- Говорю вам, милорд! - воскликнул оруженосец Пташка, когда темный лес обступил их со всех сторон. - Мы - сбились с пути!..
Пташка переворачивал карту и так, и этак. Но она не работала! А ведь мошенник, продавшим ему кусок зачарованного пергамента, клялся могилой своей матери, что магического заряда хватит, как минимум, на четыре недели. Но, не прошло и двух дней, как вещица перестала должным образом отображать местоположение своего владельца. Стоило им только свернуть в этот треклятый лес, как Пташка напрочь пропал с пергамента.
"Хотя, быть может, - думал он, без конца оглядываясь на темную чашу, - быть может, все дело именно в лесе, а не в торговце. Быть может, мошенник нам и не соврал...
Хотя, что я такое говорю? Врать, как-никак, его работа!.."
В последнее время развелось слишком много уличных торгашей. Товары их были нижайшего качества, но зато стоили очень недорого. И многие прежде процветающие лавки с многовековой историей и завидной репутацией уже успели ощутить на себе весьма заметный финансовый удар.
Впрочем, Пташку куда больше волновали совершенно иные удары - удары, которыми его осыпала Изабелла в их последнюю встречу. Его ветренная избранница еще задолго до всего случившегося стала вести себя до неприличия невоспитанно, даже грубо, нарочно выискивая поводы для скандала. Пташка совершенно не был намерен разрывать с ней отношения. А потому он прощал ей все.
Поведение Изабеллы с каждым днем делалось все более ужасающим. Из тихой, ласковой девушки, она превратилась в настоящую мегеру и совершенно отказывалась исполнять свои пусть и не супружеские, - но все же партнерские обязанности. Более того она напрочь забросила готовку, уборку и стала рядиться на людях как портовая продавщица семейных ценностей. Но Пташка все терпел - даже ее бесконечные измены, отчего сама Изабелла впадала во все большее уныние. Ведь никакие из предпринятых ею шагов, которые, по задумке, должны были подтолкнуть ее нерадивого избранника к роковому шагу, так и не возымели вожделенный результат. А разбивать нежное сердечко маленького человечка собственноручно она считала ниже своего достоинства. И вообще, она не собиралась брать на себя ненужные хлопоты - а именно, разрывать то, что было инициировано ее кавалером. Ведь именно мужчине в отношениях было положено справляться со всеми обязанностями и решать все проблемы - даже такому невзрачному и "недостойному", каким был сам Пташка. В конце концов Изабелла швырнула в него, - непонимающего самых очевидных намеков, - старинной вазой с прахом его покойной бабки.
И вот тут наконец-то безграничному терпению Пташки пришел запоздалый конец.
"Все! - закричал он, впервые повысив на нее голос. - Все! С меня довольно! Я терпел! Я страдал! Но довольно с меня! Прекрасная Изабелла, я разрываю нашу помолвку!.."
Бедная девушка, заливаясь горькими слезами, тотчас бросилась за уже упакованными чемоданами. С душераздирающим криком она выбежала во двор, где у самых дверей маленького гнездышка Пташки ее уже ждал дорогой экипаж, запряженный дюжиной великолепных жеребцов. Лишь только, - совершенно опустошенная объявленной ей вестью, - несчастная Изабелла запрыгнула в карету, как кучер тотчас тронулся. И совсем скоро экипаж растворился в утреннем тумане, будто чудесный сон, которого никогда не было.
Пусть их необычайно долгий, двухмесячный роман, еще неделю назад подошел к своему логическому завершению, сердце Пташки все еще саднило - собственно, как и ушибленное вазой плечо.
- Нет, милорд, - говорил Пташка, растирая его особой магической мазью - купленной все у того же торговца-мошенника, - я не понимаю! Я решительно не понимаю, что им нужно, этим женщинам. Я совершенно понимаю, что нужно мужчинам, ведь они очень часто говорят об этом прямо. Ну а женщины! Эти женщины! Они виляют, увиливают и вертятся похлеще червяка на крючке. Они думают, это - моя обязанность: гадать и угадывать, что же такое таится у них на уме. И непременно обижаются, когда угадать мне не удается.
Но ведь я - не волшебник! Я не могу читать чужие мысли. Ведь можно было бы обо всем сказать самой. Но нет! Ни слова правды от них не добьешься! Они как будто боятся, что все будут их осуждать. А ведь, может быть, и стоило бы! Нет, чтобы сказать прямо: "Так и так! Дорогой Пташка, я потеряла к вам интерес, а потому желаю разорвать нашу необычайно крепкую связь..."
Нет! Вместо этого она взялась меня изводить. Попросту выпотрошила, - да-да, лорд Лопата, - я не преувеличиваю. Она буквально выпотрошила своими беспочвенными истериками всю мою душу! Я, знаете, заходя в прихожую, туфли снимаю, мою в тазу и ставлю в уголок - на сухой тряпочке. Собственные туфли! В собственном доме!
И все равно руки еще долго продолжают дрожать...
Лорд Лопата очень внимательно слушал жалобы Пташки. Он никогда ничего не отвечал и лишь время от времени понимающе кивал из седла - огромная фигура, закованная в толстую броню с головы до пят. Лорда Лопату вполне можно было назвать великаном. Молчаливым великаном. Ведь даже его коня Буцефала было куда проще разговорить, чем его самого.
Пташка, порядком уставший от своих нескончаемых монологов, уже обыскивал карманы в поисках нужных чар, но все никак не мог их найти. Ведь карманов у него было очень много. На одних только штанах их насчитывалось не меньше двадцати штук. Ну а что было и говорить обо всем остальном наряде. Пташка любил все необходимое "держать под рукой". Так что любая мелочь, которая могла ему понадобиться в его бесконечных странствиях, у него всегда находилась "на теле". Впрочем, эту самую мелочь порою бывало не так-то просто отыскать.
- Вот представьте себе, милорд, - говорил Пташка, засовывая маленькую ручку в очередной потайной отсек на своих одеждах. - Если бы каждый пузатый трактирщик вел себя, как эти девицы! Ведь мужчинам, вроде меня, совершенно невозможно было бы жить! Какому-то смазливому красавцу, значит, и еда, и постель, и прочие утехи - все бесплатно. Ну а вам, - да-да, именно вам, Пташка, - по тройной цене! У вас нос, видите ли, слишком уж велик!..
Лорд Лопата покосился из-за щели забрала на причудливый нос Пташки - тот был не просто большим, но попросту огромным: широкий, горбатый, он даже слегка загибался книзу будто орлиный клюв. Да и сам Пташка походил на птицу, вот только не на гордого орла, или, на крайний случай, ястреба, а на невзрачного растрепанного воробушка. Впрочем, свои обязанности он исполнял ответственно, и лорду Лопате не было причин жаловаться, чего он никогда и не делал.
Жаловался в основном сам Пташка.
- Нет, милорд, - не умолкал он, - я вам говорю! Я готов поклясться могилою своей матери, весьма несносной особы: никогда более я не свяжу себя с женщиной. Никогда. Ни за что. Ни при каких обстоятельствах. Даже если сейчас, - в это самое мгновение, - прямо из воздуха появится длинноногая пышногрудая полуголая красавица и бросится прямиком в мои объятия, умоляя сделать ее женщиной, - без каких-либо последующих обязательств, - я без всякой задней мысли и не подумаю даже посмотреть в ее...
Пташка еще не успел договорить, как из придорожных кустов выпрыгнула изящная молодая девушка, длинноногая и золотоволосая, и, конечно же, полураздетая.
"Сделайте меня женщиной, пока не поздно!" - закричала она, повиснув на бедном оруженосце.
И Пташка, уже которую неделю увядавший без женской ласки, не устоял. Новоиспеченная парочка грубо свалилась в придорожную канаву, откуда совершенно не собиралась выбираться - по крайне мере, в ближайшее время.
Лорд Лопата учтиво отвел коня за поворот дороги - впрочем, не слишком далеко, ведь им и так хватало неприятностей, - и принялся ждать. Ждать пришлось не так долго. Уже через пару минут счастливая девица, - женщина, - радостно смеясь, пронеслась мимо него - не пробежала даже, но будто бы пролетела на невидимых крыльях, - и, подталкиваемая ветром, заскользила по воздуху, покуда окончательно не скрылась вдали.
Следом показался и сам угрюмый герой-любовник.
- Нет, я, конечно, очень удивлен, милорд, - бормотал Пташка красными от поцелуев губами, на ходу застегивая штаны. - Это, безусловно, приятный сюрприз! Но, если вы думаете, что он хоть что-то меняет, то вы глубоко ошибаетесь. Я, как и прежде, останусь при своем мнении: единственные отношения, которые я согласен терпеть - это те мимолетные привязанности, которые порою возникают в борделе: ничего, кроме тех редких случаев, когда весь товар находится на обозрении и имеет четкий ценник - без всех этих застенчивых взглядов, ужимок, лживых клятв, подарков и признаний в любви. Нет, милорд, лишь в борделе можно отыскать настоящую честность. Отношения между господином и его куртизанкой - самый честный вид взаимоотношений из всех, какие только могут возникнуть между мужчиной и женщиной.
Собственно, я - проголодался...
Пташка снова оглянулся на сумрачную чащу - уже далеко не так опасливо как в первый раз, и громко объявил с тихой надеждой:
- Клянусь могилою своей матери! Никогда в жизни я больше не притронусь к бекону! В особенности, если его подадут на дубовом столе вместе с овощным рагу и нежной телятиной в сочном жаркое. А запивать их придется сладчайшим летним вином!..
Пташка даже остановился на мгновение, энергично поглядывая по сторонам, вот только никакой стол и не подумал выпрыгивать из кустов, чтобы исполнить его пожелание.
"Ну что ж, - подумал Пташка, - помечтали, и хватит..."
…
Скоро лес закончился. Снова показалось солнце. Оно озаряло ярким светом низину, раскинувшуюся у реки. На берегах стояли покосившиеся хижины. Бескрайние поля за хибарами давно заросли сорняком. И даже колесо мельницы, хоть и дул сильный ветер, совершенно не выказывало готовности крутиться.
"Святые боги, ну и дыра! - воскликнул Пташка. Он вновь повертел карту и так, и этак, поднес к своему большому носу, рассмотрел на расстоянии вытянутых рук. Но ничего не помогало. - И где только находится это пропащее место? Где находимся, собственно, мы? Говорю вам, милорд, - я совершенно уверен, - мы сбились с пути!.."
Лорд Лопата, как и всегда, ничего не отвечал и лишь согласно кивал шлемом время от времени. Впрочем, поворачивать назад он не стал, но вместо этого повел коня по спускавшейся к реке дороге, к водяной мельнице, которая тоже нисколько не желала выполнять свои обязанности.
Скоро все и без того броские признаки заброшенности сделались еще бросче и нагляднее. Зерно осыпалось в полях. Из курятников лезли куры. Быки разгуливали без привязи. И даже дорога, мощеная камнем, каким-то образом оказалась подмыта, и никто и не подумывал о том, чтобы ее починить.
"Пропащее! - воскликнул Пташка. - Пропащее место! И что только тут приключилось?.."
Не успел он подумать следующую мысль, как из-за покосившейся стены соседнего дома выбежала молодая девица - пусть и не такая длинноногая и пышногрудая, как первая, но все же весьма недурная собой.
Лорд Лопата поприветствовал ее грохочущим кивком.
- Как поживаете? - любезно спросил Пташка, ловким движением смахнув с плешивой головы изящную шляпу с пером. - Меня зовут...
- Вы - мужчина?! - взвизгнула девица с большим волнением.
- Ну да, уже не мальчик...
- Я - девственница!
И голос невинной девушки задрожал от нестерпимого горя. В больших зеленых глазах промелькнула такая невыносимая тоска; такое глубокое отчаяние.
- Ну что ж, - ответил Пташка несколько смущенно. - Все это, безусловно, очень интересно. Вот только не стоит так огорчаться, дорогуша. Вы - очень молоды и очень недурны собой. Настоящая любовь непременно вас отыщет...
- Ах, вы не понимаете!..
Девица быстро приподняла юбки выше колен, обжив стройные загорелые ножки. Она поманила Пташку к себе, игриво выглядывая из-за угла - и тот зашагал следом будто послушный пес.
Лорд Лопата спустился к постоялому двору верхом на Буцефале, сел за стол, скрестил руки под подбородком и принялся ждать. Не раз к нему подходили. Не раз ему задавали вопросы. Лорд Лопата никому ничего не отвечал. Он ждал. Ждал молча, как и всегда.
От дома девственной девы, вопрос с которой, - вне всяких сомнений, - решался в эту самую минуту, постоялый двор отделяло не больше четверти мили. Но только час шел за часом, а Пташка все никак не появлялся. Его неутомимости можно было лишь позавидовать. Утреннее солнце сперва поднялось высоко; после - стало клониться к закату. А Пташки все так же не было и не было.
Лорд-Лопата даже начал беспокоиться, что его слуга попал в очередную, - нескончаемую, - беду: быть может, оказался застигнут в процессе дарования робкой надежды отцом отчаявшейся девицы; ее братом или даже... Нет! Мужа у нее быть никак не могло, если она, конечно же, говорила правду.
Лорд Лопата уже собирался отправиться на поиски своего оруженосца, когда дверь внезапно распахнулась. Пташка влетел в заведение, будто прекрасный большеносый купидон - влетел на невидимых крыльях любви и устремился к столу, едва касаясь туфлями пола.
- Ах! - воскликнул он и без сил рухнул на стул напротив лорда Лопаты. Все его лицо, все его руки, ноги, а также, - вне всяких сомнений, - и иные части тела казались красными от горячих поцелуев. - Ах, какой чарующий край! Не правда ли? Боюсь, я был слишком строг в своей первоначальной оценке. Вот вы, милорд, к примеру, можете видеть лишь убогие хибары, обшарпанные крыши и сплошной бардак, куда ни взгляни. Я же смотрю на полную картину, не заостряя свое внимание на подобных мелочах...
Пока он говорил, хозяйка постоялого двора, крупная грудастая женщина с покатистыми плечами, но миловидным лицом, принесла тарелку жареного бекона, две миски жаркое с сочной телятиной и, широко улыбаясь, поставила их перед Пташкой.
Тот поблагодарил ее, несколько удивленный, и мигом приступил к еде.
- Нет! - лепетал Пташка, громко жуя. - Я совершенно уверен, что совершил непростительную ошибку! Я слишком быстро утвердился в своем несправедливом суждении. Понимаете, милорд, я обнаружил к своему немалому удивлению, что у этого, - вне всяких сомнений, - превосходного места, имеется свой особый, провинциальный, чарующий шарм. Говорю вам, именно так и есть!
Вас, вероятно, волнует, где я пропадал. Скажу откровенно, я не раз порывался устремиться за вами. Как-никак, я знал, где вас искать. Буцефал всегда был на виду. Но меня непременно, раз за разом, окликивало какое-нибудь нежное, ангельское создание, требовавшее моего непосредственного участия.
Ах, я так устал, милорд! Я так измотан, что едва могу есть!
Не подскажете, случаем, где тут можно справить малую нужду?..
Лорд Лопата резко махнул черным шлемом в сторону входной двери.
- Ах да! - воскликнул Пташка, несколько посмурнев. - Едва не забыл: шарм! Особый шарм!..
Он как раз спускался с порога, когда хозяйка того самого порога вдруг торопливо оправила волосы и устремилась следом за гостем. Лорду Лопате оставалось лишь удивляться тому, с чего вдруг его хоть и ответственный, но в высшей мере неприметный оруженосец внезапно стал объектом такого пристального внимания. Впрочем, немало внимания доставалось и самому лорду Лопате. Вот только он не выказывал ни малейшего желания вниманием этим воспользоваться - даже когда ему, - иной раз, - предлагали деньги.
Пташка вернулся с большим запозданием - еще более растрепанный, еще более расцелованный во все места. Он вошел медлительно будто исстрадавшийся пленник, с трудом переставляя по полу туфли - будто несчастный узник, только лишь вырвавшийся из железных объятий своей, - или же своих, - прекрасных пленительниц. Часть его карманов оказалась оторванными. Под левым глазом проступал отчетливый след - оставленный маленьким кулачком суровой госпожи, - вне всяких сомнений, - в порыве всепоглощающей страсти.
Не успел Пташка еще сесть за стол, как в заведение нагло ввалились три неудовлетворенные красавицы, подняли его за руки и за ноги и понесли к лестнице на второй этаж.
"Скорее! - волнительно переговаривались они. - Лотерея вот-вот начнется!.."
За распахнутой входной дверью собирались все новые и новые женщины - вернее, как подсказывало лорду Лопате безошибочное чутье, вовсе не женщин, а только лишь девицы, - молодые, очень молодые и не очень молодые, и даже очень немолодые - с пожухлых кустов которых, казалось бы, давным-давно должен был быть сорван их нетронутый, порядком подувядший, полевой цветочек. Они все прибывали и прибывали, без конца набиваясь в маленький дворик.
Половицы лестницы снова заскрипели. Когда лорд Лопата повернул голову, - вернее, только лишь шлем, - никого на ступенях не оказалось.
- Это я, милорд, - шепнул у самого его уха едва различимый голос. - Милорд, спасите меня! Я так больше не могу. Они ничего не хотят слышать. Они не хотят меня знать. Им нисколько не интересна моя душа. Лишь мое тело! Им всем нужно от меня одно! Одно и то же! А ведь я, быть может, хочу любви! Настоящей! Но они думают лишь о своей похоти! Милорд, нам нужно срочно уезжать! Они меня доведут! Понимаете? Я умру здесь! Нас и так заждались в столице. Нужно ехать сейчас!..
Лорд Лопата согласно кивнул и отодвинул от себя полную тарелку, к которой так и не притронулся. Он вышел во двор и, подняв рукой в железной перчатке притихшего Пташку над головой, все еще невидимого, - устремился к конюшням сквозь шумные ряды навязчивых дам.
Как видно, громкая весть о неутомимом герое-любовнике уже успела разнестись по округе. Женщины всех возрастов, - вернее, лишь девушки, - заполонили собою весь двор. Они все плотнее набивались в здание таверны. Тут же, на месте, возникали скандалы, крики и давка. Вспыхивали ссоры, доходившие порою до драк.
- Клянусь богами, милорд, - шептал оруженосец Пташка, - если бы я не сумел дотянуться до сонного порошка, эти девицы разорвали бы меня части. Благо, я всегда ношу его с собою в кармане. В каком-то из этих...
Они ведь мне и слова не дают сказать! Сразу - к телу! Клянусь богами, милорд! Для них я - не личность! Даже не человек! Я - объект! Объект для удовлетворения их порочной страсти!..
Пташка все жаловался и жаловался, покуда лорд Лопата молча пробирался к перекосившимся конюшням.
"Скорее! - то и дело раздавалось неподалеку. - Найдите его! Пока лотерея не началась!.."
В конце концов лорд Лопата запрыгнул в седло, посадил Пташку позади себя и выехал с переполненного двора.
Около мельницы уже собиралась новая толпа - причем весьма и весьма однородная. Как отметил с немалым удивлением Пташка: "Ни одной сосиски!"
Впрочем, очень скоро его замечание было поставлено под сомнение, когда крошечная старушка опрометчиво встала на пути у нетерпеливого Буцефала. Лорд Лопата тотчас натянул поводья, и широкая грудь боевого коня остановилась лишь перед самым лицом нарушительницы дорожных правил.
- Вы нам поможете, добрый сэр? - спросила старушка.
Лорд Лопата, как ему и полагалось, ничего не ответил. Но зато за него ответил оруженосец Пташка.
- Помочь с чем? - учтиво поинтересовался он.
- Надо дракона убить, добрый сэр!
- Дракона?
- А кого бы еще, вы думали? Разве не этим добрые рыцари занимаются? Поселилась в горах тварь подлющая. И до чего же брезгливый попался: только девственниц ему подавай! Нетронутых! Я всю ночь молилась, чтобы мою крошку не выбрали нынешним днем! Ну так что, убьете дракона? Он ведь девиц ест!..
- А где же ваши мужчины? - удивился Пташка. - Почему они вас не защищают?
- Так дракон всех и изничтожил! Чтобы девок не портили! Он долго голодный сидел! Совсем изголодал из-за собственной привередливости! Где их, девственниц, в нынешний век отыщешь, ну?! А от голода кто только злым не сделается.
Ну так что, поможете, добрый сэр?..
- Нет, - ответил Пташка. - С драконами мы, к несчастью, не сражаемся: у нас есть другое - гораздо более важное, очень срочное дело! К слову, мы уже запаздываем. Нам некогда сейчас отвлекаться!
- Ну не поможете с драконом, так помогите моей крошке... другим способом... лотерея вот-вот начнется...
Тут им навстречу вышла и сама "крошка". Оказалась она немного больше, чем можно было заподозрить из слов ее матери. Пташка подумал даже, что, если он заберется на плечи и без того не самому низкорослому лорду Лопате, а тот будет сидеть верхом на огромном Буцефале, - то едва ли все вместе они достанут крошке и до груди. Да и нужно ли было вообще к такой груди тянуться? Под грубым льняным платьем угадывалась крепкая, несгибаемая мускулатура. Да и руки у крошки были как молодые деревья; огромная квадратная челюсть походила на наковальню.
- Какие завидные усы, - невольно заметил Пташка.
А усы и правда были выдающимися. Они даже немного колосились на ветру.
- Ну так что, поможете, добрый сэр? Лотерея уже начинается...
Лотерея уже началась и шла полным ходом. Девицы по очереди подходили к огромному чану и бросали в него значки с порядковым номером. Содержимое чана, - большой красной метлой, - перемешивала крепкая жесткая бабища.
"Добрый сэр" тем временем распахнул забрало: в том месте, где должна была находиться его голова, покачивался лишь потертый черенок от лопаты.
- Как видите, - сказал Пташка, - ничем помочь не могу...
- Ах, так вы - проклятый! - воскликнула старушка, в испуге отшатнувшись от Буцефала. - Какое несчастье!..
- Пришпорьте коня, милорд, - шепнул Пташка появившимися из воздуха губами, - я чую, чары вот-вот развеются. И тогда мне точно наступит конец. Не самый дурной, надо заметить...
Лорд Лопата запахнул забрало и скоро оставил позади и лес, и мельницу, и лотерею. Впрочем, не прошло и часа, как лес снова обступил их со всех сторон, такой же темный и такой же дремучий.
- У-уф, - выдохнул Пташка - вернее, лишь его длинный нос, к которому постепенно присоединялись пара полупрозрачных голубых глазок, одно ухо и половина руки. - Я вам признаюсь, милорд, когда девицы в таверне начали с меня штаны стаскивать, я уж подумал, что живым не выберусь из их постели. А вы о чем подумали?..
Лорд Лопата медленно повернул голову и безмолвно поглядел в далекую даль.
- Ладно, не буду беспокоить. Поговорю с кем-нибудь другим. Но с кем?..
Тут Буцефал махнул темным хвостом.
- С кем же мне поговорить?..
Буцефал ударил копытом.
- Ну с кем же? - вопрошал Пташка, притворно оглядываясь по сторонам. - С кем же? Ладно, так уж и быть: с тобою, негодник. Только не вздумай всякий вздор молоть, как в прошлый раз! Иначе снова будешь молчать всю дорогу!
Буцефал лихорадочно затряс огромной, лохматой головой и даже попытался было заржать, но у него ничего не выходило.
- Да погоди ты! - воскликнул Пташка. - Нужно сперва чары отыскать. Помню, где-то они были, под рукой...
Пташка и не особенно спешил. Времени у них было много. Впереди ждала долгая дорога, полная самых удивительных приключений. И, пусть они держали строгий путь прямиком в столицу, порою мог он, - путь, - бывать не таким уж и строгим и не самым даже прямым. Было хорошо и повсеместно известно, что короткая, - в теории, - дорога на практике может оказаться довольно нескончаемой. Дай ей только волю, и она непременно тебя куда-то заведет. Об этом знал и сам лорд Лопата, и его оруженосец Пташка, и даже подозревал самую малость конь Буцефал. Как-никак, вокруг них простиралось Зачарованное королевство. И кто знал, какие удивительные тайны оно скрывало в самых темных своих уголках...

Другие мои работы:

Рассказы:
Черные дни
Травите насекомых вовремя
Мать получает похоронку
Мышки находят счастье
Геноцид сферических коней в марсианских биолабораториях
Бюро не ошибается
Большое убийство в Малом театре
Большие перемены
Волшебная история
О том самом времени
Межзвездный десант
Последний моветон мертвеца
Где обитают боги
Идиот
Черный графоман
Разговор с психиатром
Один на диване
Любите тех, кто будет вас убивать
Боевые голуби окраин
ДокУмент
Месть ковбоя

Миниатюры:
Умереть за Партию!
Сладкие грезы приусадебной тли
Когда люди становятся гусеницами
О Федоре Петровиче, который познал дзен
Времени нет
Как я полюбил ядерную войну

Черные ветра:
Брат короля (Черные ветра)
За Старыми тропами (Черные ветра)

Незаконченные:
Самоубийца
Натали
О порядках на Портовом дворе
Хроники Империи
Свиная отбивная
Несвобода
Печальный Дольф (Черные ветра)
Опиум

Отредактировано Графофил (16.11.2024 04:24:39)