«Боги живут высоко в горах, где гуляет лишь ветер. И никому не дозволено нарушать их покой, ибо боги ревнивы и обидчивы: каждый, кто дерзнет идти тайною тропою, чтобы испить из чаши мудрости, должен будет воздать им дары, если не желает навлечь их гнев на свое племя...»
...
К закату широкая дорога, на которой без труда могла разъехаться дюжина всадников, истончилась до узкой тропы и принялась петлять среди глубоких ущелий. Остановившись у края бездонной пропасти, Ванор стал швырять в нее булыжники: камни долго летели, кувыркались в воздухе, шумно ударялись о выступы и в конечном счете пропадали в темноте. Ванор подкатил к обрыву огромный валун, когда Цахей схватил его за руку и рявкнул: «Прекрати!»
Голос жреца закружил над окрестностями. Гулкое эхо еще долго звенело над их головами. Цахей сказал, что мальчишка забыл, как следует себя вести, что мальчишка потревожил бессмертных без причины. Но Ванор не забывал: он хотел, чтобы боги услышали его. Молча шагая следом за Цахеем, он думал лишь о том, как смеялась Лисса.
На следующий день им снова пришлось идти по узкой тропе, вившейся по самому краю бездны. У Ванора закружилась голова, когда он наклонился и заглянул в пустоту: едва различимая дорога тонкой нитью бежала среди серых холмов. Они казались не больше муравейников за берегом Быстротечной, где Ванор пас свое стадо в прежние дни. Цахей сказал, что осла за ними провести не удастся, и Ванору пришлось забросить сумки на плечи. Он был большим и мог нести их весь день. Но чем выше они поднимались, тем тяжелее становилось дышать: воздух казался пустым, словно дым от костра. Ванор и сам не заметил, как его ноги заскользили по камням: сумки с серебром, яшмой и костью потянули его за собой – небо бросилось навстречу – синее, будто морская волна.
Вечером, у костра, Цахей не сказал ни снова. Но в его взгляде звенела ледяная сталь. Ванору оставалось лишь гадать, знал ли жрец о его проступке. Ванор подумал даже, что им и вовсе стоило оставить его на перевале. Им следовало взять с собой осла, ведь тот не совершал нарочно никаких глупостей. Вполне возможно, Цахей думал о том же.
Порою жрец уходил так далеко, что его с трудом можно было разглядеть. Нередко им приходилось возвращаться к месту вчерашнего ночлега: ступени, грубо вырубленные в бледных камнях, могли оборваться бездной в самом неожиданном месте. Никто не знал, как идти Старыми тропами, кроме жрецов из Белого храма. А они ревностно охраняли свои тайны. Цахею многое было известно. И, хотя он казался далеко не молодым, жрец легко перескакивал с одного выступа на другой. Он даже чем-то походил на кошку.
Ванор надеялся, что однажды станет таким, как Цахей. Ему казалось, что сам он смахивал на осла: он всю свою недолгую жизнь и чувствовал себя ослом – большим, упрямым и неповоротливым, на которого с охотой взваливали сумки, но которого всякий раз оставляли позади, когда он более не был нужен. Быть может, однажды и ему позволят подняться на вершину Тир-Грага, с которой открывалась половина мира.
Ванор следовал за Аваром и Лиссой, приближаясь к избранным лишь на ночлег. Вечером в горах разгуливал ветер: лишь только с вершин наползала вечерняя тень, как земля покрывалась хрустящей коркой. Дыхание вырывалось с треском – облаком белого пара. Они кутались в теплые одежды из овечьей шерсти, сидя у буйного огня. Тени плясали на обветренном лице жреца, худом и жестком, как старая кожа. Едва ли во всем наряде Цахея можно было найти хоть одну светлую нить: он носил черный плащ, черные шерстяные штаны, черные сапоги и черные перчатки мехом наружу. Издалека жрец походил на большого горного льва, что вел за собой двух маленьких снежных барашков. Сам Ванор ни черного, ни белого носить не мог, потому что подниматься на вершину Тир-Грага ему не дозволялось.
К тем, кого избрали для восхода, Ванору запрещалось даже прикасаться. Но Авар сам нарушил запрет, когда поймал его руку над бездной и помог вскарабкаться обратно на тропу. Порою Лисса не могла поспеть за остальными, и Ванор нередко вел за собой старого ишака, на котором она сидела – в прежнее время. Он не смел поднять нее глаза, пока однажды ему пришлось нести Лиссу через каменный мост. Цахей скрылся в низине, куда вела делавшая крюк дорога. Лисса боялась, что осел оступится, и они оба улетят в бездонную пропасть. Ванор ничего лучше не придумал, кроме как забросить ее на спину. Лисса оказалась совсем легкой. Слегка скосив глаза, он видел ее побелевшее лицо. Вокруг них гулял лишь ветер, пока Ванор шагал на другую сторону.
С тех пор он искал любой повод, чтобы снова к ней прикоснуться, делая порою вид, что лишь поправляет сумки. Лисса всякий раз улыбалась ему. Она была красивой – очень: с большими зелеными глазами и вьющимися волосами до самых ног, в которых звенели бронзовые кольца. Ее не просто так выбрали для восхода: боги жили с начала времен и были вечны, как камень. Они брали себе в супруги молодых юношей и девушек, чтобы скрасить свои горести, оказывая редким смертным величайшую честь из всех возможных.
Авар тоже был очень хорош собой: высокий, с широкими плечами и густыми черными бровями. Говорили, что он очень походил на свою мать, но Ванору не довелось ее застать. Даже Авар ее совсем не помнил, пусть и был на три зимы старше. Он казался печален не менее, чем сам великий Араг-Тай, заставший гибель последнего из великанов. Однажды Ванор спросил Авара, почему тот грустит, ведь богиня Рах-Тай была самой красивой женщиной из всех, когда-либо живших. Араг-Тай сам бы взял ее в жены, если бы она не приходилась ему сестрой.
- Тебе выпала великая честь, - сказал Ванор.
- Да, наверное, - ответил Авар, грустно улыбнувшись.
Более он не произнес ни слова.
Ванор все бы отдал за то, чтобы быть на его месте; чтобы подняться на вершину Тир-Грага, когда боги спустятся на землю, чтобы вознести их в свой небесный дворец. Он как раз думал о том, что, - если повезет, - ему удастся увидеть их краешком глаза, когда заметил едва различимую фигуру на пустынном склоне.
Вечером, у костра, доедая полоску вяленого мяса, он рассказал обо всем Цахею.
- Это – не просто зверь, - заявил жрец. – Когда бессмертные выбирают себе супругов, мятежный дух Валока покидает свою пещеру, чтобы помешать им. Он будет следовать за нами до самого Тир-Грага. Так что будьте настороже и не отходите далеко друг от друга.
Мне он ничего не сделает, пока я ношу на себе его метку, - длинные, паучьи пальцы жреца вытянули из-под темных одежд дорогой амулет из золота, серебра и яшмы. – Я служу им обоим, никого не осуждая, но вы предназначены только Араг-Таю и его сестре. Поэтому Валок попытается заполучить вас. Особенно тебя, Лисса.
- Почему ее? – спросил Авар.
- Потому что ей суждено быть супругой того, кто сразил его в последнем бою. Валок сделает все, чтобы отомстить.
- Быть может, его следует носить ей, а не тебе, жрец?
Жрец снял через голову две спутавшиеся цепочки и разломил амулет на две половины.
- Бери его, девочка, если так тебе будет спокойнее...
- Он больше понадобится Ванору, - ответила Лисса. – Он всегда идет последним. А отец говорит, что львы нападают на тех, кто позади.
Жрец, пусть и неохотно, протянул половину Ванору.
- Не потеряй, - сказал он. – Я отдаю его лишь на время...
С того дня Ванор носил на себе знак самого Араг-Тая. Если ему становилось не по себе, он мог нащупать под одеждой холодную бронзу и выпуклый зеленый камень, похожий на кошачий глаз. И тогда он мигом понимал, что бояться нечего.
Когда багровое зимнее солнце спряталось за вершинами гор, Ванор снова увидел того, кого высматривал весь предыдущий день. Зверь следил за ним издалека, не решаясь приближаться. Старики говорили, что Валок мог принять любую форму. Порою он становился человеком. Порою он брал себе других людей и заставлял их делать немыслимые вещи. Ванор поежился, еще плотнее закутавшись в баранью шкуру. Пальцы сами собой потянулись к холодному металлу.
Весь вечер Ванор не выпускал амулет из рук – даже во сне. Араг-Тай уберег его. Ванор проснулся в темноте. Неподалеку слышались тяжелые нечеловеческие шаги. И что-то еще. Протяжные звуки, словно кто-то волочил за собою дохлую овцу. Ванор долго вглядывался в темноту, но видел лишь тени, расползавшиеся от костра.
- Ты слышал его? – спросил Цахей с мрачной улыбкой.
Ванор кивнул.
- Я хочу задать вопрос о богах, - сказал он.
- Уверен, что хочешь услышать ответ? - в голосе Цахея прозвенела угроза.
Но Ванор все равно спросил:
- Каким образом Араг-Тай вознесет избранных в свой небесный дворец?
- Когда мы будем в Тир-Граге, на священной горе, где прежде пировали боги, когда мир был еще молод и не знал печалей; Араг-Тай спустится на огромной птице Рах-Тай, в которую превратится его сестра. Ты услышишь, как она хлопает крыльями, если будешь слушать внимательно...
- Я смогу ее увидеть?
- Только, если не боишься ослепнуть: Рах-Тай не любит, когда на нее смотрят без позволения. К тому же, ее перья так сверкают на солнце, что ты ничего не разглядишь. Она появится с первыми лучами рассвета...
- Но, если я буду смотреть только одним глазом? Я сохраню второй?
Прежде Ванор не видел, чтобы Цахей улыбался хоть раз: тонкие губы жреца искривились в ребяческой усмешке.
- Едва ли это сработает, - сказал он. – Боги не так глупы: уловки смертных они видят насквозь – точно так же, как видят сквозь камень, воду, металл и плоть...
Цахей вынул из огня, - голыми пальцами, - бледно-голубого уголек и с размаху швырнул в темноту – на мгновение в морозном воздухе сверкнула огненная линия. Уголек рассыпался с яркой синей вспышкой. Тяжелые шаги заспешили прочь.
- Когда придет назначенный час, - сказал жрец. – У тебя не достанет времени смотреть на небо. Ты встанешь на тропе, что ведет к вершине Тир-Грага, и будешь сдерживать Валока, если потребуется...
- Это был он?
Цахей кивнул и принялся будить Авара.
Они снова шли весь день. Дорога поднималась все выше. Трижды им пришлось останавливаться, чтобы Лисса могла отдышаться. Ее кожа сделалась такой же белой, как и ее наряд. Цахей сказал, что Валок слишком осмелел, и с тех пор не отходил далеко.
Они остановились под высокой скалой, среди кустарников, что росли в ее тени. Тонкие, лишенные листьев ветви, сплошь укрывали острые колючки. Но среди длинных шипов покачивались на ветру черные ягоды. Ванор раздавил их мальцами: в красной мякоти белели крошечные белые косточки. Они пахли весенним лугом. Ванор набрал полную горсть, положил в рот и начал жевать, когда Цахей схватил его за горло.
«Выплюнь! – закричал жрец. – Выплюнь! Сейчас же!..»
Лисса, что чуть было не последовала его примеру, в испуге выронила плоды. Ванор сделал, как было велено. Он и не знал, что ягоды не дозволялось есть непосвященным. Он так и сказал жрецу. Цахей ударил его по спине, заставив исторгнуть из себя сладкие остатки. Он велел Ванору открыть рот, чтобы удостовериться, что мальчишка ничего не утаил, после чего бросил ему полный бурдюк и велел выпить все, до последней капли. Вода оказалась соленой. Ванор долго извергал ее из себя, ползая на коленях. Его горло горело. А руки сделались слабыми и холодными.
«Никому не позволено есть Вороний Глаз, - сказал Цахей. – Лишь боги могут вкушать его безнаказанно. Даже двух ягод довольно, чтобы заставить человека видеть странные сны: то, что ты хотел проглотить, убьет четверых...»
Цахей рассказал, что плоды заставят человека забыть о боли, какой бы сильной она ни была. И тот медленно засыпает – настолько крепко, что, даже если с неба упадет солнце, его это едва ли потревожит. Сперва человек кажется живым, но со временем увядает, словно цветок, лишенный влаги – так и не пробудившись от глубокого сна.
«Сегодня ночью ты будешь видеть грезы», - пообещал Ванору Цахей.
И Ванор их видел: ему снились два белых барашка, которые паслись на высоком лугу. Из-под снега выступила весенняя трава. Они съели ее. Ветер разозлился и бросил к их копытцам темные ягодки. Они съели и их тоже. Сперва барашки беззаботно бегали друг за другом, позабыв все свои страхи. Но скоро они так ослабели, что не могли сделать и шага. Они еще тихонько блеяли друг дружке, когда огромная черная тень накрыла всю округу: огненная птица, сверкающая, золотом словно солнце, схватила их острыми когтями и унесла в небо, оставив на земле кровавый след.
Ванор проснулся в поту, с колотящимся сердцем. Он побежал прочь и изверг из себя все, что выпил накануне. Его лицо было в огне. Он подхватил лихорадку. Ванор все еще громко кашлял, когда увидел на склоне едва различимую тень: у зверя недоставало одного уха; на месте левого глаза зияла розовая дыра. Из-под клочков спутавшейся шерсти выступали острые ребра. Лев волочил за собой переднюю лапу, словно дохлую овцу, припадая на нее при каждом шаге.
Ванор закричал, что было сил.
Они спешно свернули лагерь и пошли прочь. Они шагали весь день, не останавливаясь ни на минуту. На ходу Цахей раздал каждому по две полоски мяса и позволил сделать по глотку кислого вина, когда Лисса, пожаловалась, что у нее разболелась голова. Избранная тропа закончилась крутым обрывом. У его основания вставали заброшенные руины, где гулял лишь ветер и неупокоенные призраки.
Цахей лишь пожал плечами, когда Авар спросил, кем были люди, что населяли развалины в прежние дни. Даже жрец знал далеко не все – и даже он мог заплутать среди бесконечных развилок Старых троп.
«Люди? – спросил Тацей. – Кто сказал, что они были людьми?..»
Им пришлось вернуться на место прежнего ночлега. Ночь прошла в мучительном ожидании. Ванор так и не сомкнул глаз. Жрец тоже не спал. Только Лисса свалилась без сил у костра. Но сон ее был мятежным. По ее лицу катились слезы. Когда Цахей разбудил ее, Лисса назвала его отцом. Она думала, что уснула в собственном дом. Цахей приложил ладонь к ее мокрому лбу и сказал, что ее придется нести.
«Будем надеяться, что это – обычная лихорадка, - сказал он. – Если же тень Валока коснулась ее... то нам нужно торопиться...»
Цахей нагрел воду над огнем. Он бросил в ее сухие листья, от одного только запаха которых начинало щипать в носу. Он заставил Лиссу выпить отвар и вознес молитву великому Араг-Таю, умоляя их бога дать ему немного больше времени. Цахей пел свою молитву на древнем языке, на котором никто, кроме жрецов, не говорил. Его глубокий, сильный голос эхом гремел среди вершин гор и продолжал звучать даже после того, как Цахей умолк. Он пел лучше, чем другие жрецы. Стоило Ванору закрыть глаза, как он оказывался в храме, наполненном солнечным светом. Старик с морщинистым жестким лицом, закутанный в темные одежды, обмакивал скорченные пальцы в каменной чаше и выводил кровью на лицах входящих священный знак.
«Это все, что я могу сделать», - повторял он снова и снова.
Ванора разбудил голос Лиссы: она говорила, что не хочет идти к реке. Цахей поднял ее на руки и неуверенно зашагал по тропинке. Лишь когда угрюмое солнце поднялось высоко над их головами, жрец наконец остановился, чтобы передохнуть. Он сказал, что им едва ли удастся принести Араг-Таю новую супругу. Он берет только живым. А мертвые богам ни к чему: они уходят с Валоком, чтобы ожидать нового рассвета.
- Лисса – совсем легкая, - ответил Ванор. – Я могу нести ее, сколько потребуется.
- Откуда ты знаешь? - спросил Цахей. – Ты прикасался к ней?
Ванор пнул ногой камень и опустил глаза.
- Я хочу помочь, - сказал он тихо.
- Ты нарушил мой запрет. Тебе нельзя было к ней прикасаться. Она принадлежит Араг-Таю... Но он – милостивый бог, и поймет, что у нас не было иного выхода...
Цахей взял одну сумку с дарами, Авар – другую. Ванор поднял Лиссу. Весь день она обнимала его шею и просила, чтобы он не уходил. Лисса была совсем легкой, но к вечеру у него все равно онемели руки, как после дня тяжелой работы.
Скоро дорога снова сделалась широкой и круто пошла к вершине, прятавшейся среди облаков. Жрец ушел вперед.
- Сколько нам еще идти? – спросил Ванор.
- Нисколько, - ответил Авар. – Это и есть Тир-Граг.
Вокруг не было ничего, кроме пологих склонов, обрывов и серых хребтов, уходящих в самую даль: со священной горы и правда можно было увидеть многое, но ни о какой половине мира и речи не шло.
- Я не так его себе представлял, - сказал Ванор.
- Я тоже...
Авар выглядел очень печальным. Он стоял под неумолкающим ветром, трепавшим его белые одежды.
- Очень скоро к тебе спустится Араг-Тай, - сказал Ванор. – Вы вместе вознесетесь в небесный дворец, где забываются любые печали...
Авар посмотрел на него с улыбкой, которая была больнее любых слов.
- Ты и правда в это веришь? – спросил он. – Если так, то я завидую тебе...
Авар поднял сумку и принялся подниматься по дороге.
Жрец вырвал Ванора из тревожных мыслей.
- Ты молодец, - сказал он. – Ты все сделал правильно, мальчишка. Без тебя нам пришлось тяжело.
Но теперь слушай внимательно: один раз ты уже нарушил мой запрет. Араг-Тай простил тебя. Но его терпение не безгранично. Ты никогда. Никогда! Слышишь? Ты не должен подниматься на вершину Тир-Грага! Это – священная земля, которую не может топтать нога непосвященного. Если ослушаешься меня снова, наказание будет суровым...
- Араг-Тай и правда спустится к ним? – спросил Ванор.
- Почему ты сомневаешься?
- Но скоро будет станет совсем темно. Вы сказали, что Араг-Тай сойдет с небес с первыми лучами рассвета!..
- Ты забываешься, мальчишка! - рявкнул Цахей. – Знай свое место! Ты, как видно, забыл, кто задает вопросы! А кто – на них отвечает!
- Простите меня, - прошептал Ванор, покорно опустив голову.
Лисса продолжала цепляться за его шею, словно ребенок. По ее лицу катились слезы.
- А теперь отдай ее мне, - сказал Цахей.
– Не отдавай меня! Не надо! – рыдала Лисса. – Я не хочу быть его женой! Я не хочу! Я хочу домой!..
- Тише, дитя, - сказал жрец, взяв ее на руки. – Скоро ты забудешь все свои печали...
Зеленые глаза Лиссы смотрели на Ванора, пока Цахей уносил ее все дальше.
- Я не хочу, - повторяла она без конца. – Я не хочу. Не хочу...
- Стой, где стоишь, - предупредил Цахей, обернувшись. – Ни шагу дальше, мальчишка. Иначе кара Араг-Тая будет сурова и неумолима!..
Ванор не сдвинулся с места. Порывом ледяного ветра до него донеслась песня Цахея. К горлу Ванора подступила тошнота. Он закрыл глаза, глубоко вдохну и побежал без оглядки.
Кто-то жил на вершите Тир-Грага в былое время. Но то время было далеко позади. У самого края обрыва стоял разрушенный храм. Белые камни были исписаны письменами, значение которых Ванор не мог и надеться понять. Жрец стоял у скошенный колонны, что росла из земли, будто сломанный зуб. Он стоял, подняв обе руки к небесам. Его черные одежды развевались на ветру. С ладоней капала кровь.
Перед ним лежал две половины алтаря. На одной покоилось обнаженное тело Авара – с густой порослью, темневшей под животом. Юноша едва различимо вздрагивал всякий раз, когда жрец склонялся над ним, чтобы сделать очередной порез. Кровь лилась по его бледным бедрам, запястьям и шее. Она собиралась в глубокой чаше, подобной тем, которые Ванор видел в храме Араг-Тая, когда старый жрец в его селении приносили в жертву молодых ягнят.
Цахей положил Лиссу на вторую половину алтаря. Он сорвал с нее белый плащ, закатал тунику из овечьей шерсти, обнажив две маленькие розовые груди. Жрец помедлил. Он наклонился сдавил сосок грязными пальцами...
- Что ты делаешь? - спросил Ванор.
Плечи Тацея дернулись, словно от удара.
- Тебе было велено не ходить, - сказал он, не оборачиваясь. – Тебе было велено ждать...
Ванор посмотрел на посиневшее тело Авара.
- Ты убил его. Ты хочешь убить и ее тоже?
- Ты видишь то, чего не понимаешь...
- Ты зарезал его, словно животное...
- Как ты смеешь так со мной говорить?! – закричал жреца. Его грозный голос загремел во всей округе. – Ты забыл свое место, мальчишка?! Уходи. Предупреждаю тебя в последний раз: уходи! Уходи и молись, чтобы Араг-Тай смиловался над тобою! Ни шагу дальше! Ты не слышишь моих слов?!..
В руке Цахея блеснул бронзовый нож: рубин сверкал в лучах заходящего солнца, будто открытая рана.
Жрец обернулся.
- Ты осквернил священную землю, - сказал он. – Ты – нарушил мой запрет. Теперь ты хочешь... сделать то, за что каждому человеку, которого ты когда-либо знал, придется платить – платить дорого. Кто ты такой, чтобы сомневаться в воле богов?..
- Это их воля? – спросил Ванор. – Ни твоя?
- Это – воля богов! – закричал Цахей. – Они – боги! Они жестоки, но они – боги! Потому они и боги!..
«Он безумен, - понял Ванор. – И я был безумен. Я был безумен всю свою жизнь!..»
- Ты говорил, что боги спустятся...
- Они сами отправятся к ним, - ответил Цахей. – Но ты этого не увидишь. Ты и не должен был. Араг-Тай получит не только наложницу, но и раба!..
Цахей бросился к Ванору с яростным криком. Нож взвился над головой. Ванор оттолкнул его, что было силы. Он почувствовал, как холод побежал по его животу. Жрец мигом вспрыгнул на ноги, будто кошка. Он не был высок, как Ванор, но двигался проворно.
Багрянец заходящего солнца ослепил Ванора. Он потерял руку жреца из виду. В следующее мгновение клинок с чудовищной силой ударил его в грудь. Металл звякнул о металл – бронзовый клинок, звеня, полетел в бездну. Ванор схватил Цахея за волосы, поднял над землей и с размаху швырнул следом. Тот кувыркался по склону, будто валун. В руке Ванора так остался жесткий клок темных волос... и медная цепочка.
Цахей остановился лишь у края обрыва, за которым начиналось небо. Жрец, шатаясь, поднялся на ноги. Лицо его было изуродовано, но он стоял уверенно.
«Что теперь ты будешь делать, мальчишка?» - закричал он.
Желтый глаз сверкнул за его спиной, словно драгоценный камень. Цахей упал. Валок навалился на него.
Ванор бросился к алтарю. Авар лежал с открытым ртом, в котором все еще блестела влага, как у живого. Но он был мертв.
Ванор закутал Лиссу в свой плащ и поднял на руки.
«Так холодно, - прошептала она одними губами. – Я ничего не чувствую. Даже тебя...»
У алтаря лежал пустой бурдюк. Запах напитка отдавал тошнотворной сладостью. Ванор отдал бы все за чашу воды, но из сумок сыпались фигуры из рога, кости и драконьей чешуи; яшма, драгоценные камни, серебро и золото.
- Эти... крики, - прошептала Лисса из полусна. – Кто-то кричит... ты разве не слышишь?.. Мне так страшно...
Ванор попытался встать, но сам чуть не упал. Его одежда сделалась липкой от крови.
- Мне тоже, - ответил он. – Но все пройдет. Скоро все кончится. Мы посидим немного и пойдем домой.
- Мы никогда не найдем дорогу...
- Мы найдем. Я запомнил ее. Вот увидишь: мы вернется, и все удивятся...

Другие мои работы:

Рассказы:
Травите насекомых вовремя
Мать получает похоронку
Геноцид сферических коней в марсианских биолабораториях
Большие перемены
Бюро не ошибается
Последний моветон мертвеца
О том самом времени
Большое убийство в Малом театре
Где обитают боги
Идиот
Черный графоман
Разговор с психиатром
Один на диване
Любите тех, кто будет вас убивать
Боевые голуби окраин
ДокУмент
Месть ковбоя

Миниатюры:
Умереть за Партию!
Сладкие грезы приусадебной тли
Когда люди становятся гусеницами
О Федоре Петровиче, который познал дзен
Времени нет
Как я полюбил ядерную войну

Черные ветра:
Брат короля (Черные ветра)
За Старыми тропами (Черные ветра)

Незаконченные:
Опиум
Самоубийца
О порядках на Портовом дворе
Печальный Дольф (Черные ветра)
Хроники Империи
Натали
Несвобода
Свиная отбивная

Отредактировано Графофил (30.09.2024 22:52:11)