё то, что ещё совсем недавно подвергалось моему сомнению, было выполнено точно и с великолепным качеством.
- Да, вот что значит теперь материальный стимул, - мысленно резюмирую я, расплачиваясь с бригадиром кладбищенских мужиков.
Бригадир, получив обещанные деньги, всё ещё чего-то медлит, топчась на месте.
- Ну, что ещё, любезный? - уже начинаю нервничать я. – Кажется, я с лихвой оценил ваш титанический труд и ко мне, я надеюсь, нет претензий.
- Хозяин, надо бы добавить, - неуверенно начинает говорить бригадир. – Мужики старались, из кожи вон лезли. Накинь маленько, что ли.
Я уже в сердцах выхватываю из кармана кошелёк, туго набитый валютой, и швыряю его бригадиру.
- Берите, мужики, и запомните только одно, что ни хлебом единым сыт человек. А теперь я вас попрошу оставить меня одного, спасибо за труд.
Кладбищенские мужики быстро исчезают, а я, присев на только что сотворённую ими скамейку, достаю из футляра мою скрипку и начинаю играть когда-то так полюбившуюся моей бабушкой сонату Моцарта. Продолжая с упоением играть сонату, я совершенно не замечаю, что погода быстро портится, и уже крупные капли осеннего дождя падают на мою, уже начинающую седеть голову и на лицо, перемешиваясь со слезами, обильно струящимися из моих глаз.
- Господи, тихо шепчу я в холодное кладбищенское пространство, - дай мне силы понять своё предназначенье в этой непростой и жестокой мирской жизни…