Солнечный день в середине мая

Прозвенел звонок с последнего урока и несколько секунд было тихо, а потом школа содрогнулась, как саванна, по которой стадо слонов несется к водопою. Школьники выплескивались из душных классных комнат и бурными ручьями, гремящими потоками, полноводными реками устремлялись по коридорам и лестницам к устью - в океан май.
Май начинался сразу за школьными воротами – зеленый от травы и желтый от одуванчиков, душистый от цветущей черёмухи и сладкий от ванильного мороженого, что продается за углом, если свернуть направо.
Очередь к ларьку казалась бесконечной, стоило одному занять место, как к нему присоединялись одноклассники и друзья и огрызались на недовольных: «Мне занимали!»
-А мне пофиг! – орала на них Ленка и, как пловец вольным стилем, прокладывала себе путь к окошку. – Кузнецова, деньги давай.
-Чего опять я? Настькина очередь, - заныла Кузнецова, но наткнулась на Ленкин взгляд и послушно протянула кошелек.
-Я хотела эскимо, - Настя надула губы, принимая стаканчик дешевого крем-брюле.
-Жри, чё дают, - осадила ее Ленка.
Девчонки выбросили обертки в переполненную урну, согнали со скамейки стайку младшеклассников и, удобно устроившись, принялись за мороженое. Ленка откусывала большие куски, громко втягивала воздух, когда от холода начинало ломить зубы и закатывала глаза от удовольствия, словно не ела ничего вкуснее. Кузнецова сперва обкусывала вафельный стаканчик, а потом методично слизывала сладкую начинку, приводя мороженку в вид идеального конуса, как будто выполняла домашнее задание по геометрии. Настя же ела с таким видом, словно делала великое одолжение всем молочникам мира, ее порция быстро таяла, и она, то и дело, доставала из пачки новую влажную салфетку и вытирала липкие пальцы.
-Цветкова, убери за собой срач, - Ленка запихнула в рот последний кусочек и ткнула пальцем в ворох использованных салфеток.
-Дворники уберут, им за это платят, –Настя демонстративно выбросила на газон окончательно растаявшее мороженое.
- А в глаз?  - предупредила Ленка.
- А птичкам покушать тоже надо.
- Девчонки, не ссоритесь, - попыталась их помирить Кузнецова. – В глаз не этично и не эстетично. Птички это не едят. Влажные салфетки наносят вред экологии. Не такой, конечно, как полиэтиленовые пакеты, но…
-Кузнецова, если ты такая умная, что же ты такая бедная? – Настя с жалостью посмотрела на нее и поцокала языком.
- Чего сразу бедная? – обиделась Кузнецова.
-Мороженое за ее счет было, - подтвердила Ленка. – Факт. Ты вот у нас богатая, но ни разу не угощала. А, Цветкова?
-Копейка рубль бережет, не слыхали?
-Жмотина, - Ленка покачала головой.
-Еще какая, - согласилась Кузнецова.
- Ха! Ха-ха, и еще раз ха, - отвернулась от них Настя и на какое-то время наступила тишина.
Девчонки развалились на скамейке, подставив лица приятному послеполуденному солнцу. Вот бы так было всегда. Вот бы вся жизнь была похожа на этот день. Вся жизнь как сплошная майская пятница – труды закончены, впереди только отдых и веселье, никаких холодов, никаких дождей, а если и облачно, то лишь слегка и ненадолго.
- А меня сегодня Жирафа вызывала, - нарушила молчание Ленка.
- Опять? – лениво отозвалась Настя.
Кузнецова посмотрела с сочувствием.
- Елена, - Ленка поправила на носу воображаемые очки, передразнивая завуча, - ты же понимаешь, что пятнадцать лет, это время сделать правильный жизненный выбор. Мы тут посовещались и решили…
Девчонки засмеялись – так здорово получалось у Ленки гнусавить, копируя французский прононс Жирафы.
- В общем, они на педсовете посовещались и решили, что мне надо учиться на кондитера. Уже и местечко застолбили.
-Здорово, - чуть не захлопала в ладоши Кузнецова.
Настя хмыкнула презрительно.
-Вот-вот, - поддержала ее Ленка. – Как будто я хочу быть кондитером.
-Как будто у тебя есть выбор, - Настя достала из сумки два флакончика лака для ногтей, синий и зеленый. – Каким накрасить?
-Пошла ты!  - огрызнулась Ленка. – Мне вот только дождаться, когда мать помрет, сразу квартиру продам и свой бизнес открою.
- Ага. Как же, помечтай, - девочки открыли лак, запахло ацетоном. – Скажи еще, миллиардами станешь ворочать.
— Вот и стану, - Ленка намазала ноготь лаком, зеленым, как доллар.
- А я стану искусствоведом, - высунув от усердия язык, Настя чередовала на ногтях синие и зеленые полоски.
- Кем? – в один голос переспросили Ленка и Кузнецова.
Настя закатила глаза:
- Я же вам сто раз говорила, что выйду замуж за олигарха и мне надо разбираться в картинах там всяких, в старинных предметах. Мы же там по выставкам всяким будем ездить, по заграницам. 
-Ты себя в зеркало давно видела? У тебя же лицо как абсракцизм.
-Абстракционизм! Хотя, кондитеру этого не понять.
- Можно сделать пластическую операцию. Все светские львицы делают, - утешила Настю Кузнецова.
- Кузнецова, ты, конечно, умная, но иногда такая дура. Иди домой, а?
- Чего мне там делать? – буркнула Кузнецова.
- То же, что и все люди, - посоветовала Ленка и все трое задумались: действительно, а что делают дома все люди? Как живет каждая из них?
Ленка придет в обшарпанную квартиру, всю загаженную вонючими окурками и заставленную порожними водочными бутылками, заглянет в пустой холодильник и в кастрюлю на плите, с зацветшим бульоном от магазинных пельменей. Потом наденет рваные джинсы, футболку с черепом и разношенные кеды, вытащит из халата спящей пьяной матери пачку сигарет и отправится бродить до глубокой ночи по городу. Будущее Ленки как на ладони – ПТУ, ранняя беременность, наркотики, зона.
Совсем другая картинка рисуется при взгляде на некрасивую, но уверенную в себе Настю. Дома ее ждет накрытый к обеду стол с разносолами, домработница вымоет посуду и приготовит одежду на завтра – модную, на заказ. Настя переоденется во что-то розовое с котиками и зависнет на весь вечер в интернете. Ей не приходится переживать о будущем. Хорошо быть единственным, любимым ребенком. В перспективе маячит столичный ВУЗ, тусовки с золотой молодежью и даже   муж-олигарх.
Кузнецова зависла между ними где-то посередине. Ни рыба, ни мясо. Трудяги-родители, братья-сестры, семеро по лавкам. Ужин на скорую руку и за уроки, за уроки. Если не будет зубрить, не видать ей поступления, как своих ушей. Вряд ли семейный бюджет выдержит платное отделение.

…

-Юля, ты дома?
- Да, мама, - Кузнецова уже и сама иногда забывала, что у нее есть имя, так привыкла, что в школе ее зовут только по фамилии.
-Выйди к нам, детка, мы с папой хотим с тобой поговорить.
Одновременное присутствие родителей, интонации в мамином голосе – все говорило о том, что ее опасения подтвердились.
Спускаясь со второго этажа, Юля медлила. Ей казалось, что если она до последнего будет тянуть время, то его и вовсе можно будет повернуть вспять, но чудес не бывает. Лестница закончилась, коридор пройден и вот она на кухне, где за дубовым столом ручной работы сидят ее родители. Руки на столешнице, головы опущены, как будто каждому давит на плечи груз вины. Большой и Малый театры потеряли двух гениальных актеров. Как будто она не знает, что им с трудом удается скрыть радость от того, что их каторга, именуемая семейной жизнью, сегодня закончилась. Осталась только она, Юлька, как кандалы висящая на их ногах.
-Вы развелись? – спросила она, в упор глядя на мать.
- Откуда ты… А впрочем, вряд ли для тебя это было секретом, - мать выдержала ее взгляд. – Ты уже взрослая девочка, так что должна понять.
«Должна понять» - звучало как приказ.
-Что насчет меня?
-О, не волнуйся. Мы с папой нашли тебе чудесное место. Это пансион в Англии. После него ты без труда поступишь в любой университет Европы.
— Вот как? Вы даже не пытались меня делить? Моя дочь будет жить со мной! Нет, только попробуй ее у меня отнять! Знаете, как в кино показывают?  - у Юльки задрожал голос.
-Жизнь – это не кино, - назидательно произнес отец. – Твоя игра в демократию и так затянулась. Я слишком поздно узнал обо всех этих городских школах, об отказе от репетиторов. Ты всерьез помышляла работать на заводе?
- Нет, черт возьми! Я мечтала быть кондитером, - Юлька зарыдала и закрыла лицо руками.
Дальше все понеслось по привычному сценарию:
- Это все твое воспитание!
-А где в это время был ты?!
-Я зарабатывал деньги!
-Какая удобная отговорка!
Родители еще долго кричали и спорили, а Юлька знала, что ни одному из них она не нужна.

На ужин была тушеная капуста. Вчерашняя. Настя ковыряла вилкой в тарелке и злилась, глядя как бабушка уплетает за обе щеки.
-У меня колготки порвались, - сообщила Настя, - и еще надо сдать две тысячи на выпускной альбом.
-Так ты же в десятый пойдешь, какой альбом? – бабушка подняла голову от тарелки. – Или решила все-таки поступать в колледж?
-Ага. Скажи еще на кондитера.
-А что, хорошая профессия. Или поваром. Всегда сытая и кусок какой домой принесешь.
-Ба, какой кусок? Какой повар? Издеваешься? Дай две тыщи, завтра фотограф приедет.
-Настена, побойся Бога, где ж я тебе столько денег возьму? За телефон еще полгода кредит выплачивать, репетитору по математике тоже надо заплатить, на экскурсию только что сдали и на подарок учительнице, а деньги на деревьях все еще не растут.
- Что ты вечно жалуешься? – взвизгнула Настя. – Ты хочешь, чтобы все в школе узнали, что я нищебродка и сирота?  Мне тоже пенсия положена, за потерю родителей, куда ты ее деваешь? Только и слышу: то подорожало, это подорожало. Хоть бы раз сказала – пойдем, внучка, новое платье тебе купим.
-Да как же тебе не стыдно? Разве ты в обносках ходишь или есть дома нечего? Не хуже других живем.
-А вот и хуже, вот и хуже, - не унималась Настя. – Капусту вот по два дня кряду едим, а другие за границу отдыхать ездят, на море, в Турцию, а мы только на дачу, грядки полоть. У других полный шкаф колготок, а ты мне покупаешь, только когда старые порвутся. Могла бы на вторую работу устроиться, если денег не хватает.
- Ну знаешь! – бабушка грохнула кулаком по столу. – Тебе надо, ты и устраивайся. Вон, у Тихоновых сын в автомастерской по выходным подрабатывает, а у Петровны из второго подъезда внучка листовки раздает, на компьютер себе копит. Вот завтра и ты пойдешь, я договорюсь.
- Я лучше сейчас из окна выпрыгну.
Настя выскочила из кухни и распахнула балкон в своей комнате.
— Вот дурища, с третьего этажа не убьешься, только переломаешься. Какой тогда олигарх тебя замуж возьмет?
- Ты мееняя нее лююбиишь… - из комнаты донесся протяжный вой Насти и бабушка, качая головой, поспешила успокоить свою непутевую внучку.

Ленка шла от остановки к дому и похлопывала по карману джинсов – там приятно шелестела тысячная купюра. Присматривать за близнецами было тяжело, но того стоило. По три часа в день два раза в неделю - и в копилке постепенно вырастала денежная горка. На институт, конечно, не хватит, но она туда и не собирается.
У подъезда стояла «Скорая» без окон. Труповозка. У Ленки оборвалось сердце – неужто к ним?
Лифт вызывать даже не стала, на пятый этаж почти взлетела. Соседки толпились на площадке, увидели ее и замолчали.
Ленка толкнула дверь квартиры, не заперто. Мать сидела на кухне в темноте и курила, увидев Ленку, выругалась:
- Где шлялась, шалава?
- Сама такая, - Ленка сползла по стене и села на пол прямо в прихожей, ноги не держали. – Чего случилось-то?
- Тетя Зина из двадцать восьмой умерла.
-А, хорошо, - Ленка неуклюже поднялась и пошаркала к себе в комнату, прятать заработанные деньги.
- Чего хорошо, дура? Человек умер.
Человек умер, это плохо – подумала Ленка, - но хорошо, что не мать. И не такая она уж и пьяница.
Ленка надела розовую пижаму с котятами и залезла под одеяло.

День закончился. Ночь пахла черемухой и немного ванильным мороженым.

Отредактировано Нэиль (16.01.2022 09:16:56)