Любовный треугольник

Иван Сорокин всем сердцем полюбил Викторию, что продавала рыбу на местном рынке. Признание, оставленное им в жалобной книге, начиналось так: «До встречи с вами, Вика, я наивно полагал, что знаю счастье в лицо. Какое жестокое заблуждение. Сверток со скумбрией, что вы протягиваете мне через прилавок каждый четверг, наполняет меня, несоизмеримым ни с чем, теплом и трепетом...»
С этого момента жизнь Сорокина разделилась на до и после. Если бы он только смог сказать лично, не прятаться среди пожелтевших страниц книги жалоб и предложений. Прийти и заявить: «Виктория, вот мое сердце, большое и теплое. Оно бьется для вас. Берите. Берите меня всего, вместе с драповым пальто и замшевыми туфлями, вместе с комнатой в общежитии и окладом инженера. Забирайте все без остатка. Только позвольте видеть вас, наблюдать хотя бы издалека, как вечером, закрыв лоток, задумчивая шагаете среди опустевших бесконечных прилавков. Ступаете на залитый фонарным светом проспект. Неспешно идете домой, задерживаясь у витрин с бижутерией и столиков с разливными духами. Всю бижутерию мира бросил бы к вашим ногам за возможность быть рядом.» Если бы только смог. Но дело сделано, так или иначе. Осталось лишь выполнить миссию рыбного дня.
В день икс Сорокин появился на рыночной площади взъерошенный и пугливый, словно дворняга в корейском квартале. Он сторонился открытых мест, прятался от любопытных глаз за сигаретными ларьками и платным туалетом. Наконец, собрав остатки мужества, предстал перед взором возлюбленной.
Виктория суетилась за прилавком. Заметив Сорокина, она протянула ему сверток, сухо озвучила цену за рыбу и отвернулась к следующему покупателю. Иван запаниковал: «Как может она, после всего, вести себя, как ни в чем не бывало?!» Бросив на прилавок деньги, он прижал сверток к груди и умчался прочь.
Уже через полчаса Сорокин сидел за кухонным столом. Мысли о скумбрии успокаивали его. Однако, извлекая рыбу из упаковки, он обнаружил ее завернутой в свое любовное послание. Сердце заколотилось с новой силой. Сорокин тщательно осмотрел листок, но, кроме своего почерка, обнаружил на нем лишь жирные пятна, замысловатый рисунок которых расшифровать не смог. «Придется возвращаться, - с ужасом подумал он.»
На следующее утро Сорокин стоял у прилавка с рыбой неожиданно умиротворенный. Виктория готовилась к рабочему дню, будто не замечая его. Наконец, Иван заговорил.
- Виктория, - произнес он спокойно, - я получил ваше послание, но не смог разгадать его смысл. Не могли бы вы объяснить.
Впервые за утро Вика взглянула на Сорокина, глаза ее были влажные от слез.
- Зачем вы так со мной, Ваня? Зачем пишете признания, зачем портите казенное имущество? Для чего пришли снова? Я же знаю, интересует вас только скумбрия, что я отпускаю вам по триста рублей за килограмм. И любите вы только скумбрию. Видела как вы на нее смотрите. Вот и сейчас.
Сорокин и вправду отвлекся.
- Простите, - поспешил оправдаться Иван, - показалось, что вон та рыбина, - он указал на самую крупную скумбрию, - мне подмигнула.
- Ну, что вы опять врете?
Сорокин заговорил решительнее:
- Ничего я не вру! И люблю вас больше. Вы ведь не скумбрия, вы намного лучше!
- Ладно, - уступила продавец Виктория, вытирая слезы кончиком фартука. - В это я смогу поверить. Со временем.
Сорокин широко улыбнулся.
- Для начала, - продолжила Вика уже более ласково, - проводите меня после работы домой. Я заканчиваю в пять.