Никогда не писала фантастику, но пробрало на пронзительную романтику
Все же формат " на нерве" заразителен)))

Рутинная работа. Рассказ, фантастика
…Корабль рванул вверх, беззвучно покидая Чистую Землю.
- У нас впереди целый год! – Ее голос дрожал от восторга, - мы свободны!
Егор повернулся, поднял Солнце на руки и закружил, рискуя оскользнуться на мокрой брусчатке:
- Ты вела себя, как настоящий герой, вернее, как настоящая фурия!

Фурия сморщила носик, и невольно вздрогнула:
- Я чуть не умерла от страха, неужели нельзя было рассказать раньше?
- А ты бы поверила?
- Конечно… – Она прижалась к его плечу и вздохнула, - Мы ведь теперь проживем долго и счастливо и умрем в один день?
- Без сомнений, лето мое, теперь все будет просто замечательно!..»
   
«Ты мой, до самой смерти», - сказала Хозяйка, и раб слишком хорошо знал, что это значит. Никогда ему не разорвать путы, никогда не выбраться, не стать свободным…
Егор поднял голову и посмотрел в пронзительно-голубое небо июньского дня. Воздух маялся жарой, был тяжелым и пыльным. Стайка полуголых девчонок, сверкая белыми, незагорелыми еще коленками, лениво пересекала просторную площадь, направляясь к будочке мороженщика. Еще несколько метров и долгожданное лакомство захолодит нёбо, впуская в их тела зиму. Егор поморщился. Зима. По телу невольно побежали мурашки. Лето закончится, осенняя желтизна сменится хрусткой ледяной поступью. И он снова провалиться туда, где белое в фаворе, туда, где стужа, туда, где живет его страх...
- Доброе утро, вы уже открылись? – вернул в реальность голос пожилой дамы, завсегдатая его магазинчика.
- Конечно. - Радушная улыбка тронула губы. – Я помню, Евгения Константиновна, только вчера привез, пришлось пошарить по распродажам.
Покупательница расцвела и восхищенно сложила на груди руки:
- Егорушка, я так рада! Вы не представляете, как сложно в наше время достать воспоминания Зинаиды Гиппиус в старой редакции! Какое счастье, что у нас есть вы!
Входная дверь звякнула валдайским колокольчиком, магазин опустел. Егор вернулся в задние комнаты, служившие ему квартирой, миновал уютную спаленку и оказался в просторном кабинете, заваленном книгами в ярких, броских обложках. Дубовый стол, покрытый зеленым сукном, встретил шелестом исписанных листков, оживших от дуновения ветерка. Он обреченно уставился на ряды двоичного кода, бежавшие по белой бумаге. Мертвые цифры вместо букв, бесконечные комбинации вместо живых слов, сухие отчеты вместо собственных мыслей.
«Ты мой до самой смерти», - сказала Она.
Неоспоримый факт, финальная черта, приговор.
Но он больше не будет слепым орудием ее власти, ведь впереди еще целое лето…
- Привет, - рассыпались в воздухе переливы звонкого голоса. - Ты чего так рано открылся, сегодня же воскресенье?
Его Солнце сонно потянулась, тряхнув спутанной рыжей копной, короткий легкий халатик пополз вверх, обнажив сладкую впадинку, к которой тут же захотелось прикоснуться губами.
- Не спится? – Егор протянул руки навстречу, и Соня тут же обосновалась на его коленях, прижалась щекой к шее.
- Без тебя одиноко…
- Тогда давай завтракать! Я купил твои любимые булочки, только из печки, горячие.
- Здорово! - Она захлопала в ладоши, потом оглянулась на разбросанные листки с рядами двоичного кода. - Всю ночь работал?
- Пришлось, - ответил неопределенно.
Он увидел ее два года назад, во время бездумных скитаний по ночным заснеженным окраинам городка. И по омертвевшему телу разлилось тепло, и встреча с Хозяйкой моментально выветрилась из головы. Маленькая и хрупкая, она пугливым котенком жалась в угол автобусной остановки. Проехав с десяток метров, Егор остановился, вернулся пешком, справедливо решив не пугать дорогой иномаркой. Разговорились. Соня задержалась у сокурсницы, готовились к экзамену, последняя сессия, летом диплом.
- Бауманка? – помнится, удивился он, и нескладно пошутил: - Небось, за женихами рванули?
- Я программист! – Голос зазвенел обидой, – между прочим, многим «женихам» фору дам!
Вместо извинений он протянул ей рукавицы, потом секунду подумал и снял куртку-пилот, набросил на худенькие плечи, игнорируя возражения.
- Я тоже программист, и тоже «дам фору». Будем знакомы, коллега? Егор.
- Соня, - улыбнулся котенок. - Вот и встретились два одиночества…
Костер у дороги разводить не стали, перебрались в машину, да так и сидели, незаметно впустив в свою новую жизнь зыбкий морозный рассвет. Егор сам не заметил, как стал называть ее своим Солнышком, восхищаясь и слегка раскосыми янтарными глазами, и рыжей копной длинных волос, и россыпью милых веснушек на курносом носике. Соня переехала к нему тем же летом, сразу после защиты диплома, и в их тихой, семейной жизни все было почти идеально. Мешала только тайна…
Тайна приносила много внутренних неудобств - Егор не хотел обманывать, но открыться не мог. Пришлось пересказывать вымышленную историю о внезапно свалившемся наследстве далекого предка, удравшего в семнадцатом из революционной России. О миллионах в иностранной валюте. О процентах от капитала, позволяющих снимать ежемесячно суммы с пятью нулями… Но больше всего претило вранье о желании открыть книжный магазин в подмосковном городишке, чтобы «работать вдали от суеты и соблазнов мегаполиса». Соня сперва недоверчиво сморщила носик, но потом улыбнулась и поверила. Она была его второй половинкой, разве могло произойти иначе?
В то лето он впервые забыл о своих обязанностях, и они почти два месяца провалялись на уютном подмосковном пляже, жарили шашлыки и пили игристое вино с ее еще беззаботными бывшими сокурсниками. Егор ни о чем не думал, в сердце пела любовь, неожиданная и сладкая, как дикая земляника. Лишь вернувшись в свою квартирку за магазином, он понял, что больше не хочет покрывать белые листы бесконечным ковром из цифр двоичного кода. Слова сами собой складывались в предложения, будоражили изяществом фраз, наполнялись смыслом, дышали жизнью, заставляя грустить и радоваться. Разве двоичный код отчетов способен передать всю гамму переполняющих его эмоций?
Осень была ужасной. Привычный страх разбавился отвращением к работе, которой занимался без малого сорок лет, сначала в нервном Нью-Йорке, потом в тихом русском Подмосковье. Хотелось одного: прижаться к Солнцу, зарыться в ее теплые волосы и забыть.
- Зачем ты пишешь все это? – спрашивала Соня, сосредоточенно сдвигая брови, когда очередной листок ложился сверху «выработанной» пачки. - Зачем трансформировать мысли в машинный код? Я не понимаю…
Солнце считала, что он талантлив и может стать известным писателем. Егор научил ее разбираться в системе кодов, и к зиме она уже кое-как могла читать его отчеты. Долго расшифровывала листочки и не переставала восхищаться, уговаривая «написать книжку», ведь «невозможно всю жизнь складывать в копилку чужие мысли». Он кивал, соглашаясь, что свои мысли давно уже переполняют, но знал одно - той, что прилетит с морозами, мысли не нужны. Билет в рай отпущен по фиксированной цене, и Егор обязан выплачивать ежегодные проценты.
Магазин был прикрытием, позволяя беспрепятственно заказывать книги со всего мира. Его интересовали только свежеизданные романы, жанр – фантастика, направление – космос. Соня сперва удивлялась, но потом махнула рукой, уважая последовательность и методичность, с которой он скупал все мировые новинки, а потом писал странные отчеты-размышления о прочитанном.
- Сколько же языков ты знаешь? – удивлялась каждый раз, когда заставала его с томиком, выписанным японскими иероглифами или арабской вязью.
- Я тайный полиглот, - подмигивал, не в силах описать обыкновенную процедуру нейрообучения.
«Мой, до самой смерти…» - сказала Она.
А значит надо работать, надо успеть к сроку, чтобы выторговать себе еще одно лето, чтобы видеть, как улыбается его Солнышко, чтобы жить…
   
- Тихоня. Тихоня! Тих…
- Да живая, живая. Как вы тут?
В ушах стоял звон, тело отчаянно требовало сна.
«Скучали, - прошелестело в голове. – Челнок в порядке, обшивку помяла и так, по мелочи… рационалисты потрепали?»
На пульт управления ловко запрыгнул Главный Механик, деловито пробежался по кнопкам всеми восемью членистоногими руками: «Сейчас понижу температуру, держись».
Тихоня кивнула и снова закрыла глаза. Команда техников, похожих то ли на крабов, то ли на пауков, досталась ей даром, когда случайно наткнулась на брошенную посудину. Патрульный крейсер разворотил корабль контрабандистов, и команда сбежала, бросив обслуживающий персонал на борту. Так бы и кружили бедолаги из созвездия Козерога по необъятным просторам космоса, дожидаясь смерти, если бы не она. Глава клана Шешень тогда встретил ее у люка, телепатически прошелестел приветствие и предложил свои услуги в обмен на жизнь сородичей. Тихоня прикинула шансы бывшего технаря, тихо умирающего от старости, и взяла малышей на борт. Ни разу не пожалела – членистоногие отлично прижились на корабле и даже основали небольшую колонию в необжитой хвостовой части Ящерицы.
– Тебе надо отдохнуть, - Шешень прыгнул ей на грудь, ловко подполз под спину и включил дополнительные резервы спинного протеза, по телу поплыли волны холода. - Отлежишься недельку, будешь как новенькая.
Тихоня поморщилась, нет, неделю она валяться не может, слишком долго. Завтра надо вылетать, иначе будет поздно…
   
- И все-таки я до конца думала, что редактор заставит тебя назвать Ангелов по-другому. - Соня благоговейно перевернула страничку, звонко хрустнувшую в только что собранном переплете. - До сих пор не могу поверить, что держу в руках твой роман!
- Поверь. - Егор улыбнулся. - И отвяжись ты от Ангелов, они такие, какими должны быть.
- Ну, нет, - протянула Солнышко, - Ангелы – это что-то чисто земное, совершенно наше и… доброе! Я тебе еще летом говорила, не надо их в космический мир определять, не смотрятся они там.
- Но ведь напечатали? – он подхватил жену на руки, закружил по комнате, потом уронил в глубокое мягкое кресло и налил обоим шампанского. - Бог с ними, с Ангелами, давай лучше выпьем!
- За миллионные тиражи!
- За тебя, мое вечное лето…
Егор сам не помнил, когда впервые подумал, что Соня - его лето. Беззаботное, жаркое, лишенное грустных мыслей. В тот первый июньский день его новой жизни, когда они уплетали горячие булочки из соседней пекарни, он уже точно знал - с цифрами покончено. Годы, заполненные рутинной работой, казались ему серыми и какими-то мертвыми. Сорок лет в пустоте, раскладывая чужие мысли по ячейкам двоичного кода, слепо, бездушно. А потом в размеренную, скучную жизнь ворвалась Соня, и все вдруг перевернулось с ног на голову. Мир изменился, краски стали ярче, и в сердце девятым валом вливалось счастье, огромное, и многоликое, как вселенная.
«Ты мой? До самой смерти?» - Спрашивал холодный, чужой голос.
«Я твой. Без остатка», - отвечал он Лету, и не было в мире ничего, кроме ее теплых, янтарных глаз.
Соня часто повторяла, что они похожи на Мастера и Маргариту, когда сидят вечера напролет в уютном кабинете за книжным залом. Его пальцы порхали по клавиатуре, набивая в файлы чужую жизнь, а она нетерпеливо ждала, когда же принтер выдаст новую страничку. Солнце оказалась благодарным читателем и еще более благодарным слушателем. Она ловила каждое слово, спрашивала, спорила, сомневалась. И Егор не заметил, как в бесконечные разговоры стали заплывать воспоминания, которые так тщательно прятал даже от самого себя. Двоичный код, расплескавшись буквенной вязью, оживал, приобретал формы, наполнялся жизнью. И вот они уже жарко обсуждают возможность нового конфликта в проблемном четвертом секторе на другом конце галактики, и настороженность отступает, и хочется поделиться, и можно рассказать…
- Мне кажется, этого персонажа тебе надо ввести в роман, - повторяла Соня каждый раз, когда он, увлекшись, начинал рассказывать истинную историю своей жизни. – Твой Гор такой живой, прямо мурашки по коже… - она на секунду задумалась. - Только вот куда его всунуть?
- Никуда не надо, - улыбался реальный Гор. - Я напишу про него потом.
- Обещаешь?
- Конечно, этот парень достоин другой участи…
Достоин другой участи. Именно так Она и решила, когда последний имперский шатл беспомощно замер в силовом поле ее корабля. Когда непонятный туман превратил в пустоту несокрушимый меланитовый флот, еще оставалась надежда на Императора, и Гор даже настроился на переговоры.
- Придумай что-нибудь другое, - вплетаются в откровения валдайские колокольчики. – Это Звездные войны, любимый. Ты же не Джордж Лукас, правда?
Егор кивает и улыбается: конечно, он знает. Земляне обладают даром видеть будущее, и ключевые моменты той войны описаны фантастами на удивление точно. Только вот не было никаких светлых рыцарей. И эффектных мечей, прорезающих пространство лазерными сполохами, тоже не было…
- Как же она одна уничтожила целый флот? – недоумевает Соня.
- Ангелы могут многое. - Егор пожимает плечами, не в силах объяснить то, что видел собственными глазами больше сорока лет назад. – Империя набрала слишком большую силу, нарушив равновесие, а равновесие – один из основных законов вселенной.
- И твои Ангелы в одиночку решают такие глобальные проблемы? Не слишком?
Он молча кивает, соглашаясь, что, наверное, действительно «слишком», но так есть… Так всегда было и Гор предупреждал Императора, что так будет и в этот раз. Но он всего лишь дешифровщик, а не бог, которому верят безоговорочно…
- Она привела с собой неизвестные организмы из какой-то туманности, - голос казался чужим. - Имперский флот просто исчез, не успев сделать ни одного выстрела…
- Они его съели?! – в глазах Сони плескалось вселенское любопытство.
- Не знаю…
- Напиши, что съели! Здорово! Гигантское облако космических муравьев!
Егор улыбнулся, все-таки у людей потрясающая способность персонифицировать реальность в фантастические образы. Он заметил это в первый же год, когда, поселившись в шумном Нью-Йорке, стал выискивать в свежих книгах будущие события здешней галактики. Иногда точность предсказаний поражала до дрожи в коленях, иногда требовалось много труда, чтобы вычленить в сбивчивом потоке сознания разумное зерно. Но всегда, каждый раз, его удивляли именно эти образы, трогательно-нелепые и рационально-правдивые одновременно.
- А как же выжил Гор? – Сонин голосок буквально задрожал от азарта. - Неужели Ангел приказал муравьям не трогать его? Насколько я знаю, муравьи сжирают все живое на своем пути, впрочем, ты можешь сделать этих разумными…
…Тогда он решил, что ему просто повезло. Повезло находиться на одном шатле с Императором и благодаря этому остаться в живых. Но той, которая появилась на пороге каюты, свергнутый монарх был не нужен.
- Ты мой. - Она, не обращая внимания на окружающих, подошла к дешифровщику. – Мой, до самой смерти. – Уточнила отвлеченно и холодно.
И не было сомнений, принять или отказаться. Не было выбора, умереть или служить. Не осталось ничего, кроме ее пустых глаз, черных, как вселенная, которой отныне он принадлежал без остатка…
   
Соня торопилась. Тело все настойчивее требовало отдыха, под глазами залегли глубокие тени, но о спасительном сне думать нельзя – завтра может быть поздно. Непослушные цифры двоичного кода, наконец, подчинились ее настойчивости и теперь ложились на бумагу споро и гладко. Еще чуть-чуть.
В ту зимнюю ночь, когда Егор подсел к ней на безлюдной остановке, Соня сразу поняла: он - ее Счастье. Помнится, первое, что увидела в темно-серых глазах, были боль и какая-то растерянность, будто не она оказалась в одиночестве в незнакомом месте, далеко от дома, а он безнадежно заблудился в белых подмосковных пейзажах. Мягкий голос заполнил душевную пустоту, влился в тело тихой радостью – вот оно, настоящее, единственное, только для нее.
Егор никогда не казался ей странным, несмотря на всю окружавшую их необычность. Соня быстро смирилась с тем, что у мужа есть тайна, знала - он сам все расскажет, когда придет время. Но иногда, то, что жгло его изнутри, становилось невыносимым. Темное, безудержное отчаяние приходило осенью, медленно и неумолимо вползало в их мир, чтобы к морозам стать в нем полновластным хозяином. Прошлой зимой Егор даже отправил ее на разрекламированный Кипр. «Отдохни, погрейся на солнышке», - говорил бодро, но она услышала в голосе страх. А к весне их счастье вновь занялось, разгорелось ровным, сильным огнем, как будто не было холода и пугающей тайны. Решила тогда, что все позади, но все повторилось снова. За окном снежный, студеный декабрь, на столе лежит просроченная путевка в очередной морской рай, а по их дому гуляет тот самый страх из его глаз...
Соня устало откинулась на спинку жесткого стула. Глаза слезились. В маленькой квартирке, которую сняла за несколько дней до «отъезда», было холодно и нервно. Как же она хочет снова оказаться в уютном кабинете, пропахшем типографской краской, снова сидеть, свернувшись калачиком в мягком кресле, наблюдая, как летают над клавиатурой пальцы и улыбка чуть трогает тонкие, нервные губы.
Все ушло и осталось только ждать. Ждать, когда прилетит Она…
«Почему все так? Почему он не скажет правду, ведь я его жена?» - недоумевала Соня снова и снова, наблюдая, как с последними осенними днями уходит жизнь из ласковых серых глаз, как плотнее сжимаются губы и голос становится по чужому отрешенным. Она старалась делать вид, что ничего не происходит, но Егор ускользал, отдалялся, и невозможно было найти причину, пока на глаза не попалась тетрадь в яркую веселую полоску…
Эти тетрадки-зебры она купила в «Комусе» на Варшавке. Егор удивленно вскинул брови, зачем, мол, такая красота в хозяйстве? «Будешь использовать вместо стикеров, - резонно возразила тогда, - бумажки теряются, а в тетрадках все будет на месте, к тому же такую яркую куда ни сунешь, везде мозолит глаза». Муж кивнул, соглашаясь, и с тех пор под прилавком всегда лежала «напоминалка», поблескивая люминесцентными оранжево-салатовыми полосками. В особо суетливые дни веселые тетрадки жили на кухне, болтались в кабинете и даже залеживались в постели, поэтому Соня не особо удивилась, когда во время уборки, с верхней полки в руки упала растрепанная «зебра». «Вот растяпа, - подумала отвлеченно, - небось, обыскался, надо положить на место». Она машинально раскрыла тетрадь, а потом… Ночь заполнила дом незаметно, время остановилось, забыв об обязанности отсчитывать часы. Егор еще утром уехал в Москву, и в квартире за книжным магазином не осталось никого, кроме растерянной маленькой женщины и… откровения…
За полосатым фасадом жил Гор. Тот самый Гор, которого так и не удалось «всунуть» в трилогию, вышедшую этой осенью рекордным тиражом. Сперва, Соня слегка удивилась, почему муж скрыл он нее новую книгу, но потом, вчитываясь в стремительно бегущие строчки, вдруг узнала себя, увидела их магазинчик, подмосковный город и его, уставшего, измученного противоречиями. Егор писал о себе, жестко, откровенно. Глотая слезы, Соня заново проживала их общую жизнь, читала чувства, ловила мысли, а в сердце липким холодом заползал тот самый страх, который видела в любимых глазах, но до сих пор не знала причины.
Она поверила сразу. Не открылась, не спрашивала, не возражала против поездки, молча собрала вещи, заказала такси, попросила не провожать и тайком въехала в маленькую квартирку окнами на их магазин. Может быть, все совсем не так, и Гор существует лишь в воображении, но она должна подстраховаться. Дневник не дописан, раб восстал, и теперь не властен над будущим. Егор не поставил точку, он просто не знает, что скажет та, что прилетит с холодами. Соня зябко поежилась, с опаской глядя на градусник за окном – красная полоска уползла вниз, замерев чуть ниже минус тридцати. Морозная ночь искрилась свежим снегом, а через площадь, в окне ее дома тускло горела лампа. Она успеет, должна успеть.
В воздухе что-то отчетливо изменилось. Заложило уши. Статика пробежала по телу мурашками. Ангел! Соня подскочила к окну, успев заметить, как скручивается вихрями поземка, обнажая черноту брусчатки. Стекла выгнулись под напором горячего воздуха, и она, судорожно сунув последние листки в папку, рванула вон. Туда, где решалось будущее, ее и Гора.
   
«…Мы ведь теперь проживем долго и счастливо и умрем в один день?
- Без сомнений, лето мое, теперь все будет просто замечательно… » - Егор аккуратно положил ручку рядом с недописанным дневником. Интересно, почему за все годы, в которых он раскладывал по сотами двоичного кода будущее цивилизаций, ему никогда не пришло в голову предсказать свое? Расписать его ясно и просто. Ведь он – лучший дешифровщик галактики. По крайней мере, так считала Она, а Она никогда не ошибалась. Или все же ошиблась? Гор машинально взвесил на руке растрепанную тетрадку в полосатой яркой обложке – какая все же серая у него получилась жизнь, и как неясен ее конец. Описывать стоило только последние два года, когда он впервые полюбил, впервые ослушался приказа и… впервые не смог заглянуть за завесу времени. Очевидно, это удел всех дешифровщиков - читать будущее других и не видеть свое. На что он надеялся тогда, первым июньский утром, в которое отчетливо понял, что больше не будет работать на Ангела? Зачем отказался от пусть и подневольного, но все же стабильного существования на этой законсервированной планетке, жители которой каким-то непостижимым образом улавливали откровения о будущем окрестных миров? И надо было всего лишь считывать сумбурные предсказания, систематизировать и выдавать ежегодный отчет, понятный любой машине. От зимы к зиме делать одну и ту же работу, в обмен на жизнь.
Но разве это жизнь? Изо дня в день вчитываться в тысячи страниц, вычленяя очередные войны, эпидемии и прочие катаклизмы. Расшифровывать, описывать, прогнозировать. От дешифровщиков не требуют отчетов о стабильных мирах, благополучие не представляет интереса. Ангел – оплот равновесия, здесь нужны иные данные.
   
…Ангел вошла неожиданно:
- У нас мало времени. - Она никогда не тратила слова попусту.
- Вот, - он выложил на прилавок три тома в ярких обложках, - Здесь вся будущая война, твой компьютер без труда отбросит то, что я сказал для людей.
Тихоня скользнула взглядом по трилогии, вычленив в названии аббревиатуру проблемной планеты, похоже Гор и внутри не поменял ни одного имени. История повторяется. Точно так же положил перед ней свою книгу прошлый дешифровщик, чуть больше ста здешних лет назад… Если бы Уиндем отдал обычный отчет, может, она и закрыла бы глаза на заведомо неудачное вторжение триффидов, и запихнула бы рассекреченную Землю в самый конец реестра развивающихся миров, подальше от жадных глаз, и прилетала бы не таясь, и предсказания были бы более точными. Но дешифровщик обнародовал данные. Неправильный отчет стоил разумным корням слишком дорого – пришлось уничтожить всех. Жестокое решение, но она не могла поступить иначе, зная предполагаемый исход вторжения, они бы завоевали Землю, не оставив ей шансов узнавать будущее. Теперь история повторяется, и Тихоня не собиралась наступать дважды на одни и те же грабли.
- Что со мной будет? – Гор смотрел на нее открыто, без тени страха, или вольная расшифровка информации просто очевидная неизбежность?
Что же не так с этой забытой всеми планетой? Почему даже беспристрастные дешифровщики, способные пропускать через себя терабайты информации, попав в этот мир, теряли связь с реальностью? Правда, последние из них не становились мессиями, как Христо или Ллах, они просто писали книги. Писали правдиво, точно, не скрывая имен, не переиначивая реальность, и это было пострашнее любого местного катаклизма. Неужели они не понимают, насколько опасна информация, выпущенная в открытый эфир? С будущим не шутят, даже она лишь скрадывает углы, не ломая основных граней. Но Гор уже не может мыслить как прежде, отвлеченно и беспристрастно. Она всегда знала, что так будет. Не знала только почему…
- Стойте! – высокий, дрожащий голос разбавил звон дверного колокольчика, и в помещение впорхнула миниатюрная аборигенка, рыжие волосы разметаны по плечам, глаза блестят, в руках папка с торчащими мятой бахромой листами. – Вот ваш отчет! Все как надо, забирайте! - И тихо ему, - я успела…
Она с размаху опустила папку на прилавок поверх разложенных книг и вызывающе обернулась, готовая биться до конца.
Образы из космоса, очевидно, посещали не только писателей. Ангел была поразительно похожа на снежную королеву из старого мультика советских времен: мертвенно бледная кожа, отдающая фиолетовой голубизной, идеальные черты лица, упрямо сжатые синие губы. Вот только глаза оказались абсолютно не земными – утрированным египетским разрезом, слишком большим для лица, а внутри черная бездна, без зрачков и белка. Короткие волосы, белоснежные все до той же синевы, лежали идеальными анимешными клоками, распространяя вокруг головы неяркое сияние. «Настоящий нимб. И кремний вместо железа в крови…» - машинально вспомнила описание книжных ангелов Соня, охватив взглядом высокую фигуру, одетую на манер амазонок с картин Валледжио.
Снежная королева ничуть не удивилась ее появлению:
- Разделение полномочий?
Голос был низким, хриплым и смертельно усталым. Она шагнула вперед, длинный белый плащ, прикрывавший излишнюю наготу, как живой лизнул распахнутыми полами ноги, в обтягивающих брюках все из той же белой кожи.
- Позволишь? – гостья протянула руку в рокерской перчатке без пальцев, и Соня молча вложила в нее первый попавшийся листок из растрепанной папки.
Отчет выглядел как обычно, сухой, лаконичный, без примеси лишних домыслов.
- Это твое?
Ну конечно, вопрос можно было не задавать. Гор выглядел растерянным и абсолютно счастливым, впрочем, как и его маленькая подруга, сейчас больше похожая на растрепанную отважную птичку. Еще одно нарушение правил. Что же не так с этой Землей, перерабатывающей в нечто иное ее самые лучшие кадры?
- Ты довольна? – звонкий девичий голос сорвался, и Ангел подумала, что кроха держится просто великолепно. Отважная птичка.
- Зачем? – вопрос предназначался для Гора.
- Здесь так бывает… - последовал ответ.
И все в ответе этом было наполнено смыслом.
- Предлагаю сделку! – снова вмешалась рыжеволосая. – Мы будем работать вместе, для тебя. Из года в год, всю жизнь, ты согласна?
Ангел молча взяла с прилавка папку, потом, секунду помедлив, сгребла подмышку все три тома и пошла к выходу.
- Я люблю его! – ударили в спину бесполезные слова.
«Здесь так бывает…» - сказал Он.
Глупые дети. В мире нет ничего, кроме работы. Обычной рутинной работы, которую надо выполнять с максимальной отдачей и точностью. А любовь? Любовь не для нас...
   
Витрины книжного магазина полыхнули в ночь пламенем мощного взрыва и осыпались осколкам по краю площади, наткнувшись на защитное поле ее корабля. По подворотням запричитали надтреснутыми голосами автомобильные сигнализации, окончательно вырывая из сна будущих свидетелей чрезвычайного происшествия. Но у Тихони еще было достаточно времени. Она нагнулась и подняла обгорелый листок, спланировавший к самому краю силовой завесы.
«…Мы ведь теперь проживем долго и счастливо и умрем в один день?
- Без сомнений, лето мое, теперь все будет просто замечательно… » - замелькали перед глазами рукописные буквы.
Как все глупо, не так…
Пожалуй, стоит поискать нового дешифровщика у соседей, земные веяния не для гуманоидов ее галактики. И еще придется выложить круглую сумму Хагу, чтобы десантировал сюда десяток клонов с заданием изъять из обращения весь напечатанный тираж. Сколько лишних телодвижений. Но она должна успеть, и она успеет - работа прежде всего…

Отредактировано Литопс (18.06.2024 14:04:35)